О коммунизме и марксизме — 30
Знакомясь с теми сведениями, которые я сейчас начну сообщать, читатель может изумиться тому, что фактически начинают повторять друг друга — по крайней мере, по принципу подачи фактуры — мои статьи «О коммунизме и марксизме» и мои же статьи о судьбе гуманизма.
Но, во-первых, одно связано с другим. Если мы считаем, что именно от того, как человечество отнесется к коммунистической проблематике в XXI столетии, зависит судьба этого самого человечества и уж тем более судьба гуманизма, то почему бы не пересечься на определенном этапе сериалам, посвященным гуманизму и коммунизму?
Во-вторых, невозможно предложить никакого иного принципа подачи фактур, если нужно разобраться с Прометеем как таковым. А не с тем, кто, когда и что говорил по его поводу. Прометей — очень загадочная античная фигура. Это бог, двоюродный брат Зевса, один из титанов. Но это не титан, восставший против Зевса вместе с другими. Это титан, который в момент, когда решался вопрос о том, победят ли Зевса доолимпийские титаны или же Зевс сумеет их разгромить, внес свою лепту в победу Зевса.
Возможно, — это не более чем моя гипотеза — что Прометей поддержал Зевса потому, что власть отца Зевса Кроноса и защищающих Кроноса титанов представлялась ему еще худшим злом, чем власть Зевса.
Но тогда следует говорить о титане Прометее как о божестве, имеющем еще докронические корни, то есть как о каком-то священном начале, адресующем аж к эпохе отца Кроноса Урана. Притом, что Кронос повел себя со своим отцом гораздо хуже, нежели Зевс повел себя с Кроносом.
Тем, кто забыл детали, сообщаю, что Кронос по наущению своей матери оскопил Урана неким серпом, который ему выковали волшебники-тельхины. И что из крови Урана родилась богиня Афродита, которую в силу этого именуют Уранией.
Как бы там ни было, Прометей будучи титаном, то есть богом во всем равным Зевсу (его двоюродным братом), поддержал Зевса. Но, увидев, что Зевс плохо ведет себя по отношению к людям, помог людям и за это был Зевсом наказан.
Геракл, если верить Эсхилу, спасает Прометея от тех мук, на которые Зевс обрек его за помощь людям. Прометей примиряется с Зевсом — опять же, если верить Эсхилу. И, открывая Зевсу некую тайну, укрепляет власть Зевса, обменяв это укрепление власти на снисхождение Зевса к людям.
Но имеем ли мы право ориентироваться только на Эсхила, обсуждая Прометея как такового? Был ли Эсхил, этот великий трагик, родившийся в 525 г. до н. э. и скончавшийся в 456 г. до н. э., первым античным автором, сообщившим сведения о Прометее?
Нет, первым из авторитетных авторов древности о Прометее, видимо, сообщает все-таки Гесиод — эпический поэт, который жил, по-видимому, в VIII веке до н. э. То есть лет за двести до Эсхила.
Для античных греков Гесиод такой же авторитет, как и Гомер. Хотя, в отличие от Гомера, его считают не выразителем интересов воинского сословия, а плотью от плоти древнегреческого крестьянства той эпохи.
Первая поэма Гесиода называется «Работы и дни», вторая — «Труды и дни».
«Труды и дни» написаны в жанре так называемых поучений. Этот жанр относится к числу известных в ближневосточной словесности II–I тысячелетия до н. э. Специалисты считают очень крупным нововведением Гесиода использование гомеровского гекзаметра, который великий слепец использовал для воспевания военных подвигов, для поучений, касающихся честного труда и наставлений по земледелию.
Гесиод сочинял свою поэму в очень мрачные для Греции времена, когда бывшие племенные вожди уже не воюют между собой, а бесстыдно грабят своих сограждан. Пафос «Трудов и дней» Гесиода состоит в том, чтобы сограждане давали отпор этим грабителям. Воззвав к Музам и посулив Персу, своему нерадивому брату, правдивый рассказ о тайнах мироустройства и принципах организации земной жизни, Гесиод далее вкратце говорит о двух Эридах, богинях хаоса и раздора, одна из которых достойна упрека, поскольку насылает свирепые войны и злую вражду. А вторая полезна, ибо принуждает к труду даже ленивого, порождая зависть, стимулирует конкуренцию и в общем приносит человечеству некую пользу.
Сообщив о том, что вторая Эрида, создав вражду между ним и его братом Персом, тем самым образумила враждующих, показала им, что враждовать и судиться должны богатые, а такие, как они, должны трудиться и жить мирно, — Гесиод далее сообщает нечто о Прометее.
Давайте ознакомимся с этим его, по видимости, первым в истории сообщением о Прометее:
Скрыли великие боги от смертных источники пищи:
Иначе каждый легко бы в течение дня наработал
Столько, что целый бы год, не трудяся, имел пропитанье.
