Преподаватель: московские школы становятся небезопасными

1 ноября в московском колледже «Западный комплекс непрерывного образования» случилась трагедия. Были убиты преподаватель и студент. По версии следственного комитета, студент зарезал преподавателя, после чего покончил жизнь самоубийством.

Незадолго до этого вооруженный подросток прошел в подмосковную школу № 1 в Ивантеевке и устроил стрельбу.

Перечислять подобные более или менее жестокие случаи можно дальше. А кроме них есть и другие, менее резонансные, но не менее трагичные. О них мы поговорим чуть позже. Сейчас же обратим внимание, что все чрезвычайные ситуации и трагедии, как мозаика, складываются в очень неблагоприятную картину. И так как в первую очередь она касается безопасности детей и учителей, мы пошли на поиски школьных работников, обязанных ее обеспечивать.

Нашей целью было найти такого специалиста, который бы не побоялся ответить на наши вопросы и прояснить ситуацию, пусть даже оставаясь инкогнито. И мы его нашли.

Корреспондент (К): Здравствуйте, как к вам можно обращаться?

Преподаватель (П): Да хотя бы Иван Иванович. Главное, не раскрывайте истинных данных.

К: Боитесь?

П: Конечно. Не хотелось бы быть уволенным с пресловутой «галочкой».

К: О чем вы?

П: У них есть информационная система, в которую они ставят «галочку» о том, что человека нельзя брать на работу.

К: Я правильно понимаю, что суд проблему не разрешит?

П: Формально разрешит, скорее всего. Не знаю, прецедентов не было. Но фактически, кто вас возьмет потом на работу? Для вас просто не будет мест, это же ясно как Божий день. Но вас ведь интересует другая тема?

К: Верно. Нас интересует положение дел в сфере обеспечения безопасности образовательного процесса, как любят говорить ваши управленцы. А начать мы вас попросим с двойного убийства, которое произошло 1 ноября.

П: Однозначного ответа не ждите, но какую-то ясность внесу.

Что я могу сказать относительно этой трагедии? Во-первых — это объединение школ в комплексы. Об этом много говорили, но не все различают в тяжелых рабочих буднях последствия.

Смотрите. Возьмем меня. До объединения моя должность звучала «заместитель директора школы по безопасности». Кроме связанных с ней обязанностей — очень во многом глупых и бессмысленных — я еще учил детей. Как правило, безопасники совмещают с уроками ОБЖ, но бывают и другие варианты.

К: Убитый преподаватель, кстати, вел уроки по ОБЖ, насколько я знаю.

П: Именно. Так вот, после объединения я стал «преподавателем-организатором ОБЖ». Но фактически я выполняю обязанности зама по всем семи школам! Пусть это не в семь раз больше работы, поскольку какая-то ее часть дублируется. Но это точно в три-четыре раза больше.

Ведь это же охрана труда, электробезопасность, огнетушители, травматизм, в отдельных зданиях, взаимодействие с МЧС и ОВД разных районов и многое-многое другое. Поэтому я говорю: работы стало в несколько раз больше.

К: Вы хотите сказать, что не успеваете заниматься детьми?

П: Именно. Получается такая, «превращенная форма», знаете? Когда уже школьники мешают «работать».

К: Понимаю. Но что изменилось? Чем таким вы занимались раньше, чем не можете заниматься сейчас?

П: Хороший вопрос. Я вам сейчас скажу то, что многие понимают, но никто не говорит.

Еще великий Макаренко писал, что наша педагогика практически бессильна. Знаете, он там столкнулся с детьми, которых надо было воспитывать перед тем, как приступать к обучению. И книги ему не помогли. Так у нас сейчас ситуация не лучше! Педагогика сильнее не стала, поверьте. Не буду доказывать, в двух словах этого не сделаешь, но педагоги поддержат. И дети не сильно изменились — их все так же надо воспитывать.

Я не говорю, что в Советском Союзе общий культурный уровень достигался только за счет школьного воспитания. У меня к нему много претензий. Но ведь оно было! А сейчас воспитательная функция фактически изъята из школы.

Просто несколько фактов.

Заходишь на урок, и в большинстве случаев много детей не слушает учителя — они играются в телефоны. Сидят во «Вконтакте». А учитель не обращает на них внимания.

Многие дети открыто матерятся, не стесняясь учителей. Обижают одноклассников. Помните фильм «Класс», где двоих подростков травили? Такие ситуации очень распространены. И учителя, опять же, ничего не делают.

