О том, что маячит на горизонте

Позиция всего глобального официоза по вопросу о ковиде-19 такова: «Человечеству угрожает страшная инфекция, с которой надо бороться. Средствами борьбы являются определенные запретительные мероприятия и, конечно же, вакцинация, которая одна лишь и способна радикально переломить ситуацию и спасти человечество».

Перед тем как поддержать или отвергнуть такую позицию глобального официоза, нужно честно ответить себе на вопрос о том, каков на самом деле масштаб проблемы под названием ковид-19. Все мы, кроме абсолютных антиковидных нигилистов, понимаем, что эта проблема весьма и весьма серьезна. Но каков тем не менее ее масштаб?

Разве попытка ответить самим себе на этот вопрос не имеет обязательного характера?

Разве можно что-то сделать без такого ответа?

Разве нет у человечества опыта, согласно которому с чем бы ни надо было ему бороться, эта борьба всегда должна быть основана на оценке масштаба угрозы и приведении этого масштаба в соответствие со средством борьбы против очередной напасти?

Согласитесь, что для того, чтобы настаивать на необходимости подобного подхода, совершенно не нужно быть ковид-диссидентом, противником вакцинации, врагом научно-технического прогресса вообще и прогресса в сфере лечения опасных заболеваний.

Что на самом деле никогда никто из людей, не потерявших голову, не начнет реагировать на ту или иную угрозу, не разобравшись с тем, каков ее масштаб.

И что каждый из читающих эту статью, и большая часть населения планеты по нескольку раз в день сталкиваются с угрозами, вначале оцениваемыми, а потом преодолеваемыми с помощью средств, отвечающих масштабу этих угроз.

Разве каждый из читателей не делал это по нескольку раз в месяц на протяжении всей своей жизни?

Начался насморк? Закапали что-то в нос и побежали на работу.

Обожгли руку утюгом? Сунули руку под холодную воду, приложили к ожогу питьевую соду или что-нибудь еще. И опять же продолжили заниматься тем, чем занимались. И потому что нет оснований для прекращения обычных занятий. И потому что такое прекращение чревато соответствующими издержками. Причем издержки явно грозят перерасти во что-то более опасное, чем насморк или легкий ожог.

Так устроена жизнь каждого обитателя планеты Земля. В этом смысле каждый из нас является собственным министерством чрезвычайных ситуаций, министерством здравоохранения и так далее.

Мы на опыте учимся необходимости действовать сообразно побудившему нас к этому действию обстоятельству.

Мы можем ошибаться при этом. Но мы не можем, слегка ожегшись утюгом, бросить всё, включая заботу о малолетних членах своей семьи, и рвануть в ожоговый центр, требуя спасения от легкого ожога.

Помимо прочего, мы понимаем, что, приехав в ожоговый центр, натолкнемся на сдержанное отношение к нашим требованиям по принятию чрезвычайных мер. Что ожог в лучшем случае помажут какой-нибудь мазью, в госпитализации откажут, а если мы будем слишком настойчивы, то вызовут соответствующего специалиста — психиатра или полицейского.

Почему же это здравомыслие вдруг исчезает в ситуациях, подобных ковиду?

Потому что опыт, полученный при разруливании собственных бытовых проблем (медицинских или иных), перестает работать в условиях, когда вам настойчиво говорят о том, что проблема носит глобальный характер. Что вас лично, возможно, она сегодня не коснулась, но завтра коснется. Потом вы обнаруживаете, что она уже касается кого-то из ваших родственников. А потом… Потом вы становитесь жертвой глобальной паники, раздуваемой одновременно и специалистами, и различными институциями, и властью, и средствами массовой информации.

Но ведь вы, казалось бы, чуть ли не каждый день сталкиваетесь с мошенниками, которые пытаются отрекомендоваться в виде спасителей от тех или иных проблем, всячески раздувая масштаб этих проблем и требуя от вас оплаты их услуг по спасению от того ужаса, который породит отсутствие срочного лечения этих проблем.

