О защите от безумия
Статья Максима Жиленкова ярко иллюстрирует сразу многие качества современной западной элиты. Но главное, что меня в ней впечатлило и что я сам неоднократно замечал в поведении западных элитариев и экспертов самых разных калибров, — растущая иррациональность, которую все больше хочется называть именно безумием. Причем я легко поверю, что сами эти деятели свое поведение считают абсолютно обоснованным и рациональным.
Автор указывает на причины такого расхождения оценок с реальностью, главная из них, безусловно, — отказ от наличия неоспоримых характеристик событий, которые и позволяют наиболее грубо и первично отделить реальность от фактов. Фактов нет больше, можно произвольно трактовать какие-то вроде бы безусловные события, не воспринимая их как «звоночки» реальности, позволяющие лучше понять, какова она на самом деле. Вместо этого информация автоматически трактуется как данные, заведомо подтверждающие уже по сути общепринятую в огромной и влиятельной части западной элиты картину мира. Можно немного перефразировать известное изречение: «Если факты противоречат нашим убеждениям — тем хуже для фактов!»
Но такой подход не может не приводить ко все большему расхождению «реальности» в головах и реальности настоящей. Разве это расхождение не является прогрессирующим безумием?
Более интересен другой вопрос. А есть ли пределы такого расхождения, при достижении которых настоящая реальность беспощадно возвращает выдумщиков виртуальности из их эмпиреев поближе к действительности? Например, может быть, что различия становятся столь неодолимыми, что любое действие порождает эффекты, которые совсем уж вопиюще не сходятся с ожиданиями, основанными на «виртуальной» картине мира.
К сожалению, не получается дать однозначный ответ. Казалось бы, как можно в подобной ситуации, все время получая от реальности по лбу, не задуматься о том, что «всё несколько странно». Но для этого надо допускать возможность «странностей». Сергей Ервандович Кургинян называл такую способность возможностью остранения.
Однако и это не всё. Еще один фактор колоссальной важности, который будет играть огромную роль, — желание субъекта отыскать реальность. А вдруг «родная» виртуальность и милее, и комфортнее, и дороже? А вдруг в ее рамках имеются немалые возможности, позволяющие действительно воздействовать на процессы и получать желаемый результат, пусть и не всегда? Почему в такой ситуации надо вообще захотеть что-то переосмысливать? Прислушиваться к экспертам, которые пытаются вернуть к действительности? Да-да, начали с западной элиты, а теперь уже и отношения с нашей реальностью не обойти. Ведь всё больше фактов и оценок всё более доказательно (куда уж доказательнее?) говорят о том, что холодная война есть. Однако поведение большого (подавляющего?) числа элитариев не менее ярко говорит о том, что «эта гипотеза им не интересна». Ну хотя бы потому, что в рамках этой «реальности» есть о-го-го какие позиции, а если признать, что всё иначе, и позиций запросто может не оказаться. И инерция огромна, ведь еще недавно «все отлично работало», а расхождения картины мира с действительностью вызваны отставанием в переоценке изменений и психологическими защитами.
Тут, мне кажется, наши элитарии расходятся с западными. Те «заклинают» факты, чтобы реальность стала такой, как хочется, а наши — чтобы не перестала быть. В обоих случаях при достаточной мощности субъекта эффекты будут, вот только рано или поздно реальность возьмет свое. И хорошо бы за несоответствие ей платили только заблуждающиеся представители элит. Но, к сожалению, обычно последствия касаются куда более широких слоев общества.
Если, например, американская элита всерьез поверит в то, что у России недостаточный ядерный потенциал, а система их ПРО надежна и перехватит «остатки русской ядерной немощи» после первого «обезоруживающего» («контрсилового») удара американцев — результаты такого вопиющего расхождения реальности и иллюзий ощутят на себе фактически все жители планеты.
Последнее, чего хотелось бы коснуться, — механизмы защиты от такого «виртуального» безумия. Первый и важнейший — то самое «остранение». Умение отодвинуться от ситуации и своего взгляда на нее и посмотреть свежим и чутким ко странностям глазом. Второй, мне кажется, внутренняя честность субъекта, который пытается различать реальность и иллюзии. Готовность смотреть правде в глаза, даже если эта правда предельно неприятна. Шансы ответить на вызов и победить есть только в том случае, если вызов понят и принят. А если отвечают на какой-то другой вызов или вообще считают, что в реальности вызова нет — поражение неминуемо.
Наконец, третий механизм относится не столько к отдельным людям, сколько к обществу в целом или его частям. Если элита безумна (можно сказать мягче — все менее дееспособна) или видно, что безумие неминуемо наступит — должны найтись те, кто этому безумию не поддадутся. Чтобы в ситуации, когда недееспособность действующей элиты станет уже вопиющей, социальный организм не оказался совсем лишен возможности осмысливать реальность. Да, успех не гарантирован, да, к моменту, когда властные безумцы окажутся достаточно слабы и можно будет действовать без оглядки на них, ситуация уже будет очень сильно запущенной, и цена спасения будет велика. Но какова альтернатива? Что было бы с Российской империей без большевиков?
Значит, именно наличие достаточно энергичной и не микроскопической контрэлиты является крайне важным фактором, дающим надежду. А значит, ее надо создавать, иного выхода нет.