Тотчас в дыму очага он повесил бы руль корабельный,
Стала б ненужной работа волов и выносливых мулов.
Но далеко Громовержец источники пищи запрятал,
В гневе на то, что его обманул Прометей хитроумный.
Этого ради жестокой заботой людей поразил он:
Спрятал огонь. Но опять благороднейший сын Иапета
Выкрал его для людей у всемудрого Зевса-Кронида,
В нарфекс* порожний запрятав от Зевса, метателя молний.
В гневе к нему обратился Кронид, облаков собиратель:
«Сын Иапета, меж всеми искуснейший в замыслах хитрых!
Рад ты, что выкрал огонь и мой разум обманом опутал
На величайшее горе себе и людским поколеньям!
Им за огонь ниспошлю я беду. И душой веселиться
Станут они на нее и возлюбят, что гибель несет им».
* — нарфекс — полый тростник
Далее Гесиод подробно описывает, как именно олимпийские боги по приказанию Зевса создали Пандору. Как Эпиметей, забыв, что его брат Прометей предупреждал о губительности получения от Зевса каких-нибудь даров, взял этот дар. Как Пандора, «снявши великую крышку с сосуда», наслала беды лихие на смертных.
Уже после этого Гесиод повествует о золотом, серебряном и прочих веках и о нынешнем железном веке, а также о будущих печальных событиях, связанных с ухудшением мира и человечества.
Автором поэмы «Теогония» является тот же Гесиод. Эта поэма ничуть не менее знаменита, чем «Работы и дни» и «Труды и дни». По мне, так она является главным вкладом Гесиода в мировую философскую (или, точнее, протофилософскую) мысль.
Гесиод излагает в этой поэме некие сведения, которые ему поведали геликонские музы. На горе Геликон был расположен жертвенник Зевсу и некий темный источник, вокруг которого водили свои хороводы музы, названные по имени горы Геликон. Эти музы, как считал Гесиод, подарили ему, когда он был еще пастухом, дар стихотворца. И рассказали о том, как именно был сотворен мир.
Модель, сообщенная Гесиоду этими музами, не зря, по-видимому, водившими хоровод вокруг какого-то темного источника, существенно отличается от тех моделей, которые предлагаются в различных древнейших мифологиях. У Гесиода первым зарождается Хаос как некое зияние, или бездна. Еще нет ни Земли, ни Неба, но уже есть это зияние, перед которым все трепещут.
Далее Гесиод излагает известную последовательность сотворения богов. Специалисты по античности считают, что рассудочная мифология «Теогонии» Гесиода — это уже как бы протофилософия. Дойдя до Зевса, Гесиод сообщает о том, что Зевса преследует страх скорого падения. Что он боится рождения сына от богини мудрости Метиды. Специалисты подробно обсуждают подобного сына Логоса, который должен был бы подвести черту под эпохой Зевса.
Гесиод утверждает, что боги, и особенно Зевс, враждебны к людям, и что один лишь Прометей, двоюродный брат Зевса, любит людей и помогает им. В «Теогонии» Гесиода Прометей фигурирует как хитрец, обманувший Зевса. И, возможно, в силу этого заслуживший свое наказание.
Вот что говорится о Прометее в «Теогонии»:
Океаниду прекраснолодыжную, деву Климену
В дом свой увел Иапет и всходил с ней на общее ложе.
Та же ему родила крепкодушного сына Атланта,
Также Менетия, славой затмившего всех, Прометея
С хитрым, искусным умом и недальнего Эпиметея.
С самого этот начала несчастьем явился для смертных:
Первый от Зевса он девушку, им сотворенную, принял
В жены. Менетия ж наглого Зевс протяженногремящий
В мрачный отправил Эреб, ниспровергнувши молнией дымной
За нечестивость его и чрезмерную, страшную силу.
Менетий — сын титана Иапета, брат Прометея, Атланта и Эпиметея. Он во время титаномахии (то есть борьбы Зевса с титанами) был поражен молнией Зевса и потому отправлен в мрачный Эреб (по другим сведениям, сброшен в Тартар).
Описав далее, как именно другой брат Прометея Атлант держит
...на голове и руках неустанных широкое небо
Там, где границы земли, где певицы живут Геспериды,
Ибо такую судьбу ниспослал ему Зевс-промыслитель...
Гесиод переходит к судьбе самого Прометея.
А Прометея, на выдумки хитрого, к средней колонне
В тяжких и крепких оковах Кронид привязал Громовержец
И длиннокрылого выслал орла: бессмертную печень
Он пожирал у титана, но за ночь она вырастала
Ровно настолько же, сколько орел пожирал ее за день.
Обратим внимание на то, что Прометей бессмертен. То есть он является ничуть не менее полноценным богом, чем Зевс. Его можно обречь на муку, но его нельзя уничтожить. Его печень можно терзать, но за ночь она вырастает. Прометея можно мучить, но нельзя убить. Обратим также внимание на то, что его, в отличие от его брата Менетия, не сбрасывают в Эреб, то есть во мрак, а приковывают к скале. И продолжим чтение Гесиода.