Есть школы, где сами учителя боятся учеников. Работал в одной, где в подвале фактически игральный дом образовался стихийно. При этом младшие ученики не могли там переодеваться, а физкультурник боялся спускаться. Вы посмотрите ролики на YouTube и просто в Интернете: вот мальчик «зарезался» в туалете, вот пистолетом учителя пугают, вот в прямом эфире они из дома по полицейским стреляют, вот учителю на голову мусорное ведро надели. Там масса «интересного»!

К: Пока не понятно, к чему вы ведете.

П: Все просто. Учителя — в основном женщины. И когда в школу берут физрука или военрука, первое требование, которое к нему неформально предъявляют — быть мужиком.

Чем безопасник занимается в школе, помимо формальных обязанностей? Следит за порядком.

Где и когда? Везде и всегда.

Этим не воспитательный отдел занимается — он занят показухой. Сводить детей в музей и сфотографироваться. Набить полный актовый зал «телефонными» детьми и прочитать им нудную лекцию.

К: Хорошо, о «показухе» ясно. А где же реальная работа, ради которой берут мужчин?

П: Вопрос в точку. Эта работа в коридорах, в подвалах, в подворотнях и в туалетах. Сначала ты должен хорошо зарекомендовать себя среди ребят. Потом стать неформальным лидером в определенных вопросах. Проще говоря — это ты должен стать человеком, который «стебет», подшучивает, угрожает и даже может задать дружескую трепку. Знаете, за руку прихватить, за плечо, встряхнуть. А что прикажете делать, если они при вас вот-вот подерутся?

И вот если такой человек в школе есть, то никто не ходит в кепках, не плюет на пол, не матерится и не курит в туалетах. А именно с такого поведения начинаются большие проблемы, поверьте.

К: Получается, что бумажные обязанности мешают вам этим заниматься?

П: Именно. На перемене носа высунуть некогда — сплошные отчеты, приказы, таблицы. Бывает, что на уроке оставляешь детей и идешь «работать». Куда деваться? Ведь руководство трясется как осиновый лист при одном упоминании о Калине (Исаак Калина, руководитель Департамента образования города Москвы — прим. ИА КВ). Его любимая фраза: «У любой проблемы есть фамилия, имя и отчество».

К: А не кажется вам, что убитый учитель ОБЖ как раз и конфликтовал с подростком? Что в этом вся трагедия?

П: Я в этом уверен! Только если у взрослого, состоявшегося мужчины достаточно времени на настоящую работу, то его власть над ребятами быстро станет легитимной. А на легитимную власть и даже на легитимное насилие, при условии, что оно справедливое, люди реагируют не так, как в данном случае. Значит, власть учителя не была легитимна. Он просто не успел сделать ее таковой, за бумажным ворохом. Но это его мужской сути не отменило — он давил на пацана. И вот это уже не педагогический, а настоящий, мужской конфликт. Это очень опасная ситуация.

К: Очень интересно и неожиданно. А что скажете об Ивантеевской школе?

П: Во-первых, все вышесказанное сюда тоже относится. Может быть связь тут неочевидна, но она есть. А во-вторых — охрана и учителя.

Об учителях много не буду, не моя тема. Скажу только, что они: а) завалены работой, б) демотивированы собственным бессилием и позицией руководства, когда школьник всегда прав и, следовательно в) постоянно находятся в состоянии интенсивного стресса.

Из-за этого им не до детей. Я вот нахожу в себе интерес и силы вращаться в социальных сетях, где наблюдаю кто и что говорит, размещает и даже слушает. Из этого много выводов можно сделать. Но я идейно мотивирован и работаю не столько из-за денег. Как в описанных условиях можно работать без идеи, я слабо представляю.

К: Кстати, недавно появилась информация, что в одной школе был издан приказ о слежке за детьми в социальных сетях.

П: Да, я видел. Думаю, что сама идея безусловно верна. Там же у них от наркотиков и проституции с порнографией до издевательств и убийств доходить может. Но подана и реализована в приказе отвратительно. Кроме того не ясно, зачем это безыдейным учителям и каким образом их проверять. Если это будет так тупо, то мы получим тупую репрессивную меру. Но мы отвлеклись. Я продолжаю, про охрану.

Родной департамент под различными мифическими и совершенно оторванными от практики предлогами навязал школам ЧОПы. Мы заключали с ними контракты на год. А с нового года будем заключать, по-моему, уже на три года.

В контрактах много сказочных моментов. Ну, как пример: охранник должен работать по графику сутки через трое. Опять же — если не ошибаюсь. Вы не думайте, что я плохой безопасник, раз этого не знаю наверняка. Дело в том, что по факту охрана работает по две недели и больше. Есть у меня хороший охранник, который частенько по полтора месяца «стоит». Я не буду останавливаться на том, что у него от этого под конец вахты «крыша едет». Важно другое. Почему они так стоят? Потому что все охранники иногородние. Им не выгодны частые поездки. И чтобы заработать хоть немного больше, они не отдыхают месяцами. Но все равно зарплата маленькая, потому что львиную долю денег «съедает» бесполезный ЧОП.

