Ленинградская симфония Шостаковича — это борьба против расчеловечивания

9 августа исполняется 45 лет со дня смерти великого советского композитора Дмитрия Шостаковича. В этот же день в 1942 году произошла премьера его Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде. Тогда произведение исполняли всего пятнадцать оставшихся в городе музыкантов — голодных, изможденных. Симфония транслировалась по радио и произвела сильнейшее воздействие на обороняющихся ленинградцев. Трансляцию слышали и осаждающие город фашисты. Кто-то из солдат противника сказал такую фразу: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну».

На вопросы о жизни и творчестве великого композитора, его актуальности для современного общества отвечает пианист, педагог и искусствовед Сергей Арцибашев.

ИА Красная Весна: Седьмая симфония — самое известное произведение Шостаковича. В сознании большинства людей старшего поколения композитор неразрывно связан с войной и блокадой Ленинграда. А как современное общество относится к фигуре Шостаковича?

— Шостакович умер через 30 лет после того, как состоялась премьера Седьмой симфонии. Это событие было для него судьбоносным. Сегодня вокруг его фигуры существует множество мифов и толков, зачем-то обсуждаются второстепенные вещи, исторический контекст. Но важнее всего то, что это вечная музыка — глубокая и потрясающая. Как и любая великая музыка, как любое великое произведение искусства, оно не привязано к конкретному моменту времени.

Фигура Шостаковича страдает от штампов, которые начали создаваться еще при его жизни, интенсивно насаждались еще советским музыковедением. И в наше время в центре внимания много банального, говорится об одном и том же: о его отношениях с властью, с советским государством. Хотя, конечно, это тоже имеет значение. Ведь он во всем этом жил, был крайне противоречивой личностью. Потому что он, с одной стороны, был великим композитором, а с другой, был обласкан советской властью.

ИА Красная Весна: Наверное, Шостаковича можно сравнить с Эйзенштейном и Маяковским, которые отражали нерв своей эпохи, в то же время глубина их творчества оставалась непонятной для большинства.

— Такое сопоставление некорректно, хотя бы потому что Маяковский и Эйзенштейн значительно раньше ушли из жизни. Во многом благодаря непростым отношениям с властью. Маяковский покончил жизнь самоубийством, он разочаровался в том, что происходило вокруг него. У Эйзенштейна было два инфаркта на фоне запрета второй части фильма «Иван Грозный». Эта работа — вторая творческая вершина Эйзенштейна наряду с фильмом «Броненосец Потемкин». А ведь пленка сохранилась случайно. И могла повторить судьбу третьей части «Ивана Грозного», которая была уничтожена по распоряжению другого известного советского режиссера, который завидовал Эйзенштейну.

ИА Красная Весна: Шостакович получил известность после выхода в свет Первой симфонии. Его талант признали в нашей стране, сама симфония исполнялась в зарубежных концертных залах. Чем эта музыка поражала и привлекала внимание?

— Шостакович писал совершенно по-новому. Его стиль — саркастичный и очень оглушительный. Это смелая музыка, как у раннего Прокофьева. Несмотря на то, что это разные композиторы, их объединяет творческая смелость. И все же, Первая симфония — это не самое удачное произведение Шостаковича.

ИА Красная Весна: Возможно, потому, что Шостакович писал ее будучи студентом. Часто ли случается, что студенты пишут симфонии в качестве дипломного проекта?

— В те времена это было в порядке вещей, например, опера «Алеко» Рахманинова. Сейчас — это практически не встречается. Шостакович был очень талантливым и одаренным человеком. Вообще, когда мы говорим о феноменальных способностях Моцарта, Рахманинова или Шостаковича, нужно понимать, что это не признак гениальности. Это способности, которые бывают у многих, а потом из этого ничего не выходит. Гениальность — это что-то более глубокое. Ранний Шостакович привлекал к себе бешеным темпераментом и неистовостью.

ИА Красная Весна: Обычно говорится, что в Первой симфонии Шостакович исследует человеческую жизнь, жизнь вообще, погруженную в водоворот исторических событий, глобальных процессов. Корректно ли такое утверждение?

