В США рассказали, как ученые стали агентами по продаже фармацевтики

Статью с утверждениями, что доказательная медицина была испорчена корпоративными интересами, неудачным регулированием и коммерциализацией научных кругов, опубликовал 16 марта «Британский медицинский журнал» (BMJ).

Статься подписана двумя храбрыми авторами: почетным профессором Калифорнийского государственного университета в Нортридже Лимоном Б. МакГенри и Джоном Джурейдини, сотрудником Научно-исследовательского института Робинсона при Университете Аделаиды.

Авторы пишут, что «появление медицины, основанной на доказательствах, было изменением парадигмы, призванным обеспечить прочную научную основу для медицины». «Однако обоснованность этой новой парадигмы зависит от надежных данных клинических испытаний», — совершенно справедливо указывают авторы и констатируют, что большинство клинических испытаний проводится фармацевтической промышленностью и лишь сообщается от имени ведущих ученых. И доверие к таким данным держится лишь на честном имени этих ученых.

Говоря об обнародованных данных клинических испытаний и послеклинического наблюдения за лицами, привитыми вакциной Pfizer, полученных американскими гражданскими активистами по запросу о свободе информации, авторы пишут: «Обнародование ранее конфиденциальных документов фармацевтической промышленности дало медицинскому сообществу ценную информацию о степени искажения информации о клинических испытаниях, спонсируемых промышленностью. Пока эта проблема не будет решена, доказательная медицина останется иллюзией».

Авторы пишут, что в идеале ученые должны «не цепляться за взлелеянные гипотезы и серьезно относиться к результатам самых строгих экспериментов».

Но есть проблема: такие эксперименты, если речь идет о доказательной медицине, оплачивают разработавшие лекарства или вакцины корпорации, «в которых финансовые интересы важнее общего блага». Авторы констатируют: «В медицине в основном доминирует небольшое количество очень крупных фармацевтических компаний, которые конкурируют за долю рынка, но эффективно объединяются для действий по расширению этого рынка».

«Научный прогресс сдерживается собственностью на данные и знания, потому что промышленность скрывает отрицательные результаты испытаний, не сообщает о неблагоприятных событиях и не делится необработанными данными с академическим исследовательским сообществом. Пациенты умирают из-за неблагоприятного влияния коммерческих интересов на исследовательскую программу, университеты и регулирующие органы», — пишут авторы.

И они указывают на причину такого положения дел: «Ответственность фармацевтической промышленности перед своими акционерами означает, что приоритет должен отдаваться их иерархическим структурам власти, лояльности к продуктам и пропаганде связей с общественностью, а не научной честности». То есть медицинские корпорации, по их мнению, ставят прибыль гораздо выше научной честности.

При этом университеты, которые «давно претендуют на то, чтобы быть хранителями истины и моральной совести общества», на самом деле «приняли неолиберальный рыночный подход, активно ища фармацевтическое финансирование на коммерческих условиях». То есть медицинские факультеты при университетах фактически существуют на гранты фармацевтической промышленности.

«В результате факультеты университетов становятся инструментами промышленности: благодаря тому, что компании контролируют исследовательскую программу и пишут статьи в медицинских журналах, а также непрерывному медицинскому образованию, ученые становятся агентами по продвижению коммерческих продуктов», — резюмируют авторы статьи.

Далее авторы описывают реально происходящие в университетах процессы: «Деканов, достигших руководящих должностей благодаря выдающемуся вкладу в свои дисциплины, местами заменили сборщики средств и менеджеры от науки, которые вынуждены демонстрировать свою прибыльность или показывать, как они могут привлекать корпоративных спонсоров». По сути, авторы сообщают, что даже в университетах научными исследованиями руководят не ученые по принципу меритократии, а успешные менеджеры.

«В медицине те, кто преуспевает в академических кругах, скорее всего, станут ключевыми лидерами общественного мнения (ЛОМы на маркетинговом языке), чья карьера может быть продвинута благодаря возможностям, предоставляемым промышленностью», — сообщают авторы.

«Потенциальные ЛОМы выбираются на основе сложного набора профилирующих действий, проводимых компаниями, например, врачи выбираются на основе их влияния на привычки других врачей выписывать рецепты. Промышленность разыскивает ЛОМы за это влияние и за престиж, который их принадлежность к университету придает брендингу продуктов компании», — сказано в статье.

«ЛОМы представляют результаты отраслевых испытаний на медицинских конференциях и в рамках непрерывного медицинского образования. Вместо того, чтобы действовать как независимые, незаинтересованные ученые и критически оценивать действие препарата, они становятся теми, кого руководители отдела маркетинга называют „чемпионами продукта“», — описали авторы механизм коррумпирования ученых.

