Гуманизм или новое мракобесие? Выбор между жизнью и смертью?
Приведенное С. Е. Кургиняном высказывание русского (советского) академика В. И. Арнольда о последовательно проводимой «хозяевами жизни» сознательной декультурации и деинтеллектуализации общества ради стимулирования экономики и одновременного превращения людей в «лишенное интеллекта стадо» — действительно совершенно безжалостная характеристика общества потребления. Развивая это высказывание Арнольда (и его зарубежных коллег) как смертный приговор человечности и человечеству, С. Е. Кургинян ничуть не преувеличивает; более того, в каких-то смыслах Кургинян как бы смягчает суровую действительность, описанную В. И. Арнольдом.
Статья В. И. Арнольда «Новый обскурантизм и российское просвещение» (впервые издана в 2003 г.), откуда взята эта цитата, на самом деле может являться еще более жесткой и безжалостной характеристикой самых мрачных особенностей западного общества, навязываемых ныне в России. Статья написана Владимиром Игоревичем Арнольдом по мотивам заседания Государственной Думы 22 октября 2002 года, во время которого председательствовавший на заседании комитета по образованию прервал его (В. И. Арнольда) словами: «У нас не Академия наук, где можно отстаивать истины, а Государственная Дума, где всё основано на том, что у разных людей по разным вопросам разные мнения». Таким образом, истине (правде, справедливости) противопоставлялись невежество и «разность мнений», которыми новый капитализм пытается заполнить пустоту невежества.
Математика не была единственной сферой интересов Арнольда, он прекрасно разбирался и в культуре, и в образовании. Более того, уровень математических знаний он напрямую связывал с уровнем общего образования и культуры, сравнивая постоянно понижающийся уровень образования в странах капитализма с тогда еще достаточно высоким уровнем образования в России. Вот что он сообщает, в частности, об этом:
Более высокий по сравнению с заграничным уровень нашего (русского, советского — прим. О.Б.) традиционного математического образования стал для меня очевиден только после того, как я смог сравнить этот уровень с зарубежным, проработав немало семестров в университетах и колледжах Парижа и Нью-Йорка, Оксфорда и Кембриджа, Пизы и Болоньи, Бонна и Беркли, Стэнфорда и Бостона, Гонконга и Киото, Мадрида и Торонто, Марселя и Страсбурга, Утрехта и Рио-де-Жанейро, Конакри и Стокгольма.
То есть возможности для практического исследования, сравнения уровня образования и культуры в разных странах у Арнольда были более чем достаточными. Несмотря на столь высокую компетенцию, упомянутый выше думский функционер, ничуть не стесняясь публичности, упорно оппонировал мнению ученого (Арнольда) о том, что трижды семь — двадцать один, и что обучение детей, как таблице умножения, так и сложению однозначных чисел и даже дробей (например, умению самостоятельно (без компьютера) разделить число 111 на три) — актуальнейшая государственная необходимость. «Слушатели в Думе, видимо, разделить не смогли, — комментирует этот случай академик Арнольд, — а потому не поняли...: в «Известиях» при доброжелательном изложении моей фразы число «сто одиннадцать» заменили на «одиннадцать» (от чего вопрос становится гораздо более трудным, так как одиннадцать на три не делится)».
Так Арнольд, исследующий степень образованности общества, констатирует неуклонное и намеренное понижение уровня образования (сопровождающегося столь же стремительным понижением уровня самообразования) даже в оплоте нынешней российской демократии — Государственной Думе.
Это самое настоящее мракобесие (синоним употребляемого Арнольдом мягкого термина «обскурантизм», от лат. obscurans — «затемняющий», т. е. стремящийся к мраку), то есть маниакально-патологическое уничтожение культуры и образования, Арнольд напрямую связывает с «огораживанием». Т.е. с ростом вокруг Москвы роскошных особняков, огороженных высокими заборами, которые Арнольд очень метко называет пирамидами. Здесь уместно привести наблюдения Арнольда дословно:
«С торжеством обскурантизма я столкнулся, прочитав в «Независимой газете» прославляющую вновь построенные под Москвой пирамиды статью «Ретрограды и шарлатаны», где Российская Академия Наук объявлялась собранием тормозящих развитие наук ретроградов (напрасно пытающихся всё объяснять своими «законами природы»). Должен сказать, что я, видимо, тоже ретроград, так как всё еще верю в законы природы и считаю, что Земля вертится вокруг своей оси и вокруг Солнца, и что младшим школьникам нужно продолжать объяснять, почему зимой холодно, а летом тепло (выделение В. И. Арнольда — О. Б.), не позволяя уровню нашего школьного образования опускаться ниже достигавшегося в церковно-приходских школах до революции (а именно к подобному снижению уровня образования стремятся, ссылаясь на действительно низкий американский школьный уровень, наши нынешние реформаторы).
Столкнувшись с антинаучной пропагандой (Арнольд смягчает термин «мракобесие», заменяя его интеллигентными синонимами «обскурантизм» или «антинаучная пропаганда» — прим. О.Б.) и в России, я решил посмотреть на пирамиду, построенную недавно километрах в двадцати от моего дома, и поехал туда на велосипеде... Здесь мне встретилась трудность: ... на моем пути недавно огородили и изуродовали несколько лучших квадратных километров соснового бора (как мне объяснили местные деревенские жители, это сделал «известный [всем, кроме меня! — В.А.__] бандит Пашка»). ... Подобные застройки идут сейчас всюду. ... бывшие раньше правительственно-партийными поселки захватывают у всех на глазах новые квадратные километры древнего леса, и никто уже и не протестует (в средневековой Англии «огораживания» вызывали восстания!)». Арнольд упоминает даже случай, когда один из председателей сельсовета, пытавшийся протестовать против таких вот огораживаний, был застрелен бандитами средь бела дня.