— Да, это важная тема для его творчества — противопоставление человека и рока, судьбы. Шостакович принадлежал к поколению людей, живших в атеистическом государстве. У него были серьезные вопросы к жизни, на которые раньше отвечала религия. Он не принадлежал к какой-либо конфессии, однако религия имела для него большое значение. Он сильно связан с экзистенциализмом, в котором человек оторван от жизни, удален от Бога и не может его познать. Его волновал ужас смерти, ответственность в мире без ориентиров. Для Шостаковича, как для Сартра, ницшеанское «Бог умер» не означает, что все позволено. Напротив, человек должен оставаться человеком в нечеловеческих условиях, стоически переносить испытания.

Это важно для Шостаковича еще и потому, что у него не всегда получалось соответствовать этому идеалу. Он был настоящим человеком, но у него были большие слабости.

Шостакович начал активно сотрудничать с советской властью после смерти Сталина, когда ему уже ничего не грозило. Он мог бы жить спокойно и даже безбедно и без вступления в КПСС. Может быть, его бы реже исполняли, но ничего бы ему не сделали. Но именно тогда он начинает активно назначаться на высокие должности.

ИА Красная Весна: Вторая и Третья симфонии не похожи на первую. Шостакович признавался, что находился в поисках собственного стиля. Кажется, что это искренняя музыка. Верно ли, что в этот период он верил в коммунистические идеалы, в светлое будущее и новый порядок?

— Прежде всего эта музыка шокирует своей инфернальностью. У Шостаковича было апокалиптическое мышление. Он тяжело переживал разрушение старого мироустройства и не понимал нового. В то же время, в его ранних произведениях еще нет философской глубины.

Творчество этого периода характеризует трагическое мироощущение и неспособность что-либо прославлять. Последнее отличало его от Прокофьева. Это видно при сравнении кантаты Прокофьева «К 20-летию Октября» с наиболее конъюнктурными сочинениями Шостаковича, скажем, с 12-й симфонией.

ИА Красная Весна: Вторая симфония «Октябрь» была заказана Шостаковичу или это его инициатива?

— Это не заказ. Просто дань времени. Иначе его бы не исполняли. Так делали все: Бетховен посвящал произведения Наполеону, например. Скорее всего, Шостакович хотел выразить то, что он хотел выразить — ужас апокалипсиса, который мы часто не замечаем. Прошел апокалипсис, а мы его не заметили. Все живут, думают, что все хорошо. Эти настроения выразились в такой шокирующей форме.

ИА Красная Весна: Трагедия в его ранних симфониях — это античная трагедия? Античный герой должен страдать и умирать, иначе он не будет героем и не о чем будет говорить. Было ли у Шостаковича такое понимание трагедии истории начала XX века или это был ужас, от которого нужно огородиться и жить мирной жизнью?

— Для греков это была единственная возможность остаться в вечности. Шостакович не был героем. Он шел на поводу у очень многого. Для меня его ранние произведения — это гениальная смелость в выражении. Неизбежность смерти и связь с античностью у него будет позже.

Раннее творчество — это период, когда он ничего не боялся, или точнее, еще не был испуган. К примеру, первая фортепианная соната — яркая, бешеная музыка. У него вообще не будет спокойной, нормальной музыки, в нашем понимании.

Музыка Прокофьева с течением жизни становится всё более светлой, примиренной. А у Шостаковича наоборот: чем старше он будет, тем мрачнее и страшнее становится его музыка.

ИА Красная Весна: Такая «неиспуганность» Шостаковича, наверное, важна для понимания его творчества. Можно ли считать, что ранний Шостакович ничего не боялся и говорил то, что думал?

— Да, это так, но это закончится в 1936-м году и никогда больше не вернется. У него была травма в момент, когда он мог лишиться жизни. После этого такой смелости уже не будет. Раздвоенность и внутренний конфликт останется с ним на всю жизнь.

ИА Красная Весна: Вторая и Третья симфонии критиковались со всех сторон. С одной стороны, их критиковала либеральная и западная интеллигенция, а также сам поздний Шостакович за наивность, недостаточную глубину, обилие агитационных пропагандистских штампов. С другой стороны, критиковали представители Пролеткульта и соцреализма за избыточную сложность. Что так сильно не устраивало в раннем Шостаковиче просоветскую интеллигенцию, ведь это музыка на стихи советских поэтов с правильными названиями? Почему эти произведения не принимались, а Пятая симфония была принята?

