«УчимЗнаем»: интервью об образовательном проекте для онкобольных детей

25 августа в Ростове-на-Дону открылся Августовский педагогический форум работников образования, который продлится до 31 августа. По традиции на форуме была представлена выставка достижений в сфере развития образовательной среды города и региона в целом.

Одно из центральных мест в экспозиции занял стенд образовательного проекта «УчимЗнаем», рассказывающий об опыте обучения детей, которые проходят длительное лечение в отделении онкологии и гематологии Областной детской клинической больницы (ГБУ РО ОДКБ).

Об идее проекта «УчимЗнаем», этапах его реализации в Ростове-на-Дону и тех трудностях, с которыми сталкиваются педагоги при воплощении в жизнь подобных инициатив, мы поговорили с кандидатом психологических наук, сотрудником Института истории и международных отношений Южного Федерального Университета (ЮФУ), заместителем директора МАОУ «Лицея №11» и куратором проекта «УчимЗнаем — Ростовская область» Екатериной Сергеевной Зориной.

Екатерина Сергеевна, расскажите, данный проект — это ростовское ноу-хау или Вы использовали опыт других регионов?

На самом деле существует сетевое образовательное содружество госпитальных школ, которое называется «УчимЗнаем». До этого все виды больничных школ, которые существовали, они работали по принципу, когда учителя рядом расположенных образовательных учреждений приходили к детям, которые длительно находились в больнице, в определенные часы. Но с момента введения подушевого финансирования работа этих учителей стала невозможной, потому что деньги, предусмотренные на обучение ребенка, перечислялись в ту школу, в которой он учился до болезни и где, соответственно, находится личное дело ученика во время лечения. Поэтому сказать, что это ноу-хау с одной стороны можно, потому что это новый формат развития госпитальной педагогики, сказать, что мы взяли полностью опыт какого-то региона нельзя. На данный момент у нас в Ростове-на-Дону сложилась своя модель, которую можно представить, как региональную модель реализации этого проекта.

Могли бы Вы пояснить, чем ваш проект по своему содержанию отличается от ранее существовавших форм обучения больных детей? Которые были в советское и раннее постсоветское время, в чем его принципиальные отличия?

Принципиальное отличие в том, что непосредственно в отделении больницы создается либо класс, либо если количество детей, которые нуждаются в обучении большое, то создается мини-школа, может быть несколько кабинетов задействовано. Сейчас в Ростове это одна классная комната, которая делится пополам, одна часть — это игровая зона, другая часть — это обучающая. И, соответственно, мы уже выстраиваем полноценное образовательное пространство. Мы привлекаем разные ресурсы, создаем благоприятную среду. Что туда входит? Начиная от дизайна и заканчивая тем, что если к ребенку надо прийти в палату и провести урок там, то у нас есть соответствующее техническое обеспечение. Если нужно связаться с ребенком, когда он дома, а онкобольных детей отпускают на какое-то время домой, то мы используем дистанционные технологии, этого раньше, соответственно, не было. Мы можем привлекать разных специалистов для внеурочной деятельности в тот период, когда ребенок уже может контактировать с определенным кругом людей: это занятия по арт-педагогике, это участие ребенка в дистанционных олимпиадах, очень интересны проекты робототехники. И максимально, конечно, исходим из потребностей самих детей, спрашиваем, что им нравится, и уже тогда ищем специалистов, ресурсы, возможности. Ну и, конечно, такое психолого-педагогическое сопровождение, когда мы работаем со всей семьей. И вот этот принцип жить здесь и сейчас, получать радость от того, что ребенок делает, искренне быть вовлеченным в процесс взаимодействия — это главное для учителя госпитальной школы. Хотя у этих детей бывают когнитивные сложности и обучение должно быть выстроено определенным образом, мы пытаемся совмещать гуманный подход и выполнение школьной программы максимально комфортно для ученика. Поэтому в целом это значительно отличается от той модели, когда учитель приходил, занимался и уходил. Здесь мы можем проводить и аттестацию, промежуточную и итоговую. Сопровождать ребенка с момента, когда он попадает в больницу, и буквально до его возвращения в общеобразовательное учреждение, где он учился, а это иногда два или три года, т. е. достаточно длительное время.

Вы упомянули об особенностях работы с онкобольными детьми, с их реакцией на образовательный процесс в условиях нахождения в лечебном учреждении. А еще, какие бы Вы могли выделить отличия от работы с обычными детьми. Именно в коммуникации между ребенком и педагогом, врачами? Может быть, отметите какие-то психологические нюансы работы с больными детьми.