С пришествием эры мобильных телефонов вы по нескольку раз в день можете получать опыт подобного взаимодействия с мошенниками. И даже если при первых столкновениях с подобными господами вы допускаете ошибки, то потом вы на этих ошибках учитесь, перестаете дергаться, начинаете сначала самостоятельно разбираться с проблемой, которую мошенники или раздувают, или выдумывают. То есть перестаете поддаваться на так называемые разводки, столь популярные в нынешнюю эпоху.

Казалось бы, почему бы вам не повести себя аналогичным образом в ситуации с ковидом? И не рассмотреть в качестве одной из возможностей (подчеркиваю, одной из возможностей, и не более того!) эту самую разводку? При которой сверхкрупными мошенниками создан некий сверхкрупный пул, призванный наидичайшим образом раздуть угрозу, выдумать панацею, способную спасти от этой угрозы, отрекомендовать себя в качестве обладателя этой панацеи, взвинтить цену на производство и продажу панацеи в нужных количествах, заработать на ажиотажном спросе даже не миллиарды, а триллионы долларов — и уйти в кусты.

Вы скажете, что такое категорически невозможно.

Помилуйте! Ознакомьтесь с общедоступной информацией по поводу того, как именно мошенники уже это делали с различными заболеваниями. Как они раз за разом требовали чрезвычайных мер по тем же вакцинациям от свиного, птичьего гриппа и прочих напастей. Как потом выяснялось, что угроза оказалась дутой. А также выяснялось, что на выделенные деньги мошенники даже не пытались соорудить те панацеи, специалистами по созданию которых они себя называли. Ведь на настоящий момент уже ведутся разговоры о том, что мошенников надо бы было привлечь к суду как аферистов.

Но, во-первых, разговоры эти достаточно пустопорожние.

А во-вторых, если дело даже дойдет до привлечения мошенников к суду, то пострадают, как всегда, стрелочники. Стрелочники скажут, что наука — дело тонкое. И они не раздули угрозу, а осуществили корректный прогноз, не до конца учтя, например, неэргодичность и нестационарность процесса, развитие которого они спрогнозировали.

Разве то, что я описываю, плод моего воображения? Или моя хула на достойных ревнителей медицинского благополучия народов и человечества в целом?

Требуя оценки масштаба угрозы, я, как и многие другие обеспокоенные эксперты, вовсе не хочу приуменьшить масштаб угрозы. Я с самого начала был убежден, что ковид-19 очень серьезное заболевание. И со временем только убеждаюсь всё больше и больше в том, что заболевание это именно таково.

Но если масштаб угрозы, говорю условно, сто единиц, а вам говорят, что этот масштаб десять тысяч единиц или даже миллион единиц, то как вы должны относиться к подобному преувеличению? Как к добросовестному заблуждению или как к сверхкрупной афере?

Мне скажут, что нельзя так надуть одновременно все правительства планеты Земля, включая, например, правительство Китайской Народной Республики, и все спецслужбы, и всё научное сообщество.

Отвечу, что в современном мире слишком многое продается и покупается, причем без оглядки на моральные факторы. И слишком многие проявляют податливость перед лицом даже минимального давления.

Отвечу также, что всех сразу надуть не удалось.

И, наконец, обращу внимание читателя на так называемую «обязаловку». Если какому-то сверхкрупному аферисту удалось раздуть всемирную панику, причем не абы какую, а небывалую по своему накалу, то все правительства мира начинают так или иначе реагировать на эту панику. Не будешь реагировать — тебя обвинят в отсутствии реакции. Или в том, что твое поведение подозрительно — может быть, ты сам всё это соорудил и потому не реагируешь?

Вот Трамп, к примеру, пытался не реагировать на раздуваемую панику. Чем это для него кончилось — известно. И никто из политиков не хочет повторить судьбу Трампа.

