Психолог о деле Соколова: лоббисты СБН используют чужую беду в своих целях

После резонансного случая убийства, произошедшего в Санкт-Петербурге, сторонники закона о семейно-бытовом насилии (СБН) заговорили о том, что с его помощью можно было бы предотвратить данную трагедию. Этой теме был посвящен экстренный круглый стол «Синдром Бонапарта», прошедший 20 ноября в Санкт-Петербурге.

На нем психолог Марианна Гельман сказала, что контролировать психически больных людей должен только закон, поэтому необходимо принять закон о семейном насилии. За комментарием по данному вопросу корреспондент ИА Красная Весна обратился к клиническому психологу Елене Александровне Ковальчук.

ИА Красная Весна: Уважаемая Елена Александровна, вы наверняка наслышаны о резонансном убийстве бывшей студентки своим преподавателем. Как вы думаете, существует ли связь между тем, как было совершено данное преступление и характером личных отношений между преступником и жертвой? Как на это могли повлиять отношения студент — преподаватель, разница в возрасте и т. д.?

Е.А.: На характер совершенного преступления прежде всего повлияла личность самого Соколова. Даже поверхностный анализ фактов его жизни позволяет предполагать наличие психопатологических (агрессивных, истероидных, эгоцентрических, нарциссических) тенденций в поведении и личности Соколова. Кроме того, не могу не заметить, что его поведение в стенах вуза, по всей видимости, носило характер вседозволенности.

Соколов проявлял грубость по отношению к окружающим, нетерпимость к другой точке зрения была вообще ему свойственна в стенах университета и фактически никак не сдерживалась руководством. Опять же, непонятно, как получилось, что заявление другой, к счастью, выжившей девушки (об этом вспомнили СМИ в связи с трагедией) об издевательствах над ней Соколовым было проигнорировано правоохранительными органами? Вы почитайте описание того, что он делал с ней. Ведь речь идет о явных садистских наклонностях данного гражданина.

А публичное избиение студентов вуза рассматривалось пресловутой этической комиссией университета. Какой результат? Как это повлияло на карьеру Соколова? Абсолютно никак. Мне кажется, всё это подействовало на восприятие Соколовым действительности, создало и укрепило ореол неуязвимости и безнаказанности за свои действия.

ИА Красная Весна: Сторонники введения в России закона о семейно-бытовом насилии считают, что для предотвращения насилия в отношении женщин со стороны близких им мужчин необходимо расширить перечень причин, по которым к мужчинам в обязательном порядке будут применять меры принудительного воздействия. Так ли это, на ваш взгляд?

Е.А.: В связи с трагедией и совершенным преступлением все заговорили о так называемом законе о СБН. Мол, ах, давайте срочно примем, это спасет всех потенциальных жертв различных маньяков и психопатов. Я читала в прессе высказывания отдельных психологов, которые в свете произошедшей трагедии также стали активно поддерживать проект этого закона. Меня крайне удивило такое отношение некоторых моих коллег. Потому как, с моей точки зрения, профильные специалисты — клинические психологи, психиатры — хорошо понимают, что закон о СБН в связи с произошедшей трагедией не только не эффективен, он вообще «про другое». У меня создалось впечатление, что лоббисты закона просто воспользовались подвернувшейся им возможностью использовать чужую беду в своих целях. Что, к слову, довольно-таки цинично и нечестно с их стороны.

Ведь закон о СБН, насколько я понимаю, будет стремиться регулировать внешним (по сути, насильственным) воздействием личные отношения супругов и их детей в семьях. Собираются вводить понятие «психологического насилия» в семье, под которое можно подвести всё, что будет душе угодно. Мне даже страшно себе представить, какой коллапс семейных отношений между нормальными людьми может возникнуть, если будет принята такая расширительная формулировка. Ну и учитывая истеричную «пиар-кампанию» этого законопроекта в Сети, когда девушки разукрашивали себя различными красками и надписями «янехотелаумирать», которую мне тоже пришлось наблюдать, данный законопроект представляется мне крайне сомнительным.

С ним еще нужно разбираться, понять, что, собственно, нам предлагают под видом защиты от насилия. Я вот не считаю правильным под истерику о жестоком убийстве непродуманно и во многом тоже истерически поддерживать мутные и непонятные законы. Мне не нравится и расширение образа Соколова, как образа опасности, исходящей от конкретного мужчины, на всех остальных мужчин, как потенциальных маньяков.

