О коммунизме и марксизме — 131

Вопрос о пути, который выбирают, опираясь на русскую духовную и культурную традицию, такие люди, как Ленин, поняв, что обычный путь для них неприемлем, — крайне сложен и в каком-то смысле болезнен. На него нельзя ответить без обращения к очень сложной теоретической проблематике. Но ведь в каком-то смысле нас она интересует больше всего. И мы сопрягаем теоретическую проблематику с культурологическими и психологическими рефлексиями только для того, чтобы эта проблематика стала более отчетливой.

По ряду причин мне пришлось параллельно с проведением этого исследования заняться рассмотрением псевдолевой и псевдомарксистской идеологии образца 2019 года.

Неожиданно обнаружилось, что люди, считающие себя марксистами и осуждающие других за отклонение от чистоты марксизма так, как будто они работают в идеологическом отделе ЦК КПСС и уполномочены выносить вердикты по поводу ревизионизма, оппортунизма и всего прочего, исключая на этой основе из партии и увольняя с работы (в сусловский период всё происходило именно так), уверенно несут какую-то чудовищную и совсем уж антимарксистскую ахинею.

Суть этой ахинеи в том, что в мире нет ничего, кроме классовой борьбы. И что всё на свете следует рассматривать с позиций классовой борьбы. Такой бредовый подход возможен в теоретическом плане в одном единственном случае — если человек как вид сформирован классовой борьбой. Подчеркиваю, не если он ею обусловлен, а если он ею сформирован. Чуете разницу?

Ну так он ею сформирован или нет?

Жили-были обезьяны… и никуда бы они не делись, если бы не начали вести классовую борьбу. А когда они начали ее вести, то произошло превращение обезьяны в человека. Мне скажут, что напрямую так никто не говорит. Согласен. Но говорится, что всё без исключения есть порождение классовой борьбы. Всё — это значит и человек.

Так человек является порождением классовой борьбы или нет? Еще раз повторю, он этой борьбой в существенной степени обусловлен. Но есть же разница между обусловленностью и порожденностью. Конкретно вы порождены мамой с папой. И на разных этапах своего развития обусловлены разными факторами. На каком-то этапе вы вступаете в жизнь и начинаете вести классовую борьбу. А еще раньше, чем вы это начинаете делать, на вас оказывает влияние классовая сущность ваших родителей. Но это же не значит, что вы порождены классовой борьбой, правда? Или термин «я впитал классовую борьбу с молоком матери» надо понимать буквально?

Для того чтобы вести классовую борьбу или хотя бы находиться в той или иной зависимости от классовой борьбы, надо хотя бы в минимальной степени оформиться. Например, обнаружить, что у тебя есть тело, а потом обнаружить, что есть другие, и так далее. Конечно, если классовая борьба приводит к тому, что у мамы нет молока, и вы обречены на недоедание или голодную смерть, то вы можете стать жертвой классовой борьбы и в младенческом возрасте. Но это не значит, что вы хотя бы минимально включены в классовый контекст. Никак вы в него не включены. И вам глубоко наплевать, по какой причине вас недокармливают. А причины могут быть разными.

Короче говоря, вы можете быть обусловлены классовым контекстом, своим местом в обществе. Но это не значит, что вы этим контекстом порождены. На определенном этапе вам глубоко наплевать на этот контекст — было бы молоко у мамы. А его отсутствие не есть классовый фатум. Молоко есть и у рабочих, и у крестьянок. И вы при его наличии совершенно не можете поначалу оказаться под воздействием классовой ситуации. Чуть позже вы под этим воздействием окажетесь. Но не с начала. Это значит, что вы порождены папой и мамой, а обусловлены с определенного этапа классовой борьбой, классовой структурой общества.

Так это обстоит на уровне отдельной человеческой личности, живущей в классовом обществе. А теперь перейдем к главному — к рассмотрению человека и человечества под классовым углом зрения. Что считают по этому поводу классики марксизма?

Я уже цитировал письмо Маркса к Вейдемейеру, в котором Маркс говорит, что классы выдумал не он. Но что он, наряду с теорией диктатуры пролетариата, впервые установил, что вначале человек жил в бесклассовом обществе, потом он начал жить в классовом обществе, которое проходило различные этапы, а затем он снова будет жить в бесклассовом развитом коммунистическом обществе.

Значит, превращение обезьяны в человека совсем уж очевидным образом произошло не по причине классовой борьбы. Не она породила это превращение. Человек стал человеком в бесклассовом обществе, и он жил в бесклассовом обществе многие тысячелетия, будучи уже человеком и развиваясь. Или что, развития не было? Не было перехода из палеолита в неолит и много еще чего?

