Судьба гуманизма в XXI столетии
Аполлоний Родосский подробно повествует о том, как аргонавты постигали с помощью священных обитателей Ливии особо мощные ливийские таинства. Еще раз обратим внимание читателя, что священные обитатели Ливии никогда не стали бы раскрывать такие таинства чужакам. А значит, аргонавты для этих самых священных обитателей Ливии — вовсе не чужаки. Они образуют вместе с ливийцами некий единый род, имеющий единый корень. И этот корень очень тесно связан с тождеством между совсем родной для аргонавтов богиней Афиной и, казалось бы, чужой для аргонавтов ливийской богиней Нейт.
Даже если бы о тождестве Нейт и Афины говорил только великий Платон, это уже заслуживало бы предельного внимания. Но вот мы убедились, что о том же самом говорит Аполлоний Родосский. А еще мы убедились, что заслуживающие доверия исследователи говорят о пеласгической хтонической догреческой Афине. И о том, что именно такая Афина тождественна Нейт. А ведь именно разговор о пеласгах и об Аркадии привлек наше особое внимание к Вергилию. Утверждающему, что род Энея, основавшего Рим, является аркадским, то есть пеласгическим.
Согласитесь, что усердие, с которым римляне хотят доказать, что эллины, в отличие от них, не являются народом, обладающим по-настоящему древними корнями, впечатляет. И что речь идет не об усилии отдельных римлян, а о некоем коллективном усилии, которое вполне можно назвать поиском своей идентичности. Идентичность эта ищется по принципу «мы не чета каким-то там полуварварским эллинам, у нас по-настоящему древние корни».
Исследуя даже не эти корни как таковые, а процесс поиска римлянами этих корней, мы, наконец, вместе с аргонавтами, добрели до Ливии, где, в силу тритонидского рождения Афины (а что может быть мощнее обстоятельств рождения?), и возникает тождество между Афиной и Нейт.
Мы уже убедились в том, что аргонавтов опекают священные обитатели Ливии. Мы начали знакомство с этими обитателями. А поскольку исследование процесса формирования римской идентичности как идентичности, которая не чета греческой, требует внимательного рассмотрения деталей, то, начав это знакомство, мы не должны проявлять пренебрежение ко всему, что касается существа священных обитателей Ливии, посвятивших в свои таинства родственных этим существам — и потому ими опекаемых — аргонавтов.
Поэтому вчитаемся в то, что касается странствий аргонавтов по Ливии.
Повествуя о тех несчастиях и бедах, которые претерпели аргонавты, неся по ливийским пустыням свой корабль, Аполлоний Родосский настойчиво утверждает, что аргонавты проявили потрясающую силу и доблесть. Что они продемонстрировали способность к неслыханным трудовым усилиям. Что они сочетали эту способность с аскетизмом. И что они смогли «муку такую осилить» только потому, что «подлинно были они от крови бессмертных».
«От крови бессмертных»... Речь, как мы понимаем, идет именно о корнях идентичности. И ведь не говорится прямо, без обиняков: корни эти таковы...
Вместо этого нашему вниманию (равно как и вниманию современников) предлагается некая притча, требующая расшифровки. Не можешь расшифровать — знакомься с совокупностью сведений и на этом успокойся. А если можешь расшифровать... Что ж, это твоя расшифровка. И Аполлоний Родосский за нее как бы не отвечает.
За нашу расшифровку он, конечно, не отвечает. Но одно дело расшифровка, а другое — сведения, которые он сообщает. И порой эти сведения настолько однозначны, что их расшифровка тоже... Впрочем, давайте не настаивать на однозначности нашей расшифровки, а вместо этого просто вчитываться в сообщаемые первичные сведения.
Итак, скитаясь по Ливии, аргонавты, наконец, подошли к некоему знаменитому месту. Что это за место? Слово Аполлонию Родосскому:
К месту они подошли знаменитому, где ужасный Змей Ладон еще вчера охранял золотые В поле Атланта плоды. При нем Геспериды резвились С песней чудесной своей. А ныне чудовищный этот Змей был Гераклом повержен и возле яблони брошен, Только дрожал еще кончик хвоста. С головы до темной Был он спины неподвижен совсем и уже бездыханен.
