День моряка-подводника. Основные вехи истории русского и советского флотов
19 марта (6 марта по старому стилю) 1906 года указом императора Российской империи Николая II русский военный флот пополнил новый класс судов — подводные лодки. Именно тогда в Российский флот вошли два десятка подводных лодок (ПЛ) «Форель», а также уже к тому моменту сошедшие с заводских стапелей субмарины «Осетр», «Сом» и «Касатка».
Эта памятная дата и стала новым флотским праздником «День моряка-подводника». В СССР (точнее — после 1917 года) День моряка-подводника не праздновали, но наибольшее развитие русский подводный флот совершил именно в советское время.
Традицию празднования возродили 15 июля 1996 года, когда главком Военно-Морского Флота России, адмирал флота Феликс Громов выпустил приказ, предписывающий ежегодно проводить торжество празднования Дня моряка-подводника 19 марта.
В этот торжественный день стоит кратко вспомнить основные исторические вехи российского и советского подводного флота, дабы отдать дань уважения одной из самых опасных профессий — моряка-подводника.
Военно-морской флот, как один из самых эффективных видов военных соединений, вошел в число самых важных средств борьбы на мировой арене. Флоты развивались особенно быстро ввиду достаточно большого опыта войн. Что касается русского флота, толчком к его развитию в первое десятилетие XX века стало осмысление опыта русско-японской войны, а также знакомство высших имперских чинов с военно-морскими теориями.
Среди этих теорий особое место занимали теория «морского доминирования» — Мэхэна и Коломба. Детальное рассмотрение указанных теорий слишком сильно уведет от заявленной темы. Здесь стоит вкратце заметить, что цели войны достигаются осуществлением господства на морских просторах при помощи разгрома сил противника в генеральных сражениях или путем блокады его военно-морских баз (ВМБ).
Как часто бывает, за теоретическими построениями следуют практические действия. Так, англичане, следуя теории «морской силы» своего соотечественника вице-адмирала Филиппа Коломба, приступили одними из первых к строительству современных на тот момент кораблей. В 1912 году в Англии сошла со стапелей субмарина «E-I» водоизмещением 810 тонн, скоростью хода в подводном положении 9,5 узла, и с 4 торпедными аппаратами.
В 1915 году российский императорский флот пополнился ПЛ «Барс»: водоизмещение 782 тонны, скорость хода в подводном положении — 10 узлов, также, как и английская ПЛ, имевшей в своем составе 4 торпедных аппарата.
Итоги русско-японской войны показали, что русскому флоту просто необходимы новые рода сил флота. Именно поэтому в России далеко шагнуло строительство как подводных лодок, так и морской авиации. В Российской империи рассматривали применение ПЛ как средство ведения позиционной борьбы и проведения локальных операций.
До 1-й Мировой войны на имперских заводах заложили и построили субмарины, которые проектировали инженеры Джевецкий и Бубнов. На тот момент каждый из проектов был передовым.
Но российская инженерная мысль не ограничивалась только ПЛ: например, в 1913 году именно в России разработали и спустили на воду первый минный заградитель подводного типа «Краб». Заградитель мог за один выход в море поставить до 60 мин.
С началом Первой мировой войны русский флот вел боевые действия на Черном, Балтийском морях и Северном Русском театре военных действий в 1914–1917 гг.
При этом флот применялся командованием для реализации следующих задач:
— борьба за доминирование на море;
— действия с целью нарушения морских коммуникаций противника и защита своих коммуникаций и коммуникаций союзников;
— помощь своим сухопутным силам и силам союзников.
К началу боевых действий Балтийский флот насчитывал около 10 ПЛ. На тот момент главной базой флота был Гельсингфорс (Хельсинки), также суда могли базироваться в Риге, Ревеле (Таллин), Либаве и на Моонзундских островах. Возглавлял флот вице-адмирал Эссен.
На Балтике противником России была Германия. Для немцев морские коммуникации были жизненно необходимы — по ним Швеция поставляла Германии примерно 6 млн тонн железной руды. При этом обратно из Германии в Швецию поставлялся примерно такой же тоннаж каменного угля.
Осенью 1914 года русский флот в основном выставил минные заграждения, а также использовал надводные корабли и подводные лодки. За зиму 1914–1915 гг. немецкий флот потерял пять боевых кораблей, семь были сильно повреждены, а также четырнадцать транспортов были потоплены.
Летом 1915 года активность сил Балтийского флота возросла. К тому моменту в составе флота уже имелось 18 ПЛ: как русские «Барсы», так и поставленные англичанами подлодки «Е». Субмарины действовали способом крейсерства в ограниченном районе. За год ими было уничтожено 15 транспортов (торпедными атаками), притом что зимой их активность практически снизилась до нуля.
Флотское командование попыталось применить субмарины для постановок мин, но данный опыт оказался неудачным: при первой попытке ПЛ «Акула» затонула.
На следующий 1916-й год Балтийским флотом были успешно совершены набеги на районы интенсивного судоходства противника с совместным применением надводных кораблей и подводных лодок, что имело позитивный результат. В июне-июле были нанесены удары по транспортам в Норчеппингской бухте, у острова Эланд, а также в акватории Ботнического залива.
В период 1915–1916 гг. силами Балтийского флота было потоплено два боевых корабля, около трех десятков транспортов.
Стоит отметить, что хотя на Балтике силы русского флота значительно уступали германскому флоту, Балтийский флот смог выполнить все поставленные задачи.
Что же касается Черноморского флота (ЧФ), то он к началу войны имел в своем составе 4 подводные лодки. В 1915 году флот пополнился еще одной ПЛ. Субмарины, приписанные к ЧФ, использовались для нарушения морских коммуникаций противника.
Как и на Балтике, на Черном море российский флот проводил успешные минно-заградительные операции с привлечением минного заградителя «Краб». Так, в 1916 году в районе Босфора одновременно были задействованы субмарины и надводные корабли, которые обеспечивали разведку, прикрытие и оборону участников операции. На поставленных минах неоднократно подрывались турецкие линкоры «Бреслау» и «Гебен».
На Северном морском театре военных действий действовали две подводные лодки, которые применялись в частных операциях в целях противолодочной обороны.
В итоге стоит подчеркнуть: в ходе Первой мировой войны подводные лодки заявили о себе как о новом важнейшем роде сил флота. Они использовались противоборствующими силами для борьбы на морских коммуникациях, ведения разведки, точечного и массового уничтожения военных единиц противника, при высадке десанта.
Применение подводных сил привело к формированию их различных классов: субмарины стали подразделяться на эскадренные (большие), средние и малые, а также минные заградители. Надводная скорость достигла 18 узлов, подводная — 10, дальность плавания увеличилась до 5,5 тыс. миль, число торпедных аппаратов доходило до 6 на «лодку», также на ней могло быть установлено до двух артустановок.
За годы войны инженерам удалось добиться значительного увеличения автономности ПЛ — с 10 суток до 2 месяцев, возросла и скорость погружения — с 5 минут до 50 секунд, глубина погружения выросла почти вдвое — с 30 метров до 75.
В свою очередь, широкое применение сторонами конфликта подводных лодок дало толчок к развитию сил противолодочной обороны (ПЛО). На начальном этапе для борьбы с ПЛ использовали таран и артиллерию, затем были изобретены так называемые «ныряющие» снаряды, мины специальной конструкции, глубинные бомбы и противолодочные сети.
Также стали разрабатываться устройства обнаружения ПЛ — гидрофоны, которые устанавливались на ПЛ. Впервые это сделали англичане, вооружив гидрофоном свою «лодку» типа «Р».
Продолжение следует…
