«Неправильный народ» — девиз всего глобализма

Мне кажется, я не открою тайну, если скажу, что русские либералы никогда не делали ставку на народ. Это не входит в их понимание мира, да и не только в их. Они искренне верят в то, что народ не может делать историю. Историю делает меньшинство. Такого мнения придерживаются не только российские либералы. Да и их название «либералы» имеет мало общего с традиционным либерализмом, который нес в себе уважение к человеку и его свободе. Нет, российские либералы — это представители чего-то совершенно нового, современного. Название у этого нового чудовища — глобализм. И это уже оформившееся чудовище, то есть оформленное чудовище со своими преимуществами и недостатками. Перенимая форму западного глобализма, русские либералы перенимают одновременно и все его проблемы. И борьба с этим чудовищем возможна, только если бороться с тем, что его породило.

Тут стоит провести черту между глобализмом как результатом объективного процесса экономической консолидации мира и политическим оформлением этого процесса, что сегодня часто обобщают под крышей бренда «демократии». Дело в том, что объективная глобализация происходит в первую очередь из-за повышения эффективности производства (то есть индустриализации), падающих цен на транспорт и высокой мобильности информации. То есть в большей степени — глобализация происходит вне зависимости от политической системы. Если страны развивают свой индустриальный потенциал, увеличивают обмен информацией и понижают затраты на транспорт, то глобализация идет.

Политическое оформление этой глобализации включает в себя множество других факторов, в первую очередь культурные. И когда сегодняшние либералы ссылаются на демократию, то они отсылают не к некоему демократическому принципу как идеалу «власти большинства», а как к политическому оформлению этой самой глобализации. То есть они апеллируют к форме, а не к идеалу или даже просто содержанию. И пресловутое «народ не тот», соответственно, рассматривается ими как несоответствие этой (естественно, «замечательной») формы «русскому содержанию».

Но мало кто осознает, что проблема намного глубже. Когда глобализм строился, его основа была сугубо антикоммунистическая. Все его основатели — американские, канадские, французские, британские или немецкие — были настроены сугубо антисоветски. И это воспринималось положительно большинством европейцев, даже если не учитывать психологический профиль основателей (имеется в виду их склонность к нацизму). Жители Запада приняли антисоветский дискурс, это соответствовало их внутреннему желанию. Только мало кто понимал, какое это будет иметь последствие, ведь они практически отказались от своего права делать историю. А отказавшись де факто от своего права на историческое развитие, они отказались и от права быть услышанными, и от права получить уважение за собственную позицию. Народ демократической системы проиграл войну с собственной патологией, которая не позволяет ему теперь увидеть последствия своих действий. Это не могло не сказаться на проводимой политике глобализма.

Что же произошло в результате? Демократия рекламировалась как власть народа, но при этом власть реально осуществляло меньшинство, которое организовалось вокруг определенных интеллектуальных центров типа общества «Мон-Пелерин» или Чатем-хаус. А народу представлялось решать лишь, какой из вариантов предложенного ему больше нравится. Понятно, что это всё не происходило настолько открыто, как сегодня, когда все это можно увидеть благодаря интернету. Но возможность увидеть не означает действительно осознать. А главная, уже даже плохо скрываемая проблема оформляемого меньшинством подхода, — зачем вообще нужны эти все люди? И впрямь! Они ведь в такой постановке являются лишь паразитами.

Именно такую реакцию мы наблюдали и наблюдаем сегодня. Представители глобализма, например, начали жесточайше критиковать народ после выбора Трампа, будто это не входил в их планы (на самом деле, как мне кажется, это лишь служило поводом надавить на Трампа, чтобы не было дружбы с Россией). В Германии после выборов в Бундестаг впервые за последние десятилетия право-популистской партии также чаще стали появляться статьи, критикующие немецкий народ. Всё по тому же принципу «народ не тот».

И как же он может быть «тот», если он спокойно принимает систему, где он сам не нужен? Систему, которая его, то есть обычного гражданина, ненавидит? Народ, который в целом не может даже сформулировать, что ему нужно, так как постоянно отвлекается на подкинутые ему несущественные вещи типа виртуальной реальности? Который настолько боится оформить собственную позицию из-за страхов тоталитаризма? Который даже не может объяснить толком, почему нужна собственная семья! Такая позиция является самоликвидационной. То есть народ сам не знает, зачем он нужен миру и, соответственно, на бессознательном уровне поддерживает самоликвидационный режим. Он себе не может объяснить, зачем он живет, и как бы считает: «Раз даже я не могу себе объяснить, зачем и кому я нужен, то как могут это знать другие? Лучше мне не жить совсем». Не зря во всем постиндустриальном обществе крайне высоки суициды. Легализируется эвтаназия. И так далее. В основном все сводится к следующему: если человек знает, зачем живет, то он никогда не будет поддерживать или даже мириться со смертью. А если этого нет, то в ход идут постмодернизм, постжизнь, постсемья, постчеловек, пост-всё.

Проблема настолько большая, что для ее решения должно совершиться уже почти чудо. Нужно провести сверхжесткое обновление образовательной политики и методологии, чтобы они позволили воспитать человека, который будет намного глубже понимать последствия своих действий или бездействия. И который будет иметь методологию систематического понимания все более усложняющегося мира. Нужно также что-то делать с эпидемией психологических заболеваний широкого слоя общества в условиях, где технологии такого лечения практически отсутствуют, особенно на Западе. Ведь на Западе любое лечение, а психологическое тем более, является сильно финансово затратным и не всегда приводит к соответствующим положительным результатам.

Политически проблема становится еще более острой, так как на наших глазах рушится вся система демократии как таковой. Уже мало кто сомневается, что демократия как таковая неспособна решить проблему повышения качества общественной энергии. Проблем с экономикой тоже хватает, а глядя на культурную пустоту постиндустриального общества... Одним словом, перечислять можно многое

Единственная надежда, что процесс преодоления патологии начнется в отдельных, маленьких местах. И вокруг этого процесса будут сформированы как методологии, так и осмысленные алгоритмы действия. И такие «технологии» будут экспортироваться во весь мир. Словом, некие «технологии очеловечивания» должны стать главным экспортным продуктом России. Ведь не зря же народ в ней максимально «не тот»!