«Да здравствует Интернационал!» или Первомай в столице
18 апреля по всей России происходили манифестации и митинги в честь пролетарского праздника (по новому стилю — 1 мая). В Петербурге и Москве они приняли особенно внушительный характер. Участие принимали не только рабочие и солдаты, но и представители других классов.
Петроградский пролетариат и войска гарнизона торжественно отметили 1 Мая. Состоялась грандиозная демонстрация под лозунгами «Да здравствует 1 Мая!», «Мир без аннексий и контрибуций!», «Да здравствует Интернационал!», «Вся власть Советам!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». На всех площадях происходили митинги. На митингах выступали с речами перед рабочими, солдатами и матросами члены Центрального и Петроградского комитетов партии большевиков.
В Петербурге в первомайских митингах и демонстрациях приняли участие руководители всех партий, в том числе В.И.Ленин.
Надежда Крупская вспоминала:
«18 апреля состоялись грандиозные первомайские демонстрации по всей России, никогда раньше не виданные. <…>
18 апреля Ильич принимал участие в первомайской демонстрации. Он выступал на Охте и на Марсовом поле. Это был первый праздник мая после свержения царской власти. Выступали все партии. Я не слышала его выступлений — лежала в этот день, не могла даже подняться с постели. Когда Ильич вернулся, меня поразило его взволнованное лицо. Живучи за границей, мы обычно ходили на маевки, но одно дело маевка с разрешения полиции, другое дело — маевка революционного народа, народа, победившего царизм».
Иосиф Сталин произнес речь на митинге на Васильевском острове — о Временном правительстве:
«В ходе революции в стране возникли две власти. Временное правительство, избранное третьеиюньской Думой, и Совет рабочих и солдатских депутатов, избранный рабочими и солдатами. Отношения между этими двумя властями все более обостряются, былое сотрудничество между ними падает, и было бы преступно с нашей стороны замазывать этот факт. <…>
Говорят о доверии к Временному правительству, о необходимости такого доверия. Но как можно доверять правительству, которое само не доверяет народу в самом важном и основном? Сейчас идет война. Идет она на основании договоров с Англией и Францией, заключенных царем за спиной народа и освященных Временным правительством без согласия народа. Народ вправе знать содержание этих договоров, рабочие и солдаты вправе знать, из-за чего льется кровь. Чем ответило Временное правительство на требование рабочих и солдат опубликовать договоры? — Заявлением о том, что договоры остаются в силе.
А договоры все же не опубликовало и не собирается опубликовать!
Не ясно ли, что Временное правительство скрывает от народа подлинные цели войны, а, скрывая их, упорно не доверяет народу? Как могут рабочие и крестьяне доверять Временному правительству, которое само не доверяет им в самом важном и основном? <…>
В стране идет мобилизация контрреволюционных сил. Агитируют в армии. Агитируют среди крестьян и мелкого городского люда. Контрреволюционная агитация направлена, прежде всего, против Совета рабочих и солдатских депутатов. Прикрывается она именем Временного правительства. А Временное правительство явно попустительствует нападкам на Совет рабочих и солдатских депутатов. За что же, спрашивается, поддерживать Временное правительство? Неужели за попустительство контрреволюционной агитации?!
По России открылось аграрное движение. Крестьяне добиваются самовольной распашки земель, забрасываемых помещиками. Без такой распашки страна может оказаться на краю голода. Идя навстречу крестьянам, Всероссийское совещание Советов постановило «поддерживать» движение крестьян, направленное в сторону конфискации помещичьих земель. Что же делает теперь Временное правительство? Оно объявляет крестьянское движение «самоуправством»… <…>
Революция не может удовлетворить всех и вся. Она всегда одним концом удовлетворяет трудящиеся массы, другим концом бьет тайных и явных врагов этих масс.
Поэтому тут надо выбирать: либо вместе с рабочими и крестьянской беднотой за революцию, либо вместе с капиталистами и помещиками против революции».
В Москве состоялась грандиозная демонстрация, в которой участвовало более полумиллиона человек трудящихся и войска гарнизона. Демонстранты несли знамена и транспаранты с лозунгами: «Мир и братство народов!», «Единение рабочих и солдат!», «Да здравствует 8-часовой рабочий день!», «Да здравствует РСДРП!», «Требуем опубликования тайных договоров!» и другие.