Особенности существуют и связаны они с тем, что, во-первых, сам период лечения, принятия медикаментов, лучевой терапии, химиотерапии или перенесение ребенком операции — всё это приводит, с одной стороны, к физиологическим изменениям, например, ребенок может быстрее уставать, нарушаются некоторые аспекты памяти и восприятия. Здесь приходится искать какие-то другие подходы. Бывают такие ситуации, что одни дети очень сильно мотивированы на обучение, и когда видят, что приходит учитель, то бегут ему навстречу по коридору с радостными возгласами. А есть дети, которые находятся в состоянии подавленно-депрессивном, и тогда здесь нужно искать подход. Первое, что нужно сделать, это установить контакт и очень часто добиться, достигнуть этого достаточно сложно. Нужно придумывать, искать те темы, которые близки ребенку, интересоваться, чем он занимался до болезни. Иногда требуется обратиться к клиническому психологу, который есть в отделении. Очень помогает откровенный разговор с семьей, т. к. в нашем случае взаимодействие с семьей более тесное, чем в обычной школе. Ну и, конечно, каждый день, каждый ребенок ставит какие-то свои новые задачи, которые нужно решать. Дети, находящиеся на лечении, они такие маленькие взрослые. Они очень многое понимают, через многое прошли, и мы, взрослые, иногда, наоборот, у них учимся. Понятно, что обучение для детей важно, и оно необходимо, но мне кажется, что для нас, взрослых, общение с детьми еще более нужно и важно, чтобы оставаться честными, искренними, настоящими. Чтобы быть, а не казаться.

Перечисленные Вами психологические состояния, они характерны и для обычных детей в обычной школе. Помогает ли процесс обучения больным детям преодолеть свои психологические трудности, выбраться из этого состояния подавленности?

Обучение им помогает, потому что, как сказал один из детей: «Если меня учат, значит, я буду жить». Оно дает надежду, ребенок понимает, что нужно это делать. Он понимает, что у него есть перспектива, он эту перспективу начинает реально осознавать. Есть перспектива выучиться и перейти в следующий класс, выздороветь и перейти обратно к себе в обычную школу. У него появляется мотивация, он ищет эти жизненные силы для того, чтобы перейти на следующую ступень и это тоже отражается. Хотя есть такие случаи, когда нужно еще, чтобы ребенок вовлекся в образовательный процесс, и это бывает достаточно сложно.

Екатерина Сергеевна, могли бы Вы подробнее осветить те трудности, которые у вас возникли при реализации этого начинания. С чем пришлось столкнуться, и как вы это преодолевали.

Трудности в настоящий момент заключаются в том, что на федеральном и региональном уровнях нет прописанного механизма, как должно происходить обучение длительно болеющих детей, находящихся продолжительное время в лечебном учреждении. В идеале, конечно, нужно, чтобы они учились по реабилитационным образовательным программам. Это значит, что в этой программе должны быть отражены актуальные задачи для обучения ребенка, определено на каком уровне усвоения учебного материала он находится. Мы нашли выход из этой ситуации через формирование для каждого ребенка индивидуального учебного плана. Где с учетом пожелания врачей определяется максимальная нагрузка по урокам. Это не более 3-4 часов в день при благоприятном состоянии самочувствия ребенка и, соответственно, уже исходя из этого, мы выстраиваем обучение.

Поясните, пожалуйста, какой используется механизм финансирования данного начинания. Кто берет на себя эту нагрузку? Государство, спонсоры или может быть родители, как это совмещается между собой?

По закону «Об образовании» за каждым ребенком в бюджете закреплена определенная сумма на его обучение. Если ребенок относится к категории детей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), то средства на его обучение выделяются с учетом этих ограничений. По постановлению Министерства образования Ростовской области, изданному в декабре 2017, года дети, проходящие длительное лечение, приравниваются к детям, находящимся на домашнем обучении. Таким образом, из бюджета за каждого такого ребенка школе-оператору перечисляется сумма установленного размера, если ребенок зачислен в образовательную организацию, которая выступает оператором проекта. То есть в нашем случае родителям нужно подать заявление на зачисление ребенка в школу-оператор «Лицей №11» и предоставить личное дело. От школы мы даем справку, что ребенка зачисляем и берем на себя ответственность качественно предоставлять обучение. Для функционирования программы в лицее было сформировано отдельное структурное подразделение.

Только дети, зачисленные в лицей, могут получать образование в рамках этого проекта?

Полностью получать образование по индивидуальному учебному плану могут только они. А те дети, которые проходят лечение в больнице, но не зачислены, тоже включаются в этот проект, но это больше волонтерская деятельность наших педагогов. Они оказывают консультации, но на сегодняшний момент им это не оплачивается.

А могли бы Вы пояснить, сколько детей учится сейчас в рамках проекта, как официальные ученики, а сколько получает, как Вы это назвали, «волонтерскую помощь»?

