Русский героизм. Истоки

Наша нравственность, наш гуманизм, наши высокие моральные стандарты понесли за послеперестроечное время тяжелые потери. Не хочу сказать, что фатальные, но трудновосполнимые. В наших согражданах и в нас самих вдруг обнажились эгоизм, себялюбие, жадность, индивидуализм, отсутствие сочувствия к другим.

А ведь русские всегда были славны коллективизмом, взаимовыручкой, великодушным отношением к другу и даже к врагу. Как же вернуть потерянные духовные ориентиры, и возможно ли это?

Если и возможно, то лишь через предъявление высших духовных образцов, сохраненных нашей историей, через восстановление имен и доблестных деяний наших предков. Вот почему эта и последующие статьи будут посвящены русским героям — простым воинам и великим полководцам, широко известным и незаслуженно позабытым, тем, кто составляет совокупную ратную славу России.

Понятия герой, героизм, героическое в нынешний супербуржуазный век не только потеряли свое первоначальное высокое и трагическое значение, но почти полностью обессмыслились. Нынче героями стали черепашки-ниндзя, пират Джек-Воробей или, того хуже, вампиры из «Сумраков».

Между тем, подлинные герои наряду с религиозными пророками — это те высшие духовные образцы, те нравственные скрепы, которые сегодня хоть как-то поддерживают нашу неумолимо распадающуюся цивилизацию.

Практически у каждого народа, даже у каждого племени есть свои герои. Они могут быть разными, но они обязательно есть. Герои очень древнего происхождения. Достаточно сказать, что они чуть моложе богов и имеют для своих народов почти столь же сакральное значение, как и их боги. Впрочем, о происхождении и особенностях героев разных народов мира мы поговорим позже. Сейчас мы хотим подчеркнуть другое — то, что для каждого народа знание своих национальных героев, их жизни и их подвигов в очень большой степени есть гарантия сохранения своей идентичности, своей духовной самости.

Гегель, например, считал, что герой есть воплощение национального духа, и что он своими сверхусилиями творит будущее своего народа, точнее, раскрывает его, так сказать, проявляет неизбежность этого будущего.

И если мы не хотим потерять свое будущее, подменив своих героев на чуждых или вообще на псевдогероев, нам крайне важно понять, каков же он — русский героизм, являющийся проявлением русского национального духа?

Русский героизм, прежде всего, военного образца. Практически вся отечественная история есть история военная — это давно известно и понятно.

Военные подвиги, большие победы на поле брани, вообще ратная слава при защите родины всегда были не просто важнейшими, но именно структурообразующими элементами в истории русского народа. Восточные славяне изначально были народом-воином (о южных и западных славянах говорить не будем — там всё очень по-разному). Не воинственным народом, но именно народом-воином. Было ли причиной этого место обитания (на границе леса и степи, через которую то и дело норовили перемахнуть разные захватчики), или так сложился этнический сплав народов, составивших восточнославянские племена, не так важно.

Важно другое — описываемые в арабских и византийских хрониках как миролюбивые, добродушные и гостеприимные земледельцы, славяне, постоянно защищая от набегов себя, свои поселения и пашни, вынужденно стали воинами.

Обычно этого не происходит. Обычно земледельцы оказываются безропотными данниками кочевых народов, живущих грабежом. Тут уж одно из двух: либо пахать и сеять, либо воевать. Но на Руси в силу каких-то причин сложилось иначе. Конечно, и русские многократно были данниками, и их постоянно грабили то с запада, то с юга. Но потом наступал момент, когда русские племена объединялись — и тогда худо становилось всем захватчикам. А в летописях появлялся очередной назидательный рассказ, подспудно адресованный будущим завоевателям русской земли: «Были обры (кочевые племена авар) телом велики, а умом горды, и умерли все, и не осталось ни одного обрина, и есть притча на Руси до сего дня: «Погибли как обры!».

По-древнерусски, мне кажется, это звучит еще более выразительно и бесповоротно: «погибоша аки обре».