Разве такие сведения могут быть разным образом интерпретированы? Нет, интерпретация — если вообще тут нужно говорить об интерпретации — может быть только одна. Аргонавты дошли до священного места, где произрастали золотые яблоки Гесперид. Это место охранялось змеем Ладоном. Змея убил Геракл, похитивший священные яблоки Гесперид. Аргонавты лицезрят агонизирующего змея, пораженного Гераклом, обобранные им яблони и этих самых Гесперид, которые, пребывая рядом с агонизирующим змеем... Впрочем, пусть о том, что делают Геспериды, а также о том, что аргонавты действительно лицезрят, читатель знакомится по оригиналу.
Близ него [агонизирующего змея Ладона — С.К.] Геспериды, над головой своей русой Белоснежные руки подняв, протяжно стенали. К ним герои толпой подошли. Геспериды же тотчас Стали с их появлением землей и пылью. Единый Понял божье чудо Орфей и воззвал, умоляя...
Мольба Орфея изобилует разного рода конкретикой, которую можно опустить. Укажем вкратце, что Орфей называет данных священных обитательниц Ливии и нимфами, и владычицами, и светлыми разумными богинями, и представительницами священного рода Океана; что Орфей просит данных священных обитательниц Ливии о том, чтобы они показали странникам-аргонавтам, где именно находится источник воды; что за это Орфей обещает, что по возвращению в Ахейю «много тысяч даров вам дадим, как и главным богиням».
В итоге Геспериды, сжалившись, предстают перед аргонавтами сначала в виде травы, потом в виде деревьев, причем разных деревьев:
Тополем черным стала Геспера, Эрифеида Вязом предстала очам, а Эгла — священною ивой.
Далее, выйдя из-за деревьев уже в виде тех самых существ с белоснежными руками, которых аргонавты увидели вначале, священные сущности Ливии, именуемые Гесперидами, рассказали аргонавтам о бесчинствах Геракла. И о том, где именно находится сотворенный этим негодяем источник чистой воды.
Узнав, где именно находится этот источник, аргонавты утолили жажду, а кое-кто из них, увидев тропу Геракла, пустился вдогонку за великим героем, проклинаемым ливийскими Гесперидами.
Это плохо кончилось. Потому что, как повествует Аполлоний Родосский, Ливия является местом змей. Причем это змеи, которые выросли из крови Горгоны Медузы. Якобы когда Персей пролетал над землей Ливии, кровь убитой им Горгоны пролилась на землю. И из нее-то и появились ужасающие змеи, от которых должны бы были погибнуть все аргонавты, мучительно переживавшие гибель своего товарища, укушенного змеей, и понимавшие, что их должна постигнуть та же участь. Горе аргонавтов разделяли Геспериды, оплакивавшие погибшего от укуса змеи вместе с аргонавтами.
Оплакав товарища, аргонавты, дотащившие свой корабль до озера Тритониды, возле которого они и встретили Гесперид, начали странствовать по озеру, пытаясь выйти в море. Но сделать они это смогли, только когда всё тот же Орфей, особо чуткий ко всему, что связано со священными обитателями Ливии, убедил аргонавтов посвятить этим обитателям имевшийся у странников «большой аполлонов треножник».
После этого посвящения к аргонавтам пожаловал бог Тритон, который принял в дар треножник Аполлона и в качестве ответного дара подарил аргонавтам ком ливийской земли. Сказав при этом:
Вот, держите, друзья! Никак не смог бы дороже Вам, попавшим сюда, подарка я предоставить.
Почему ком ливийской земли должен быть для аргонавтов таким дорогим подарком? Это загадка, которую надо разгадывать. А разгадки могут быть разными. Поэтому я предлагаю остаться на территории несомненного, каковым является встреча аргонавтов с Гесперидами, посещение ими сада Гесперид. Что это за сад? Кто такие эти Геспериды?
