Простая мелодраматическая история разделила советский кинематограф на «до» и «после», открыла его «серебряный век», перехватив эстафету века «золотого» — киноавангарда 20-х годов

«Летят журавли» — гениальный фильм, положивший начало советскому декадансу


Фильм «Летят журавли» вышел на экраны в 1957 году. В основе его сценария — пьеса «Вечно живые» Виктора Розова, написанная ещё в военном 43-м. Спектаклем, поставленным Олегом Ефремовым по этой пьесе в 1956 году, открылся театр «Современник». «Слова главного героя пьесы Бориса Бороздина: „Если я честный, я должен“ — стали девизом и нового театра, и всего поколения „шестидесятников“», — отмечает советский и российский критик и историк театра Инна Соловьева.

Режиссер Михаил Калатозов, ознакомившись с пьесой, предложил Виктору Розову написать по ней сценарий.

Фильм вызвал огромный резонанс в мире и считается одним из лучших фильмов столетия. В 1958 году его создателям была вручена высшая премия Каннского кинофестиваля «Золотая пальмовая ветвь».

Многие крупные режиссеры — Андрей Кончаловский, Сергей Соловьев, Клод Лелюш и другие, говорят о том, что именно этот фильм предопределил их решение посвятить себя режиссуре. Из «шинели» «Журавлей» вышли Андрей Тарковский, Франсуа Трюффо и ещё очень многие.

Ценителей особенно потрясала новаторская работа оператора «Журавлей» Сергея Урусевского.

«Разумеется, появление „Журавлей“ без Урусевского вообще было бы невозможно. Это картина, у которой два автора, и еще неизвестно, кто больше — режиссер или оператор — вложил в нее. В кино иногда случается, что оператор становится сердцем картины», — пишет режиссер Александр Митта.

Сам Сергей Урусевский рассказывает, что ему интересно не просто фиксировать происходящее на камеру, а активно вовлекать в происходящее на экране зрителя — сделать его «соучастником» действия и переживания. Технические средства «в процессе работы и видения картины» возникали сами собой, говорит он. Он уверен, что оператор должен двигаться вместе с актерами, играть вместе с ними, через камеру выражая своё отношение к событиям, делая камеру, а через неё и зрителя, их соучастниками.

Урусевский пользовался легкой ручной кинокамерой с широкоугольным объективом, что позволяло ему производить съемку в движении, бежать за героями, смотреть на происходящее их глазами, протискиваться вместе с героиней сквозь толпу… Более того, в одном из знаковых эпизодов «Журавлей» — когда Вероника в смятении бежит, намереваясь покончить с жизнью, камера находится непосредственно в руках самой актрисы. Оператор манипулирует и скоростью съемки — начинается с 18 кадров в секунду, прореживается до 12, а в кульминационный момент доходит до 4, что позволяет ощутить фрагментарность зрения Вероники и силу её отчаяния.

Крупные планы, показывающие самые тонкие переживания героев, неожиданные ракурсы, многократная экспозиция, когда в результате получается многослойное и многосложное — «образное» — изображение… далеко не полный список приемов, использованных оператором.

Цитата из фильма «Летят журавли», реж. Михаил Калатозов, 1957, СССР
Цитата из фильма «Летят журавли», реж. Михаил Калатозов, 1957, СССР

Урусевский сам автор множества сложных технических сцен и инженерных находок, например, круговые рельсы для камеры. Так снимался эпизод смерти героя — кружение берез на фоне бездонного неба. Знаменитые кадры взлета Бориса по лестнице сняты с помощью специального лифт-крана, перемещающего камеру параллельно движению актера.…

Цитата из фильма «Летят журавли», реж. Михаил Калатозов, 1957, СССР
Цитата из фильма «Летят журавли», реж. Михаил Калатозов, 1957, СССР

Простая мелодраматическая история, рассказанная эмоциональным и поэтичным, полным кинематографических изысков языком, разделила советский кинематограф на «до» и «после», открыла его «серебряный век», перехватив эстафету века «золотого» — киноавангарда 20-х годов.

История любви — «взаимного головокружения» — Вероники (Татьяна Самойлова) и Бориса (Алексей Баталов) начинается 22 июня 1941 и заканчивается 9 мая 1945 года. Фильм о войне и победе? Нет. В нем нет ни одной батальной сцены, нет зримого и осязаемого врага, враг обезличен. Душевные терзания Вероники никак не связаны ни с «положением на фронтах», ни со сводками Совинформбюро — они не упоминаются вообще. Содержание картины замкнуто в круг личных проблем, война только фон, антураж: вот противотанковые ежи на улицах Москвы, проходящий по краешку кадра патруль, раненые в тыловом госпитале… Эпизод ухода на фронт Бориса в начале фильма и встречи фронтовиков в его завершении.