На сегодняшний день у нас семь детей с прошлого учебного года зачислены и будут продолжать обучение. В ближайшей перспективе к началу сентября к ним добавится еще три-четыре ребенка, которые поступили в отделение летом. В целом онкогематологическое отделение в ОДКБ рассчитано на 35 детей, большая часть из которых — это дошкольники. С марта текущего года благополучателями, которые не были зачислены, но принимали участие во внеурочных мероприятиях, либо консультативно общались с педагогами, стали около пятидесяти детей.

Известно, что образование это не только обучение, но и воспитание. И в значительной степени на воспитание ребенка влияет коллектив, в котором он находится, его класс, сама школьная атмосфера, в которой он находится. В Вашем случае это очень специфическая среда — больница, все дети с очень тяжелыми диагнозами. Как это отражается на особенностях воспитательного процесса и формировании личности этих детей?

В больнице складывается тоже свой микроклимат, и когда дети находятся длительно, то они знают, кто поступил, у кого какой диагноз, что происходит. Они между собой общаются, к тому же дети все разновозрастные. Каких-то конфликтных ситуаций там практически не случается. Наоборот, даже несмотря на разницу в возрасте, когда все, кто может прийти, собираются в игровой, они очень хорошо между собой взаимодействуют. И, кстати, большим плюсом ОДКБ является сохранение с советских времен должности воспитателей в игровых комнатах. И хотя их немного, но они организуют досуг детей, настольные игры, конкурсы и прочее. Когда мы пришли в больницу, там уже существовало помещение, где дети могли проводить время, и в этом взаимодействии очень хорошие перспективы, потому что мы вместе с воспитателями проводим праздники для детей, организуем развивающие занятия. Воспитатель Антонина, которая работает в онкогематологическом отделении, знает особенности изменения состояния наших маленьких учеников после принятия каких-либо препаратов, она помогает, где-то консультирует, где-то поддерживает.

Как Вы оцениваете перспективы дальнейшего развития проекта именно в Ростове-на-Дону и в целом в России?

Мне кажется, что в целом госпитальная педагогика, т. е. обучение длительно болеющих детей либо создание образовательного пространства в больнице, где дети находятся продолжительное время — это очень нужно, востребовано и перспективно. На данный момент не каждый учитель психологически готов прийти и провести занятие в палате, да и вообще контактировать с ребенком в период нездоровья. Обязательно необходимо работать в направлении расширения психологической и педагогической компетенции учителей. Полезными оказываются знания, связанные с особенностями протекания различных болезней, поэтому педагогов необходимо в какой-то степени обучать и в области медицины.

Вторым большим направлением развития является то, что не только в онкогематологии можно применять наработанную модель обучения детей. Например, дети могут долго лежать в хирургическом отделении, в пульмонологии, в неврологии и других. И учитель может также консультационно приходить в другие отделения или проводить полноценное занятие, организовывать внеурочную деятельность. В целом изменить больничный микроклимат в позитивную сторону.

Мне хочется в будущем этот опыт транслировать. Плюс еще перспектива в том, чтобы наладить более плотное взаимодействие со службой клинических психологов, которые лучше понимают взаимосвязь между когнитивными, физиологическими и духовными процессами.

Как родители больных детей относятся к проекту? Они видят разницу между тем, что было, и тем, что стало? Нет ли негатива от них из-за того, что детей еще и привлекают к учебе?

В целом отклик от родителей положительный, для них в целом это такой жизнеутверждающий момент. Бывают случаи, когда родители остаются равнодушны, но это чаще связано с тем, что родители переживают состояние горя, когда ребенок находится в тяжелом состоянии.

Последний вопрос. Скажите, пожалуйста, у Вас на данный момент пока еще непродолжительная практика реализации этого проекта, но есть ли случаи, что дети, которые у вас учились, пошли на поправку?

Конечно, есть позитивная практика, когда ребенок, допустим как тринадцатилетняя девочка Алина (имя изменено — прим. ИА Красная Весна), которая с декабря находилась в отделении и в апреле подключилась к занятиям. А сейчас с 1 сентября она перешла на дистанционное обучение и будет только изредка приезжать в отделение, чтобы сдать анализы и проверить состояние здоровья. Нельзя сказать, что она полноценно вернулась в среду своих сверстников, так как ей противопоказаны контакты вне пределов своей семьи, но то, что она не лежит в боксе и не живет постоянно с подключенной капельницей, — это факт. Есть и другие дети, которые из тяжелого состояния перешли в более хорошее, что в целом внушает оптимизм. И я хочу сказать, что врачи и вообще медперсонал ОДКБ, правда, большие молодцы. Я не хочу говорить, что там в других регионах, но я была в командировках по России и могу сказать, что наша ростовская онкогематология в сравнении смотрится очень достойно.

Большое Вам спасибо за интервью. Удачи в дальнейшей реализации этого проекта!