России есть чему поучиться у Ирана. Интервью

Президент Ирана Эбрахим Раиси прибыл с официальным визитом в Москву по приглашению президента России Владимира Путина. Переговоры глав государств коснутся экономического, политического и культурного сотрудничества России и Ирана, готов к подписанию ряд документов.

О текущем уровне отношений двух стран, перспективе развития этих отношений и о том, что России принесет сотрудничество с Ираном, рассказал в интервью ИА Красная Весна директор ГК «РусИранЭкспо» Александр Михайлович Шаров.

ИА Красная Весна: Александр Михайлович, здравствуйте. Расскажите, пожалуйста, какова динамика отношений России и Ирана?

Александр Шаров: Сейчас ведется очень большая работа по усилению взаимодействия Ирана и России, такая сейчас тенденция. Такой работы не было, мне кажется, больше пяти лет. А чтобы настолько интенсивно велась работа — на моей памяти вообще такого не было. Есть очень большие сдвиги, которые начали происходить уже при бывшем президенте Рухани.

ИА Красная Весна: Чем вызваны эти изменения?

Шаров: Иранцы работают со всем миром. Например, материалы для нефтегазовой, химической промышленности, катализаторы они покупают во всём мире. Конечно, через посредников, которые берут свою очень большую наценку. Иранская власть ставит перед собой задачу эту наценку посредников не то чтобы убрать, но резко снизить. Задача эта решается.

И после убирания коррупционной «ржавчины», которая во времена либералов Рухани просто наслаивалась друг на друга слоями, работа должна стать гораздо ближе к коммерческой основе сделок.

А на коммерческой основе российская продукция неизбежно, я подчеркну, неизбежно, резко выигрывает и по цене, и по качеству, и по транспортным расходам у всех своих соперников, даже у китайских.

ИА Красная Весна: То есть ожидаемый рост интенсивности отношений России и Ирана — это своего рода неизбежность?

Шаров: Да, это неизбежность. На самом деле неизбежность. Потому что какой сектор экономики и где ни возьми, везде вылезает российское оборудование, российские технологии, российские наработки, российские услуги. Они очень интересны иранцам по цене. Они нас понимают, они взаимодействуют с нами. Они видят, что Россия не отвернулась от Ирана в тяжелые времена.

У них очень большая степень уважения и комплементарности к России, несмотря на всю пропаганду, которая струилась там буквально, — и до Ахмадинежада (там был ряд отъявленных русофобов), и при Рухани. В будущем — да, возможно, будут снова такие отскоки, такие волны. Но тем не менее остается этот экономический фактор, влияющий в положительную сторону на отношения между Ираном и Россией.

Да, некоторые вещи, технологии и оборудование у нас устаревшие. Не будем шапками закидывать, говорить, что мы там всё сможем сделать. Но того, чего у нас нет, где иранцы будут это брать? Есть комплементарные к ним наши российские фирмы, а есть некомплементарные иностранные. Многие иностранные фирмы на сделки с Ираном не пойдут. Так что и в какой-то доработке новой железнодорожной техники, или по металлообработке, или по нефтегазодобыче иранцы будут вынуждены работать через Россию.

ИА Красная Весна: Как возможное возвращение Запада и Ирана к ядерной сделке повлияет на отношения России и Ирана? Каково отношение в Иране к этой сделке с Западом?

Шаров: Честно говоря, мы в выигрыше. Потому что в Иран пойдут хоть какие-то деньги, не связанные только с продажей нефти в Китай и Восточную Азию. Все свободные валютные финансы, которые есть сейчас, привязаны к закупкам в Америке. Это запчасти, сервис и покупка «Боингов», медикаменты, пшеница, услуги нефтегазовых компаний и всё прочее.

Когда эта сделка пройдет, я экстраполирую на основе предыдущего опыта, часть денег, заблокированных американцами, «освободится».

Вообще, заблокированных иранских денег в США не так уж и мало. Если посчитать с процентами со всеми, то это где-то около одного триллиона долларов. Эти деньги не отдадут ни Исламской Республике Иран, ни наследникам шахов, вообще никому не отдадут. Иранцы понимают, что эти деньги даже частично к ним не возвратятся.

