Турецкий гамбит. Часть II
Арабские страны Персидского залива и Иран, конечно, были далеко не единственными заинтересованными силами в исходе войны в Сирии.
У США в отношении Большого Ближнего Востока была череда сменявшихся и конкурировавших геополитических мегапроектов. Причем ключевой задачей этих мегапроектов, не раз проговариваемой в американских мозговых центрах, было ослабление всех стран региона с тем, чтобы США получили полный прямой или косвенный контроль над добычей и экспортом их нефти и газа. И, значит, способность оказывать экономическое давление на политику своих потенциальных глобальных конкурентов, зависящих от импорта нефти и газа. Прежде всего, Евросоюза, Китая и Индии.
Один из самых давних таких мегапроектов (как утверждают злые языки, принадлежащий Генри Киссенджеру) появился еще в конце 1990-х годов и состоял в том, чтобы накалить до предела антагонизм между странами суннитского и шиитского ислама, а затем вооружить их и столкнуть между собой. И регулировать этот конфликт, по очереди поддерживая тех или других, с целью их взаимного максимального ослабления и «выгорания», и дальнейшего взятия под геополитический контроль.
Однако приступить к реализации этого проекта, как сообщает ряд аналитиков, помешал Израиль. Который через свое очень влиятельное лобби в Вашингтоне объяснил, что он сам находится слишком близко к эпицентру возможной бойни, чтобы у него оставались шансы уцелеть.
Второй мегапроект Ближнего Востока в его американской редакции был представлен в 2006 году в статье «Кровавые границы» отставного американского подполковника РУМО Ральфа Петерса, в газете Armed Forces Journal. В этой статье Петерс, творчески перерабатывая идеи очень известного политического историка-востоковеда (и спецслужбиста) Бернарда Льюиса, сетует на крайнее несовершенство ближневосточной конфигурации межгосударственных границ — как сравнительно древних, так и, в особенности, установленных в результате развала Османской империи. Которые, мол, почти произвольным образом разделили родственные народы и племена, и объединили народы и племена конфликтующие, и в результате привели в регионе к неизбежной и нескончаемой конфликтности. А потому Петерс считает нужным и оправданным перекроить эти границы заново — якобы с детальным учетом локальной этноплеменной и конфессионально-религиозной специфики населения.
Если говорить о Турции, то она по «картам Петерса» теряет свои курдские территории на востоке и северо-востоке (почти треть площади страны, а также контроль за уже существующими и будущими нефте-и газопроводами на этой территории из Закавказья в Европу) в пользу единого «Свободного Курдистана». Который, отметим, получает еще и выход к Черному морю.
Кроме того, в пользу «Свободного Курдистана» отторгаются населенные в основном курдами территории Сирии, Ирака и Ирана. Наконец, кусочек турецкой территории с горой Арарат отдается Армении.
Что же касается Сирии, то, кроме Курдистана, на ее прибрежной полосе Средиземного моря, по Петерсу, создается крохотное «Государство Алавитов», которое затем присоединяется к Ливану, тем самым отсекая основные сирийские территории от выхода к морю.
Другие идеи «карт Петерса», вроде расчленения Саудовской Аравии, Ирака, Ирана, Афганистана, Пакистана и пр., мы здесь обсуждать не будем. Но подчеркнем, что, во-первых, эти карты довольно долго (пока член НАТО Турция не заявила протест) висели в различных региональных штабах НАТО, а также до сих пор используются как учебный материал в НАТОвских военных колледжах. И, во-вторых, понятно, что даже первые попытки такого «переформатирования» огромного региона не могут не создать в нем зону расширяющегося геополитического, военного и геоэкономического хаоса, который далее не может не «выплеснуться» в глобальные, мировые масштабы.
Третий американский мегапроект, относящийся к Ближнему Востоку, — это всем нам уже хорошо и в деталях известная серия спецопераций под названием «Арабская весна», призванных разрушить или резко ослабить государственность стран региона так называемой «демократизацией». Однако отметим, что при реализации этого мегапроекта в ряде мест с той или иной степенью определенности уже выявляются «уши» плана Петерса.
Но об этом — ниже.
Европа — по разным причинам политической, военной и геоэкономической зависимости от Америки — на Ближнем Востоке, и в том числе в Сирии, в основном послушно следует «в кильватере» политики США. Некоторую самостоятельность страны Западной Европы проявляют лишь там, где они сохраняют и надеются укрепить свои интересы колониальной или неоколониальной эпохи.
Это, в частности, интересы Великобритании, Франции и Италии в Африке, в особенности в Северной Африке (Магрибе), а также интересы Великобритании в бывшем подмандатном Ираке и Франции в бывшей подмандатной Сирии (именно поэтому, отметим, французское и британские коммандос сейчас «помогают» США поддерживать курдов на восточных сирийских территориях «за Евфратом»). Наконец, большинство европейских стран пытаются поддерживать (иногда вопреки США) свои интересы безопасности, включая проблему наплыва в Евросоюз так называемых «беженцев», и экономические проекты (включая нефтегазовые) в Средиземном море.