А коммунистический Китай, зная, что его хотят сделать главным виновником произошедшего, не являясь заложником выборных процессов, является заложником клановой борьбы, ситуации на мировых рынках, собственного общественного мнения, наконец. И в силу этого он тоже начинает себя вести так же, как его оппоненты, зависящие от выборной конъюнктуры.

Тем более что сверхафера начинает задавать новые оси геополитической и мироустроительной конкуренции. А игнорировать эти оси — значит проиграть конкуренцию. И ты начинаешь конкурировать в том, насколько решительно противодействуешь раздутой угрозе. Тебе выгоднее продемонстрировать, что ты противодействуешь лучше всех и потому являешься мировым лидером. А зачем тебе оказываться в сторонке? Ты подождешь, чем это кончится, а на текущем этапе будешь получать возможные бонусы, а не ахать и охать по поводу того, как супермошенники обманывают человечество, осуществляя супераферу.

Дальше — больше. Кто первый произведет вакцину, тот и является победителем в глобальной конкуренции, ведущейся по правилам, задаваемыми супермошенниками. В этом и обязаловка. Раз уж супермошенникам удалось задать правила, то дальше все играют в навязанную ими игру.

Согласно правилам этой игры, панацея, которую нужно впаривать, — это вакцина. Можно начать плевать против ветра и утверждать, что это ложная панацея.

Но если даже ты докажешь, что вакцина — не панацея, а ковид-19 — не абсолютная погибель, а серьезное опасное заболевание, люди потребуют от тебя чего-то кроме подобных доказательств. Раз заболевание серьезное, его надо лечить. Ну и говори, как лечить! Предложи что-нибудь вместо вакцин! Что-то серьезное, капитальное, современное, технологически реализуемое, массовое.

Существенная часть той медицинской общественности, которая противостоит вакцинации, настаивает на том, что вакцинаторы с ходу отказались от лечения ковида всеми современными медицинскими препаратами, не являющимися вакцинами. И это действительно так. Но такие препараты, будучи, наверное, вполне убедительными и уж как минимум лишенными очевидных издержек, связанных с вакцинацией, никак не тянут на стратегическую альтернативу вакцинам. Притом что такая стратегическая альтернатива возможна только в рамках иного представления о теоретических проблемах физиологии и медицины. А именно любые такие представления и выкорчевываются с особой яростностью, как в нашей стране, так и за рубежом.

И это уже не тянет на банальную сверхаферу, пусть и создающую для кого-то триллионные прибыли.

Впрочем, и сами такие триллионные прибыли уже не могут быть самоценными. «Триллионеры» (новая группа в мировой олигархии), добившись таких прибылей, будут вкладывать их только во власть. Причем во власть мировую.

С давних пор говорится, что десятки и сотни миллиардов долларов алчут сращивания с властью и что именно такое сращивание и есть олигархия. Но триллионы уже не хотят банального сращивания с властью. Они хотят сами стать властью. Причем властью качественно иной, чем нынешняя. И как бы ни была несовершенна нынешняя власть во всех ее модификациях, триллионы жаждут иного господства над иным, с помощью этих триллионов преобразованным человечеством. Триллионы жаждут этого преобразования, оно же — дегуманизация.

Властвовать над человеком, сколь бы он ни был потребительски исковеркан, становится всё труднее. Значит, надо превратить человека в какое-то другое существо. И осуществить власть над этим существом.

Ядро нацистской идеологии именно в этом. Облик нацизма может меняться самым радикальным образом. А суть — в необходимости преодоления человеческого, слишком человеческого (так сформулировал постгуманистическую надобу Фридрих Ницше).

И Ницше, и все его последователи не скрывали, что «слишком человеческим» является именно исторический человек, он же человек восходящий. И что именно христианская амбициозность препятствует превращению человека в ту рабскую субстанцию, по отношению к которой может быть реализовано абсолютное господство.

Какое место в данном проекте занимает ковид? Ведь не ради триллионов как таковых он был вскормлен в недрах нынешнего бытия и выпущен из тех обителей, где об абсолютном господстве над постчеловеческим субстратом грезили, грезят и будут грезить, упорно добиваясь превращения абстрактных грез в неумолимую постчеловеческую действительность.