При этом им запрещено иметь электрические плитки. Из разрешенного у них только чайник, микроволновая печь и холодильник. Который, кстати, господин Журавлев — курирует безопасность от департамента — тоже как-то отменял. Представляете, выносили холодильники! Потом, правда, их опять разрешили. Но это не меняет дела. Охранник, как раб на галерах. Он круглосуточно должен быть в форме, у него обязанностей куча, готовить ему нельзя, есть столовые продукты ему нельзя, если не заплатит втридорога. Проверки часто, нервотрепка.

Кто идет на эту работу, представляете? Это ужас! За все время работы мимо меня прошло человек шестьдесят охраны. И только троих-четверых я могу вспомнить, как крепких в моральном плане, авторитетных, здравомыслящих мужчин. За таких обычно держатся. Потому что остальные то вшивые, то инфантильные, то алкоголики, то воры — поверьте, я не преувеличиваю.

И поднимать эти вопросы нельзя! Да что там! «Наверху» все прекрасно знают. Но это их устраивает. Почему? Не понятно. А когда не понятно, ищи финансовый интерес.

Так вот, вероятность того, что хороший охранник отследит подозрительного ученика, велика. Плащ длинный, рюкзак большой, глаза стеклянные, запах алкоголя — это все элементарные вещи. Сколько раз уже мне охранник сигнализировал! При этом никакой слежки или еще чего. Просто адекватный человек, заинтересованный в работе, разговаривающий с детьми на общем языке.

Но нет! Мы сами не имеем возможностей подбирать кадры. Нам их навязывают.

К: Неужели руководство никак не реагирует на беды, вызванные такими причинами?

П: О! Еще как реагирует! После Ивантеевки, например, они быстро поставили еще по одной камере на входе. Будто бы там сидит круглосуточный наблюдатель, а полиция телепортируется после того, как он увидит подозрительного ученика. Сами посчитаете, сколько стоят работы по установке и материал?

Да и кроме этого есть реакция. «Усилить, углубить, ускорить». Опять бумаги, которые только мешают реальной работе.

К: Даже и не знаю, что сказать.

Мы обещали нашим читателям, что приведем другие, менее резонансные случаи.

П: Приведем.

В колледже полиции мальчик упал с турника, ударился головой и умер. Об этом не было новостей, но после этого директора колледжа заменили. У нас говорили, что старый директор был еще с тех времен, когда колледж не подчинялся департаменту.

К: Ужасно. Бедные родители. Но что вы можете об этом сказать?

П: К сожалению, могу многое сказать. Начну с предыстории.

До этого управленческие команды боялись вызывать «скорую». Связано это было с тем, что каждый вызов фиксировался, а после этого директора вызывали «на ковер», где прилюдно унижали, а то и увольняли. Я тут опускаю многие нюансы, но в целом это отражает реальность.

Потом эта смерть. На селекторе — а это такое мероприятие, когда в одном зале собираются министр со своей командой и избранные директора, а остальные смотрят онлайн — рассказывали подробности. Было сказано, что парень занимался на турнике с друзьями на перемене. Без учителей. Еще, что на площадке нет антиударного покрытия. Но главное, что «скорую помощь» вызвали далеко не сразу. Скупо сказали, поскольку «рыльце в пушку».

А я так себе думаю. Вполне может быть — я кое-что видел из черепно-мозговых травм — человек может быть даже в сознании, но его травма при этом тяжелейшая. Так вот, скорее всего, руководство до последнего надеялось, что все обойдется. Решили, что сейчас на такси, как обычно учителя делали, отвезут в больницу, скажут, что упал не в колледже, а на улице, и все. Но когда поняли, что дело серьезное, было уже поздно.

Виновны ли учителя, которые были рядом и директор? Безусловно. Я не знаю, остался бы парень жив, если бы «скорую» вызвали сразу, но никто не может утверждать и обратного. Такими трусами быть нельзя. Это мерзко, аморально, преступно и бесчеловечно.

Но я задаю всегда один вопрос: а что, министр образования Москвы не виновен в том, что создал такую систему и атмосферу страха? Тем более что он, как умный человек, не может этого не понимать.

И косвенным подтверждением моего обвинения выступает то, что следующие несколько селекторов были посвящены проблеме «скорой помощи». На этот раз лично Калина или его заместители устрашали директоров последствиями за невызов «скорой».

