Коллективизм и история — 4. Карл Маркс и его последователи
Биография молодого Маркса в чем-то повторяет биографию Фейербаха.
Маркс, который родился в 1819 г., также изначально был гегельянцем и входил в круг так называемых младогегельянцев. Маркс также решительно перешел от идеализма Гегеля к материализму. Маркс также широко использовал и переосмысливал ключевые методы и категории философской системы Гегеля (в особенности гегелевскую диалектику). Маркс также после защиты диссертации мечтал о философской профессорской кафедре, но потерял шансы ее занять.
Правда, по другой причине, чем Фейербах: поскольку Маркс уже 23 лет от роду, в 1842 г., с головой ушел в революционную работу. Он стал редактором оппозиционной газеты «Рейнише цайтунг», которая вскоре начала призывать к свержению прусской монархии и установлению демократической республики. Газета была закрыта в 1843 г., после чего Маркс с женой перебрались в Париж.
В Париже Маркс подружился с Фридрихом Энгельсом (эту дружбу они пронесли через всю жизнь) и Генрихом Гейне, вошел в круг участников парижских революционных рабочих кружков. Здесь же Маркс познакомился с Прудоном и Бакуниным (влияние их анархизма во французских революционных кругах в то время было достаточно высоким), а также со многими жившими в Париже эмигрантами-революционерами из разных стран мира.
В 1845 г. французские власти за революционную деятельность выслали Маркса в Бельгию. Здесь он вместе с Энгельсом написал первую крупную работу «Немецкая идеология». Здесь же в 1847 г. Маркс и Энгельс вошли в тайную международную организацию немецких эмигрантов «Союз справедливых», которая вскоре была преобразована в «Союз коммунистов». И составили политическую программу организации — «Манифест коммунистической партии».
В 1848 г., когда во Франции началась революция, Маркса выслали и из Бельгии. Вскоре он оказался в Германии, где начал издание ежедневной революционной политической газеты «Ное Рейнише цайтунг», фактически ставшей органом «Союза коммунистов». Газета закрылась в мае 1849 г., после поражения революционных выступлений в ряде областей Германии. Маркс вновь был выслан из страны и вместе с семьей переехал в Лондон. В Лондоне Маркс жил до самой смерти в 1883 г. Здесь он написал свой главный труд «Капитал», а также другие работы.
Маркс неоднозначно относился к философии Фейербаха, о которой мы говорили в предыдущей статье. Он критиковал Фейербаха за недостаточное внимание к тому, что человек — существо активное, которое «само производит свою жизнь». Но при этом Маркс ценил и материализм Фейербаха, и его коллективистский пафос, основанный на постулате взаимной любви как неотъемлемого свойства человеческой индивидуальности.
То есть пафос, далеко выходящий за рамки той «общности интересов», на которой чаще всего базировали свои коллективистские концепты социалистические и коммунистические утописты. Уже в «Экономико-философских рукописях 1844 года» Маркс проводил четкое размежевание с «вульгарным», или «грубым» коммунистическим коллективизмом таких своих предшественников (Прудона, Кабэ и других, о которых мы говорили ранее). Особенно тех, кто считал решением проблемы коммунистического коллективизма простое обобществление собственности, а также уравнительное распределение благ, создаваемых примитивной общиной.
Маркс негодовал по поводу подобной проповеди фактического возврата к якобы благому премодерну. И о концептах таких коммунистов писал: «…Всякая частная собственность как таковая ощущает… зависть и жажду нивелирования… Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования… Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее. Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой… общиной как всеобщим капиталистом…».
Далее Маркс разъясняет свою позицию, разграничивая мнимый и истинный коллективизм.
Мнимый коллективизм, который Маркс часто называет «вынужденным», включает коллективизм первобытной общины, а также коллективизм рабов, феодальных крестьян или наемных рабочих, который базируется на классовой солидарности. Маркс подчеркивает, что солидарность рабочих, сплоченных близкими условиями труда и жизни и враждой с капиталистами, то есть солидарность интересов, — категорически недостаточна хотя бы потому, что рабочие еще и конкурируют между собой на рынке труда. В этом смысле солидарность пролетариев, в сущности, ничем не отличается от солидарности капиталистов, которые одновременно и сплочены против рабочих, и конкурируют друг с другом.
Истинный коллективизм, в отличие от мнимого «коллективизма интересов», предполагает личные доверительные отношения людей друг с другом. В тех же «Экономико-философских рукописях 1844 года» Маркс пишет: «Когда между собой объединяются коммунистические рабочие, то целью для них является прежде всего учение, пропаганда и т. д. Но в то же время у них возникает благодаря этому новая потребность, потребность в общении, и то, что выступает как средство, становится целью. К каким блестящим результатам приводит это практическое движение, можно видеть, наблюдая собрания французских социалистических рабочих. Курение, питье, еда и т. д. не служат уже там средствами соединения людей, не служат уже связующими средствами. Для них достаточно общения, объединения в союз, беседы, имеющей своей целью опять-таки общение; человеческое братство в их устах не фраза, а истина, и с их загрубелых от труда лиц на нас сияет человеческое благородство».
Как мы видим, Маркс не использует в своих определениях истинного коллективизма фейербаховы термины «любви» и «блаженства», распространяющихся на других. Но подчеркивает, что в истинном коллективизме не прагматически понимаемый интерес, а братство и потребность в общении становятся самодостаточными ценностями, из средства достижения целей становятся целью сами по себе.
