Коронавирус — его цель, авторы и хозяева. Часть X— продолжение
Есть ли, кстати, основания для утверждения, что троцкизм вожделеет наисвирепейшего порядка, по отношению к которому сталинизм — это версия «лайт»? Да, такие основания есть.
В 1920 году Троцкий настаивал в своей статье «Профсоюзы и милитаризация труда» на том, что сохранение за рабочими свободы передвижения, как и иных свобод — выбора места работы и так далее, — несовместимо с начальной стадией коммунистического строительства.
Ну и почему тогда надо сохранять свободу передвижения неразумным массам в условиях карантина?
Почему бы не организовать специальные зоны изоляции больных ковидом, дабы они и других не заражали, и пользу приносили, например, вкалывали в трудовых армиях? Прокаженных ведь в древности отделяли, помещая в Долину смерти. Почему бы этим опытом не воспользоваться, если в сердце жива первая любовь — троцкистская?
Четвертый принцип, который, по мнению Фрэнсиса Фукуямы, взят неоконсерваторами из их троцкистского прошлого, — недопустимость какого-либо договорного или иного равноправия между мессианской сверхдержавой и другими странами во всех вопросах построения их отношений. Пусть побежденный плачет. Русские проиграли холодную войну — пусть плачут, пусть ползают на брюхе в грязи перед победителем. Нельзя с ними ни о чем договариваться.
Я опять-таки излагаю не свое мнение, а мнение Фрэнсиса Фукуямы. А значит, и тех, кто санкционирует такое описание Фукуямой неких черт лидирующей части американского политического класса.
Так это все описывает Фукуяма.
А вот что утверждают нынешние неоконсерваторы по поводу американского права на мировое господство. Фукуяма-то отошел от неоконсерваторов. Может, он на них клевещет?
Вот что утверждает Уильям Кристол, сын Ирвинга Кристола и наследник данного безусловного гуру неоконсерватизма. Настаивая на необходимости задействования американской мощи для сокрушения недемократических режимов, Уильям Кристол приводит примеры Филиппин, Индонезии, Чили, Никарагуа, Парагвая, Тайваня, Южной Кореи для того, чтобы обосновать эффективность свирепых насильственных действий в Ираке. Даешь чилийский или индонезийский вариант для Ирака!
Не останавливаясь на этом, он говорит о необходимости борьбы с коммунистической олигархией в Китае, поскольку успешной оказалась борьба с гораздо более сильной советской номенклатурой. Даешь советскую перестройку для Китая! Вы понимаете, что если троцкизм в сердце сохранен и если сталинский СССР — это не коммунизм, то уж сегодняшний китайский коммунизм — это тоже не коммунизм. И вполне его можно назвать препятствием на пути к социализму большим, чем американский капитализм.
Далее Уильям Кристол говорит о том, что американская миссия только начинается в Багдаде, но она является на самом деле знамением начала новой исторической эры (чем не троцкизм?), которая определяется необходимостью абсолютной победы США в XXI столетии, абсолютной гегемонии США в XXI столетии.
Кстати, это всё фигуры вроде далекие от той ковидной темы, которую мы хотим обсуждать. Но вот совсем близкий к этой теме Дональд Рамсфелд, к которому я сейчас перейду, утверждал, будучи министром обороны, что Вашингтон откажется признать исламский режим в Ираке, даже если это будет желанием большинства иракцев… Мы откажемся это признать! Почему? Потому что мы — мессианская держава. Мы ориентируемся на идеологию, идеологическую борьбу. У нас примат идеологии. И мы это мессианство насаждаем всюду.
Страдая по поводу неоконсервативного триумфа в американской политике (а он страдает по этому поводу), Фрэнсис Фукуяма говорит, что этот триумф породил страшное преувеличение силы, в первую очередь военной, как средства достижения целей американской нации.
Фукуяма, иронизируя, пишет: «Если из инструментов у тебя только молоток, то все проблемы выглядят как гвозди».
Но это же Фукуяма пишет! Это пишет сам класс его рукой. Конечно же, другая его часть. Которая говорит о неоконсерватизме: это страшно разрослось, это нас оттеснило, боже!..
Будущее человечества — вот что интересует неоконсерваторов, по мнению Фукуямы. Это, и только это. А вовсе не какое-то там благо американского народа.
Поэтому Трамп как консерватор (это уже говорю я, а не Фукуяма), который стоит на позиции «превыше всего благо американского народа» — это враг.
При чем тут американский народ? Миссия!