При этом, сообщают авторы, «ЛОМы, спонсируемые промышленностью… пользуются многими преимуществами академической свободы, поддерживаемыми своими университетами, промышленностью и редакторами журналов для выражения своих взглядов, даже если эти взгляды несовместимы с реальными данными».

Но что еще хуже, противоположная точка зрения полностью подавляется: «Критики отрасли сталкиваются с отказом журналов (от публикации их статей — прим. ИА Красная Весна), юридическими угрозами и потенциальным разрушением своей карьеры». Отметим, что именно это произошло в «цивилизованном мире» с теми учеными, кто осмелился предложить способы раннего лечения COVID-19 или усомнился в безопасности вакцин от COVID-19.

«Сохранение институтов, призванных способствовать научной объективности и беспристрастности (т. е. общественных лабораторий, независимых научных периодических изданий и конгрессов), полностью зависит от политической и коммерческой власти; личные интересы всегда преобладают над рациональностью доказательств», — сообщают авторы.

Но, помимо коррумпирования университетов, коррумпированы также и регулирующие органы, призванные охранять потребителей от потенциально опасных продуктов. «Регулирующие органы получают финансирование от промышленности и используют финансируемые и проведенные промышленностью испытания для одобрения лекарств, в большинстве случаев не видя исходных данных», — сообщают авторы.

Напомним последний пример: компания Pfizer подала в Управление США по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) более 300 тысяч страниц документов с данными, относящимися к клиническим и послеклиническим испытаниям их вакцины от COVID-19. Регулирующий орган разрешил неограниченное применение вакцины спустя примерно месяц. То есть комиссия должна была знакомиться примерно с 10 тысячами страниц в день. Критики регулятора и оппоненты среди врачей в США указывают на физическую невозможность этого.

«Насколько мы можем доверять системе, в которой фармацевтическим компаниям разрешается „сдавать свою домашнюю работу“ вместо того, чтобы тестировать свою продукцию независимыми экспертами в рамках государственной системы регулирования?» — задают вопрос авторы. И сами же отвечают: «Не заботящиеся об этой проблеме правительства и захваченные регуляторы вряд ли инициируют необходимые изменения, которые бы полностью разделили исследования и промышленность и очистили модели публикации статей, которые зависят от доходов от перепечатки, рекламы и спонсорства».

Авторы не только критикуют, но и выносят ряд предложений, таких как «освобождение регулирующих органов от финансирования фармацевтическими компаниями; налогообложение фармацевтических компаний для обеспечения государственного финансирования независимых испытаний; и, что, пожалуй, наиболее важно, анонимизированные данные об испытаниях на уровне отдельных пациентов, размещенные вместе с протоколами исследований на доступном веб-сайте, чтобы третьи лица, самостоятельно выдвинутые или уполномоченные агентствами медицинских технологий, могли тщательно оценить методологию и результаты испытаний».

«Открытая и прозрачная публикация данных соответствует нашим моральным обязательствам перед участниками испытаний — реальными людьми, которые принимали участие в рискованном лечении и имеют право ожидать, что результаты их участия будут использованы в соответствии с принципами научной строгости. Обеспокоенность отрасли по поводу конфиденциальности и прав на интеллектуальную собственность не должна оставаться преобладающей», — заявили авторы.

Авторы статьи не приводят конкретных примеров, но, естественно, имеют в виду многочисленные скандалы с испытаниями вакцин от COVID-19, когда уже после начала массовой вакцинации стали известны факты того, что людей, испытывавших тяжелейшие побочные реакции на вакцины, просто удаляли из участников клинических испытаний, и их случай или вообще не сообщался, или серьезность реакции сильно занижалась.

Так, известно, что 12-летняя Мэдди де Гарай, не способная передвигаться сама и питающаяся через зонд после вакцинации, вошла в клинический отчет с симптомом «боли в нижней части живота». А люди, у которых постоянные головные боли, головокружение и постоянный звон в ушах, были отмечены в клинических испытаниях с симптомом «беспокойство».

В заключение хотелось бы сказать, что поднятая авторами относительно западной медицины проблема, конечно, в полный рост стоит и в России. Как показал запрос ИА Красная Весна, в России нет даже какого-либо аналога американской системы отслеживания побочных реакций, а врачи в университетах вынуждены писать заявки на гранты, как и их западные коллеги. Несколько финансируемых только государством научных центров и полностью открытые, как предлагают авторы статьи, данные клинических испытаний, доступные для независимого анализа третьей стороной, могли бы частично решить проблему.

Более того, если западные регуляторы и медицина так коррумпированы, то мы не можем автоматически считать, что не прошедшие независимых клинических испытаний препараты безвредны для граждан России. В нашей стране должна быть своя система тестирования лекарственных препаратов и законодатели могли бы обязать западные фармкомпании предоставлять нашим независимым экспертам все необработанные данные клинических испытаний, проводившихся на Западе.