— Пятая симфония с первого взгляда гораздо более понятна. Она начинается с трагического противостояния судьбе, а заканчивается как бы светлой победой, триумфальным финалом. Но там многое спрятано. Идеологи хотели двигаться «в рамках света». Постепенно власть отходила от революционного пафоса. Даже «Броненосец Потемкин» многих пугал. Сталин после прихода к власти распорядился снимать комедии, благодаря чему появились комедии Александрова «Веселые ребята», «Цирк» и другие. Это был заказ. Идеология должна была выражаться подспудно.

ИА Красная Весна: Получается, что советские идеологи сами себя лишили интеллектуализма. Ведь странно обвинять сочинителя классической музыки в сложности.

— Чиновники воспринимали искусство как пропаганду. Искусство должно правильно воздействовать на массы.

ИА Красная Весна: Коммунисты декларировали приход нового творческого человека. И, одновременно с этим, советские чиновники боялись брать барьер сложности?

— К сожалению, после Луначарского в номенклатуре было немного людей, по-настоящему разбирающихся в искусстве. В то же время у советских чиновников было чуть ли не религиозное почтение к людям, которые могли сделать что-то значимое. Они относились уважительно к творческим людям чуть ли не на уровне предрассудка.

ИА Красная Весна: Как появилась Пятая симфония, которая удовлетворила Советскую власть?

— В 1936 году Шостакович подвергся критике со стороны Сталина. Ему не понравилась опера «Леди Макбет Мценского уезда». Он вышел, сказав: «Сумбур вместо музыки». Потом это все разнесли. Может быть, он был в плохом настроении.

Говорят, что Шостакович, когда прочитал эту статью в газете, 20 минут простоял на морозе. Это было в Архангельске. Статья его сильно поразила. После этого арестовали Тухачевского, с которым он дружил. Шостакович воспользовался примером Эйзенштейна. Он смог подладиться под классическую традицию, обогатив ее совершенно новым содержанием. Сталин, скорее всего, не погружался в тонкости новой Пятой симфонии, но отметил, что это «деловой творческий ответ советского художника на справедливую критику». После этого Шостакович был реабилитирован, а в 1941 году получил Сталинскую премию.

Если говорить о подлинном смысле Пятой симфонии, то она не имеет отношения ни к прославлению, ни к отвержению Советской власти. Она о том, что у человека есть нечто, что у него нельзя отнять. Произведение наполнено глубоким эмоциональным содержанием.

Цензура бывает полезна для человека, как и кризис. Шостакович пережил кризис, который пошел ему на пользу. Он стал лаконичнее. Он что-то нашел в себе, чтобы продолжать жить, когда жить не хотелось.

Что касается всевозможных интерпретаций этого произведения в плане отношения к Сталину, то это чистая конъюнктура: сначала утверждали, что это прославление Сталина, после его смерти — поношение.

ИА Красная Весна: Во время Великой Отечественной войны состоялась премьера Седьмой «Ленинградской» симфонии Шостаковича. Можно ли сравнить ее с другими военными произведениями, например увертюрой «1812» Чайковского или кантатой «Александр Невский» Прокофьева? Ведь оба произведения строятся по одной схеме: мирная идиллия, тема неприятеля, тема русской армии, борьба двух сил и триумфальная победа. Седьмая симфония начинается похожим образом, но тема неприятеля длится очень долго. В какой-то момент создается впечатление, что ничего другого уже не будет, что это и есть новый мир: война, жертвы, ужас.

— Прямых аналогий здесь провести нельзя. Оба произведения, на мой взгляд, неудачны. Чайковский до момента позднего творчества был композитором профессиональным, но не глубоким. Он не мог совпасть с самим собой. Это трагедия его жизни и его творчества. Кантата «1812» год трафаретна. У Прокофьева получилось более удачно. Но в сценах сражения в «Александре Невском» под его музыку действующие лица не сражаются, а дурачатся. В этом сражении нет драмы. Конечно, крестоносцы в фильме вызывают страх, бросают в огонь детей. Но при появлении войска защитников все меняется.

