Человек и пустота

Проблему пустоты обсуждали еще в античной Греции, когда ее по-разному рассматривали Платон и его ученик Аристотель. Пустоту часто отождествляют с понятием «ничто» в философии. Проблему бытия человека и ничто подробно в своих трудах изучил немецкий философ-экзистенциалист Мартин Хайдеггер. Занимался этой проблемой и французский философ-экзистенциалист Жан Поль Сартр.

Кажется, что сегодня уже нет человека, который бы не столкнулся с пустотой как с внутренним ощущением, связанным с утратой смысла. Человечество вошло в эпоху краха прежних устоев и пока не обрело прочной опоры в новых основаниях для жизни и ее переустройства.

Пытаясь лучше понять одно из стихотворений Блока, я стал читать воспоминания о нем. Мне попались дневники его близкого друга, писателя и публициста Евгения Павловича Иванова. В записи от 21 марта 1906 года он сообщает, что приходил в гости к Блоку и разговаривал там с матерью писателя Александрой Андреевной.

Он пишет: «Александра Андреевна очень расстроенная; от болезни упадок сил. Говорила: „чувствую полную давно уже не бывалую пустоту. Сижу на полу. И вижу, что эта пустота-то и есть моя правда, а всё остальное напускное. Потеряла всё, что имела дорогого, потому что болезнь, и нет веры ни в кого и ни во что“».

Когда читаешь данные строчки, возникает понимание, что то, с чем сталкивается современный человек, было знакомо обществу еще в начале XX века. И описывали люди это явление теми же словами, что и мы сегодня.

Итак — внутреннее ощущение пустоты. Откуда оно, почему оно так невыносимо и что оно значит? Как живет человек с этой пустотой внутри, и что такое жить без нее? Что происходит с человеком, у которого это ощущение внутренней пустоты есть, а того внутреннего наполнения, на которое можно было бы опереться, нет. И что это за наполнение такое? Как его обрести человеку, который опознал в себе эту пустоту и не может с ней жить?

Проблемами внутренней пустоты человека в XX веке занималась экзистенциальная психология. Среди ведущих экзистенциалистов-психологов можно вспомнить Ролло Мэя (США), Людвига Бинсвангера (Швейцария), Ирвина Ялома (США). Мы также не можем не вспомнить известного австрийского психолога XX века Виктора Франкла, который занимался проблемой смысла человеческой жизни и значимости наличия этого смысла для человека и основал логотерапию.

Франкл родился в 1905 году, как раз в тот период, в которой Александра Андреевна Блок и писала об ощущении пустоты, в котором она не имеет веры «ни во что и ни в кого».

В своей книге «Человек в поисках смысла» Франкл отмечает, что для основной массы человечества в каждой эпохе характерны свои психологические проблемы. И если во времена Фрейда это были проблемы, связанные с жесткими социальными запретами, то в современном мире основной проблемой стала утрата смысла.

«Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты, поэтому я и говорю об экзистенциальном вакууме», — пишет Франкл.

Таким образом, по Франклу, ощущение пустоты, которое переживает человек, связано с утратой им смысла жизни. Обратимся к свидетельствам студентов заочного отделения факультета психологии СПбГУ, опубликованных во втором выпуске «Вестника СПбГУ» от декабря 2011 года, в статье Е. А. Лысенкова «Экзистенциальный вакуум как психологический феномен». Вот как описывают молодые люди ощущение пустоты внутри:

Рассуждая о причинах, по которым это происходит с человеком, Франкл отмечает, что «инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличие от человека вчерашнего дня традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек, похоже, утратил ясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либо хочет того же, чего и другие (конформизм), либо делает то, что другие хотят от него (тоталитаризм)». Таким образом, отмечает он, «мы живем в век распространяющегося все шире чувства смыслоутраты».

То есть проблема пустоты имеет место не для отдельных людей, а для всего человечества, поскольку связана с определенными мировыми общественными процессами: отхода человека от традиционного уклада и перехода к модернизированному образу жизни, в котором просто традиции и установки предыдущего поколения уже не являются догмами, и всё воспринимается с сомнением. Общество сегодня потеряло ориентиры для обретения смысла. Это значит, что чувство пустоты переживается если не каждым человеком, то многими.

В результате отсутствия такой опоры и неспособности человек понять, зачем он нужен, и, как следствие, переживания ощущения пустоты нередки случаи самоубийства людей молодого возраста.

Франкл пишет, что, согласно данным национальных центров психологии США, подавляющее большинство студентов университетов страны мечтают обрести в своей жизни смысл, сделать ее осмысленной, чем констатирует, что у человека есть естественная потребность иметь смысл как главный стержень строительства своей жизни. Он также отмечает, что желание обрести смысл может побудить человека отказаться от более выгодных и удобных условий существования, т. е. оно стоит над простейшими потребностями человека.

Ссылаясь на проблему самоубийства обеспеченных молодых студентов в США, Франкл отмечает, что человек, жизнь которого не устроена, в первую очередь нуждается в смысле своего существования, однако и человек, чья жизнь устроена и базовые потребности которого якобы удовлетворены, также нуждается в осмысленности своего существования.

