Несуществующие «деньги Ленина»
Публикации о якобы полученных В. И. Лениным немецких деньгах для организации революции не прекращаются до сих пор. Совсем недавно, к годовщине рождения Ленина, «Российская газета» опубликовала серию статей на эту тему (см. «Революции из пробирки» от 3 апреля и «Деньги на колыбель революции» от 22 апреля). В одной из них директор РГАСПИ (бывший архив Института марксизма-ленинизма) А. Сорокин распространяется на счет финансовых схем большевиков, пломбированного вагона и пр. Имея в пользовании огромный архив, Сорокин не приводит никаких фактических доказательств, ограничиваясь пространными рассуждениями и зачитыванием отрывков из писем. Сходным образом выглядит доказательная база и у остальных искателей «немецкого золота», строящих свои построения на домыслах и подложных документах.
В теме мифических денег Ленина существуют три основных обвинения: Парвус, пломбированный вагон и другие «источники средств» Ленина. Рассмотрим их последовательно.
Имя Парвуса присутствует практически во всех «исследованиях», посвященных теме большевиков-«немецких шпионов». На первый взгляд, складывается впечатление, что Парвус — это «злой гений» своей эпохи. Но обращаясь к его биографии, мы видим всего лишь авантюриста-коммерсанта, мошенника, тяготеющего к власти и роскошной жизни.
Александр Парвус (настоящая фамилия — Гельфанд) вырос в Одессе. Переехал в Германию, где примкнул к социалистам. В начале 1900-х гг. вместе с Лениным издавал газету «Искра». Затем они жестко разошлись во взглядах, и Парвус примкнул к меньшевикам.
Еще до войны будущий агент германского Генштаба испортил себе репутацию в среде революционеров. Будучи литературным агентом Горького, он собрал за пьесу «На дне» значительную сумму — около 100 тыс. марок. И вместо того, чтобы сдать ее в партийную кассу... отправился в путешествие с «дамой сердца». После этого социал-демократический Третейский суд исключил его из партийных рядов. Парвус уехал в Константинополь, где нажил неплохое состояние на экспортно-импортных сделках и контрабанде оружия для турецкой армии.
Когда началась Первая мировая война, Парвус посчитал, что наступил его звездный час. Он вернулся в Германию и предложил свои услуги германскому МИДу, предъявив собственноручно состряпанный меморандум по организации революции в России. Парвус основывался на том, что интересы германского правительства полностью совпадают с интересами русских революционеров и был уверен, что российские социал-демократы помогут ему в его замысле. Он даже назвал точную дату революции — 22 января 1916 г., день годовщины Кровавого воскресенья. Немцы, видимо, заинтересовались этой идеей, так как выделили ему под революционные цели миллион марок.
Но надеждам Парвуса не суждено было сбыться. Первая же попытка поговорить с Лениным окончилась тем, что большевистский лидер выставил незваного гостя за дверь. Затем Ленин опубликовал совершенно разгромную статью «У последней черты»: «Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь в издаваемом им журнальчике «Колокол» до <...> последней черты... Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России».
Проглотив обиду, Парвус сделал еще несколько попыток вступить в контакт с Лениным, но все они окончились провалом: Ленин категорически отказывался иметь с ним дело.
После того как январь 1916 г. прошел, а революция в России так и не случилась, германский МИД заметно охладел к Парвусу и перестал выдавать ему деньги, обоснованно подозревая, что тот кладет их себе в карман. Тем не менее, многочисленные псевдоисторики, спекулируя на факте знакомства Ленина с Парвусом, выстраивают целые схемы финансирования большевиков немецким Генштабом. Но, как высказался один из первых искателей «немецкого золота» С. П. Мельгунов, «всё это очень далеко от установления непосредственной связи Ленина с Парвусом».
Проезд Ленина через территорию Германии в марте 1917 г. постсоветскими историками-мифотворцами всегда подавался как тайная операция по заброске Ленина в Россию, щедро спонсированная золотом и валютой.