Сад Гесперид находится на крайнем Западе, на краю мира. У берегов реки Океан. В саду растет священная яблоня, плодами которой являются яблоки, дарующие вечную молодость. Эту яблоню Гера, жена Зевса, верховного бога Олимпа, получила как свадебный подарок от богини Земли Геи. Геспериды охраняют яблоки вечной молодости. Они — дочери титана Атласа (Атланта). Того самого, который держит на своих плечах небесный свод. Вот что говорит об этом Гесиод:
Держит Атлант, принужденный к тому неизбежностью мощной, На голове и руках неустанных широкое небо Там, где граница земли, где певицы живут Геспериды.
По Гесиоду, матерью Гесперид является сама Нюкта, богиня ночи:
Ночь родила еще Мора ужасного с черною Керой. Смерть родила она также, и Сон, и толпу Сновидений. Мома потом родила, и Печаль, источник страданий, И Гесперид — золотые, прекрасные яблоки холят За океаном они на деревьях, плоды приносящих.
Живут Геспериды за океаном, рядом с Горгонами. Гесиод, перечисляя детей Фаманта и Электры, дочери «Океана глубокотекущего», говорит о том, что рожденные от этого брака Горгоны живут за славным Океаном, «Рядом с жилищем певиц Гесперид, близ конечных пределов Ночи...»
Иногда Гесперид именуют Атлантидами, сообщая, что охраняемые ими яблоки находятся в земле гипербореев.
Наиболее подробно о Гесперидах говорится в мифах о подвигах Геракла.
Похищение золотых яблок, охраняемых Гесперидами, — один из подвигов Геракла. Которого очень невзлюбила жена Зевса богиня Гера. И которому, в силу этого, пришлось сносить разные унижения, в числе которых было исполнение поручений царя Эврисфея.
Эврисфей изгалялся как мог, поручая Гераклу совершать немыслимое. В числе прочего он поручил ему похищение этих яблок. Геракл убил стоглавого дракона Ладона, который стерег яблоки вместе с Гесперидами, и забрал эти самые золотые яблоки, дарующие вечную молодость. Выполнив поручение Эврисфея, Геракл доставил ему три золотых яблока Гесперид. Но затем богиня Афина возвратила эти яблоки Гесперидам.
Псевдо-Аполлодор, неизвестный древнегреческий автор, сообщает, что Геракл, освободив Прометея, «пришел к гиперборейцам, где находился Атлант». Придя к Атланту, Геракл был уже предупрежден Прометеем о том, как именно Атлант будет пытаться обманывать дерзкого охотника за яблоками. «Помня о совете Прометея, сказавшего ему, чтобы он сам не отправлялся за яблоками, а, взяв на плечи небесный свод, послал за ними Атланта», Геракл последовал совету великого титана — предсказателя судеб. «Атлант, срезав у Гесперид три яблока, пришел к Гераклу и, не желая принять обратно на свои плечи небесный свод, сказал, что он сам хочет отнести яблоки Эврисфею, и попросил Геракла подержать небесный свод вместо него. Геракл согласился на это, но сумел с помощью хитрой уловки вновь переложить небесный свод на плечи Атланта. Прометей дал ему совет, чтобы он предложил Атланту принять на свои плечи свод небес на то время, пока Геракл сделает себе подушку на голову. Выслушав это, Атлант положил яблоки на землю и принял на свои плечи небесный свод. Так Гераклу удалось взять яблоки и уйти. Некоторые же сообщают, что Геракл не получал этих яблок от Атланта, а сам их срезал, убив сторожившего их дракона. Принеся яблоки в Микены, Геракл отдал их Эврисфею, а тот, в свою очередь, подарил их Гераклу. Взяв эти яблоки от Геракла, Афина вновь унесла их обратно: было бы нечестием, если бы эти яблоки находились в другом месте».