Но часть денег будет разблокирована в других странах: в Корее, в Ираке, в Индии, в Великобритании, в Европе. Эти деньги утекут туда, где более дешевое оборудование, где более качественные услуги. И вот на этом рынке у России гигантское преимущество.

Мне кажется, в Иране есть полнейшее единение мнений, что надо добиваться этой сделки, чтобы хоть что-то получить с этой Америки. То есть «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Больше ни на что иранцы особо и не рассчитывают. Иранцы — это же прагматики. И в работе они не выстраивают идеологических каких-то конструкций, именно в работе. Да, выступить где-то по телевизору и там сказать какую-то речь, — это пожалуйста. Это им нравится, они там все геополитики. А когда вот доходит уже до дела, когда надо всё выстраивать — прагматизм.

Все европейцы ушли из Ирана в 2018 году. И они думают, что смогут вернуться после возобновления сделки. Но они потеряли не только время. Европейцы потеряли свою репутацию. И к ним относятся уже не как к европейцам, а как к Южной Корее, как к Тайваню, как к Китаю. Через некоторое время будут относиться еще хуже.

ИА Красная Весна: Российские компании успели за это время закрепиться на иранском рынке, завоевать какие-то позиции, с которых их уже не выбить, или время упущено?

Шаров: Понимаете, у нас в России все акционеры находятся на Западе. Ну, слава Богу, Америка работает за нас. Наложение санкций и всего прочего вынуждает наших акционеров, олигархов и всех власть предержащих в нашей экономике вкладывать деньги в Россию. Вот за это, можно сказать, низкий поклон Америке, за ее буквально революционные движения.

Наконец-то они, наши олигархи, начинают понимать, что во втором поколении их жизни на Западе им там денег не светит. От слова «вообще». Где там у потомков Ходорковского деньги, где там у Абрамовича, где там у всех остальных? И наконец-то они понимают, что здесь надо развивать страну. И что нужно работать в тех странах, в которых в нас заинтересованы. А это и Иран, и Африка, и Пакистан, и Ирак, и Сирия. Поле для работы гигантское.

ИА Красная Весна: На Ваш взгляд, у Ирана есть какой-то план, стратегия на ближайшие десятилетия?

Шаров: Есть, и у них она уже работает. Это, так сказать, локализация технологий, мировых наработок и достижений в самом Иране. За счет этого — убрать массу посредников, финансовых посредников в первую очередь. Это дальнейшее развитие научно-технического прогресса. И, конечно, локализация, уже настоящая локализация производства в Иране. Не просто отверточная сборка, а именно локализация производства машиностроительной продукции, автомобилей, вагоностроительной отрасли и других таких вещей.

Например, Иран уже давным-давно работает над развитием собственной нефтехимической промышленности. В отличие от России, они над этим начали работать еще даже не 30, а 40 лет назад. И сейчас они основную часть своей выручки получают за счет нефтехимии: полимеров, продуктов переработки. В отличие от России — мы гоним газ по трубам и танкерами грузим нефть.

У Ирана же всё гораздо проще. Они производят химию, полимеры, за которыми съезжаются все окрестные страны, вся Африка, Азия, ну и другие страны, даже европейские, Россия и другие. Покупатели охотно привозят деньги. То есть у иранцев получается переработка первичного сырья, и в итоге они получают добавочную прибыль. И эти поставки американцы не могут блокировать, потому что покупателей очень много.

И за счет небольшого снижения, дисконта на 2-3% от мировой цены, те же африканцы, китайцы, индусы, русские и турки сразу же прибегут в Иран и привезут деньги. Это такое броуновское движение, анархическое в том числе, оно перемалывает любые решения за океаном. У нас же пока всё идет по кругу, который может в любой момент быть остановлен. Качаем нефть и газ на мировой рынок, продаем за валюту, которую корпорации, да и само государство, складируют на Западе.

То есть, в отличие от нас, у Ирана не только есть стратегия, она уже давным-давно воплощена в жизнь. И даже по развитию нефтехимии. Многократно говорил, что по развитию нефтехимии, по объемам производства Иран обгоняет Россию почти в два раза.

* Интервью взято летом 2021 года.

Читайте также: Может ли «волшебный пинок» Путина увеличить экспорт в Иран? Интервью