Ухмыляясь по поводу потуг своих противников нечто противопоставить замыслу по превращению одного из способов оздоровления человечества в некую псевдо- и панвакцинаторскую погибель, «триллионеры» спрашивают своих противников: «А вы-то чем располагаете в качестве альтернативы нашему панвакцинаторскому проекту? У вас есть другая медицина? Или вы всё сведете к натуропатическим архаическим действам?»

Так есть ли она, другая медицина? Ее ведь не может быть без другой модели жизни и смерти, болезни и здоровья, без другой физиологии, другого представления о человеке.

Разбираясь в этом вопросе, я понял, что, во-первых, такие альтернативы были и носили не архаический, а прорывной характер. Что эти альтернативы были и технологическими, и высоконаучными. И что, конечно же, такими альтернативами особо серьезно занимались именно в предсоветской и Советской России.

А во-вторых, я понял, что выкорчевывать эти альтернативы начали уже в позднесоветский период. И что, конечно же, с особой активностью такое выкорчевывание стало осуществляться тогда, когда советская цивилизация рухнула. И вся мировая медицина подверглась окончательной — особо беззастенчивой и циничной коммерциализации.

Наиболее впечатляет именно то, что обрушение СССР и советского коммунизма выпустило из бутылки сразу очень многих джинов. Не только джина американского всевластия, но и джина дегуманизации во всех ее модификациях. Одной из которых, конечно, является дегуманизация медицины.

Так о чем же все-таки идет речь? О суперафере, имеющей целью суперприбыли? Или о чем-то неизмеримо большем? И как в этом большем, коль скоро оно есть, сочетаются целеполагания и самодовлеющая инерционность процессов?

Анализ медицинских макротенденций показывает, что именно после краха СССР мировая медицина окончательно превратилась в придаток к мировой промышленности изготовления лекарств. А эта промышленность задает главное — правила медицинской игры.

Согласно правилам, задаваемым этой промышленностью, альтернатив вакцинам нет и быть не должно.

Потому что вакцины проще всего производить.

Потому что производство вакцин отлажено.

Потому что миллионы специалистов натасканы именно на то, чтобы производить вакцины.

Потому что прибыль от производства вакцин намного выше, чем прибыль от производства других лекарств.

Потому что коммерциализация медицины носит катастрофический характер.

Потому что моральные регуляторы с каждым десятилетием всё более обесцениваются.

Потому что пул, осуществляющий супераферу, уплотняется, укрепляется, осваивает всё новые технологии, тратит заработанные спекуляциями средства на укрепление своих позиций, скупает мировые СМИ, наращивает коррумпирование ученых и политиков, которые, теряя моральный каркас, становятся всё более податливыми ко всему, что касается репрессивного кнута и финансово-статусного пряника.

Теперь представим себе людей, которые почему-либо не проявляют особой чуткости к угрозам («уничтожим вашу репутацию») или поощрениям («заплатим за нашу поддержку»). Вы спросите, откуда такие люди возьмутся в современном мире?

Отвечу. Необходимо исходить из того, что такие люди есть, в том числе и среди «сильных мира сего». Мир слишком неоднороден. И сразу подстричь всех под одну гребенку невозможно. Кроме того, у кого-то нет по объективным причинам и страха перед обрушенной репутацией, и необходимости оскоромиться именно той мздой, которую могут предложить супераферисты. Мало ли денег на планете Земля!

Кто-то на таких аферах зарабатывает, а кто-то на оружейных сделках или на торговле энергетическими ресурсами. Так что можно себе представить неких «сильных мира сего», у которых нет прямой надобности подчиняться диктату супераферистов.

Но правила-то эти люди отменить не могут! Как такие лидеры откажутся от обязаловки, требующей производить вакцины лучше других и быстрее других, демонстрировать, что твои вакцины самые спасительные, а ты — лидер в деле спасительной вакцинации? Что им сулит такой отказ?