Трудящиеся шли с окраин на Красную площадь и вновь возвращались в районы и в загородные парки — в Сокольники, на Ходынку и в Петровский парк. Состоялись митинги перед зданием городской думы, в Сокольниках, у Семеновской заставы, на Красной площади, на Екатерининской, Серпуховской и Калужской площадях. Большевистские агитаторы на митингах произносили речи о борьбе за мир, за восьмичасовой рабочий день, за землю, о борьбе с голодом и разрухой, о политике Временного правительства, о боевом союзе рабочих, солдат и крестьян.
Многотысячные первомайские демонстрации состоялись в Кронштадте, Ревеле, Риге, Иваново-Вознесенске, Нижнем Новгороде, Киеве, Харькове, Екатеринбурге, Туле, Владимире, Орле, Пензе, Витебске, Могилеве, Баку, Николаеве, Гомеле, Царицыне, Минске, Вятке, Самаре, Симферополе, Феодосии, Житомире, Севастополе, Смоленске, Ростове-на-Дону, Одессе, Ташкенте, Красноярске, Тифлисе, Полтаве, Воронеже, Благовещенске, Тамбове, Кутаиси, Кишиневе, а также в Донбассе и во многих других местах России.
Основным лозунгом был: «Мир без аннексий и контрибуций!».
В Румынии, в Яссах, русские войска устроили первомайскую манифестацию. По их требованию был освобожден из тюрьмы известный социал-демократ Раковский, который был арестован румынскими властями в день вступления Румынии в войну, после многолюдного антимилитаристского митинга. Представитель Советов Солдатских Депутатов во время манифестации произнес речь о необходимости государственного переворота в Румынии.
Михаил Кузмин пишет по заказу газеты стихотворение к 1 мая:
Глаза в глаза, рука с рукой
Впервые этот май отметим.
Вперед, товарищ трудовой!
Подумай сам, ведь день какой
Мы отмечаем маем этим!
Бывало, красный май зовет:
Дыши травой и ветром чистым!
Работай, гнись весь год — но вот
Гуляет праздничный завод
Назло своим капиталистам.
Глаза смелее подымай,
Пускай трудом лицо изрыто.
Бывало, только теплый май, —
Теперь, товарищ, примечай:
Ведь многое еще добыто!
Через окопы и моря
Протянуты свободно руки:
«Какая яркая заря
Играя встала и горя!» —
Про этот день расскажут внуки.
Войны еще стоит мишень,
Но не устану повторять я:
Кровавую развея тень,
Протрубит красный майский день,
Что все народы мира — братья!
Лев Троцкий так описывает настроения на празднике 18 апреля:
«Через двадцать пять дней — за это время много прибавилось у советов опыта и уверенности в себе — происходило празднование Первого мая, по западному календарю (18 апреля по старому стилю). Все города страны были затоплены митингами и демонстрациями. Не только промышленные предприятия, но и государственные, городские и земские учреждения не работали. В Могилеве, где помещалась ставка, во главе манифестации шли георгиевские кавалеры. Колонна штаба, не сменившего царских генералов, выступала со своим первомайским плакатом. Праздник пролетарского антимилитаризма сливался с революционно окрашенной манифестацией патриотизма. Разные слои населения вносили в праздник свое, но все вместе сливалось еще в какое-то целое, крайне расплывчатое, отчасти фальшивое, но в общем величественное.
В обеих столицах и в промышленных центрах в празднестве господствовали рабочие, и в их массе уже отчетливо выделялись — знаменами, плакатами, речами, возгласами — крепкие ядра большевизма. Через огромный фасад Мариинского дворца, убежища Временного правительства, тянулась дерзкая красная полоса с надписью: «Да здравствует Третий Интернационал!» Власти, еще не скинувшие с себя административной застенчивости, не решались сорвать этот неприятный и тревожный плакат. Праздновали, казалось, все. Праздновала, как могла, действующая армия. Получались известия о собраниях, речах, знаменах и революционных песнях в окопах. Были отклики и с немецкой стороны.
