Что мешает российскому пчеловодству накормить страну и весь мир медом? Интервью

В России замечательные условия для разведения пчел, в том числе и в промышленных масштабах. Об этом ИА Красная Весна в предыдущем интервью рассказала Вероника Далецкая — пчеловод, пресс-секретарь Союза промышленных пчеловодов России. Однако отрасль пока не раскрыла весь свой потенциал. Что мешает российским пчеловодам? Об этом в продолжении интервью.

Читайте первую часть интервью: Промышленное пчеловодство имеет в России большие перспективы

ИА Красная Весна: Вероника, в предыдущем интервью мы поговорили о том, что сейчас происходит в отрасли в целом. А с какими трудностями сталкиваются пчеловоды сегодня?

Вероника Далецкая: У нас сейчас в пчеловодстве, как, наверное, везде в России, строгость законов сочетается с необязательностью их выполнения. Пчеловоды понимают, что необходимо действовать по букве закона, и всё идет к тому, что контроль за их исполнением будет расширяться. Но у нас есть большие лакуны в законодательстве.

Дело в том, что содержание пчел регулируется теми же законами, которыми регулируется содержание, скажем, коров или коз. И здесь имеются сложности.

Во-первых, сейчас идет учет сельскохозяйственных животных. Но если на корову можно повесить бирку и таким образом ее посчитать, то с пчелами все намного сложнее. На данный момент, согласно закону, мы должны вешать специальный чип на каждый улей. Но с точки зрения пчеловождения — это бред. Допустим, весной это один улей, а завтра я сделала 4 отводка. А послезавтра у меня один отводок умер, или я их объединила в зиму и у меня снова один улей.

Сейчас по закону я в течение двух недель должна сообщить о том, что у меня произошли какие-то изменения. Получить новый чип, каждый чип стоит денег. В общем, с точки зрения пчеловождения и биологии пчелы, это абсолютно неверный подход.

Сейчас пчеловодческое сообщество «Союз промышленных пчеловодов» и «Союз пчеловодов России», который объединяет пчеловодов-любителей, борются за то, чтобы учету подлежал один точок. То есть одно место, где стоит определенное количество пчелосемей.

Вторая проблема — это кочевка и перемещение пчел. Сейчас равняются и коровы, и лошади, и пчелы. Но только проблема в том, что у пчел период кочевки или период перемещения пчелопакетов и их продажи — это краткий миг. Причем, происходит это в основном весной, особенно продажи пчелопакетов, в тот момент, когда семьи очень быстро развиваются. А согласно правилам, у тебя должны быть 30 дней карантина перед продажей, со сдачей всех анализов.

А потом в регионе, куда ты продаешь пчел, ты должен простоять еще 30 дней на специальной карантинной площадке. Во-первых, этих карантинных площадок просто не существует. Во-вторых, пчелу нельзя оставить в ящиках стоять на 30 дней в непонятном месте. Ну, просто не будет пчелосемьи после этих 30 дней. Соответственно, это противоречие совершенно неразрешимо, и оно мешает наращивать количество пчелопакетов внутри страны и их легальную продажу.

То есть всё, что сейчас происходит, оно в основном происходит в обход всех официальных документов, потому что даже внутри одного региона, допустим, Тверской области, при переезде из одного района в другой может потребоваться по сути 60-дневный карантин.

И, соответственно, при таком подходе, когда к нам приезжают пчелопакеты из Средней Азии, они приезжают в обход всего этого, контрафактно, фурами, привозя с собой огромное количество болячек.

Если ты не тратишь время на карантины, нигде не отстаиваешь ни на каких площадках, не сдаешь толком никаких анализов, то ты имеешь возможность сделать половину от цены, которую честный пчеловод-промышленник должен запросить внутри страны. Соответственно, это демпинг, привоз болезней, и здесь тоже требуется пересмотр нашего законодательства для того, чтобы пчеловоды могли нормально развиваться внутри страны и в том числе воспроизводить пчелу, о гибели которой мы так много говорим в разных местах.

ИА Красная Весна: А есть ли какие-то проблемы на стыке работы пчеловодов и аграриев?

Вероника Далецкая: Да, следующая проблема, ключевая для многих регионов России, — отравление пестицидами. И здесь две правды. С одной стороны — есть аграрий, а с другой стороны — есть пчеловод.

В принципе существуют биологические препараты, убивающие насекомых, вредящих посевам, и безвредные для пчел. Но дело в том, что подобные препараты, во-первых, стоят дороже, во-вторых, не очень понятно, как ими пользоваться, еще не накопилась практика. В-третьих, очень часто аграрии, пользуясь пестицидами первого-второго класса опасности и отравляя пчел, в итоге избегают наказания.

Но дело в том, что пчеловоду доказать, что гибель семей произошла именно от потравы, порой бывает очень сложно. И здесь требуется комплексное решение, потому что нет задачи уничтожить аграрную отрасль для того, чтобы защитить пчел. Здесь требуется помощь, возможно, денежными компенсациями для стимуляции использования безопасных биопрепаратов аграриями. Нужен диалог между пчеловодами и аграриями, чтобы было понятно, когда будут проходить обработки. Кроме того, должна быть четкая позиция судов, чтобы аграрий понимал, какие последствия будут в случае, если он не будет соблюдать закон.

ИА Красная Весна: А в отношении конечного продукта — меда — есть какие-то проблемы, ограничивающие возможности российских пчеловодов?

Вероника Далецкая: Есть. Не менее важная проблема — это законодательная база, которая как раз касается меда как продукта. Дело в том, что сейчас даже крупные известные бренды меда продают то, что не соответствует этикетке. И это еще не самый плохой случай.

Бывают просто глюкозно-фруктозные смеси. То есть это в принципе не мед, а фальсификат. И вот эта борьба с фальсификатом упирается в определение меда, что это такое.

Пчеловоды считают, что должно быть конкретное определение меда как продукта, произведенного пчелой без участия человека.

А между тем, в закон не так давно были внесены поправки, и в результате у нас сейчас мед будет определяться ТУ, то есть техническими условиями конкретного предприятия. То есть на самом деле делается обратное тому, что нужно пчеловодам. Это не защищает мед как продукт натуральный, природный и не дает возможность, как у молочников, писать, что вот есть молоко, а есть молокосодержащий продукт.

У нас получается такая ситуация. Каждое предприятие может под себя создать и написать технические условия и дальше соответствовать только этим техническим условиям, при этом использовать слово «мед». Поэтому сам продукт «мед» как таковой очень сильно обесценивается огромным количеством фальсификата.

В итоге и сами пчеловоды часто говорят людям — смотрите, вы можете купить фальсификат. То есть, все со всех сторон пугают потребителя тем, что он сам не может разобраться, что он купит. Когда мы покупаем конфету или яблоко, у нас таких опасений не возникает. А мед немножечко демонизирован происходящими вокруг него попытками фальсификации. И эта проблема тоже требует решения, потому что популяризировать мед как продукт и увеличивать потребление на душу населения, которое у нас весьма невелико в сравнении с другими странами, не избыв опасения по поводу фальсификата, невозможно.

И наконец, если мы говорим про промышленное пчеловодство, то у нас есть сложности с основной коммерческой породой пчел, которой пользуются промышленники, и примерно в половине случаев любители, — это карника. Но эта порода как будто бы не существует.

В России нет ее учета, официальной селекции или поддержки. Решать этот вопрос еще предстоит.

В общем, есть довольно большое количество проблем, по которым пчеловоды уже многократно высказывали свою позицию. Но дело пока движется медленнее, чем нам хотелось бы.