Как мы убедились, Аполлоний Родосский настаивает на том, что Геспериды жили вблизи озера Тритонида, где и находился волшебный сад, куда пожаловал Геракл.
Конечно, разные авторы указывают на разное местоположение этого сада. Хотя чаще всего его помещают либо на одном из западных островов Европы, либо в ливийских Атласских горах. Но текст Аполлония Родосского не допускает никаких разночтений. А мы здесь заняты чтением именно Аполлония Родосского.
Впрочем, отнюдь не он один говорит о Гесперидах как о священных обитателях Ливии. То же самое говорит и Диодор Сицилийский (ок. 90–30 гг. до н. э.).
«Получив приказ совершить последний подвиг (разные авторы именуют этот подвиг то последним, то предпоследним — С.К.) — принести золотые яблоки Гесперид, Геракл снова отбыл в Ливию. Относительно этих яблок среди мифографов существуют различные мнения. Одни считают, что это были золотые яблоки, которые росли в каких-то расположенных в Ливии садах Гесперид под неусыпной охраной ужасного дракона. Другие же говорят, что Геспериды владели отарой овец исключительной красоты, которые по причине этой красоты и названы у поэтов золотыми агнцами. Подобно тому, как и Афродиту называют золотой из-за ее прекрасного облика».
Диодор Сицилийский, конечно же, не только размещает сады Гесперид именно в Ливии, но и считает, что версия овец крайне проблематична. И приводит эту версию только для полноты картины. Сообщив читателю, что к чему, Диодор подводит черту, сообщая: «Убив стража яблок и доставив яблоки к Эфрисфею, Геракл окончил свои подвиги». Вновь сообщаю тем, кого это интересует, что Диодор считает, как мы убедились, этот подвиг Геракла последним, тогда как часто он именуется предпоследним, а последним — взятие Гераклом из Аида адского пса Кербера.
Впрочем, последовательность подвигов Геракла для нас здесь решающего значения не имеет. А имеет значение то, что Ливия — это не только территория, на которой обитают Тритон и Тритониды, не только место рождения Афины Тритогенеи (по этой причине отождествляемой с ливийской Нейт), но и территория, на которой обитают Геспериды, растут золотые яблоки и так далее. Всё это поднимает значение Ливии как особой священной территории. Причем территории, связанной с древнейшими пеласгическими Афинами, Афинами Кекропа, Эрихтония, Афинами змеиных культов, Афинами догреческого матриархата.
За дополнительными сведениями читатель может обратиться всё к тому же А. Ф. Лосеву, написавшему с А. А. Тахо-Годи книгу «Греческая культура в мифах, символах и терминах». В книге есть большая глава, посвященная Афине Палладе. В ней Лосев и Тахо-Годи настойчиво подчеркивают и то, что Афина оставалась равной Зевсу даже в патриархальный период, и то, что она просто верховодит в эпоху матриархата:
«Источники дают нам указание на самые мрачные времена дикости, когда, оказывается, Афина тоже не отсутствовала. Мы имеем в виду человеческие жертвы в культе этой древней Афины, что является самым резким, самым неожиданным контрастом ко всему, что думает популярная литература о классической Афине Палладе. Мы располагаем двумя свидетельствами Порфирия о культе Афины в Лаодикии на Кипре».
Приводя эти свидетельства Порфирия, Лосев и Тахо-Годи сообщают нам о том, что наиболее архаическая, догреческая, матриархальная Афина (та самая, которая отождествляется с ливийской богиней Нейт) — «не только чудовище, но и людоед». Далее нам сообщается, что «в конце концов, Афина это есть та самая древняя универсальная Великая Мать, которая зарегистрирована решительно во всех материалах архаической мифологии всех стран, которая является и родительницей, и губительницей всего живого».
Проводя далее параллели с Деметрой и элевсинскими мистерями, Лосев и Тахо-Годи констатируют, что при всей правомочности этих параллелей «если вообще говорить об истоках мифологии Афины, то, повторяем, мы здесь сталкиваемся не только с Деметрой, но и вообще с Великой Матерью периода матриархата».