Война еще не шла к концу, наоборот, она только расширяла свои круги. Целый континент недавно, как раз в день похорон жертв революции, вступил в войну, чтобы придать ей новый размах. Между тем во всех частях России вместе с солдатами в шествиях принимали участие и военнопленные, под общими знаменами, иногда и с общим гимном на разных языках. В этом необозримом торжестве, похожем на половодье, затоплявшее очертания классов, партий и идей, совместная демонстрация русских солдат и австро-германских пленных была ярким, обнадеживающим фактом, позволявшим думать, что революция, несмотря на все, несет в себе какой-то лучший мир.
Подобно мартовским похоронам, первомайский праздник прошел в полном порядке, без столкновений и жертв, как «общенациональное» торжество. Однако внимательное ухо могло уже без труда уловить в рядах рабочих и солдат нетерпеливые и даже угрожающие ноты. Жить становится все труднее. И действительно: цены угрожающе росли, рабочие требовали минимума заработной платы, предприниматели сопротивлялись, число конфликтов на заводах непрерывно нарастало. Ухудшалось продовольственное положение, сокращался хлебный паек, введены были карточки и на крупу. Росло недовольство и в гарнизоне».
Участие в празднике и общее политическое положение церкви описывается в открытом письме Московскому духовенству управляющего Холмской епархией епископа Вельского Серафима (Остроумова) от 18 апреля:
«Досточтимые отцы и братие. Сегодня — «праздник свободы». Кровью обливается наше сердце и всей душой скорбим мы, что Церковь в Москве осталась сегодня совершенно безучастной к народному торжеству: храмы почти везде заперты, как в обыкновенный будничный день, богослужения нарочитого нет, звона колоколов не слышно… А народ ликует, радуется…
Какая по-видимому глубокая пропасть между нами и народом — паствой нашей! Заперлись мы сегодня в своих комнатах и сидим, боясь выйти на улицу, как просидел весь день и я, совершенно отрезанный от людей, их дум и чувств. Конечно, не место пастырю быть на улице, но нам сегодня следовало бы быть в храмах, чтобы душою слиться с теми, кто ныне празднует, торжественным богослужением, звоном колоколов показать, что мы действительно сочувствуем той свободе, которая провозглашена в великие мартовские дни и которая дорога нам, потому что она покоится на учении Самого Христа и апостолов и составляет дух и сущность Евангелия.
Мы должны были быть сегодня с народом, как Христос был с ним всегда, ибо ни одно учение так не демократично, как евангельское. Если бы сегодня утром, когда двинулись народные процессии к священному Кремлю, по всем храмам московским раздался бы торжественный благовест к божественной литургии! <…>
В конце молебна священник, после троекратного осенения народа св. крестом сословами «Христос Воскресе», мог бы добавить от себя только два слова: «И да воскреснет наша дорогая Родина к новой жизни». Пение — «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». <…>
Нам могут сказать, почему мы все это пишем post factum, почему мы не подняли голоса до 18 апреля? Нам казалось, что все, что здесь мы пишем, так естественно, что непременно это так и будет, и когда этого не случилось, мы решили поделиться своими мыслями со всеми, чтобы в будущем не было этого разделения духовенства и народа и чтобы снять укор с духовенства, которое, быть может, в тысячах, — мыслит так же, как мы, и вместе с нами скорбит о безучастном отношении церкви ко всему происходящему».
18 апреля на Северном фронте Рыльский 126-й пехотный полк V армии отказался выполнить приказ о смене 12-й дивизии на позициях. Полк послал своих делегатов (по одному от роты) в штаб 11-го корпуса для выяснения целесообразности отданного полку распоряжения.
Из Минска сообщали, что солдаты Западного фронта всюду праздновали день 1 Мая; на большинстве участков стояло полное затишье, над русскими и немецкими окопами развевались красные флаги.
Ротные комитеты четырех полков Западного фронта организовали празднование 1 Мая. Солдаты совместно с рабочими провели митинги в расположении своих частей. Вечером собрание ротных комитетов вынесло резолюцию, в которой заявило о полной солидарности с Советом рабочих и солдатских депутатов и готовности со всей решимостью вести борьбу за мир, за землю, за скорейший созыв Учредительного собрания, а также потребовало от всех правительств отказа от захватнических стремлений.
По всей стране продолжались крестьянские сходы, а кое-где и волнения.