Основная идея неоконсерваторов — абсолютное господство США в мире. Я, кстати, совершенно не против миссий. Я просто хорошо понимаю, чтό это в данном случае за миссия. Этой миссией является дегуманизация.
Что именно поэтому породит американское господство для мира и, в частности, для американцев — для тех, кто выше всего ставит саму идею господства, — не важно. Господство — самоценно. А что это такое? Это воля к власти. Это как раз и есть квинтэссенция ницшеанства и определенной модификации нацизма. Более того, для всех этих сил — чем более свирепые формы будет принимать господство, тем лучше. И тем в большей степени содержанием становится само господство, а не то, ради чего оно осуществляется.
Моральные издержки в данном случае не имеют никакого значения. А раз так, то напрашиваются очень мрачные аналогии. Недаром сын Ирвинга Кристола Уильям настаивает: «Проблема мира состоит все же не в том, что США и неоконсерваторы продолжают развязывать войны, чтобы помешать деспотам. Проблема все же в том, что мы если уж и ведем такие войны, то слишком мало…»
Но тут он о «деспотах». А Рамсфелд не о деспотах, он говорит: даже если за исламский режим в Ираке будет большинство, — будем мочить так же, как в случае деспота.
Но так ли велико влияние неоконсерваторов на сегодняшнюю Америку? Ведь пока что власть вроде бы находится в руках господина Трампа, который к неоконсерваторам не относится. Скорее, со всеми оговорками, он принадлежит к палеоконсерваторам. Позиции Трампа по многим вопросам диаметрально противоположны позициям неоконов. Но власть Трампа или, точнее, его президентство, вовсе не отменяет для него необходимости опираться хотя бы на всех без исключения сенаторов и конгрессменов, входящих в его родную Республиканскую партию. У Трампа нет своей победившей партии. А в этой Республиканской партии, на которую он должен опираться — на всю целиком, потому что демократы против него, — неоконов предостаточно.
Вот что говорят по поводу их влияния на современную Америку самые авторитетные западные СМИ.
Комментируя согласие Трампа на убийство иранского генерала Касема Сулеймани, газета The New York Times написала: «Трамп сказал своему собеседнику по телефону, что был вынужден занять более жесткую позицию в отношении Ирана под давлением некоторых сенаторов-республиканцев, поддержка которых ему как никогда необходима сегодня в борьбе против импичмента».
Имеются в виду неоконы. Трамп говорит своему собеседнику (я не верю, что The New York Times врет, как сивый мерин. Нет, там есть свои источники — газета, уважающая себя в этом смысле): «Есть такие республиканцы, которые мне говорят: или ты убьешь Сулеймани, или мы по вопросу импичмента проголосуем против тебя. И по крайней мере в сенате он пройдет, а тебе это будет плохо. Давай, убивай Сулеймани, быстро. А что тебе нравится — не нравится, нам не важно».
Вот что сообщает по тому же поводу ничуть не менее авторитетное американское издание The Wall Street Journal: «Трамп сказал после атаки своим соратникам, что в деле с генералом Сулеймани на него оказывали давление сенаторы-республиканцы, которых он рассматривает как важных сторонников в слушании по делу импичмента в сенате…»
А вот что говорит по этому же поводу итальянская авторитетная газета Il Giornale: «Генерал Касем Сулеймани не представлял непосредственную угрозу США, а был убит, потому что республиканцы-неоконсерваторы, имеющие большое влияние в сенате, заставили президента действовать, шантажируя его импичментом».
Сулеймани был убит 3 января 2020 года.
А 5 февраля 2020 года состоялось голосование в сенате по вопросу о злоупотреблении американским президентом властью. Трамп победил в сенате со счетом 52 на 48. Пяти голосов не хватило, чтобы он проиграл. И только потому, что подарил неоконам жизнь генерала Касема Сулеймани.
Так что мы говорим не о каких-то временах Буша или Рейгана. Нет, мы говорим о дне сегодняшнем. И о ковиде.
Гегемония — вот кредо неоконсервативного движения. Его лидеры, уже обсуждавшийся нами Ирвинг Кристол и его ближайший соратник Норманн Подгорец, еще в середине XX века настаивали на том, что США обязаны осуществлять в мире глобальную гуманную гегемонию в силу абсолютного превосходства их культурных и общественно-политических ценностей. И что эта гегемония обязана опираться на бесконечное укрепление военного превосходства США и прямые военные интервенции США.