На самом деле данное предприятие отнюдь не являлось тайной. Весь процесс велся совершенно открыто. Еще в 1957 г. немецкий историк Вернер Хальвег опубликовал книгу «Возвращение Ленина в Россию в 1917 году», где собрал большинство документов по этой теме.
После Февральской революции все находившиеся в Швейцарии русские революционеры-эмигранты стали искать способы возвращения на родину. Ленин быстро выясняет, что в Англии и Франции на революционеров составляют «черные списки», запрещающие им как противникам войны проезд через территорию. От нелегального пути с фальшивыми паспортами также пришлось отказаться. «Мы боимся, что выбраться из проклятой Швейцарии не скоро удастся», — переживает Ленин в письме Коллонтай.
19 марта 1917 г. в Берне состоялось совещание представителей различных революционных партий. На этом совещании лидер меньшевиков Ю. Мартов предложил вариант проезда через Германию в обмен на интернирование Россией части немецких военнопленных. Ленин сразу же соглашается с этой идеей. Мартов настаивает на необходимости получения согласия русского Временного правительства на обмен военнопленных, дабы избежать неблагоприятных толков по поводу такого проезда. Революционеры образовали «Центральный Комитет по возвращению русских политических эмигрантов на родину», куда вошли представители всех партий. Вести переговоры должен был лидер швейцарских социал-демократов Роберт Гримм.
23 марта Гримм через германского посланника барона Гизберта фон Ромберга отправил запрос в МИД Германии на проезд эмигрантов. В германском МИДе сразу оценили выгоду от создавшейся ситуации: немцы, действительно, готовы были поддержать любые организации, способные дестабилизировать обстановку в России. Поэтому рассмотрение запроса эмигрантов прошло без особых задержек. МИД телеграфировал в ставку: «Так как в наших интересах, чтобы в России взяло верх влияние радикального крыла революционеров, кажется уместным разрешить им проезд».
Ленина в России напряженно ждали. Но, несмотря на это, Ленин, под давлением объединенного ЦК, соглашается дождаться ответа из Петрограда.
Затем, проведя в бесплодном ожидании две недели, Ленин принимает решение действовать в одиночку. Он назначает Фрица Платтена для продолжения ведения переговоров с германским посольством.
Домыслы по поводу того, что план проезда русских эмигрантов изначально принадлежал немцам, легко опровергаются немецкими же документами. Еще 21 марта в своем донесении в МИД германский посланник в Дании Брокдорф-Ранцау, тесно связанный с Парвусом, не упоминает ни о каких подобных предложениях. И лишь 23 марта посланник в Берне фон Ромберг в своем письме статс-секретарю МИДа Германии Циммерману запрашивает: есть, мол, сведения о таком желании русских; как себя вести? Проведя ряд консультаций, Верховное Главнокомандование дает добро: это в интересах Германии.
От Парвуса также было получено предложение тайно перевезти Ленина и Г. Зиновьева. Но это предложение было резко отвергнуто, причем тогда, когда никакой ясности относительно успеха переговоров со Ставкой еще не было. Ленин твердо не желал вступать в неофициальные связи с Берлином. В письме Ганецкому он писал: «Берлинское разрешение для меня неприемлемо. Или швейцарское правительство получит вагон до Копенгагена или русское договорится об обмене всех эмигрантов...».
4 апреля Платтен на приеме у фон Ромберга получил согласие на проезд эмигрантов через Германию независимо от их партийной принадлежности. Там же Платтен изложил условия эмигрантов: проезд любого числа лиц, независимо от их взглядов на войну и без проверки документов; вагон с эмигрантами пользуется правом экстерриториальности, что позволит избежать контактов с немцами; проезд оплачивают сами эмигранты. Единственное обязательство, которое эмигранты берут на себя — предлагать в России возвращение интернированных немцев. Для полной прозрачности отношений условия эти должны были быть опубликованы в швейцарской и русской прессе.
Чтобы избежать клеветы, Ленин составляет «Протокол собрания членов РСДРП», к которому прилагаются все связанные с поездкой документы.