В Тверской губернии. Общее собрание крестьян Кудрявцевской волости (тысяча человек) потребовало от Временного правительства опубликования тайных царских договоров, заключения мира и немедленного созыва Учредительного собрания. Крестьяне деревень Никулкино, Шевригино и села Слободка Корчевского уезда приняли резолюцию с требованием мира.
В Ефремовском уезде Тульской губернии местный исполнительный комитет постановил снять с работ у землевладельцев всех военнопленных, землю переделить, в случае сопротивления грозил арестом, избиением служащих.
На митинге крестьян Кудрявской волости Данковского уезда Рязанской губернии под председательством священника Некрасова вынесена резолюция:
«Все землевладельцы должны немедленно приступить к посеву, который и закончить в 10 рабочих дней; незасеянная земля поступает в распоряжение местного волостного комитета; обложить весь урожай 1917 года по 25 коп. с десятины, увеличивая сбор через каждые пять десятин, так что со ста десятин полагается внести 500 руб. в помощь правительству, а если кто не уплатит денег комитету, то будет считаться изменником родины».
18 апреля в с. Рассказове Тамбовской губернии произведено было вооруженное нападение на дом местного священника А. Миловидова, при чем убита его дочь, дворник и прислуга.
Того же числа в с. Отхожем, Борисоглебского уезда, зарезан приходский дьякон П. Архангельский с женою и двумя детьми; находящийся в доме Архангельского сельский банк и имущество дьякона ограблены.
В Липовской волости Саратовского уезда Саратовсккой губернии крестьянами насильственно отняты земля, имущество, инвентарь и скот у местного землевладельца Хвалова.
В той же губернии в Балашовском уезде Ивановский волостной комитет производит самочинные распоряжения в отношении собственности частных землевладельцев, сняты им с работ военнопленные.
В Камышинском уезде члены Ахматского волостного комитета с местным населением, солдатами и милиционерами производили незаконный обыск и аресты на Ахматском хуторе графа Орлова-Давыдова.
В имении де-Скалона при селе Игнатове Княгининского уезда Нижегородской губернии крестьянами произведен беспорядок, удален управляющий, предъявлено требование о возвращении задатков.
В Тобольской губернии, в Тюкалинском и Тарском уездах были серьезные случаи потрав, запашек и порубок. По случаю семейного голода была попытка остановить поезд с хлебом для армии. На почве религиозной были столкновения между баптистами и православными.
18 апреля в Петрограде состоялось открытие межпартийного социалистического клуба. Принята резолюция, предложенная Черновым. В резолюции содержалось требование к Временному правительству о необходимости его выступления перед союзными правительствами с заявлением об отказе от завоевательных целей в войне, а также призыв к рабочим воюющих стран оказывать давление на свои правительства для того чтобы заставить их отказаться от завоевательных целей. Собрание отвергло предложенную Теодоровичем резолюцию, в которой основной упор делался на требовании немедленного опубликования тайных договоров.
18 апреля министр иностранных дел П.Н.Милюков телеграммой поручил российским представителям при союзных державах передать их правительствам ноту:
«27 марта с. г. Временное Правительство опубликовало обращение к гражданам, в котором содержится изложение взглядов правительства свободной России на задачи настоящей войны. Министр иностранных дел поручает мне сообщить вам означенный документ и высказать при этом следующие замечания. — Враги наши в последнее время старались внести раздор в междусоюзные отношения, распространяя вздорные сообщения, будто Россия готова заключить сепаратный мир с срединными монархами. — Текст прилагаемого документа лучше всего опровергает подобные измышления. Вы усмотрите из него, что высказанные Временным Правительством общие положения вполне соответствуют тем высоким идеям, которые постоянно высказывались, вплоть до самого последнего времени, многими выдающимися государственными деятелями союзных стран, и которые нашли себе особенно яркое выражение со стороны нашего нового союзника, великой заатлантической республики, в выступлениях ее президента. Правительство старого режима, конечно, не было в состоянии усвоить и разделить эти мысли об освободительном характере войны, о создании прочных основ для мирного сожительства народов, о самоопределении угнетенных национальностей и т. п. Но Россия освобожденная может в настоящее время заговорить языком, понятным для передовых демократий современного человечества, и она спешит присоединить свой голос к голосам своих союзников. Проникнутые этим новым духом освобожденной демократии заявления Временного Правительства, разумеется, не могут подать ни малейшего повода думать, что совершившийся переворот повлек за собой ослабление роли России в общей союзной борьбе. Совершенно напротив, всенародное стремление довести мировую войну до решительной победы лишь усилилось благодаря сознанию общей ответственности всех и каждого. Это стремление стало более действенным, будучи сосредоточено на близкой для всех и очередной задаче — отразить врага, вторгнувшегося в самые пределы нашей родины. Само собой разумеется, как это и сказано в сообщаемом документе, Временное Правительство, ограждая права нашей родины, будет вполне соблюдать обязательства, принятые в отношении наших союзников. Продолжая питать полную уверенность в победоносном окончании настоящей войны. В полном согласии с союзниками, оно совершенно уверено и в том, что поднятые этой войной вопросы будут разрешены в духе создания прочной основы для длительного мира, и что проникнутые одинаковыми стремлениями передовые демократии найдут способ добиться тех гарантий и санкций, которые необходимы для предупреждения новых кровавых столкновений в будущем».