Объявление их страны аутсайдером, Верхней Вольтой с ядерным оружием. Экспансию чужих вакцин на свою территорию.

И, наконец, чем ты будешь лечить людей от того весьма серьезного заболевания, которым и впрямь является ковид-19?

Интересуясь состоянием советской науки в целом, я обнаружил странные процессы в самых разных научных сферах.

К примеру, я обнаружил, что советская марксистская философия, невероятно важная для адекватного существования коммунистической идеологии, то есть для жизнеспособности советского моноидеологического государства, уничтожалась в несколько этапов.

Сначала уничтожались богостроители, деятели пролеткульта, все коммунисты, убежденные в том, что надо строить идеологию, заявляя о наличии самых масштабных целей, включая цели по завоеванию космоса, преображению всего материального бытия, всей вселенной, всего материального состава мира.

Потом уничтожались люди, по-настоящему знающие классический марксизм с его теорией отчуждения от родовой сущности.

Потом уничтожались противники так называемой конвергенции, то есть сближения коммунизма и капитализма. Они уничтожались в рамках войны с чудовищно косной «сталинщиной», в рамках борьбы за мир, прагматизации идеологии и так далее.

Потом уничтожались остатки тонких и знающих марксизм людей. И это происходило уже в эпоху скрытого всевластия андроповского партийно-комитетского клана.

В результате к началу перестройки у нас не было своей философии, способной стать опорой в идеологической борьбе. И страна просто склонилась перед крикливой убедительностью аферистов от философии и идеологии, сумевших убедить всех и вся, что марксизм — это замшелая рутина, а вся правда за современным капитализмом.

Так обстояло дело в философии. Но примерно также оно обстояло и в психологии, и в сфере научно-технического прогресса, и в теории управления. Везде наталкиваешься на одно и то же — на подспудное уничтожение всех альтернатив банальному западному прагматизму. Даже в том, что касается развития сложных логических систем, наталкиваешься на это. Ну и, конечно же, на это ты сразу наталкиваешься, занимаясь историей советской медицины.

Как тщательно выкорчевывалось уже как минимум с 1970-х годов, а то и раньше, всё то, что сегодня могло бы и в теории, и на практике стать альтернативой той точки зрения, согласно которой спасение исходит только от вакцин!

Ты убеждаешься, что такое выкорчевывание осуществлялось как минимум двадцать последних советских лет. И что в постсоветскую эпоху оно приобрело совсем разнузданный характер.

Теперь предположим, что ты являешься администратором высшего ранга, который должен использовать те или иные инструменты в борьбе с очень серьезным массовым заболеванием. Что ты начнешь делать в условиях, когда от тебя требуется сегодня, и именно сегодня, принять крупные практические шаги по борьбе с этим самым ковидом-19, то есть с тем, что и впрямь несет серьезную опасность, а предъявляется миру просто как абсолютная погибель?

Ты обратишься к своему медицинскому сообществу? А в каком смысле оно «свое»? Оно давно уже не какое-то там «свое» ― русское, коммунистическое и так далее. Всё это, повторяю, начало терять смысл уже в давние-стародавние советские времена. И окончательно потеряло его в постсоветское тридцатилетие. Теперь оно уже не свое, а глобальное, то есть западное. И как всегда бывает в таких случаях, проявляющее яростное желание дополнительно освобождаться от всего своего и быть правовернее любого Гейтса.

Ты обращаешься к этому сообществу и спрашиваешь его, что делать.

Оно тебе отвечает: «Как что? Вакцинироваться! Всё, как у Пронькиных. Мы еще будем покруче всяких там Фаучи».

Ты ощущаешь в этом подвох, и что? Если ты постсоветский российский политик, то тебя подвохи окружают со всех сторон. Ты только ими и занят.