Лосев и Тахо-Годи обсуждают в деталях различия классической и архаическо-хтонической Афины. Они приводят, в числе прочих, повествование Псевдо-Аполлодора об Асклепии, который «став искусным врачевателем и накопив в этом занятии большой опыт, не только спасал от смерти, но и воскрешал уже умерших. Он получил от богини Афины кровь, вытекавшую из жил Горгоны, и использовал ту кровь, которая вытекла из левой части тела, людям на погибель, ту же кровь, которая вытекла из правой части, для спасения людей; этой же кровью он воскрешал мертвых».
Крайне интересен приводимый этими же авторами отрывок из «Иона» Эврипида, в котором сообщается, что две капли крови Горгоны Афина передала Эрихтонию, тому самому змееподобному повелителю наидревнейших Афин, которого должны были охранять дочери Кекропа. Сейчас мы убедимся, что великий трагик классического периода Эврипид способен передавать современникам древнейшие архаические традиции матриархального догреческого периода.
Креуса: Был Эрихтоний... Ну ты знаешь, старец... Старик: Конечно, предок земнородный ваш. Креуса: Ему дала Паллада при рождении Старик: Ну что? Конца твоей я вести жду. Креуса: Две ярых капли из крови Горгоны. Старик: Но как дала она тот дар младенцу? Креуса: В златой змее. Наследник — мой отец. Старик: И вслед за ним владеешь ими ты? Креуса: Да, и ношу в запястье, как ты видишь. Старик: Но этот дар двойной. Каков же он? Креуса: Есть капля там одна из полой жилы. Старик: К чему она? Какая сила в ней? Креуса: Недуг целит и жизнь она питает. Старик: Ну а другой-то сгусток, тот зачем? Креуса: Чтоб убивать. То яд из змей Горгоны. Старик: Слила ль ты их иль носишь, разделив? Креуса: Нельзя с хорошим смешивать дурное.
Обсуждая несколько слоев мифологии (древнейший, классический, антично-декадентский), Лосев и Тахо-Годи предлагают читателю еще и географический обзор, в котором анализируется степень архаичности тех или иных мифов в той или иной части Греции. И констатируют, что именно в Аркадии наиболее распространена архаическая мифология Афины.
Мы вновь сталкиваемся с пеласгической Аркадией как прародиной Энея. И тем самым с аркадийско-пеласгическим корнем римской идентичности. Но древнему Риму для противопоставления себя эллинским «поздно окультуренным полуварварам» мало догреческой пеласгической древности, в которую он как бы укоренен через своего родоначальника Энея, как мало ему и троянской древности. Древний Рим с невероятной жадностью рвется ко всё более и более древним, архаическим идентификационным пластам, в которые он якобы укоренен. Эта невероятная жадность прорыва к данным пластам, эта исступленность, с которой туда прорываются по принципу «глубже, глубже, глубже», намного важнее того, куда действительно прорываются. И в какой мере правомочны те или иные претензии.
Возникает намного более важный вопрос: зачем с такой исступленностью рваться к предельным глубинам, прекрасно сознавая, сколь они антигуманны по своей сути?
Вот на этот вопрос мы и пытаемся ответить.
Я уже обратил внимание читателя на то, что Аполлоний Родосский, восхищаясь аргонавтами, говорит: «Подлинно были они от крови бессмертных».
От крови бессмертных... Вот зачем нужны яблоки Гесперид, кровь Горгоны и многое другое. Чтобы корни твоей идентичности добрались до этой самой «крови бессмертных». Причем не обычным способом: «Наш предок Эней был сыном Венеры, а значит, и мы от крови бессмертных»... Нет, нужен другой, более напористый, разветвленный, изощренный и жестокий, способ укоренения, позволяющий заявить о своих особых претензиях.