Надежда Крупская пишет об этой ноте:
«И 18-го же апреля министр иностранных дел Милюков издал ноту от имени Временного правительства, где говорилось, что оно поведет войну до победного конца и что оно считает нужным выполнить все обязательства перед союзниками. Что же сделали большевики? Большевики объяснили в печати, какие это обязательства. Они указали, что Временное правительство обещает выполнить те обязательства, которые дало правительство Николая II и вся царская шайка. Они указали, перед кем эти обязательства. Это были обязательства перед буржуазией».
Лев Троцкий пишет о военных планах министра иностранных дел Милюкова:
«В день первомайского праздника Милюков телеграфно передал ноту, написанную под диктовку союзных дипломатов, правительствам Антанты, и лишь после этого она была послана в Исполнительный комитет и одновременно — в газеты. Контактную комиссию правительство обошло, и лидеры Исполкома оказались на положении рядовых граждан. Если соглашатели и не нашли в ноте ничего такого, чего не слышали бы от Милюкова раньше, то все же они не могли не видеть в ней обдуманно враждебного акта. Нота обезоруживала их перед массами и требовала от них прямого выбора между большевизмом и империализмом. Не в этом ли и состояла цель Милюкова? Все заставляет думать, что не только в этом: замысел его шел дальше.
Еще с марта Милюков изо всех сил пытался возродить злополучный проект захвата Дарданелл русским десантом и вел многократные переговоры с генералом Алексеевым, убеждая его энергично провести операцию, которая должна была, по его мнению, поставить протестующую против аннексий демократию перед совершившимся фактом. Нота Милюкова 18 апреля была параллельным десантом на плохо защищенное побережье демократии.
Две акции — военная и политическая — дополняли друг друга и, в случае удачи, оправдьшали друг друга. Победителей вообще не судят. Но Милюкову не суждено было оказаться победителем. Для десанта нужно было 200−300 тысяч войска. Но дело сорвалось из-за мелочи: отказа солдат. Защищать революцию они согласны, но не наступать самим. Дарданелльское покушение Милюкова потерпело неудачу. И это подорвало все его дальнейшие начинания. А надо признать, что они были рассчитаны неплохо… при условии победы».
18 апреля посол Франции Морис Палеолог записывает в дневнике:
«По православному календарю сегодня 18 апреля; но Совет решил фиктивно согласоваться с западным стилем, чтобы быть в гармонии с пролетариатом всех стран и проявить международную солидарность рабочего класса, несмотря на войну и иллюзии буржуазии.
Несколько дней уже подготовляется колоссальная манифестация на Марсовом поле. Погода не благоприятствует. Серое небо; резкий, пронзительный ветер. Нева, начавшая было таять, снова сковала свои льдины.
С утра по всем мостам, по всем улицам стекаются к центру шествия: шествия рабочих, солдат, мужиков, женщин, детей; впереди высоко развеваются красные знамена, с большим трудом борющиеся с ветром.
Порядок идеальный. Длинные извилистые вереницы двигаются вперед, останавливаются, отступают назад, маневрируют так же послушно, как толпа статистов на сцене.
Около одиннадцати часов я отправляюсь на Марсово поле… Огромная площадь похожа на человеческий океан, и движения толпы напоминают движение зыби. Тысячи красных знамен полощутся над этими живыми волнами.