Видите, как важно: ценности абсолютно превосходят всё остальное (почему превосходят, в чьих глазах — не важно, как это измерить. Превосходят). Военная мощь есть? Есть. Укрепляем. Дальше что делаем? Навязываем ценности, потому что они превосходят. А что за ценности? Общественно-политическая ценность — демократия? Не надо демократии. А что за ценность?
То направление, которое сейчас называют неоконсервативным, в 1970-е годы (не в 30-е, не в 40-е, а в 70-е. В 30–40-е оно зарождалось) завоевало определенные позиции сначала в Демократической партии США. Это было связано с тем, что бо́льшая часть демократов не поддержала войну во Вьетнаме, а та часть, которая эту войну поддержала, смогла обособиться и сформироваться в виде какого-то, поначалу не слишком авторитетного, слагаемого внутри Демократической партии.
По этому вопросу можно было окуклиться. И окуклились-то кто? Как бы те, кто были на псевдолевом фронте, вот эти троцкисты и прочие. Они уже прокляли Советский Союз и все остальное. Вьетнам с СССР связан. Демократическая партия говорит: «Ой, не надо войны во Вьетнаме». А неоконсерваторы им отвечают: «Как так — не надо?!» Раз! — и окукливаются внутри Демократической партии.
Кому было выгодно наличие такого слагаемого? Самым «ястребиным» республиканским силам. А кто это такие? Какова их связь со Всемирной антикоммунистической лигой, стоящей на стопроцентно-неонацистских позициях? И как тут, опять-таки, сплетаются воедино троцкизм и фашизм, неотроцкизм и неофашизм, рождая этот самый неоконсерватизм?
В 1990-х годах это сплетение привело к тому, что неоконсерваторы, перекочевав из Демократической партии, где они оставили свои «закладки», превратились в самую серьезную фракцию внутри Республиканской партии США.
При этом для неоконсерваторов одинаково неприемлемы и американские демократы, такие как Клинтон и Обама, и неудобные, чрезмерно прагматичные, национально ориентированные «палеоконсерваторы» типа Трампа. Мы вновь сталкиваемся с так называемым третьим путем.
Знаете, что такое «третий путь»? Не капитализм, не социализм… а что? Тот или иной нацизм.
Мы сталкиваемся с тем самым «третьим путем», который предлагали идеологи фашизма, наиболее близкие к троцкизму. А такие были. Было симпатизировавшее троцкизму крыло нацистской партии, которое потом было выведено из-под удара и начало раскрутку неонацизма.
Поскольку неоконсерваторы представляют собой мощную, но не слишком многочисленную группу, нынешний 2020 год является для них почти судьбоносным. Если Трамп закрепится, они могут слиться, уйти в «отстой». Вот почему от Трампа уже отходят такие яркие типичные неоконсерваторы, как его бывший помощник по национальной безопасности Джон Болтон. Причем как отходят?
Трамп умоляет Болтона не публиковать его мемуары в силу их компрометирующего характера. Он говорит Болтону о том, что это уж как-то слишком неприлично — был в одной команде, теперь полощешь мое грязное белье. Но Болтон непоколебим в том, что касается исполнения решений своего неоконсервативного руководства. А Болтон — это жесткий неоконсерватор, ориентирующийся на неоконсерваторскую дисциплину.
Миру предстоят суровые месяцы, предваряющие выборы американского президента. И вряд ли стоит тут игнорировать то американское неоконсервативное направление, которое я только что обсудил.
Но имеет ли оно какое-то отношение к ковиду? Да, имеет — поскольку неоконсерваторы с самого начала XXI века, повторяю, стали всё более настойчиво говорить о необходимости глубочайшей трансформации мира — а иначе господство Америки не удержишь. А также о том, что для такой трансформации необходимо некое специальное суперсобытие, которое они называют трансформационным. Вот то, что позволяет говорить о наличии неоконсервативного «коршуна», держащего в своих когтях «цыпленка» под названием «глобальный тренд», а также его порождение — ковид.
А коль скоро неоконсерватизм является помесью троцкизма (или неотроцкизма) с неонацизмом, то кто на самом-то деле этот коршун? Это неоконсерватизм или неонацизм? И куда это поволочет глобальный тренд? В какое трансформационное событие? Ковидное — или еще более свирепое? А ковида мало?
О том, что касается запроса на такое трансформационное событие — глобальное, по возможности антикитайское, растянутое во времени и так далее, — наиболее определенно говорил такой видный неоконсерватор, как бывший министр обороны США Дональд Рамсфелд.
