Путин-антиваксер, или Что там будет с транзитом?

Давным-давно, более двадцати лет назад, не помню уж по какой причине, Борис Николаевич Ельцин, президент РФ, разразился (это был то ли 1994, то ли 1995 год) очень жестким указом по поводу борьбы с фашизмом.

Там задания по свирепым оперативным мероприятиям, призванным раздавить, искоренить фашизм, были даны всем, включая главное разведуправление, которое по определению не должно работать на нашей территории.

Конечно, все спецслужбы, милиция… все, вплоть до МИДа, политических аппаратов — все должны были осуществлять свирепые, причем конкретные, прописанные оперативные мероприятия, дабы фашизм был искоренен. Там пунктов было штук пятнадцать (тоже не помню, по памяти говорю, давным-давно это было — вдруг вспомнилось). И в конце, последним пунктом, было написано: «Академии наук в месячный срок (опять — в месячный, в двухмесячный — не помню) разработать и утвердить определение фашизма».

Все так мягко улыбнулись, и было понятно, что [это] ― петарда, фейерверк, призванный осуществить какие-то цели, совершенно не имеющие отношения к сказанному в указе, находящиеся в рамках какой-то подковерной борьбы.

Почему я сейчас это вспомнил. Потому что перед тем, как развернуть самую яростную борьбу с так называемыми антивакцинаторами, наверное, Академии наук или кому-то еще нужно было бы дать определение, что такое антивакцинатор. У Ельцина тогда на это хватило куража, и сразу стало ясно, что как-то всё носит сугубо риторический характер. Здесь этого нет. Здесь сказано: «Антивакцинатор — это тот, кого мы считаем таковым. Точка».

Согласитесь, что обострение (чуть не сказал классовой) антивакцинаторской борьбы в этих условиях чревато самыми серьезными последствиями. Например, антивакцинатором является конкурент в пределах партии власти. Я всё думаю, как Петр Толстой попал в список антивакцинаторов, и на что это тянет? Это же уже что-то такое очевидным образом подковерное. Что, нет фракционной дисциплины в пределах «Единой России»? Она же есть. Сказали Петру Толстому: «Слушай, попридержи гнедых, поговорим». Он попридержал, он член партии, член фракции, вице-спикер.

Значит, если вместо этого его включают в приснопамятное письмо, значит, это же явно из разряда того, как Черчилль характеризовал политическую борьбу в России: «Драка бульдогов под ковром, о результатах узнаешь по выкидываемым трупам». Это очевидно любому, кто хотя бы месяц занимается политикой, а я ей уже несколько десятилетий занимаюсь.

Значит, в таких условиях как бы антивакцинатором может оказаться, например, человек, который неправильно ведет себя на соседнем коттеджном участке, или конкурент по бизнесу, мало ли кто. А поскольку уже сказано, что надо доносить, то ситуация становится пикантной и приснопамятной, правда же?

Но я, в сущности, не об этом. Я просто попытался вообразить, а как могло бы выглядеть это определение антивакцинатора, данное Академией наук, Минздравом или еще каким-то ведомством. Наверное, это должен был бы быть человек, который требует (требует! — это его гражданское право), чтобы государство запретило производство и использование либо вакцин вообще, либо вакцин против COVID-19. И чтобы оно следило за тем, чтобы эти вакцины не использовались — то есть содействовало формированию «черного рынка», на котором уже не будет отечественных вакцин, а будет какой-нибудь Pfizer и так далее. Всё это будет продаваться за большие деньги. За продавцами будут охотиться. За теми, кто это доставляет, будут охотиться тоже. То есть будет еще одно такое ведомство по борьбе с наркотиками.

Может быть, я недостаточно тщательно мониторю ставшее уже непомерно огромным пространство средств массовой информации, включая всякие телеграм-каналы. Я его мониторю сообразно своим аналитическим обязанностям, и это со мной делают очень много людей, вместе работающих в одной организации. И мы не нашли никаких таких требований.

А если речь идет о другом, то есть о том, что вакцинация не должна быть принудительной, что не надо говорить «заваливайте как баранов и колите» и так далее и тому подобное, то антивакцинатором номер один должен быть назван глава российского государства — президент Российской Федерации Владимир Путин, который уже не один, не два и не десять раз, а более сказал, что вакцинация должна быть добровольной. И не он один, а все высшие должностные лица России, потому что они повторили это за Путиным. Председатель Совета Федерации и так далее. Странная ситуация, правда? Странная, мутная и очень опасная.

Каждый раз, когда я пытаюсь обсудить эту ситуацию, а вовсе не недопустимость использования вакцин (я, напротив, убежден, что в определенных случаях вакцины надо использовать, а в других случаях надо понять, что тут они неэффективны), мне говорят: а кто вы такой, вы не медик.