Вид homo sapiens, он же — человечество, не только определенным образом сформировался вне классовой борьбы. Этот вид еще и развивался вне классовой борьбы. Которая началась уже на очень зрелом этапе формирования человечества. Да-да, очень и очень зрелом. Потому что все первобытные племена, даже самые примитивные, доступные антропологическому исследованию в каком-нибудь XIX веке, когда это стало актуально, уже не были примитивными. Это не были протолюди, существа, только что ставшие людьми. Они уже прошли большой путь развития. И это, кстати, очень затрудняло фактическое обнаружение источника того большого скачка (а это, видимо, был именно скачок), в результате которого очень сложная обезьяна превратилась в очень примитивного человека. Не в австралийского аборигена, не в пигмея из Центральной Африки, не в дикаря, проживающего в дебрях Амазонки, превратилась эта обезьяна. Она превратилась в нечто гораздо более примитивное. Неслыханно более примитивное. Но это нечто, неслыханно более примитивное, чем наблюдавшийся учеными представитель первобытного общества, было неслыханно более сложным, чем самая сложная обезьяна. И развивалось это нечто на огромных временных интервалах, проходя через очень сложные этапы доклассового развития.

Доклассовое младенчество человечества вполне сродни в чем-то с доклассовым развитием младенца, проживающего в классовом обществе. Так что же породило человека?

На этот вопрос до сих пор нет четкого ответа. Мне скажут, что марксисты знают, что породило человека. Труд его породил. А что породило труд? Я уже несколько раз подчеркивал, что даже Энгельс — талантливый человек, но не гений, и уж тем более Маркс — гений в полном смысле этого слова, всегда подробно предъявляли то, на основе чего делаются их философские выводы относительно человека или чего-либо еще. Любой философ осмысливает тот материал, который ему предоставляет эпоха. Кто-то хочет сегодня строить модель перехода от обезьяны к человеку, основываясь на том антропологическом материале, который имели Маркс и Энгельс? Это очевидным образом невозможно. За прошедшее время антропологическая наука сильно ушла вперед. И если бы Энгельс и Маркс были бы живы, то они начали бы соединять свои общие представления с той конкретной антропологией, которая была бы в их распоряжении сегодня.

Я не стал бы так подробно обсуждать нынешние странные идеологические заходы, которые наши леваки выдают за марксизм, если бы эти заходы не обнажали нечто, явно бывшее для Маркса определяющим, а для нынешнего псевдомарксизма являющееся выведенным за скобки. Это нечто — родовая сущность.

Я уже писал о том, что Маркс рассматривал классовое общество как общество, в котором нарастает отчуждение человека от его родовой сущности. И что именно такое отчуждение от родовой сущности порождает духовную смерть человека. Альтернативой этому нарастающему и ужасавшему Маркса духовному омертвению является живая жизнь, которая возможна только при преодолении отчуждения. А преодолеть его, как считал Маркс, можно только при коммунизме.

Я здесь даже не хочу зацикливаться на суперважном для Маркса представлении о том, что отчуждение порождает разделение труда. И что преодолеть его можно только при преодолении разделения труда. Что никакое упразднение классов само по себе отчуждение не преодолеет, если останется разделение труда.

С одной стороны, это (я имею в виду разделение труда как источник пагубного отчуждения от родовой сущности, а значит, и духовной смерти) подробно можно обсуждать, только проводя отдельное исследование.

С другой стороны, как-то я это уже обсудил.

Сейчас предлагаю сосредоточиться на другом — тоже как-то обсуждавшемся, но в данном случае требующем рассмотрения в связи с ролью классовой борьбы в жизни человека, кинутого в стихию такой борьбы.

Что такое классическое религиозное представление о духовной смерти, притом что рассматривают ее подробно и служители самых разных религиозных культов, и сугубо светские люди, ориентирующиеся на настоящий марксизм?

Для религиозного человека духовная смерть — это отчуждение от бога, то есть потеря связи с богом.

Для настоящего марксиста духовная смерть — это отчуждение от родовой сущности, то есть потеря связи с этой самой родовой сущностью.

Совершенно очевидно, что для настоящих светских марксистов родовая сущность представляет собой некий светский аналог того, что религиозный человек именует богом. С методологической точки зрения определение духовной смерти в религии и марксизме порождает не равенство, разумеется, а методологическую параллель между богом и родовой сущностью. Параллель эта правомочна лишь постольку, поскольку речь идет об источнике духовной жизни и духовной смерти. И для неверующего марксиста, и для христианина существует источник духовной жизни и духовной смерти. Как существуют и эти две категории: духовная жизнь и духовная смерть. Это — несомненно.

Только вот источником духовной жизни для религиозного человека является бог. А для сугубо светского марксиста таким же источником является родовая сущность.

Христианин считает, что, отпав от бога, потеряв с ним связь, претерпев отчуждение от Господа, человек оказывается в объятиях духовной смерти.

Светский марксист считает, что, отпав от родовой сущности, потеряв с ней связь, будучи от нее отчужденным, человек оказывается в объятиях духовной смерти.

Источник духовной смерти есть и для светского марксиста (родовая сущность), и для христианина (бог). Природа духовной смерти — это потеря связи с источником. Возвращение в духовную жизнь — это восстановление связи с источником.

Ну, а теперь надо ответить на основной вопрос. Это вопрос о том, что такое та родовая сущность, которая в светском марксизме в точности заменила то, что в религии именуется богом.