А по факту это сейчас происходит. Это в корне неверный, обманный подход, психологическая манипуляция, если хотите. К слову, если бы количество таких Соколовых было настолько большим, что действительно потребовалось бы применять ко всем мужчинам нашей страны превентивные меры воздействия, то, вы простите за резкий образ, мы бы изо всех рек Петербурга (и других рек нашей страны) пачками вылавливали бы убитых и расчлененных девушек.

Но этого же не происходит. Мы говорим об отклонении от нормы, о единичном случае, об аномальных психопатологических личностях, которыми должны заниматься конкретные психиатрические службы. А такие службы уже существуют и не требуют создания новых структур и новых законов.

ИА Красная Весна: Достаточно ли у государственной системы психической помощи гражданам, в том виде, как она существует на сегодняшний момент в России, возможностей и полномочий для предотвращения подобных случаев? Что могло быть сделано и не было сделано, чтобы данное преступление не произошло? Какие службы, структуры, общественные институты и т. д. могли бы в похожем случае заранее забить тревогу и вмешаться?

Е.А.: К разговору о психиатрической службе. Возвращаясь к поведению Соколова в стенах вуза, у меня возникает вопрос, почему никто из руководства вуза не обратил внимание на неадекватное поведение своего профессора и не потребовал психиатрической экспертизы?

И вот тут хотелось бы уточнить некоторые моменты работы современной психиатрической службы. Ведь вместо того, чтобы принимать сомнительные законы, было бы логично разобраться в действующих и наладить их эффективную работу.

Вы спрашиваете о полномочиях психиатрии в подобных случаях. А это именно тот случай, когда психиатрическая служба могла бы предотвратить это ужасное преступление. Но, к сожалению, при действующем законодательстве полномочия психиатрической службы во многом обрезаны. И случилось это в начале 90-х с принятием нового закона о психиатрической помощи.

Но давайте уточним, что же можно (и нужно) было бы делать в случае с Соколовым? Согласно действующему законодательству РФ, руководство вуза могло, увидев и отреагировав на неадекватное агрессивное поведение Соколова со студентами, рекомендовать ему пройти психиатрическое освидетельствование у психиатра. Если бы Соколов отказался (а он наверняка бы отказался), то руководство вуза должно было бы направить письменный запрос врачу-психиатру по месту регистрации Соколова с подробным описанием его поведения с просьбой об освидетельствовании.

И если врач нашел бы поданные сведения убедительными, то, согласно статье 23 закона о психиатрической помощи, он должен составить свое заключение и передать его в суд, на основании решения которого возможно провести психиатрическое освидетельствование. А после него было возможно как минимум отстранение профессора от деятельности в вузе, постановка на учет в психоневрологический диспансер и даже госпитализация в психиатрическую больницу. Этот вопрос должна была решать экспертная комиссия врачей-психиатров, если бы им была предоставлена такая возможность.

Но тут необходимо отметить такой момент. Как считают многие специалисты, де-факто статья 23 закона в полную силу не работает, потому как даже при обращении в суд в подобных ситуациях во многих случаях судебная система отказывает в недобровольном освидетельствовании. Об этом знают многие специалисты, работающие в данной сфере. Причины отказа часто непонятны.

Возможно, это страх судебной системы, что после того, как будут составлены новые освидетельствования, могут быть поданы какие-нибудь жалобы на суд. Как бы то ни было, психиатрическая служба сталкивается с тем, что в случаях, когда необходимо провести освидетельствование до совершения человеком опасных деяний — судебная система, де-факто, тормозит данный процесс. И психиатрическая служба не всегда может предупредить случаи насилия и убийства со стороны психически нездоровых личностей.

Казалось бы, необходимо разобраться и наладить эффективное взаимодействие между судебной и психиатрической службами и преодолеть «судебную фобию», позволить психиатрам осуществлять эффективную и оперативную работу по выявлению социально опасных граждан.

Но что мы видим сейчас? Вместо того, чтобы наладить эффективную работу согласно статьи 23 закона о психиатрической помощи, происходит подмена одной проблемы другой. Я вам скажу, что закон о СБН (если таковой будет принят) вместо реальной помощи станет рушить отношения в здоровых семьях, среди психически здоровых людей. В то время как психиатрия по-прежнему будет стоять со связанными руками, не в силах повлиять на действительно опасную ситуацию и помочь потенциальным жертвам социально опасных личностей.

Я убеждена, что нашему обществу не нужны новые «мутные» законы. Вместо этого мы должны добиться эффективной работы существующих.