В какую ситуацию попали «управленческие команды» и учителя? В абсурдную. Никто не успокоил их, никто не сказал, что за вызов «скорой» не последует проверки, трепки и увольнения. Но еще большим запугиванием заставили вызывать экипаж по любой мелочи. Представляете себе управленцев, которые сначала вбивали в головы учителям, что «скорую» вызывать нельзя, что нужно сообщить директору лично, и только он сам будет принимать решение…

Я кстати, убеждал директора однажды, что подобный алгоритм крайне опасен и преступен.

А потом, когда такие установки были вбиты в учительские головы пришлось вбивать другую: звоните врачам сами, сразу же, по любому поводу. Но и до сих пор, если директора уверены, что никто не узнает, а травма пустяковая, детей возят в травмпункты на такси за свои деньги.

К: А что со старым руководством колледжа и вообще, чем закончилась эта история?

П: Я же говорю: несколько селекторов поругались, поучили директоров новому способу действия. Ах да, буквально пару дней назад пришли официальные разъяснения от Департамента, как нужно действовать. Там еще раз говорится о том, что экипаж надо вызывать сразу. А кроме этого значительно усложнен порядок оформления и расследования несчастных случаев. Представьте, что теперь нам нужно официально запрашивать больницу после любого рассечения о том, какой тяжести травма.

К: Будем надеяться, что теперь учителя станут поступать разумно и перестанут бояться.

Вы еще обещали рассказать о пожарной безопасности.

П: Не разделяю ваших надежд.

На самом деле я очень долго могу вам рассказывать обо всем. Поскольку подавляющая часть нашей работы — никому не нужный и даже вредный бред.

Вот недавно Постановление от 7 октября 2017 года №1235 утвердило требования к антитеррористической защищенности школ. Ничего нового практически из этого не следует. Зато бумаг надо будет перевернуть целую гору заново. Никому не нужные акты категорирования составлять, переделывать бесполезные на практике паспорта безопасности.

Для чего оно было нужно? Я считаю на сайте Правительства есть ответ, вот он: «…Ответственность за обеспечение антитеррористической защищенности объектов образования и науки возлагается на правообладателей этих объектов, а также на должностных лиц…»

При этом на единственный вопрос, который многих волнует, мы никакого ответа не получаем. Его даже задать боятся.

К: Это не пожарная безопасность, но интригу создали. Что за вопрос?

П: Да все просто. Помните, волна телефонного терроризма прокатилась по Москве? Это было в относительно теплый период. Дети выбегали, не одеваясь.

А теперь представьте, что это продолжится сейчас или зимой. Сколько времени детям находиться на холоде раздетыми? Ведь при эвакуации по тревоге одеваться нельзя.

К: И сколько времени?

П: А никто не знает. Мы не понимаем куда их девать. В ближайшую школу? Но никаких официальных распоряжений на этот счет не поступало. Откуда в ближайшей школе столько места? Значит надо не в одну школу вести. Но все это не решается на нашем уровне, особенно в условиях постоянного страха и напряжения, которые созданы департаментом. Нам нужны указания, а их нет. Вместо этого рисуем очередные бесполезные бумажки.

К: Мы уже долго беседуем. Можете вкратце рассказать о пожарной безопасности?

П: Только о небольшой части. Вы, наверное, не знаете, что условия закупок различных вещей школами постоянно меняются. Вот, например, огнетушители. Они нужны любому комплексу. Но чтобы их купить, нужно внести соответствующую потребность в план закупок. Мы внесли около полугода назад. И что вы думаете? Закупок до сих пор нет. Огнетушители старые утилизированы в соответствии с требованиями законодательства, а новых нет. Какое-то количество есть, но если придет проверка МЧС, нас сильно накажут.

И это я еще молчу о том, что огнетушители, которые покупаются таким образом, очень часто не соответствуют требованиям МЧС. Об этом даже письмо было написано на имя начальника Главного Управления МЧС Москвы Денисова. Именно поэтому пожарные вынуждают нас перезаряжать и закупать огнетушители в определенных фирмах. Я сначала думал, что это такой способ «попилить бабло». Но потом специалисты объяснили мне, что сейчас возможно «перезаряжать» огнетушители, наклеивая новую бирку на старую. Есть там дыра в законодательстве.

У тебя пожар, ты спускаешь курок, а вместо порошка — пыль. Нормально да? Зато на торгах дешево получается. Везде деньги, бизнес и услуги.

К: Вы рисуете очень пессимистическую картину. Есть в данной ситуации какой-то свет «в конце туннеля»?

П: Хотел бы вас обнадежить, но я его не вижу. Ситуация тупая и бесперспективная. Если бы не дети, я бы давно уволился.

К: Спасибо за беседу, мы все же надеемся, на изменения к лучшему. До свидания.

П: И вам спасибо. До свидания.