Но такое «окончательное решение обринского вопроса», повторимся, происходило лишь тогда, когда русские прекращали свои усобицы и объединялись для отпора захватчику. И эта простая мысль — что каждая крупная победа есть результат единства народа и что без такого единства русские не только не побеждают, но и могут быть надолго порабощены врагом — с тех давних пор присутствует в народном сознании как архетип.

Потому и нет в русской истории великих побед, одержанных лишь одним каким-либо славянским племенем. Хотя из греческой истории, например, мы знаем победы отдельно спартанцев или афинян. А на Руси есть лишь победы, одержанные русскими в целом. Вот такая особенность.

Достоверная русская военная история повествует, что еще в V веке до н. э. славянским племенам приходилось защищаться от кельтов (предков романоязычных народов) на западе и от скифов на юго-востоке. В V–III веках до н. э. славяне отражали нашествия сарматов (родственников скифов), для чего сплотились племена вятичей, живущих по реке Оке, и кривичей с верховьев Днепра.

В IV веке до н. э. пришлось вести борьбу с Римской империей — сначала защищаться от ее агрессивной политики, а затем и самим совершить ряд походов в римские владения в низовья Дуная.

Следом на славянские земли опять же с запада пришли готы — германские племена. Их отбивали вплоть до IV века нашей эры.

Потом начинается череда нашествий тюркоязычных племен: гунны (в V веке), авары (те самые обры) и хазары (в VI–VII веках). Воевать против них было трудно. Это были кочевники — прирожденные воины, прекрасные наездники и знатоки тактики конного боя, неутомимые и подвижные, применявшие массу военных хитростей.

К тому же они, как и все кочевники, были чрезвычайно жестоки к земледельческому населению. Летописи сообщают, что покорив славянское племя дулебов, обитавшее на Волыни, обры вели себя с ними как с животными: знатный обрин, выезжая по надобности, запрягал в телегу «не коня, не вола, но велит запрягать три или четыре, или пять жен, и везти обрина».

Славяне Восточной Европы почти два столетия упорно сопротивлялись захватчикам — и в итоге Аварскому каганату пришел полный и окончательный конец. Осталось лишь имя обров как напоминание об их участи.

Но захватническую политику сгинувших обров продолжили хазары, в VII веке образовавшие в низовьях Волги и Дона Хазарский каганат. Хазары неоднократно предпринимали походы на днепровских полян и другие соседние племена, но завоевать их не смогли. Зато им удалось надолго обложить данью племя вятичей.

Не менее серьезной, чем южная опасность со стороны степных кочевников, была византийская угроза. Профессиональная армия Византии, наследницы Рима, грабила славянские земли чуть ли не основательнее хазар. В византийском военном трактате «Стратегикон», например, предписывалось делить войско на две части. Зачем? Чтобы одна часть грабила, а другая охраняла грабителей.

В этот-то тяжелейший для Руси момент, когда с двух сторон, как сжимающиеся клещи, давили хазары и византийцы, произошло явление одного из первых русских героев — князя Святослава.

За свою короткую жизнь Святослав сумел отбросить от границ Руси обе эти опасности: Хазарский каганат просто уничтожил, а Византию надолго остановил.

Святослав принадлежал к тому дому норманнских ярлов (предводителей викингов), которые осели в Ладоге еще в IX веке, превратившись из морских разбойников в купцов, основывавших торговые фактории на знаменитом «пути из варяг в греки». Конечно, «перевоспитание» воинственных скандинавов происходило не сразу — из летописей известны неоднократные попытки викингов захватить власть в Новгороде, но новгородцы сами были не менее воинственны и раз за разом изгоняли варяг «за моря».

Очень скоро «горячие скандинавские парни» поняли, что лучше жить с русскими в мире. А те варяги, что не стали купцами, зарабатывали на жизнь наемничеством. Вот и новгородцы периодически нанимали варяжских воинов (со строго определенными обязанностями и числом не более 300 человек) для защиты новгородских земель, охраны торговых караванов и др. Так был нанят и ярл Рюрик с дружиной.