То есть ты начинаешь лавировать между тем панвакцинаторством, которое тебе навязывают со всех сторон и медики, и прозападная элита, и наиболее близкие тебе люди, которые тоже ориентируются на Запад и его достижения (а на что прикажете ориентироваться?) — и собственным здравым смыслом вкупе с общественными умонастроениями.

Приглядитесь к происходящему, и вы увидите, что всё именно так и делается.

Что всё сориентировано на некий хрупкий баланс между вакцинаторским мейнстримом, созданным супераферистами, и общественными умонастроениями, которые опять-таки неоднозначны.

При этом все группы общества — от элиты до антиэлитных низов — не нацелены на то, чтобы понять, каков реальный масштаб проблемы, насколько он раздут, кем и зачем. А также в чем суть проблемы! А она в том, кем именно эта проблема создана! А еще хотелось бы понять, что сулит панацея, она же вакцинация. Способна ли она решить проблему или она эту проблему усугубляет. И что она с собой несет, эта самая вакцинация, даже если предположить, что в данном конкретном случае ковида-19 она вообще с собой несет хоть что-то полезное.

Но даже разобравшись во всем этом, — в том, кем создано биологическое оружие под названием ковид-19, как оно устроено, что в него вмонтировано из подсистем, превращающих вакцинацию в нечто более губительное, чем само опасное заболевание — общество не получит ответа на вопрос, что ему делать с этим заболеванием. Притом что заболевание действительно является опасным.

Ведь все ответы на этот вопрос, не сводящиеся к антивакцинаторскому антинаучному экстазу, и впрямь находятся по ту сторону нынешнего медицинского мейнстрима!

Ну и что же реального находится по ту сторону этого мейнстрима? И находится ли по другую сторону этого мейнстрима хоть что-нибудь серьезное и современное? Притом что любая серьезность и современность требует крупных вложений и соответствующих кадров — умных, образованных, сориентированных не на то, на что сориентирован медицинский мейнстрим…

Считаю необходимым постоянно оговаривать свое категорическое нежелание обзавестись вдобавок ко многим имеющимся еще одной профессией, позволяющей рассматривать проблему медицинских стратегических альтернатив, так сказать, изнутри.

Кстати, тут впору обзаводиться не одной новой профессией, а несколькими: эпидемиология, иммунология, вирусология, медицинская генетика и так далее.

Глубоко уважая все эти отрасли знаний, я лично как человек никогда не питал желания превратить свое поверхностное знакомство со всем, что касается биологии, медицины и даже какой-нибудь органической химии в сферу своих профессиональных или даже углубленно дилетантских занятий.

Что-то всю жизнь мешало мне заинтересоваться этим по-настоящему. Другое дело — теория информации, квантовая механика, теория относительности, всё, что угодно, вплоть до логики и метаматематики. Тут всё время хотелось узнать побольше, даже не для того, чтобы самовыразиться, а просто из человеческого любопытства.

Включить же подобное любопытство к тому, что связано с медициной, я никогда не мог. И даже теперь, обложившись научной литературой соответствующего профиля, испытываю определенную тягостность, всегда возникающую у людей, занимающихся чем-то далеким от их призвания.

Налицо, однако, два, так сказать, в чем-то утешительных обстоятельства, делающих лично для меня изучение околомедицинских вопросов не столь тягостными, как это мне ранее представлялось.

Первое обстоятельство состоит в том, что я с изумлением обнаружил полнейшее отсутствие людей, необходимых для предотвращения губительных последствий панвакцинаторства. То есть людей, которые, в отличие от меня, могли бы с колоссальным увлечением и на всю исследовательскую катушку заниматься восстановлением утраченных медицинских знаний, предлагающих конструктивную альтернативу этому самому панвакцинаторству. Причем такую альтернативу, которая была бы и серьезной, и глубокой, и абсолютно научной, и практически осуществимой.

Может быть, мой нынешний мониторинг не является достаточно широким, и потому я не обнаруживаю таких людей.