«Мы встречаемся здесь с феноменом, который я считаю фундаментальным для понимания человека: с самотрансценденцией человеческого существования! За этим понятием стоит тот факт, что человеческое бытие всегда ориентировано вовне на нечто, что не является им самим, на что-то или на кого-то: на смысл, который необходимо осуществить, или на другого человека, к которому мы тянемся с любовью. В служении делу или любви к другому человек осуществляет сам себя. Чем больше он отдает себя делу, чем больше он отдает себя своему партнеру, тем в большей степени он является человеком и тем в большей степени он становится самим собой. Таким образом, он, по сути, может реализовать себя лишь в той мере, в какой он забывает про себя, не обращает на себя внимания», — пишет философ.

Таким образом, человек, не имеющий любви или утративший ее, а также не имеющий того дела, которому он служит своей жизнью, будет переживать крайне неприятное состояние экзистенциального вакуума, или пустоты.

Современное общество, по мнению Франкла, совершает ряд ошибок, столкнувшись с ощущением пустоты и отсутствия счастья. Человечество «пытается добиться ощущения счастья в обход осуществлению смысла, в частности с помощью химических препаратов. На самом деле нормальное ощущение счастья не выступает в качестве цели, к которой человек стремится, а представляет собой скорее просто сопутствующее явление, сопровождающее достижение цели».

Он также отмечает, что агрессия на человеческом уровне может оказаться следствием нереализованного стремления к смыслу:

«А между прочим, именно войдя в то измерение, где существуют собственно человеческие проявления — туда, где мы только и можем встретиться с такими феноменами, как стремление к смыслу, — можно, по всей видимости, установить, что, в конечном счете, именно фрустрация этого стремления к смыслу, экзистенциальная фрустрация и распространяющееся все шире ощущение бессмысленности поддерживают (подчеркиваем: не у животных, а у человека, на человеческом уровне!) агрессивность, если вообще не являются ее причиной.»

Мы можем справиться с ощущением пустоты, а значит обрести смысл своего существования, совершив определенную работу по его обретению.

«Смысл должен быть найден, но не может быть создан. Создать можно либо субъективный смысл, простое ощущение смысла, либо бессмыслицу. Тем самым понятно и то, что человек, который уже не в состоянии найти в своей жизни смысл, равно как и выдумать его, убегая от чувства утраты смысла, создает либо бессмыслицу, либо субъективный смысл» — говорит философ.

Причем, если первое происходит на сцене (театр абсурда!), то последнее — в хмельных грезах, в особенности вызванных с помощью наркотиков.

«В этом случае, однако, это сопряжено с риском пройти в жизни мимо истинного смысла, истинного дела во внешнем мире (в противоположность сугубо субъективному ощущению смысла в себе самом)», — подчеркивает он.

Для поиска смысла своего существования человек должен опираться на то, что Франкл называет совестью, то есть на то, что требует от человека долженствования: «В поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть — это орган смысла».

Но Франкл тут же отмечает, что совесть не дает однозначного ответа на вопрос о том, верно ли человек опознал смысл своего существования:

«До последнего мгновения, до последнего вздоха человек не знает, действительно ли он осуществил смысл своей жизни или лишь верит в то, что этот смысл осуществлен». И тем не менее, «такая „неизвестность“ не освобождает его от „риска“ повиноваться своей совести или, по крайней мере, прислушиваться к ее голосу».

Для исправления такой ситуации Франкл предлагает формирование в человеке определенной чуткости:

«В такой век воспитание должно быть направлено на то, чтобы не только передавать знания, но и оттачивать совесть так, чтобы человеку хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой отдельной ситуации. Тогда не только сама эта жизнь будет казаться ему осмысленной (а осмысленной — значит заполненной делами), но и сам он приобретет иммунитет против конформизма и тоталитаризма — этих двух следствий экзистенциального вакуума».

Рассуждая об этой чуткости, неведении и риске, снова возвращаюсь к Блоку и тому стихотворению. В стихотворении «Ангел-Хранитель» поэт так описывает сказанное выше:

Размышления об ощущении пустоты внутри — вовсе не досужие размышления. Описывая то, что происходит с человеком, который не нашел смысла в жизни и смог построить жизнь, имея в своей душе экзистенциальный вакуум или пустоту, Франкл пишет:

«Эйнштейн как-то заметил, что тот, кто ощущает свою жизнь лишенной смысла, не только несчастлив, но и вряд ли жизнеспособен. Действительно, стремление к смыслу обладает тем, что в американской психологии получило название „ценность для выживания“».

Таким образом, речь идет не о чем-нибудь, а о способности человечества к выживанию. До тех пор, пока все более или менее спокойно и благополучно, человек без опоры на смыслы, скрываясь от своей внутренней пустоты, может «имитировать бурную деятельность» или заливать свою жизнь удовольствиями, покупать все более новые товары, или пытаться создать себе суррогатный субъективный смысл с помощью спорта, туризма и так далее.

Но как только он столкнется с реальной тяжелой проблемой, которая потребует от него серьезного ответа на вопрос, зачем ему справляться с этой проблемой, зачем ему бороться за жизнь, то может статься, что пустой человек не сможет ответить себе на этот вопрос и не сможет выжить.

Здесь можно говорить и об отдельно взятом человеке, но гораздо более серьезный вопрос связан с проблемой человечества. Обнаружив себя на пороге существования, сможет и захочет ли сегодняшний человек бороться за жизнь и преодолевать трудности, или он уже настолько потерял связь со смыслом и повис в пустоте, что спокойно пойдет на заклание?