И это правда, я не медик. Я кандидат физико-математических наук советского периода, системщик, специалист по теории интерпретации. Я окончил Щукинское училище, являюсь театральным режиссером. У меня немало работ как философского, так и политологического характера. Но я точно не медик. Наверное, заскрежетав зубами и войдя в режим предельного напряжения всех оставшихся у меня человеческих ресурсов (а я умею их напрягать), я мог бы защитить диплом. Натурально защитить диплом в каком-нибудь медицинском вузе. И даже защитить диссертацию по какому-то специальному, например иммунологическому, вопросу. Я бы проклял жизнь. На это ушло бы драгоценное для меня время. Я бы должен был отказаться от чего-то другого, но при такой полной мобилизации — как Ухтомский говорил, «состоянии доминанты» — я себя знаю, я, наверное, мог бы. Но, наверное, и тогда я не стал бы специалистом.

Но есть целый ряд вопросов, совершенно не требующих того, чтобы ты был специалистом. А есть люди, с чьими позициями я постоянно знакомлю зрителей передачи, которые, в отличие от меня, являются лауреатами Нобелевской премии, которые собаку съели на этом всём вакцинаторском деле, сами создавали вакцины, — и которые сейчас орут: «Остановитесь, остановитесь, не делайте следующие шаги в так называемом вакцинаторском направлении».

Они специалисты, и, видит бог, давно пора бы поговорить с ними по-человечески, но этого же не делается. Кого-то запихивают в сумасшедший дом, кого-то шельмуют так, что просто диву даешься. Но есть вопросы, в которых я, безусловно, являюсь специалистом. Обсуждая эти вопросы, я не должен мучительно вглядываться в тексты и бояться неправильно поставить ударение в каком-нибудь английском слове.

И я хотел бы эти вопросы задать в связи с крайней остротой сложившейся ситуации, которую уже даже неприлично называть охотой на ведьм. Эти мои вопросы носят сугубо вежливый и корректный характер, потому что я хочу, чтобы сквозь чьи-то чудовищные механизмы защиты, выстроенные так, чтобы не видеть правды, всё-таки пробилось какое-то слово, чтобы туда внутрь, в тот орган, про который говорят, что по нему не надо бить, потому что мы туда едим, что-нибудь прошло.

Скажите, пожалуйста, каждый из зрителей, а также те, кто с глубокой яростью отслеживают всё, что я говорю — как бы вы навскидку оценили соотношение информационного ресурса, только информационного ресурса, используемого для очень яростного убеждения населения вакцинироваться, и информационного ресурса, в котором говорится что-то менее прямолинейное и менее яростное, и который называется почему-то антивакцинаторским?

Как соотносятся эти информационные ресурсы, вы слышите меня? Информационные ресурсы. Закройте на минутку глаза, вообразите себе все эти сияющие телевизионные студии, между прочим, оплачиваемые еще и деньгами налогоплательщиков, весь этот блеск софитов, все эти центральные государственные каналы или околоцентральные, всё это сообщество крупного и суперкрупного бизнеса, которое тоже к этому вполне подключено, — и то, чем располагает Мария Шукшина, у которой закрыт аккаунт в YouTube, и также те, кого там сейчас упаковывают рядом с ней по знаменитому партийному принципу «и примкнувший к ним Шепилов».

Так вот как соотносятся ресурсы — только информационные — и возможности этих студий, софитов, блестящих мастеров своего дела, средств трансляции как в масштабе России, так и в глобальном масштабе, и всё, чем располагают их оппоненты в России, в которой нет даже какого-нибудь телевидения Трампа или чего-нибудь еще, а есть просто самые-самые малюсенькие-малюсенькие информационные возможности. Это один к тысяче? Один к ста тысячам? Один к десяти тысячам? Но это же не один к десяти, не один к ста, и не один к тысяче. Соотношение чудовищно сдвинуто в сторону тех, кто именует себя вакцинаторами, на стороне которых всё, что только можно, которые дуют в свою дуду, ни в чем себе не отказывая, и, между прочим, еще и цензурируют своих оппонентов. Причем таким образом, который адресует только к наихудшим временам, к наижесточайшей цензуре.

Итак, не нужно быть выдающимся вирусологом, как какой-нибудь Люк Монтанье, или доктором медицинских наук, для того чтобы попросить тех, кто всё это лицезреет и слушает, соотнести информационные ресурсы — только их и больше ничего другого. Вы увидите вопиющую асимметрию, которая, если переводить ее на военный язык, означает, что Соединенные Штаты Америки и весь блок НАТО решили воевать, скажем так, с Зимбабве.