Сыном могучим Алкмены прекраснолодыжной, Гераклом,
Был тот орел умерщвлен, а сын Иапета избавлен
От жесточайших страданий и тяжко мучительной скорби, —
Не против воли высокоцарящего Зевса Кронида:
Ибо желалось Крониду, чтоб сделалась слава Геракла
Фиворожденного больше еще на Земле, чем дотоле;
Честью великой решив отличить знаменитого сына,
Гнев прекратил он, который дотоле питал к Прометею
Из-за того, что тягался он в мудрости с Зевсом могучим.
Далее Гесиод описывает, как Прометей обманул Зевса при жертвоприношении, неправильно поделив на части быка. Как Зевс,
В сердце великом навеки обман совершенный запомнив,
Силы огня неустанной решил ни за что не давать он
Людям ничтожным, которые здесь на земле обитают.
Далее говорится об обмане, с помощью которого Прометей похитил огонь. О том, как в ответ на это Зевс ниспослал людям Пандору и ее ящик.
Резюмируя, Гесиод восклицает, как мне почему-то представляется, с несколько искусственным благоговением по отношению к Зевсу:
Не обойдет, не обманет никто многомудрого Зевса!
Сам Иапетионид Прометей, благодетель великий,
Тяжкого гнева его не избег. Как разумен он ни был,
Все же, хотел не хотел, а попал в неразрывные узы.
Тем читателям, которые недоумевают по поводу необходимости столь подробного знакомства с доподлинным античным древнейшим материалом о Прометее, укажу на три обстоятельства, требующие такого знакомства.
Обстоятельство № 1. Сам Маркс знакомился с гесиодовскими и иными сведениями о Прометее еще гораздо более подробно. Ему это было нужно. Может ли быть так, что ему это было нужно, а тем, кто хочет понять подлинную природу его философских построений, а также причины его особой любви к Прометею, это не нужно?
Обстоятельство № 2. Ну и причем же тут Сатана? Тут ведь или-или. Или Маркс бесконечно восхищался тем Прометеем, который описан у Гесиода и Эсхила. Или он был неким «сатанистом»... Кстати, напоминаю еще раз, как именно Маркс называл Прометея. Он называл его «самым благородным святым и мучеником в философском календаре».
Святым, понимаете? Сатанисты того, перед кем они преклоняются, так называть не могут.
Обстоятельство № 3. Античная классика говорит о том, что Зевс приковывает Прометея именно к Кавказским горам. Мало ли у Зевса гор, к которым можно приковать ослушника? Одному брату, например, можно поручить держать небесный свод на краю земли в саду Гесперид. Другого брата — сбросить в Эреб. Есть, между прочим, еще и горы на территории Греции. К ним тоже можно приковать. Но приковывают Прометея именно к Кавказским горам. И как его при этом называет Гесиод? Как мы только что убедились, он называет его Иапетионидом.
То есть сыном Иапета — или Яфета. Или же — яфетидом. О яфетидах и яфетическом человечестве, тесно связанном именно с Кавказом, очень много будет рассуждать академик Марр, именовавший это человечество порабощенным и восстающим. В конце своей жизни Сталин вступит в дискуссию с Марром в своей работе «Марксизм и вопросы языкознания». Ни для Сталина, ни для Марра, ни для сторонников Марра, с которыми Сталин дискутировал, сведения Гесиода и Эсхила по поводу Прометея не были скучны. Они были с этими сведениями очень подробно ознакомлены. А возможно, и знали наизусть те стихи, с которыми я только что познакомил читателя.
Если разбираться во всем этом для того, чтобы что-то развивать, причем развивать на основе раскрытия вполне неочевидной и не желающей раскрываться прометеевской традиции, то надо знать больше, чем те, кто дискутировал, подробно зная эту традицию. Больше, а не меньше.
Так что давайте не уподобляться разного рода вульгарным псевдомарксистам, не желающим вникать в специфику марксистской антропологии, историософии, культурологии, а в общем-то — как это ни кощунственно для определенных почитателей Маркса — и метафизики. Тем, кто шарахается от этого названия, рекомендую прочесть книгу Хайдеггера «Ницше и пустота», в которой подробно обсуждено отличие метафизики от религии, последствия полного краха метафизики, на обломках которого возникает специфическая (конечно же, фашистская) воля к власти. Возможно, что прочтение этой работы позволит кому-то преодолеть оторопь, которую вызывает слово «метафизика». Мы же двинемся дальше, пытаясь разобраться в действительном значении для Маркса и марксизма всего того, что связано с тем Прометеем, которого обсуждали в античные и последующие времена, и который, как можно убедиться хотя бы из приведенных выше текстов, совсем уж не имеет ничего общего с Сатаной.
(Продолжение следует.)