Пытаясь докричаться до капиталистических мракобесов, Арнольд описывает, в частности, свои наблюдения за приемом преподавателей математики в один из лучших университетов Парижа. Арнольд констатирует обнаруженную им элементарную невежественность кандидатов, имеющих ученую степень, но не способных правильно ответить на вопросы уровня третьего курса российского математического вуза. В отличие от «американских коллег» Арнольда, его французские коллеги, объясняли сознательное свое невежество чуть иначе:
«Мы никак не можем следовать твоему принципу — выбирать кандидатов по их научным достижениям», — сказали мне коллеги в комиссии по приглашению новых профессоров в один из лучших университетов Парижа. — «Ведь в этом случае нам пришлось бы выбирать одних только русских — настолько их научное превосходство нам всем ясно!» (я же говорил при этом об отборе среди французов)», — сообщает Арнольд.
Здесь надо отметить, что ученый ни в коем случае не пытается уподобляться известному юмористу Задорнову, заставляющему свою аудиторию глупо смеяться над тем, какие, мол, «тамошние» (заграничные) люди «тупые-претупые». Академик отчаянно звонит в набат, предупреждая и французов, и русских о самоубийственности такого отношения к интеллектуальным завоеваниям своего народа: «Вся описанная картина наводит на грустные мысли о будущем французской науки, в частности математики. Хотя «Национальный Комитет Франции по Науке» склонялся к тому, чтобы новые научные исследования вовсе не финансировать, а потратить (предоставляемые Парламентом для развития науки) деньги на закупку готовых американских рецептов, я резко выступил против этой самоубийственной политики и добился всё же хотя бы некоторого субсидирования новых исследований. Трудность вызвал, однако, дележ денег. Недостойными субсидирования были последовательно признаны голосованием (в течение пятичасового заседания) медицина, атомная энергетика, химия полимеров, вирусология, генетика, экология, охрана окружающей среды, захоронение радиоактивных отходов и многое другое. В конце концов, всё же выбрали три «науки», якобы заслуживающие финансирования своих новых исследований. Вот эти три «науки»: 1) СПИД; 2) психоанализ; 3) сложная отрасль фармацевтической химии, научное название которой я воспроизвести не в силах, но которая занимается разработкой психотропных препаратов, подобных лакримогенному газу, превращающих восставшую толпу в послушное стадо»__ (выделение В. И. Арнольда — прим. О.Б.).
То есть в своем сознательном и нескрываемом оскотинивании себя и своих сограждан французские коллеги Арнольда продвинулись значительно дальше американских!
Исследователь мутакапитализма Кургинян, таким образом, ничуть не преувеличивает (скорее даже несколько смягчает или облагороживает) пророческие выводы Арнольда о вырождении современного капитализма, выражающемся в прямой зависимости между преднамеренным и планомерным уничтожением культуры и образования (человеческого интеллекта) и последующей закономерной гибелью человечества.
Каким может быть выход из этого ужаса всего человечества? В качестве примера такого выхода можно привести описанный Арнольдом же опыт другого великого математика, Андрея Николаевича Колмогорова, создавшего успешно функционирующий детский «математический» интернат, в котором «особые усилия были приложены к тому, чтобы хорошо кормить и интересно преподавать не только математику, но и физику, литературу, историю, английский язык», который сам его создатель Колмогоров «воспринимал во многом как свою семью». Из первых выпускников интерната большинство поступило затем в лучшие математические и физические вузы, многие стали профессорами, заведующими кафедрами, директорами институтов, достойными выбора в РАН и высоких научных наград.
Успех Колмогорова объясняется тем, что он никогда не заботился о букве чьего-то определения, а думал о сущности дела, которая объяснялась примерно следующими рассуждениями (тезисами) о возможности развития каждого (любого) человека:
глупые мозги могут быть малыми по объему, но это отнюдь не препятствует тому, чтобы сделать глупый мозг достаточно умным;
никакой достаточно умный мозг невозможно уместить в малый объем;
одна лишь достаточная сложность системы с подавляющей вероятностью уже обеспечивает возможность ее хорошего («универсального») функционирования, то есть ее способность заменять («моделировать») все другие (почти столь же сложные, как она сама) системы.
Продолжая мысль Колмогорова, рискну перефразировать ее чуть другими словами и существенно развить: система с виду кажущаяся маленькой и «глупой», но в достаточной степени усложненная, способна оперировать много большими (нежели сама по себе) объемами и моделировать новые не менее (а быть может, даже более!) сложные и функциональные системы.
Образованность, культура, интеллект — качества, свойственные ТОЛЬКО человеку. Очевидно же, что с уничтожением в человеке этих свойственных только человеку качеств закономерно уничтожается сам человек.
Все более очевидным для всех становится перепутье, на котором находится человечество. По одну сторону общность человекоподобных, каждый из которых лишен сложности (лишен образования, культуры, интеллекта), превращен этим безграничным упрощением либо в послушно жующую скотину, либо в огрызающегося и кусающегося зверя; сообщество жующих скотов и зверей, пожирающих этих скотов и время от времени воюющих между собой, — то есть обыкновенный фашизм, к которому неминуемо движется человечество.
По другую сторону — коммунизм как торжество интеллекта и гуманизма, как общество, провозгласившее развитие творческих способностей в каждом человеке, где каждый человек — творец, гений.
Третьего человечеству не дано.
Каждому из нас предстоит выбор между этими двумя путями человечества. Выбирая путь гуманизма, мы должны подавать сигналы другим людям, как мгновенно откликающимся, так и тем, которых придется еще долго будить.