Новизна музыки Шостаковича в том, что он экзистенциально переживает трагическое событие. Вторая мировая война отличается от других войн не большей жестокостью. Штыки и пушки прошлых времен тоже не были жалостливы к своим жертвам. Вторая мировая была войной на уничтожение материи.

Величайшим произведением наряду с Седьмой симфонией Шостаковича является «Герника» Пикассо. Потому что там происходит исчезновение материи. С атомной или фосфорной бомбой невозможно договориться. Конечно, Первая мировая война превращала людей в зверей. Но оставались хоть какие-то человеческие отношения. Во Второй мировой войне остается машина уничтожения и вырвавшиеся на свободу хтонические силы. «Герника» выполнена в стиле первобытных рисунков, которые делаются на газетной бумаге. Сухой газетный стиль соединяется с хтонической первобытностью. Там есть важный символ: женская рука со свечой и противостоящий ей страшный глаз с электрической лампочкой внутри. Противостояние мертвого электрического света и живого света человечности.

Шостакович не видел картины Пикассо, но тоже гениально чувствовал, что эта война другая. Она идет на уничтожение всего человечества. Фашисты были в пяти минутах от атомной бомбы. Вторая мировая война и закончилась атомными бомбардировками.

Эта музыка, возможно, противостояние всему XX веку с его атомной бомбой, тоталитарными режимами, современным фундаментализмом, потребительством, основанным на разного рода наркотиках. Эта музыка о войне человеческого в человеке против бездушности. Это относится к нашему времени напрямую. Общество потребления также бездушно убивает все в человеке. Люди топорами друг друга рубят из-за того, что кто-то оставил царапину на дорогой машине. Эта музыка вечна.

ИА Красная Весна: То есть, Шостакович пишет не о войне Германии и СССР, а о войне расчеловечивания с человеком?

— Да. Тема фашистского нашествия, скорее всего, была написана раньше, до войны, и затем включена в симфонию. Шостакович чувствовал эту новизну.

Однако советская пропаганда это так не воспринимала. Шостаковича использовали как мировую знаменитость. Есть распространенный миф, о том, что композитор участвовал в войне напрямую в качестве бойца добровольной пожарной команды. Это не так, в Ленинграде его берегли. Фотография Шостаковича в форме командира пожарной бригады, скорее всего, является постановочной. После этого возникла легенда, что он носил на крышу ноты и там что-то писал. Это чистая мифология.

В 1941 году его эвакуировали как ценного представителя культуры. Симфония была написана в Куйбышеве. В Ленинград ее доставили на самолете. В это же время партитура была отправлена в США, где ее исполнил Тосканини.

Симфония крайне неоднозначная. У нее и финал достаточно странный: вроде бы апофеоз, но слушателю становится страшно. В хорошем исполнении, конечно. Симфонии Шостаковича нужно слушать в исполнении Мравинского или Ростроповича. Это до сих пор непревзойденное исполнение. Это были люди, которые жили в ту эпоху, знали, чувствовали ее.

В наше время Шостаковича не понимают. Он крайне актуален для нас. Но общество потребления отторгает либо трансформирует всё, что серьезно критикует его устои или проводит какие-то смыслы.

Частью современной культуры можно сделать даже Моцарта или Шопена. Это будут композиторы, которые пишут приятную музыку, под которую можно развлекаться или расслабляться. Под настоящего Шостаковича это не получится.

ИА Красная Весна: Кажется, что финал симфонии наполнен светом, в нем есть что-то возвышенное, даже потустороннее. Можно ли сказать, что это о единении живых и мертвых?

— Происходит что-то ужасное, что может привести тебя к гибели, но ты понимаешь, что живешь в такую эпоху, когда происходят немыслимые конфликты. Пускай даже ты станешь их жертвой, но ты блажен, потому что являешься свидетелем этого. В финале мы одновременно слышим подавляющую музыку, которая приводит к поразительному взлету и парению.

Здесь можно привести строки Тютчева

«Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые —
Его призвали Всеблагие,
Как собеседника на пир».