Давайте обсудим, что именно говорил он и члены его команды. И какова тут связь между тем, что они говорили лет этак 15–20 назад, и COVID-19.
5 декабря 2001 года министр обороны США Дональд Рамсфелд беседует на канале CNN с известным американским тележурналистом Ларри Кингом. Беседа проходит в Пентагоне, в кабинете министра обороны.
Рамсфелд и Кинг беседуют долго, обсуждая разные темы. В том числе и ту, которая нас интересует.
Кинг возвращается к событиям 11 сентября 2001 года. Интересуется тем, где в это время был Рамсфелд, — конкретно, в какой географической точке.
Кинг спрашивает Рамсфелда: «Вы были прямо здесь, когда Пентагон…»
Рамсфелд, перебивая Кинга, отвечает: «Да, я был здесь».
Кинг развивает тему: «И кто-то сказал мне, что вы разговаривали с делегацией конгресса».
Рамсфелд отвечает Кингу: «Да, прямо в этой комнате». То есть прямо в кабинете министра обороны.
Кинг с изумлением говорит: «В этой комнате, о терроризме, в то утро?»
Рамсфелд разъясняет Кингу: «Я сказал им (имеются в виду конгрессмены. — С. К.) на завтраке в 8 утра, что когда-нибудь в следующие два, четыре, шесть, восемь, десять, двенадцать месяцев в мире произойдет событие, которое будет достаточно шокирующим, чтобы еще раз напомнить людям, как важно иметь сильное, здоровое министерство обороны, которое… способствует миру и стабильности в нашем мире. Именно это и лежит в основе мира и стабильности. <…>
И кто-то вошел и вручил записку, в которой говорилось, что самолет только что врезался во Всемирный торговый центр. И мы прервали встречу, и я пошел, чтобы получить сведения от ЦРУ».
Далее Рамсфелд описывает, как затряслось здание Пентагона, как он помогал людям с носилками и так далее.
Выслушав все это, Кинг говорит: «Я знаю, что мы вышли из отведенного времени, но Гарри Харт (американский политик, которого скомпрометировали, заставив отказаться от президентских амбиций. — С. К.) сказал, что он ожидает этого, его комиссия раньше говорила, что это произойдет; вы сказали буквально пророческие вещи в то утро».
И Рамсфелд говорит: «Да».
Итак, в этом интервью Рамсфелд вспоминает о том, что утром 11 сентября 2001 года в ходе разговора с делегацией конгресса он произнес слова о грядущем событии, которое будет настолько шокирующим, что люди захотят, чтобы их защитила сильная американская армия. Этого само по себе недостаточно для далеко идущих выводов. Но это необходимо рассматривать в случае, если дело не ограничивается таким высказыванием Рамсфелда. А оно и впрямь таким высказыванием не ограничивается.
В апреле 2003 года министерство обороны США, руководимое Рамсфелдом, выпускает доклад под названием «Инструкция по планированию трансформации» (Transformation planning guidance).
Этот доклад представляет собой серию выступлений ответственных лиц разного калибра.
Вступительное слово произносит сам министр обороны Дональд Рамсфелд. Вот первые слова из этого его выступления:
«Некоторые верят, что в разгар опасной войны с терроризмом США не должны думать о преобразовании наших вооруженных сил. Но я уверен в обратном. Именно сейчас наступило время что-то менять. Война с терроризмом — это трансформационное событие, которое взывает к нам, чтобы мы переосмыслили свою деятельность и поставили это переосмысление в основу действий».
Вот где вводится термин «трансформационное событие», оно же потом именовалось «событием достаточно шокирующим, чтобы напомнить людям…» и так далее. Но пока трансформационное событие трактуется лишь как вызов, требующий перестройки министерства обороны. Что, кстати, тоже существенно. Но это только проба пера.
Обобщая свои летние исследования 2003 года, министерство обороны США в мае 2004 года выпускает доклад под названием «Роли и миссии министерства обороны в национальной безопасности».