9 апреля из Цюриха выехал поезд с 32 русскими эмигрантами. Ромен Роллан писал в своем дневнике: «... Они знают, что с первого же момента их пребывания в России они могут быть арестованы, посажены в тюрьму, расстреляны... Во главе их стоит Ленин, который считается мозгом всего революционного движения».
А что же те, кто остались в Швейцарии, нашли ли они иную возможность проезда?
Дни оставшихся проходили в ожидании ответа из Петрограда. «Положение наше стало невыносимым», — телеграфировал Мартов однопартийцам в Россию. Только 21 апреля пришел ответ от Милюкова. Он писал, что проезд через Германию невозможен, и в который раз пообещал добиться возвращения через Англию... Эмигранты расценили ответ Милюкова как издевательство. И заявили, что поедут в Россию тем же путем, что и Ленин. Аксельрод, Мартов и Семковский написали по этому поводу: «Соображения дипломатического характера, опасения ложного истолкования отступают для нас на задний план перед могучим долгом участвовать в Великой революции».
Таким образом, через Германию проехали еще две группы эмигрантов. Всего же через Германию вернулось в Россию 159 революционеров.
Только историки, согласившиеся выполнять несвойственные истории пропагандистские функции, могут живописать проезд Ленина в Россию как крупномасштабную операцию, в которую «по предложению Парвуса включились не только генеральный штаб и министерство иностранных дел, но и сам кайзер Вильгельм II». Но отчего-то пропагандисты обходят стороной факт, что кайзер узнал об операции только 12 апреля, когда Ленин и его группа уже были в Стокгольме. Поэтому пожелание кайзера о том, чтобы русским социалистам были выданы «Белые книги» и другая подобная литература для ведения разъяснительной работы, осталось не услышанным.
Еще одним поводом для обвинений большевиков в работе на немцев является получение ими денег от швейцарского социал-демократа Карла Моора. Весной–летом 1917 г. Заграничное Бюро РСДРП (б) получило от него 113 926 шведских крон (около 40 тысяч долларов). Существует предположение, что Моор работал на германскую разведку под псевдонимом Байер.
Ленин тогда с сомнением отнесся к спонсированию Моором: «Но что за человек Моор? Вполне ли и абсолютно доказано, что он честный человек? Что у него никогда и не было и нет ни прямого ни косвенного снюхивания с немецкими социал-империалистами?» Вследствие подозрений насчет чистоты репутации Мора большевики приняли деньги исключительно как ссуду. И в дальнейшем уже подобных подарков не принимали.
Когда в сентябре 1917 г. от Моора поступило очередное предложение о передаче средств для партии, ЦК большевиков «ввиду невозможности проверить действительный источник предлагаемых средств» и «истинные цели предложений Моора» ответил отказом.
Кстати, через несколько лет после революции, в ноябре 1921 г., Моор приезжал в Москву, где слезно требовал вернуть ему данные большевикам деньги. (Неужто для возвращения германской разведке?..)
Полученные от Моора около 40 тысяч долларов — сумма, конечно, немалая, но явно не дотягивает до «германских миллионов», которыми якобы должна была быть полна партийная касса. При этом деньги Моора даже не пересылались в Россию, а были потрачены исключительно на проведение в начале сентября 1917 г. в Стокгольме Третьей Циммервальдской социалистической конференции. Американский историк Ляндрес отмечал: «Принимая во внимание цели конференции и состав ее участников, можно с уверенностью сказать, что «немецкие деньги», на которые она была устроена, были использованы в не меньшей степени против правительства кайзеровской Германии, чем против Временного правительства А. Ф. Керенского».
Итак, все три основные обвинения о спонсировании немцами Ленина: Парвус, пломбированный вагон и другие «подкупавшие» типа Моора — одна сплошная ложь. К этому же выводу пришел и глава Временного правительства А. Керенский, расследовавший в 1917 году дело большевиков.
Но о расследовании Керенского и о том, как позже мифологизировали тему «немецких денег», — в следующей статье.