Около двенадцати расставленных тут и там военных оркестров бросают в воздух звуки Марсельезы, чередующиеся с оперными и балетными мотивами; для русских нет торжества без музыки.
Нет также торжества без речей; поэтому Совет расположил на известном расстоянии один от другого грузовые автомобили, задрапированные красной материей и служащие трибунами. Ораторы следуют без конца один за другим, все люди из народа, все в рабочем пиджаке, в солдатской шинели, в крестьянском тулупе, в поповской рясе, в длинном еврейском сюртуке. Они говорят без конца, с крупными жестами. Вокруг них напряженное внимание; ни одного перерыва, все слушают, неподвижно уставив глаза, напрягая слух, эти наивные, серьезные, смутные, пылкие, полные иллюзии и грез слова, которые веками прозябали в темной душе русского народа. Большинство речей касается социальных реформ и раздела земли. О войне говорят, между прочим, и как о бедствии, которое скоро кончится братским миром между всеми народами. За час с тех пор, как я гуляю по Марсову полю, я насчитал около тридцати двух знамен с надписями: «Долой войну!», «Да здравствует интернационал!», «Мы хотим свободы, земли и мира»…
Возвращаясь в посольство, я встречаю Альбера Тома в сопровождении «русских товарищей»; его лицо сияет от революционного энтузиазма. Он бросает мне мимоходом восклицание:
— Какая красота… Какая красота…
Это, действительно, прекрасная картина; но я больше наслаждался бы ее красотой, если бы не было войны, если бы Франция не страдала от вторжения, если бы германцы не были, вот уже тридцать два месяца, в Лилле и Сен-Кантене.
До самого вечера продолжаются шествия на площади Марсова поля, и ораторы беспрерывно сменяют один другого на задрапированных красным трибунах.
Этот день оставляет во мне глубокое впечатление; он знаменует конец известного социального порядка и гибель известного мира. Русская революция состоит из слишком противоположных, бессознательных, необработанных элементов, чтобы можно было уже теперь определить ее историческое значение и силу ее общего распространения. Но если принять во внимание всемирную драму, которая служит ей рамой, есть, может быть, основание применить к ней слова, сказанные здесь же Жозефом де-Местром о французской революции: «Это — не революция, это — эпоха».
18 апреля в Петербурге начала выходить социал-демократическая газета «Новая жизнь». Главный состав сотрудников — лица, участвовавшие в журнале «Летопись». Указав, что насущная задача внутренней жизни России — довести демократическую революцию до конца, газета пишет:
«Было бы, однако, роковой ошибкой немедленно объявить Советы общественными органами революционной власти. Рабочий класс и крестьянская беднота еще так слабо организованы…, что преждевременно провозглашенная их диктатура, возбудив отчаянное сопротивление всех слоев буржуазии, неизбежно привела бы к остановке еще незаконченной войны и ужасающей хозяйственной разрухе, к поражению пролетариата».
Ленин в «Правде» в статье «Наши взгляды» 18 апреля дает ответ на резолюцию исполнительной комиссии Совета Солдатских Депутатов о военной пропаганде ленинцев.
«Вопрос: как на практике тотчас немедленно ускорить дело мира, если невозможно кончить войну простым втыканием штыков в землю? Наш ответ: войну невозможно кончить ни простым втыканием штыков в землю, ни вообще односторонним отказом одной из воюющих стран. Практическое немедленное средство для того, чтобы ускорить войну, есть и может быть только одно (кроме победы рабочей революции над капиталистами), именно: братанье солдат на фронте — немедленная, энергичнейшая, всесторонняя, безусловная помощь с нашей стороны братанью солдат обеих воюющих групп на фронте. Такое братанье уже началось. Давайте помогать ему. — Вот наши взгляды».
Украинский национальный совет, находящийся 18 апреля в Петербурге, избрал из своей среды комитет из 5 лиц для сношения с Временным Правительством и для представительства украинских интересов.
Справка ИА REGNUM
«Летопись» — петербургский ежемесячный журнал, посвященный литературным, научным и политическим проблемам. Основатель — Максим Горький, в редакцию входили Юлий Мартов, Анатолий Луначарский и Александра Коллонтай.