Обнаружив, что точкой, выбранной для того, чтобы еще больше нарастить эти, пока лишь пеласгические, претензии и добраться до еще более глубокой архаики, выбрана Ливия... Установив, что эта самая Ливия нужна для того, чтобы отождествить Афину и Нейт и через это двинуться от пеласгической древности — к древности египетской дельты и всего того, что с этой древностью сопрягается, мы просто обязаны поговорить о богине Нейт.
Культовый центр богини Нейт действительно расположен в Саисе. Но до каких глубин египетской древности позволяет добраться адресация к Нейт? Потому что Египет времен Платона — это не то, что надобно ревнителям предельно древней идентичности Рима. Нужен другой Египет. Какой же именно?
В первый раз попав лет 15 назад в Каирский музей, я почему-то остановился у стелы, датируемой 3000 годом до н. э. Где-то в окрестности этого 3000 года до н. э. по всему миру и во многих точках древнего Средиземноморья началось нечто принципиально новое — формирование достаточно развитых городских древних цивилизаций. Современная археология позволяет утверждать, что реально обнаружено, так сказать, по ту сторону спекуляций, только две более древние городские или квазигородские цивилизации — Иерихон и Чатал-Хююк. Об этом, возможно, еще придется поговорить отдельно. Здесь же важно другое — то, что 3000 год до нашей эры — это, конечно, очень и очень почтенная древность. Но нет ничего экстраординарного в том, что нечто создано аж в 3000 г. до н. э.
Особо экстраординарно в стеле другое — насколько она изысканна. Для того, чтобы создать столь изысканное произведение, нужно, чтобы его создатель мог опереться на традицию, причем довольно мощную. А значит, у создателей стелы была возможность опереться на какие-то зачатки утонченности и умелости, размещенные в IV или V тысячелетии до н. э. Современное человечество почти не может столкнуться с такими зачатками. Говоря об этом «почти», я опять же имею в виду всё тот же Чатал-Хююк, где некая начальная изысканность и утонченность присутствуют. Но оставим в стороне это. И признаем, что, кроме реально датируемой древнеегипетской древности, есть и еще бóльшая древность, о наличии которой мы можем говорить только по косвенным признакам. И что при этом косвенные признаки являются достаточно надежными.
Неужели именно туда были устремлены древние римляне, формирующие свою идентичность, свою исключительность?
Богиня Нейт открывает путь к чему-то подобному. Да-да, к чему-то подобному, желанному и исключительному, а не к какому-то там Саисскому культовому центру эпохи греческой классики. Кстати, греки очень не любили Египет как таковой. Он был им враждебен. И потому, конечно же, им хотелось приобщаться не к обычному Египту, сколь угодно древнему, а к чему-то альтернативному любой египетской древности. Настолько же альтернативному, насколько древность пеласгическая, догреческая, альтернативна собственно греческой древности.
Ну, так вот, если и впрямь хотелось этого, то Нейт вполне должна была быть желанной. И потому, что Нейт — это дельта. То есть Нижний Египет. А Нижний Египет (Египет Сета) был в древнейшие времена покорен Верхним Египтом, Египтом Гора. И потому, что Нейт — это в чем-то Ливия. А Ливия — это не вполне Египет. И потому, что Нейт действительно адресует к древнейшему.
Ведь мифологические напластования (архаические, классические, постклассические слои) можно обнаружить не только в Древней Греции. Такие же напластования есть в мифологии Египта. Разбирая древнейшие напластования в рамках египетской мифологии, анализируя тождественность древнейшей Нейт и древнейшей Афины, обнаруживаешь, что эта самая древнейшая Нейт — действительно праматерь богов. Что скрещенные стрелы, этот символ Нейт, который я предлагаю запомнить читателю, есть уже на памятниках Первой династии. Что в Абидосе, этом важнейшем культовом центре наидревнейшего Египта, найдена деревянная табличка, в которой говорится о святилище Нейт, существовавшем уже в 3100 г. до н. э.
Вдумайся, читатель! Это настоящая табличка! Это не рассуждения о каких-то древнейших цивилизациях, реальных доказательств существования которых просто не существует.
Продолжение следует.