В этом документе говорится о том, что (цитирую) «Комиссия по готовности и быстрому реагированию на чрезвычайные ситуации считает, что обстановка в сфере национальной безопасности изменилась достаточно, чтобы министерство обороны взяло на себя более активную роль в обеспечении готовности к чрезвычайным ситуациям и реагировании на них. Политики, предписывающие роль министерства обороны в обеспечении готовности к чрезвычайным ситуациям внутри страны и реагировании на них, просто не отвечают той угрозе, с которой сегодня сталкивается нация. Разработка модели, подходящей для сегодняшних угроз, повлечет за собой переосмысление отношений, политик и процедур. Министр обороны назвал войну с терроризмом «трансформационным событием». Комиссия соглашается с этим, и часть преобразований министерства обороны должна заключаться в том, чтобы принять эту новую миссию. Бо́льшая роль Департамента в обеспечении внутренней готовности и реагировании, по-видимому, без проблем подпадает под мандат федерального правительства, изложенный в Конституции Соединенных Штатов. В разделе 4 статьи IV Конституции говорится, что «Соединенные Штаты гарантируют каждому штату в этом союзе республиканскую форму правления и защищают каждый из них <…> от внутренних беспорядков, сопровождающихся насилием».
Федеральное правительство уже предприняло важные шаги в знак признания этой новой обстановки безопасности. В рамках министерства обороны было создано новое боевое командование, Северное командование, чтобы: «…проводить операции по сдерживанию, предотвращению и пресечению угроз и агрессии, нацеленных на Соединенные Штаты, их территории и интересы в рамках определенных зон ответственности; по указанию президента или министра обороны оказывать военную помощь гражданским властям, включая операции по управлению последствиями».
Ничего не напоминает из сегодняшнего управляемого хаоса в США? Ни на какие мысли не наводит?
Итак, Комиссия по готовности и быстрому реагированию на чрезвычайные ситуации берет на вооружение тезис министра обороны Рамсфелда о трансформационном событии, прямо ссылается на этот тезис, выделяет его, подчеркивает и утверждает, что для его воплощения в жизнь создано новое боевое командование — Северное командование. Я это уже обсуждал. Но небезынтересно понять, где это все началось, когда и с чего. Так вот, началось оно с этого.
Я уже говорил о том, что именно это Северное командование должно в особых условиях взять на себя функции по управлению страной, заменив выборную американскую власть. Теперь все могут убедиться в том, как именно связано такое возможное преобразование власти, при котором конституция побоку, с трансформационным событием, о котором ранее сказал министр обороны США Дональд Рамсфелд.
Но еще намного важнее то, кто именно является сопредседателями комиссии, сделавшей подобный доклад, в котором нашлось место и трансформационному событию, и Северному командованию. Рамсфелд это вступительное слово произносит на соответствующем заседании. А кто сопредседатели комиссии, сделавшей этот доклад? Один из сопредседателей — отставной генерал Майкл Уильямс, служивший ранее в морской пехоте США и на момент этого доклада возглавляющий Институт управления логистикой. А другим из сопредседателей этой комиссии (в докладе которой сказано о трансформационном событии и Рамсфелде, и Северном командовании, и всем прочем) является кто? Доктор Ричард Хэттчет, чья роль в коронавирусном экстазе мной подробно обсуждена в седьмой части этого цикла, опубликованной в № 389.
Так что вряд ли целесообразно говорить о том, что такие люди, как Хэттчет, хотят только нажиться на коронавирусе на паях с крупными фармацевтическими компаниями, в которые они вписаны. Они, конечно, хотят и этого. Но это только малая часть того, что они хотят. Или, точнее, того, что им поручают такие люди, как Рамсфелд, а также хозяева рамсфелдов, этот коршун, волокущий в неонацистский троцкистский ад цыпленка по имени «глобальный тренд».
Ну, а теперь обратимся к докладу, вышедшему до тех событий 11 сентября 2001 года, которые пророчески предвидел Рамсфелд. Этот, чуть более ранний, доклад выпущен организацией «Проект нового американского века» (Project for the New American Century, PNAC). В числе политиков, создавших эту организацию, и будущий министр обороны Дональд Рамсфелд, которого мы обсуждаем, и будущий вице-президент США Ричард Чейни, и известная украинская русофобка-бандеровка Пола Добрянски (с приветом от Всемирной антикоммунистической лиги), и Фрэнсис Фукуяма (чтобы понять, какой тут симбиоз), и очень активный Пол Вулфовиц — в будущем заместитель министра обороны Рамсфелда, который покруче Рамсфелда.
В докладе под названием «Перестройка обороны Америки — стратегия, силы и ресурсы для нового столетия» (имеется в виду доклад этого самого сообщества «Проект нового американского века», которое чуть позже, через год, станет властью), вышедшему, подчеркну еще раз, в сентябре 2000 года, то есть аж за год до события (оно же — удар по «близнецам»), которое Рамсфелд и Ко мечтали сделать трансформационным, говорилось следующее: «Кроме того, процесс трансформации, даже если он принесет революционные изменения, вероятно, будет долгим без какого-либо катастрофического и катализирующего события — как, например, новый Перл-Харбор».