Нельзя ответить на вопрос о том, что такое родовая сущность, не ответив на вопрос, в чем состоит человечность как таковая? То есть что побудило, заставило, подтолкнуло обезьяну так, что она превратилась в человека?

Понятно, что обезьяна, превратившись в человека, стала отделяться от природы. Но почему она превратилась в человека? Вот это самое «почему» и есть человеческая родовая сущность, имеющая, как мы уже показали, наиочевиднейшим образом не классовый, а иной характер.

И дело тут не в том, чтобы соорудить сколь угодно правильный ответ на основе сколь угодно тщательного и глубокого осмысления марксистской философии и ее источников, притом что одним из таких источников, конечно, является философия Фейербаха.

Во-первых, я убежден, что даже Фейербах и уж тем более Маркс очень скупо обсуждали то, что можно назвать содержанием вводимого ими понятия о родовой сущности. Они по тем или иным причинам — Фейербах в меньшей степени, Маркс в большей — уклонялись от необходимости обсуждения этой темы в должном объеме. Марксу надо было в таком объеме обсуждать капитализм, Фейербаху — христианство. И в том, и в другом случае критика и аналитика оказывались важнее подробного разбирательства собственных базовых положений.

А во-вторых, выбранный мною путь обсуждения подобных вопросов уже самым серьезным образом обусловлен русской темой в том виде, в каком она уже предъявлена читателю. И дело не в том, что я выбрал подобный путь. А в том, почему я его выбрал. Тут логических обоснований мало. Я-то считаю, что для любой стратегической аналитики и тем более философской рефлексии всегда нужно что-то, кроме логических обоснований. И что это «что-то» есть и у Маркса, и у Гегеля, и у Ленина. Причем этим «что-то» всегда является присутствие внутри твоих рефлексий какого-то трагического начала. Для меня таким началом явным образом является распад СССР и крах советского коммунизма, понимаемые как нечто общечеловечески значимое.

Если этот трагизм сводить к чему-то очень и очень сжатому, то всё можно уместить в одной фразе: «Распад СССР и крах советского коммунизма не только породили определенную реальность на территории бывшего СССР, они поволокли всё человечество в очень скверном направлении». Это «волочилово» и есть огромная трагическая проблема, требующая и осмысления, и принятия вызова, а значит, и ответа на вызов.

Я не занимался в необходимом объеме Латинской Америкой. Может быть, в каком-то очень условном смысле она представляет собой ту часть человечества, которая сопротивляется духовной смерти. И при этом, в силу наличия глубоких связей с христианством, сохраняет какую-то историческую направленность. Но я в достаточном объеме знакомился с Европой, а в каком-то смысле и с Западом в целом. И могу с уверенностью утверждать, что Запад преодолеть нарастающую духовную смерть не сможет. Что он с ней смирился уже к последней четверти XIX столетия. Что и возвестили как определенные мыслители, такие как Ницше и Шпенглер, так и определенные исторические события — Первая мировая война, нацификация Германии, да, в общем-то, и всей Европы, Вторая мировая война, послевоенная духовная депрессия. Может быть, США и поживее, чем Европа. Но, во-первых, в недостаточной степени. А во-вторых, не из когтей духовной смерти там вырываются, а чем-то продолжают упиваться, постепенно превращая это упивание во что-то нехорошее.

Индия — очень живая страна. Но именно в силу религиозности — в Индии религиозность сильно разогрета. Но именно в силу этого ни о какой сущностной направленности, она же — историчность в полном смысле слова, речи быть не может. Индия будет достаточно долго черпать живую жизнь из религиозного огня и медленно остывать в западном духе.

Китай будет делать это быстрее.

Остается Россия. Русский коммунизм порожден неприятием духовной смерти, ужасом перед такой смертью. Концентратор этого ужаса — русская культура. Русская культура породила русский коммунизм. А другого коммунизма никогда не было.

Таким образом, цепочка такова: яростное отрицание духовной смерти — культура как концентратор этого отрицания и исторической направленности — русский большевизм — советское государство и советский коммунизм.

Нельзя сказать, что на нынешнем чудовищном этапе существования России русское общество смирилось с духовной смертью и перестало быть живым, мечущимся, ищущим. Возможно, оно устанет и, на всё наплевав, перестанет бороться с духовной смертью. Но тогда оно, скорее всего, самоликвидируется. Причем с глобальным размахом.

Альтернативой является только искупление произошедшего краха государства и общественного устройства. И только это может отменить чудовищное «волочилово», порожденное крахом СССР и советского коммунизма.

А раз так, то вопрос о родовой человеческой сущности нельзя отрывать от нынешнего трагизма в том его понимании, которое для меня является как минимум субъективным. При том что, как и любому исследователю, мне кажется, что это не вполне так.

Поэтому мне бы хотелось предложить читателю рассмотрение проблемы родовой сущности в том ее преломлении, которое осуществляла Россия в период медленного формирования той ее «предбольшевизации», которая длилась полтора столетия и завершилась Великой Октябрьской социалистической революцией.

Возможно ли такое рассмотрение проблемы родовой сущности?

Я попытаюсь доказать, что оно возможно.

(Продолжение следует.)