Дистанционные технологии ― это инструмент. Такой же, как гильотина
Выступление на конференции «Дистанционное образование: непростые выводы массового социологического опроса граждан», проведенной Родительским Всероссийским Сопротивлением в Уфе 27 августа, Сергея Евгеньевича Рукшина, заместителя председателя Общественного совета при Минпросвещения России, профессора кафедры математического анализа РГПУ им. А. И. Герцена, заместителя директора — руководителя Центра математического образования Государственного бюджетного общеобразовательного учреждения «Президентский физико-математический лицей № 239».
Многие реформы в социальной сфере, проходящие в последние 35 лет, объединяет одна тенденция: события развиваются от плохого к худшему. Не стала исключением и сфера образования. И дело не в том, что пандемия коронавируса вторглась в суть образовательных процессов. Независимо от того, отступит она или нас ждет длительное сосуществование с ней, издержки дистанционного обучения превратились в политическую проблему и обнажили многие пороки российской образовательной системы, таящиеся в результатах непродуманных (или хорошо продуманных разрушительных?) реформ образования.
Единственное, что изменилось, — это происходящая на наших глазах смена лидера процессов разрушения: если в течение 20 лет им, несомненно, был ЕГЭ, то сейчас по масштабам и угрозам он уступает первенство дистанционному обучению. Родители, окунувшись в период пандемии в проблемы школы, на себе почувствовали пороки современных учебников и методик, непродуманных программ, стандартов, в которых не закреплено содержание обучения, ощутили порочность ЕГЭ, деформировавшего среднюю и высшую школу. Это вызвало рост массового протестного движения родителей, зачастую поддерживаемого школьниками и студентами. В год предстоящих выборов образование вернулось в топ проблем внутренней политики. Появились — хоть и с запозданием! — правильные слова о незаменимости и превосходстве очного обучения, живого общения с одноклассниками и однокурсниками, учителями и преподавателями вузов.
Но не стоит обманываться этими словами: угроза не только не ушла — она усилилась.
В образовании и науке страны очевидный кадровый голод, нехватка учителей, выезд за границу наиболее талантливой научной молодежи, катастрофическое падение социального статуса педагога и ученого. Введение ЕГЭ привело к невиданному росту расходов на репетиторов и резко обнажило контраст между крупными городами и мелкими поселками, не говоря уж о сельских школах. Теперь в повестке дня эксперименты по использованию цифровой образовательной среды в качестве альтернативы традиционному обучению. Опыт так называемых экспериментов (вспомним ЕГЭ!) нам говорит: операция, разумеется, пройдет успешно, но пациент неизбежно умрет.
Потому что никакие улучшенные методы и совершенствования непригодных методик не приведут к успеху. Ибо вся цифровизация более всего напоминает мыльный финансовый пузырь с радужными пленками. Который неизбежно лопнет. И в наследство останутся технологии и реформы, которые окончательно ликвидируют роль образования как социального лифта, приведут к распаду общества на социальные слои богатых и бедных, образованных и малограмотных; они усилят региональную дифференциацию, породив депрессивные регионы и незаселенные территории, и окончательно подорвут социализацию и гражданское воспитание школьников и студентов, для которых ничего не будет означать ни понятие родной страны, ни малой родины.
В итоге никто не ответил за результаты ни одного эксперимента… Зато в наследство осталось множество инструментов: ЕГЭ, ОГЭ, ГИА, ВПР, болонский процесс. А ведь цель может быть благой, инструмент может быть хорошим, но надо понимать, для каких целей он создан.
Многие решения, даже если они не анонимны, принимались не профессионалами, а людьми, которые обладают «должностной компетентностью»: если я нахожусь на какой-то должности и мне дано право обсуждать проблемы и принимать решения, значит я компетентен их обсуждать и принимать!
Сейчас в качестве панацеи нам предлагают цифровизацию и дистанционное образование. Обсуждать его нужно всерьез в двух совершенно разных аспектах.
Первый. Во время войны раненый мог погибнуть, если его срочно не перевязать. Был санитар — в роте, врач — в батальоне. И далее эвакопункт, чтобы эвакуировать раненых в тыловой госпиталь, где будут заниматься специалисты. Дистанционное обучение нужно и может быть востребовано как скорая помощь в минуты кризисов. Эвакогоспиталь. Да, сейчас такой кризис есть. Выяснилось, что многомиллиардные (уже в долларах) траты на цифровизацию и дистанционное обучение были потрачены так, что в минуту кризиса у нас не оказалось этого самого эвакогоспиталя. Не сработало. Не подумали о том, что во многих семьях нет компьютера. Или он занят работающим удаленно родителем. А как учиться ребенку? Двум детям? Я читал советы некоторых региональных руководителей образования учителям — учить по телефону. Простите, а кто учителям оплатит телефонный трафик?