В частности, это вопросы нелегальной миграции из Африки и (через Африку) из ближневосточного региона, а также вопросы распределения перспективных месторождений углеводородов на средиземноморском шельфе. Отметим, что сейчас здесь особенно актуальны вопросы раздела средиземной акватории между Грецией, Турцией и Ливией.
Для Израиля жизненно опасными угрозами являются, во-первых, непосредственное приближение к его границам мощных обычных (прежде всего артиллерийских) вооружений, способных простреливать маленькую страну насквозь до моря, и, во-вторых, наличие у территориально близкого враждебного государства ракетно-ядерного оружия, способного поражать Израиль. И если от первой угрозы Израиль, как он не раз показывал в арабо-израильских войнах, может защититься самостоятельно, то для предотвращения второй угрозы ему требуется международная помощь и международные гарантии.
Для Израиля актуальной «второй», ракетно-ядерной, угрозой является Иран. И тем более перспективы «прорыва» Ирана через Ирак и Сирию непосредственно к израильским северо-восточным границам. Последовательная и жесткая иранская риторика о необходимости уничтожения Израиля как государства, а также имеющиеся у израильской разведки данные о создании Ираном ракетно-ядерного оружия средней дальности — не могут не вызывать у Израиля высшей степени озабоченности.
Присутствие на территории Сирии проиранских сил (подразделений Корпуса стражей Исламской революции, «Хезболлы», ополчений афганских шиитов-хазарейцев и так далее) Израиль особенно внимательно отслеживает. И поскольку Иран правительство Асада и армию Сирии поддерживает, власть Асада Израиль считает вражеской и готов содействовать ее ликвидации.
Особенно беспокоят Израиль поставки современных иранских вооружений территориально «ближним» проиранским силам, включая ливанскую «Хезболлу». С этими связаны израильские ракетно-бомбовые удары по «иранским» целям (штабам, базам складам вооружений и т. д.) в Сирии, которые, как считает Израиль, представляют для него непосредственную угрозу. С этим же связана достигнутая в 2018 году при участии России договоренность об отводе иранских подразделений от границы с Израилем.
И с этим же связано участие Израиля в организации совместно с США «за Евфратом» курдских вооруженных формирований, которые не только борются с правительством Башара Асада, но и препятствуют движению из Ирана через Ирак вооружений и вооруженных проиранских групп.
Турция издавна, со времен Османской империи, воспринимала Сирию (и отчасти Ирак, который затем стал подмандатной территорией Англии) как своего рода «беспроблемный задний двор». Сейчас такое вполне массовое мироощущение турок далеко не исчезло и, более того, оказалось подогрето неоосманизмом (неопантюркизмом и неохалифатизмом) политической идеологии Эрдогана. Который, подчеркнем, требовал практического подтверждения.
Анкара своим неявным, а затем и явным участием в «сирийской революции» против Асада рассчитывала вернуть свои бывшие имперские территории хотя бы под косвенный (за счет своего ставленника в Дамаске, видимо, из «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) политический контроль. А заодно и вынудить древнего исторического регионального соперника, Иран (Персию), отказаться от идеи геополитического «прорыва» к Средиземному морю.
Однако эти планы Турции резко осложнило, во-первых, свержение в Египте в июле 2013 года военными (переворотом во главе с министром обороны Египта Абдул Фаттахом Ас-Сиси) президента из «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Мухаммеда Мурси, что лишило Турцию надежд на египетскую поддержку «восстания «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии. Очень активное подключение к поддержке сирийских «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Катара (который из-за этого обострил и без того непростые отношения с Саудовской Аравией) — политическое, экономическое, военными поставками, — лишь отчасти приблизило перспективы успеха турецких планов.
А вот активное вмешательство в Сирии Саудовской Аравии и США эти перспективы Турции, напротив, осложнило. Поскольку саудиты и США начали поддерживать в Сирии других халифатистских радикалов («Аль-Каида» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), затем «Джебхат ан-Нусра» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), уйгурские и туркменские боевики и пр.), которые стали напрямую конкурировать, а затем нередко и попросту воевать с опекаемыми Турцией и Катаром «Братьями-мусульманами» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Появление в стране антисирийской «новой силы» в лице «Исламского государства» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) лишь резко обострило эту «межхалифатистскую» войну.