Подчеркну (чтобы не слиться в едином экстазе с маргинальными конспирологами), что здесь не говорится напрямую, что нужен новый Перл-Харбор. Здесь всего лишь говорится о том, что без нового Перл-Харбора, названного катастрофическим и катализирующим трансформационным событием, трансформация может затянуться на долгое время. А если время будет слишком долгим? А если все никак не вытанцовывается и не вытанцовывается господство в XXI веке? А если время упущено? Мы (США) его теряем, а Китай наступает. Что тогда?
Согласитесь, нет безумцев, которые могут напрямую сказать: нам нужно катастрофическое трансформационное событие. И что вообще Перл-Харбор — это затея Рузвельта. Об этом говорится шепотом, по сговору. Но это нереспектабельная точка зрения.
Для нас пока что достаточно того, что трансформирующее событие, о котором сказал Рамсфелд в 2003 году, став министром обороны, фактически обсуждалось уже в 2000-м году в той организации, где решающую роль играют будущие высшие официальные лица (Чейни, Рамсфелд, Вулфовиц). И даже сам будущий президент, Джордж Буш — младший, тоже входит в неоконсервативное кубло (а именно неоконсерваторы создали организацию «Проект нового американского века»). Конкретно было сказано, что трансформация, при которой США сохранят господствующие позиции, может быть стремительной только при наличии катастрофического и катализирующего события. Вот про это сказано твердо. Нужно ли, чтобы она была стремительной? Промедление смерти подобно или нет? Об этом напрямую не говорится. Но о том, что стремительную трансформацию может обеспечить только катастрофическое, катализирующее, трансформационное, шоковое событие, — про это сказано.
Далее в этом докладе говорится: «Хотя процесс трансформации может занять несколько десятилетий, со временем искусство ведения боевых действий в воздухе, на суше и на море будет значительно отличаться от сегодняшнего, и „боевые действия“, вероятно, будут происходить в новых измерениях: космос, „киберпространство“ и, возможно, мир микробов (выделено мною. — С. К.). Бои в воздухе больше не будут вестись пилотами, сидящими в истребителях, проникающих в воздушное пространство противника, но будет доминировать скрытный беспилотный аппарат большой дальности. На суше столкновение массивных бронетанковых войск может быть заменено набегами гораздо более легких, скрытных и „информационноемких“ сил, дополненных парками роботов, некоторые из которых достаточно малы, чтобы помещаться в карманах солдат. Контроль над морем может в значительной степени определяться не флотами кораблей и авианосцев, а наземными и космическими системами, заставляющими флот маневрировать и сражаться под водой. Сам космос станет театром военных действий, поскольку страны получат доступ к космическим возможностям и станут полагаться на них; кроме того, различие между военными и коммерческими космическими системами — боевыми и небоевыми — станет размытым. Информационные системы станут важным центром атаки, особенно для врагов США».
И, наконец, в докладе сказано главное: «А также будут применяться передовые формы биологической войны, которые могут „нацеливаться“ на конкретные генотипы, могут превратить биологическую войну из сферы террора в политически полезный инструмент».
А вот это уже наглость неслыханная! Сказать, что передовые формы биологической войны, избирательно воздействуя на генотипы, могут превратить биологическую войну из сферы террора в «политически полезный инструмент», могут только люди без всяческих тормозов.
Значит, сначала, в 2000 году, эти люди, в числе которых был Рамсфелд, будучи просто представителями элиты, а не властью, сказали про трансформационное событие вообще и про его биологический вариант, politically useful tool, именно то, что я только что процитировал.
А потом эти люди, в том числе и Рамсфелд, стали американской политической властью. И, опираясь на Рамсфелда как самого бойкого и влиятельного, стали пророчествовать о скором пришествии трансформационного события, useful tool, и обсуждать это событие в его трансформационном варианте в докладах министерства обороны США, возглавляемого Рамсфелдом. То есть на официальном уровне под эгидой того же Рамсфелда.
А вот теперь давайте поговорим о том, кто такой Рамсфелд и с кем он связан.
Я, кстати, должен сказать, что каждый очередной слой этой истории делает мои впечатления о будущем все более мрачными.
(Продолжение следует.)