Второй аспект — это возможность полноценной замены дистанционным очного образования в школах и вузах. Давайте вспомним советские времена. Лучшим считалось очное образование, студент занимается только учебой, его стипендии хватает на очень скромный образ жизни, он может сосредоточиться на учебе. Хуже вечерняя форма обучения: человек работает, вечерами учится, усталый, не всегда в силу графика работы может прийти на занятия. И, наконец, худшее образование — это заочное. Оно было предназначено, во-первых, для людей, связанных с профессией, которую получают, у которых есть практический опыт работы в отрасли и которые добирают необходимые теоретические знания в заочном обучении. Заочное обучение требовало высочайшей мотивации, чтобы в свободное время, вместо отдыха и поддержания себя как личности, человек учился.
Начало учебы практически всегда связано с некими элементами принуждения. Это писали и классики образования: Ушинский, швейцарский педагог Песталоцци. А когда первокурсники, которые еще не научились учиться, попадают на дистанционное обучение? Компьютер и экран не отвечают на вопросы, компьютер и экран не передают эмоции, а ведь хорошее образование — это еще и воспитание человека и специалиста. Это еще и подготовка человека, который становится не только обладателем аттестата о среднем образовании или диплома вуза, но и гражданином своей страны. Дистанционные технологии — это инструмент. Такой же, как гильотина. И он должен использоваться в рамках государственной стратегии образования, с пониманием того, какое образование и для чего нам нужно. Это не самоцель. Заметим, что почему-то обеспеченные люди стремятся учить своих детей и в Америке, и в других странах, и в России — очно.
В Москве большинство частных школ продолжает работать. В классе мало народа, они сидят на расстоянии безопасной медицинской дистанции и продолжают работать очно. Обеспеченные люди — это не всегда родители наиболее одаренных школьников и не всегда, скажем так, лучшие люди, которые будут стремиться оставить своих детей в нашей стране или в своем регионе развивать ее экономику.
И технологии, которые нам предлагают, приведут в перспективе, если они будут внедрены, к распаду общества на социальные слои: богатых, бедных, обеспеченных. И образование будет, действительно, социально ориентированным. Бедные станут учить своих детей дистанционно, богатые станут их учить очно и хорошо. Но беда в том, что дети богатых не всегда станут нашими лучшими конструкторами, лучшими инженерами, лучшими полководцами.
Заметим, что дистанционное обучение портит и студентов, и условных первоклашек за столом, которые могут дома, не вставая с кровати, послушать урок, поиграть, но и портит весь класс преподавателей, потому что дома в халате не каждый соберется с духом нести лучшее, что есть в нем и в его предмете.
И президент, и министр просвещения много раз говорили, что никогда дистанционное образование ни по качеству, ни по востребованности не заменит общее очное образование. И столько же раз их подчиненные говорили, что надо внедрять. Впору выбирать, кому верить. Я предпочитаю верить словам Путина и министра о том, что никогда дистанционное образование ни по качеству, ни по значению, ни по востребованности в стране не заменит нормального очного.
Повторяю, есть такой термин «медицина катастроф». Вот по отношению к образованию дистанционное образование имеет право на существование в двух ипостасях. Первое — как медицина катастроф и второе — если нам предъявят не болтовню лоббистов цифровизации, а результат научных исследований, выводы, доказанные в результате честного эксперимента, которые покажут, что дистанционное образование по таким-то предметам, в таких-то разделах дает преимущество, потому что позволяет быстрее и прочнее усвоить знания по такому-то разделу, чем образование мела, тряпки и наглядных учебных пособий.
Обсуждение проблем образования нуждается в интеллектуальной честности. И надо отдать должное члену-корреспонденту РАО А. М. Абрамову, публицистам А. В. Иванову и А. Н. Привалову, заслуженному учителю РФ, автору учебников серии «МГУ — школе» А. В. Шевкину, которые, рискуя быть непонятыми, предупреждали и предупреждают нас об опасностях, которые таят непродуманные реформы и бесконтрольное применение дистанционного обучения и цифровизация всея Руси. Огромное им спасибо!