Здесь стоит сделать отступление и разъяснить «странную» позицию Катара в этой войне. Он, действуя в явном противоречии с формальным исламским лидером региона и мира, Саудовской Аравией, еще с начала «арабской весны» однозначно встал в кампании свержения светских режимов на сторону «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Именно катарский, крайне влиятельный в исламском мире, телеканал «Аль-Джазира» (отметим, родная «дочка» британского ВВС, включая корпус ключевых журналистов) фактически руководил информационно-пропагандистской кампанией по свержению Хосни Мубарака в Египте и Муаммара Каддафи в Ливии. «Аль-Джазире» в основном принадлежало и «первоавторство» фейковых новостей и постановочных роликов, посвященных «зверствам режимов». И именно ключевой пропагандист «Аль-Джазиры», шейх из «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Юсуф Аль-Кардави, в еженедельных проповедях призывал к священной войне мусульман против «неверных» лидеров и сторонников этих «режимов».
Причем за этой политикой Катара иногда явно просматривалось не только стремление перехватить политический контроль над «Братьями-мусульманами» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) у Турции, но заодно получить лидерство в войне за свержение Башара Асада в Сирии и даже хотя бы отчасти отобрать политическое окормление мировой исламской уммы у Саудовской Аравии.
Несмотря на описанную выше «межхалифатистскую войну», силы Асада неуклонно теряли свои позиции. К осени 2015 года, когда США уже якобы вовсю включились в «войну с терроризмом «Исламского государства» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), силы Асада фактически контролировали не более 20–22% территории страны, преимущественно вдоль Средиземного моря. Что, отметим, вызвало к жизни публикации американских (и не только американских) экспертов о том, что Асад уже практически побежден. И что потому пора задуматься о программах раздела Сирии и о создании для сторонников Асада вдоль Средиземного моря того самого «Государства Алавитов», о котором писал упомянутый выше подполковник Ральф Петерс.
Но далее последовало вмешательство России. А именно — ее официальное и законное, по просьбе Дамаска, военное участие в операциях в Сирии против «Исламского государств» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), а и примкнувших к нему радикалов-халифатистов. И начался поворот в военной кампании в пользу правительства Асада. Что очень не нравилось Турции.
В ноябре 2015 года турецкие ВВС сбили в воздушном пространстве Сирии российский самолет Су-24, причем катапультировавшегося командира расстреляли в воздухе боевики-исламисты из подконтрольных Турции бандформирований. Активные наступательные действия России вынудили Эрдогана в 2016 году принести извинения и урегулировать этот инцидент, а также заставили его взять на себя обязательства борьбы с террористами и реально присоединиться к «контртеррористической» операции против ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ).
Но в ходе войны произошли и другие изменения. Быстро выяснилось, что под флагом борьбы с терроризмом США почти открыто занялись созданием на территории Сирии, в первую очередь на северо-востоке, за Евфратом (но и не только), чего-то слишком похожего на независимый Курдистан по лекалам подполковника Ральфа Петерса.
Одновременно в Турции в июле 2016 года произошла более чем серьезная попытка военного переворота, в которой участвовали высокопоставленные генералы ВВС и жандармерии, — с блокадой транспорта в Стамбуле, захватом ряда ключевых центров государственного управления и даже бомбардировкой важнейших государственных зданий, в том числе парламента.
Попытка переворота была жестко подавлена, десятки генералов и сотни высокопоставленных гражданских чиновников оказались под арестом. Но одновременно началось всё более активное брожение в среде турецких и иракских курдов, которые вновь вдохновились мечтой о Великом Курдистане. Операции турецких войск и протурецких боевиков против курдов в Сирии — «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь» и «Источник мира» — были (отчасти успешной) попыткой «рассечь» и обезвредить курдский пояс вдоль границы Турции и подавить этот опаснейший курдский геополитический «нарыв».
В описанных перипетиях войны в Сирии Эрдоган накопил немало сложных внутри- и внешнеполитических проблем и обязательств.
Во-первых, это беженцы, которых в Турции, по данным ООН, насчитывается уже 3,6 млн. Принимая на себя роль лидера борьбы «за освобождение Сирии от диктатуры Асада», Эрдоган не мог отказаться от приема беженцев от войны в Сирии, тем более на фоне успехов армии Асада в освобождении новых и новых сирийских территорий. А среди этих «беженцев» были далеко не только сирийские гражданские лица, но и боевики (в том числе раненые) из различных, включая неарабские, стран.
Понятно, что это стало серьезной дополнительной нагрузкой на страну, и нагрузкой далеко не только экономической. По соглашению с Евросоюзом Турция должна получить шесть миллиардов долларов на обеспечение беженцев. Однако в реальности, во-первых, ЕС пока дал только три миллиарда долларов из шести. Во-вторых, эти деньги идут не правительству Эрдогана, а работающим под эгидой ООН гуманитарным неправительственным организациям, причем, по утверждениям экспертов, частично разворовываются. А «беженцы», оказывается, далеко не все и не всегда готовы быть законопослушными «гостями» Турции.