А может быть, современный мир уже настолько исковеркан, что всё, находящееся за рамками медицинского мейнстрима, не развивается вовсе. То есть, конечно же, развивается любая антинаучная бредятина. Тут налицо бурный рост соответствующих умствований. Но я-то ищу серьезные научные медицинские основательные альтернативы. А их, как говорил герой одного из рассказов Бабеля, «недостача, ай, недостача».

Ну и какое тогда имеет значение мое желание или нежелание грызть гранит медицинских наук? Коль скоро на карту будет поставлено очень и очень многое, то негоже привередничать. Я вот, может быть, всю жизнь хотел заниматься только театром и особым типом научности, основанном на сближении работы левого и правого полушария. А заниматься пришлось и политологией, и теорией элит, и специсследованиями в сфере безопасности, и историческими исследованиями, и много еще чем.

Второе обстоятельство, обнаруженное мною относительно недавно, заключается в том, что ковидная проблематика очевидным образом превращается чуть ли не в ядро ведущейся Большой игры, ориентированной не только на переустройство мира, но и на переустройство человека. Игры идеологической, метафизической. Игры, ведущейся во имя осуществления на практике той самой дегуманизации, которая из отдаленной угрозы превращается в невыносимо двусмысленную конкретику.

Я обнаружил это, как ни странно, в канун восьмидесятилетия начала Великой Отечественной войны. Именно тогда мне попалась на глаза статья ничем особо не примечательного автора, утверждавшего, что христианин обязан вакцинироваться, и что отказ от вакцинации является для христианина греховным.

Поскольку в нашу неразборчивую эпоху правит бал пресловутое «мели, мели Емеля, твоя неделя», то я мог бы отмахнуться от подобной ахинеи, изрекаемой неизвестно кем и неизвестно ради чего. Но многие десятилетия занятия проблемами идеологии и информационной войны выработали у меня особый инстинкт интеллектуально-идеологической настороженности.

В далеком 1993 году именно этот инстинкт подсказал мне необходимость обратить внимание на не слишком крупную, на первый взгляд, идеологическую заявку малоизвестного автора.

В статье утверждалось, что расстрел Дома Верховного совета был осуществлен людьми, опиравшимися на книги братьев Стругацких. Мол, эти люди, сам Гайдар и члены его команды, считают себя не либералами и не западниками, а настоящими прогрессорами. Опираясь на этот миф, они преисполнены всем тем, что из него вытекает. А вытекает из него необходимость наижесточайшим образом управлять растерянной русской швалью, этими неразвитыми обитателями планеты, на которую высадились прогрессоры.

В дальнейшем были подтверждены мои наихудшие опасения. Данная статья действительно была опережающим идеологическим вбросом, за которым последовала развернутая теория и практика десоветизации, декоммунизации, деиндустриализации, декультурации, десоциализации и так далее. То есть всё той же дегуманизации. Причем в ее наихудшем, системном варианте.

Тот же самый инстинкт подсказал мне необходимость обсуждения вакцинаторской практики с опорой на данную статью малоизвестного автора, утверждающего, что он христианин. И потому-де, мол, лицезреет своими духовными очами греховную суть всех тех, кто не вакцинируется, то есть отрекается от христианства.

Я выпустил передачу «Смысл игры», в которой очень сдержанно и корректно обсуждал проблему вакцинации. Я обсуждал ее не только неизмеримо более корректно, чем многие радикальные антивакцинаторы. Я обсуждал ее еще и гораздо более корректно, чем сам же ранее. Фактически, моя новая передача «Смысл игры» была смягченным вариантом всего того, что я говорил по поводу вакцин прежде. И что никогда не запрещалось ютубом.

Первой моей передачей «Смысл игры», посвященной ковиду, которую ютуб запретил, была именно эта передача. Всё, что отличало ее от других, было связано с моим настойчивым предупреждением о недопустимости применения религиозного подхода к сугубо научному вопросу о том, нужно ли осуществлять вакцинацию.