Война — это рок, фатум, отрывающий влюбленных друг от друга: «Уйти от тебя трудно, но что же делать, иначе нельзя, война…» — читает Вероника в последней записке Бориса, ушедшего добровольцем на фронт и там погибающего ещё в первой трети фильма. Война — крестный путь, но никак не подвиг.

Фильм ознаменовал в советском киноискусстве отделение героического всеобщего от «нормального» индивидуального, в котором места героическому нет — этим, а не только виртуозной работой оператора и необычностью красоты и потрясающей органичностью Татьяны Самойловой в роли Вероники он поразил советского зрителя. Вместо эпоса «соцреализма» — пронзительная лирика. В фильме никак не представлена коллективность, объединенная единой целью — необходимостью противостояния общему врагу. В массовых сценах толпа распадается на портреты отдельных людей, да, выразительно и разнообразно очерченных, но это индивидуальные или групповые портреты, а не «портрет эпохи». Просто люди, вырванные из нормальной жизни безликим роком войны.

Вероника, Белка, как её называл Борис, с её простенькой песенкой «Журавлики-кораблики летят под небесами, и серые, и белые, и с длинными носами» — не готова к тяготам. Даже начало войны в её настроении ничего не меняет, она по-прежнему просто влюблена и мечтает о свадьбе.

Отсутствие известий от Бориса и гибель родителей становится для неё ударом. Цепляясь за «нормальность», она выходит замуж за двоюродного брата Бориса — Марка. Кредо Марка (Александр Шворин): «Ну и пусть [война]». «Во время войны, главное не растеряться, сохранить ритм нормальной человеческой жизни»,  — и достает себе бронь, как «наиболее ценному»«Может быть здесь мы найдем покой», — говорит он Веронике в эвакуации.

Осуждающей её сестре Бориса Ирине (Светлана Харитонова) Вероника отвечает: «Ты мне просто завидуешь: у меня есть муж, а у тебя нет». Муж — атрибут этой самой покойной нормальности.

Но где простые человеческие добродетели — честность, верность, любовь в этой «нормальной человеческой жизни»? Всё поругано. Марк связан с такими же, как и он сам, шкурниками, мещанами, умеющими «нормально» устраиваться в любых условиях, и они, конечно же, ни за что не станут подвергать свой покой даже минимальному риску и всегда найдут возможность «устроить катание из конца в конец… катанье назло природе, вдвоем, до полного забвения». Да, Марк в фильме осуждается, его компания показана карикатурно. Но разве не они спустя всего пару десятилетий стали «героями нашего времени»?

Нет ожидаемого покоя: Вероника «как тень ходит», она ждет известия от Бориса. «От кого ей ждать письма, муж под боком. Не то что мы, солдатки», — судачат с завистью соседки.

Горячее обращение врача Федора Ивановича (Василий Меркурьев) к раненому солдату, получившему письмо с известием об измене невесты: «…Это она свое счастье потеряла. А не он. Променяла на какую-то тыловую крысу. Мелкая душонка. Разве понимают они какие крестные муки вы несете за них же… А она ничтожного испытания временем не выдержала…», — потрясает её. «Я умираю, Анна Михайловна…»

— У вас осталась жизнь, Вероника. — А я не хочу жить. — Забудьте прошлое, человеку свойственно забывать. — А я не хочу забывать. — Нельзя же самого себя до конца казнить за ошибки. — Надо. До конца.

Но Вероника прощена — если не собой, то зрителями.

Заключительный эпизод фильма: 9 мая, встреча фронтовиков на вокзале. Всё то же: бесконечная галерея портретов и Вероника, пробирающаяся сквозь толпу в эфемерной надежде — а вдруг. Вдруг Борис жив и вернулся, «ведь его мертвым никто не видел». И нет у Вероники радости от Победы, не её это победа…

Цитата из фильма «Летят журавли», реж. Михаил Калатозов, 1957, СССР
Цитата из фильма «Летят журавли», реж. Михаил Калатозов, 1957, СССР

Выступает оратор: «…никогда не угаснет лютая ненависть к войне. Мы сделаем все, чтобы будущие невесты никогда не теряли женихов, чтобы матери не дрожали за жизнь своих детей… мы победили и остались жить не во имя разрушений, а во имя созидания новой жизни…». Новой «нормальной» жизни?

Что ж, мы знаем, куда привела нашу Родину вот эта мечта о «нормальной» жизни, отделенность личной индивидуальной души от высокого общего духа. Остается только поливать высохшее дерево в надежде, что оно расцветет — как это делает герой последнего фильма Андрея Тарковского 1986 года «Жертвоприношение»…