Во-вторых, опыт боев в Сирии показал, что подразделения и отряды, создаваемые из «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и дружественных Турции арабов, туркоманов и др., во многих случаях и ситуациях не выдерживают конкуренции с лучше обученными, более опытными и идеологически мотивированными боевиками халифатистов-радикалов из «Джебхат ан-Нусры» (организация, деятельность которой запрещена в РФ, ныне переименовавшейся в «Хайят Тахрир аш-Шам» (организация, деятельность которой запрещена в РФ)) и «Исламского государства» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). В результате происходил и происходит достаточно серьезный «кадровый переток» из контролируемых Турцией подразделений в отряды радикальных халифатистов, нередко вместе с оружием и боеприпасами. И, значит, ослабление в Сирии собственно турецкой военно-политической «базы влияния».
В-третьих (что ярко показала попытка военного мятежа в Стамбуле в 2016 году), у Эрдогана есть достаточно сильная и авторитетная, в том числе военная, оппозиция. Которая, конечно же, арестованными генералами не ограничивается. Причем оппозиция есть не только светская, которая очень недовольна отходом от политической линии Ататюрка в направлении неоосманизма.
Есть и очень влиятельные группы сторонников «мягкого» исламского учения «Хизмет» бывшего имама Фетхулаха Гюлена, который проповедует, в отличие от «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), суфийский ислам и заявляет, что исламская умма обязана служить общему благу общины и нации, а также мусульманам и немусульманам всего мира, и еще вести взаимоуважительный диалог со всеми «людьми Книги», то есть в том числе с христианами и иудеями.
Есть среди оппонентов Эрдогана, наконец, и очень влиятельные неоосманские радикалы, которые обвиняют президента «справа» за недостаточную решительность в войне с «неверными» и, в частности, за союзничество с «проклятой» Россией и вхождение в сговор с «исчадием ада» российским президентом Путиным.
В-четвертых, у Эрдогана оказались серьезно испорчены отношения со многими исламскими странами. И по причине неохалифатистских амбиций Стамбула, и по причине того же союзничества с Путиным: арабские монархии считают, что именно ошибки Эрдогана позволили России войти в Сирию и стать одним из решающих факторов ближневосточной политики.
В-пятых, наконец, у Эрдогана оказались сильно испорчены отношения с США (из-за поддержки американцами курдов и фактического создания на территории Сирии за Евфратом «прототипа» независимого Курдистана) и Европой (из-за регулярного турецкого шантажа Евросоюза угрозой запустить в Европу новые потоки мигрантов-беженцев).
Отчетливым «звонком» внутриполитической угрозы для Эрдогана стали результаты региональных выборов в июле 2019 года, на которых мэрами многих важнейших городов Турции — Анкары, Измира, Антальи, Аданы и даже Стамбула — стали представители оппозиции, а не правящей Партии справедливости и развития (ПСР).
Для Сирии исход идущей уже 9 лет войны — вопрос выживания. Причем сложность положения алавита Башара Асада состоит не только в том, что между ним (и в целом династией Асадов) и суннитским большинством страны, а также курдским меньшинством, соизмеримым по численности с алавитами, накопилось слишком много исторических обид эпохи диктатуры, а далее и крови гражданской войны. Сложность еще и в том, что его иранские союзники и халифатистские, а также американские противники — принципиально не позволяют Асаду совершить какой-либо серьезный политический маневр.
Если в 2011 году, в начале войны, еще имели какие-то шансы на успех неоднократно предлагаемые Асаду сравнительно «мягкими» суннитскими соратниками варианты официального ухода с передачей поста президента умеренному сунниту и частичного сохранения власти (а также обеспечения безопасности алавитских единоверцев и светских суннитских и курдских союзников), то сейчас эти шансы давно в прошлом.
В то же время Асаду как лидеру борьбы за Сирию объективно просто нет альтернативы. И потому что он все-таки легитимный президент страны (что для нехалифатистских политических сил крайне важно). И потому что в Сирии понимают: в случае его свержения всю страну неизбежно ждет кровавое многолетнее взаимное «сведение счетов» между всеми воюющими силами. И потому, наконец, что лишь Асад продемонстрировал жесткую и однозначную волю к сохранению единства Сирии.
Все понимают, что в случае распада страны на ее территории развернется кровавая (и нескончаемая) драка за дележ обломков «сирийского наследства» — и не только между суннитами, алавитами и курдами, а также многочисленными племенными группами и их союзными кланами, но и с участием внешних фигурантов, среди которых Турция явно не единственная. Начнется «великий передел» Сирии, а далее и не только Сирии, — возможно, в определенном соответствии с пресловутыми «картами Петерса».
(Окончание следует.)