Не желая абсолютизировать свои аналитические инсайты, но и не считая возможным их игнорировать полностью, я вынужден признать, что существует связь между запретом именно этой передачи «Смысл игры» и тем, что я говорил в ней о недопустимости введения темы вакцинации в представления о христианском должествовании.

Ведь, согласитесь, никаких других новых тем я в этой передаче не рассматривал. И никакого избыточного антивакцинаторского рвения не проявлял.

Я, напротив, сообщил (и это чистая правда), что часть моих ближайших соратников вакцинировалась. И что я не могу кому-либо навязывать свое отношение к вакцинации.

Имеет тогда право на существование такая логика: если десятки передач «Смысл игры» не запрещались, а одна оказалась запрещенной, то запрещена она оказалась потому, что в ней была рассмотрена новая тема. Но ведь единственная новая тема, которая была рассмотрена — это недопустимость выведения из сообщества добродетельных христиан всех тех, кто не хочет вакцинироваться.

Более того, через несколько дней я выложил еще более сдержанную передачу, в которой всего лишь ознакомил зрителя с оценкой вакцинации, которую давали нобелевский лауреат Люк Монтанье и очень крупный (чтобы не сказать крупнейший) афонский православный авторитет.

Крупнейший ученый (нобелевский лауреат!) сказал, что вакцинация крайне опасна. А крупнейший православный авторитет сказал, что она является делом рук Антихриста.

Эту мою передачу ютуб запретил мгновенно, даже не дождавшись ее выхода в сеть. Что, в принципе, ютубу не было свойственно. И что подтверждает мою гипотезу о связи между этим запретом и обсуждением попытки приравнять отказ от вакцинации к религиозному преступлению.

5 июля 2021 года информационное агентство РИА-Новости сообщает о высказывании не какого-то второстепенного автора, приравнивающего отказ от вакцинации к греховному поступку, а совсем другого лица. Вот, что сообщает уважаемое информационное агентство: «Не желающие вакцинироваться от коронавируса берут на себя грех, который придется отмаливать всю жизнь, ― заявил глава отдела церковных связей московского патриархата митрополит Волоколамский Илларион».

«Я сейчас постоянно сталкиваюсь с такими ситуациями, когда люди приходят к священнику для того, чтобы покаяться в том, что они не сделали вакцинацию себе или своим близким и что они стали невольной причиной гибели людей. Они приходят и говорят: „А как мне теперь с этим жить?“ А мне даже трудно сказать, как теперь с этим жить. Всю жизнь надо отмаливать совершенный грех. А грех заключается в том, что подумал о себе, но не подумал о другом человеке», ― сказал митрополит в эфире телеканала «Россия-24».

Митрополит Илларион, известный своей близостью к высшей иерархии РПЦ и своими либеральными взглядами, прекрасно осведомлен о том, что тот же Афон, являющийся высочайшим духовным авторитетом для накаленно православных людей, назвал вакцинацию печатью Антихриста.

Я — светский человек, не желающий вмешиваться в дела РПЦ. Но я аналитик, понимающий, что если одна православная авторитетная инстанция называет вакцинацию делом Антихриста, а другая утверждает, что отказ от вакцинации — это грех и именно грех, то внимающий церковным авторитетам православный христианин оказывается в сложнейшем положении. И что такое положение породит, рано или поздно, глубочайший конфликт в церковной иерархии и в церковной пастве.

Между тем, РПЦ всегда рассматривалась мною как некий постсоветский вариант КПСС, то есть как основная идеологическая сила, обеспечивающая непотребительскую мотивацию и общенациональную консолидацию в постсоветском российском обществе.

Не надо быть верующим для того, чтобы оценить значение РПЦ для постсоветской России, правомерность проведенной мной аналогии, а также всё, что вытекает из случившегося.

Когда-то русское православие оказалось диссоциировано по гораздо менее существенному поводу. И это имело ужасающие последствия.

Через столетия также была диссоциирована КПСС с еще более ужасающими последствиями.

И что же теперь маячит на горизонте?