Мы не будем здесь вступать в давний спор «норманистов» и «антинорманистов» о том, были или не были первые русские князья иностранцами. Скажем только, что даже если и были, то значительного влияния на Русь норманны не оказали. Во всяком случае, историки следов этого влияния до сих пор не обнаружили. Не было ни законов, которые зафиксировали бы преимущества «завоевателей» перед «покоренным населением», ни уж тем более культурного влияния. Всё говорит о том, что шел обратный процесс — буквально за несколько поколений произошла полная ассимиляция норманнов. Они переняли от древних руссов их обычаи и их язык (за всё время поисков археологами обнаружена всего одна (!) полная руническая надпись, относящаяся к этому времени).

Итак, первым был приглашен Рюрик, затем ему наследовал Олег (то ли родственник Рюрика, то ли его ближайший друг). Став русскими князьями, они сумели где силой, а где политическими способами расширить свои владения, «взяв под свою руку» крупные славянские племена. Олег же первым попробовал себя в международной политике — много раз бил хазар («как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам»), а потом двинулся с большим войском тем самым путем из варяг в греки на Византию. Разбил в сражении византийское войско и прибил в знак победы свой щит на врата Царьграда-Константинополя. Правда, Византия от этого не сильно ослабела. Но зато, откупившись от варваров, затаила на них злобу.

Затем был сын Рюрика князь Игорь, который пострадал за свою жадность (решил дважды взять дань с племени древлян и был убит), а за ним стал князем его сын Святослав.

Возможно, если бы не эта военная акция Олега, византийские цари еще долго не замечали бы, что в Восточной Европе с потрясающей быстротой складывается энергичное молодое государство. И Святославу не пришлось бы чуть не с младенчества (с четырех лет) начинать тяжелую солдатскую жизнь. С другой стороны, герой и воспитывается, преодолевая множество трудных испытаний.

Святослав был не только талантливым полководцем, но и незаурядным политиком. Так, он, несмотря на уговоры матери Ольги, так и не принял христианства, поскольку и дружина, и народное ополчение еще прочно держались славянского язычества. И как бы он водил в бой свое войско, не будучи с ним одной веры?

Святослав, с детства воспитывавшийся среди воинов-славян, глубоко воспринял и высокие нравственные качества, свойственные им. Так, начиная очередной поход, он посылал противнику предупреждение: «Иду на вы!». Современники удивлялись такому благородству варвара, Карамзин в своей «Истории государства российского» даже назвал Святослава рыцарем, мы же считаем его блестящим тактиком.

Дело в том, что Святослав сумел добиться от своей рати столь высокой маневренности, так качественно поставил разведку, развивал на марше такую скорость движения, а в бою его войско действовало так стремительно, что даже знающий о нападении неприятель всё равно не успевал подготовиться к отпору. Зато его воины чувствовали себя морально гораздо увереннее — ведь предупреждали же!

Подготовку к войне с Хазарским каганатом Святослав начал, хорошо учтя политическую ситуацию. Прежде всего, он обезопасил свои тылы — он договорился о временном союзе с печенегами, которые сами враждовали с хазарами.

Теперь, будучи уверенным, что печенеги не ударят в спину во время отсутствия войска, Святослав в 964 году совершил освободительный поход в земли вятичей (вятичи уже давно платили дань хазарам и были совершенно истощены этим). Поход одновременно носил и «прощупывающий» характер — среагирует кочевая империя на этот демарш или нет?

Как, оказалось — среагировала, но слишком поздно. На следующий год дружина Святослава этим же путем, без обозов, стремительно (летопись пишет «как пардус» — барс) прошла через земли волжских булгар, спустилась на ладьях вниз по Волге и ступила на земли каганата.

И вновь Святослав послал противнику свое традиционное предупреждение «Иду на вы!». И всё равно — пусть и предупрежденные, хазары так и не успели подготовиться к обороне.

О дальнейшей судьбе, победах и трагической гибели первого образцового русского героя — в следующей статье.