При этом Маркс вовсе не отрицает коллективизм как средство освобождения труда от эксплуатации, от капиталистического отчуждения результатов этого труда. И не исключает прагматически понимаемый классовый интерес из причин возникновения пролетарского коллективизма и пролетарской солидарности. Однако — вновь подчеркну — Маркс считает такой интерес лишь первой ступенью к обретению истинного коллективизма. Поскольку Маркс убежден, что только возникающая в ходе становления коллективности взаимная страсть к общению как взаимообогащению ценностями (знанием, пониманием, духовностью), ставшая целью сама по себе, — способна, соединившись с освобождением от капиталистического отчуждения труда, действительно обеспечить и личное, и общественное развитие.
Именно эту позицию Маркса, по сути, и отражает та формула коммунизма, которую для нашего движения «Суть времени» заявил Сергей Кургинян: «Коммунизм есть раскрепощение и пробуждение в каждом человеке его высших творческих способностей».
В частности, именно по вопросу такого раскрепощения и пробуждения творческих способностей человека Маркс спорил со своим зятем Полем Лафаргом и его сторонниками. Лафарг считал, что эти процессы раскрепощения и пробуждения творческих способностей могут быть реализованы только в свободное время. И потому (сначала в статьях начала 1870-х годов, а затем в полемической брошюре 1890 г. «Право на лень») выдвинул идею о необходимости радикального сокращения рабочего дня работника как главного условия раскрепощения и пробуждения его творческих способностей. А Маркс считал этот подход упрощением, поскольку он недооценивает роль становления истинной коллективности, творчества и развития в самом процессе свободного, неотчужденного труда.
В 1848 г. Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» написали, черным по белому, что отчуждение пролетариата от средств производства и созданной его трудом прибавочной стоимости, означает одновременно отчуждение от истинной коллективности, свободы и развития: «В существовавших до сих пор суррогатах коллективности — в государстве и т. д. — личная свобода существовала только для индивидов, развивавшихся в рамках господствующего класса, и лишь постольку, поскольку они были индивидами этого класса... В условиях действительной коллективности индивиды обретают свободу в своей ассоциации и посредством ее... Только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода... На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».
Также в «Манифесте» Маркс и Энгельс поднимают проблему, которая не получила окончательного разрешения до сих пор.
Манифест заявляет, что буржуазия в ходе создания всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим (то есть, на современном языке, провела глобализацию производства и потребления), включая духовное производство и потребление. Однако при этом оговаривается, что освобождение от капитализма и становление истинного коллективизма будет происходить сначала в национальных границах наиболее развитых буржуазных стран: «Пролетариат каждой страны сначала должен покончить со своей собственной буржуазией».
В то же время Маркс и Энгельс подчеркивают, что пролетарская солидарность и коллективизм не будут знать национальных границ: «Коммунисты отличаются от других пролетарских партий тем, что в борьбе пролетариев разных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата. Национальная обособленность и противоположности народов все более исчезают со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни... В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, будет уничтожена и эксплуатация одной нации другой. Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой».
Таким образом, Маркс и Энгельс прочерчивают следующую линию развития коллективизма: от грубого пролетарского коллективизма интересов — к истинному пролетарскому коллективизму целей и ценностей. А далее — к пролетарскому интернациональному коллективизму, способному обеспечить глобальное движение к бесклассовому обществу истинного коллективизма и, соответственно, глобальное свободное развитие человека и человечества.
Эти идеи сыграли большую роль в создании в 1864 г. Первого коммунистического Интернационала. Но вскоре вопрос о «глобальном коллективизме пролетариата» (пролетарском интернационализме) стал одной из причин конфликтов и расколов между партийными делегациями разных стран в Первом Интернационале.
Очень большое влияние на этот раскол оказала франко-прусская война 1870–71 гг. По итогам войны Германский союз (Германия, превращающаяся из раздробленных княжеств и графств в империю) не только присоединил к себе Баварию, Баден, Вюртемберг и Южный Гессен-Дармштадт, но и аннексировал у Франции Эльзас и Лотарингию.
Эта война заметно поколебала в революционной среде всех стран Европы убежденность в справедливости тезиса о пролетарском интернационализме. Поскольку показала, что достаточно широкие пролетарские массы с обеих сторон, включая многих членов социалистических и коммунистических партий, в ходе войны захватил воинствующий национализм.
Конечно, вопрос о пролетарском интернационализме был далеко не единственным, из-за которого Первый Интернационал после ряда внутренних конфликтов оказался распущен в 1876 году. Острая полемика (как между партиями Первого Интернационала, так и внутри этих партий) шла и по вопросам отношения к анархизму, и по вопросам парламентского сотрудничества с буржуазной властью для навязывания этой власти демократических перемен, и по вопросам условий готовности масс к революции, и т. д.
Но вопрос о пролетарском интернационализме как механизме и возможности становления глобального истинного коллективизма оказался чрезвычайно важен. Этот вопрос и в последней трети XIX века, и позднее регулярно становился предметом острой полемики в социалистической и коммунистической прессе, а также в программных документах революционных партий и движений. И конечно, же, этот вопрос был постоянным предметом напряженного внимания врагов коммунистов из разных политических лагерей.
О том, как шла эта полемика, и кто и как в нее вмешивался, — в следующей статье.