Но это же несомненно, это не требует никакой отдельной медицинской компетенции, правда? Но при таком вопиющем несоответствии информационных возможностей, как поворачивается язык у людей, объясняющих свою недееспособность, свою невозможность убедить население вакцинироваться тем, что у них-де, мол, есть противники, обладающие невероятными возможностями и поддерживаемые то ли глобальным правительством, то ли ЦРУ, то ли еще неизвестно кем, с целью уничтожения русского народа?

Этих противников нет, они исчезающе малы. Людям, располагающим такими информационными возможностями, должно быть стыдно говорить о каких-то противниках. Так что же происходит? Вот ответьте мне на вопрос, что же происходит при таком вопиющем информационном несоответствии.

Как вообще в этой ситуации появляются враги народа-то, антивакцинаторы, с их — о, ужас — аккаунтом в YouTube, который надо срочно закрыть? Это что такое? Но это же стыдно! Это все видят, все понимают. Это необсуждаемое очевидное обстоятельство — оно же висит над всем происходящим, как облако в преддверии дождя.

Таково первое обстоятельство, которое мне хотелось бы обсудить. Теперь от оценки соотношения информационных ресурсов — ваших и тех, кого вы называете совершенно ложно антиваксерами, — перейдем к оценке другого очень важного параметра. Вопрос ведь не только в том, какая замечательная студия, а еще и в том, что в ней говорится и как.

Человек имеет право говорить агрессивно, суперагрессивно или мягко, он может кричать или шептать — но он должен быть убедителен. А убедителен он тогда, когда он по-настоящему верит в то, что он говорит. И когда он хочет пробиться к людям, которым он говорит, когда эти люди ему нужны, он ими не пренебрегает, он их не презирает, он может кричать: «Да поймите же вы!» Но если люди верят, что ему нужно, чтобы люди поняли, — они откликнутся. А если он говорит: «Вы, козлы, что вы делаете?» — они не откликнутся.

И всё это хорошо известно, это преподается на всех тренингах, этому учат всех, кто должен работать в средствах массовой информации. А кроме того, люди, которые это всё делают, — у них большой опыт, у них есть какая-то одаренность — они умеют быть убедительными. А не были бы убедительными, так они бы не удержались в эфире. Куда это всё ушло? Мы же видим что-то антиубедительное, мы видим искусственную перенапряженность, не рвущуюся изнутри и не сочетаемую с желанием достучаться — да хоть как угодно, но достучаться. Мы видим вместо этого что-то презрительное, модулированное каким-то «Как же достали-то! Да кто ж вы такие?» — и это антипрофессионально.

Откуда вдруг берется эта антипрофессиональность у профессиональных людей? Это же тоже должно быть каким-то способом понято. Ведь люди-то очень профессиональные, а демонстрируют нечто обратное.

Когда этого всего нет, и это заменяет череда вопиющих оскорблений, сочетаемых с искаженными лицами и прочим, когда это всё происходит таким способом, то возникает сугубо профессиональный политологический вопрос. Действуя таким образом, вы сознательно полностью разрываете коммуникацию с очень крупным, скажем так, электоральным массивом и вообще частью своего населения. Вы полностью разрываете эту коммуникацию, понимаете? Я говорю здесь о средствах массовой информации. Я спрашиваю: зачем? Вы считаете, что это треть населения. Вы понимаете, что вы лукавите. Ну, предположим, треть, — зачем с ней разрывать коммуникацию, когда это консервативная, в существенной части религиозная треть, которая крайне важна для надвигающихся выборов. Мы завтра проснемся в 2022 году, а потом в 2024-м. И что там будет с транзитом? Не важно, в любом случае что-то будет. Так это зачем? Зачем так разрывать связь? Это же уже вопрос не чисто информационный, это еще и вопрос политологический.

А дальше начинаются те политические обстоятельства (не путать политологию с политикой: политика — это искусство возможного, а политология — как искусствоведение), которые мне-то представляются совершенно очевидными, но, возможно, кому-то нет, поэтому я должен их обсудить в условиях обострения антивакцинаторской борьбы.

На чем держится постсоветский консенсус в нашем обществе? Он держится на том, что население согласно не лезть или слабо лезть в дела власти, если власть не лезет или слабо лезет в дела населения, правильно? Вы не прикалываетесь к нам — мы не прикалываемся к вам. Это фундаментальная, можно сказать, экзистенциальная, в любом случае явно политическая формула ситуации.

Население не хочет сильно разбираться, как кто из этих властных фигур «пилит» и какие у него там частные интересы. Ему не интересно. Оно понимает, что «что тот солдат, что этот», как в пьесе Брехта, что тот хорек, что этот ― этот так будет, а тот будет по-другому. Уже трудноотличимы одни от других, все на одно лицо, поэтому лучше в это не лезть. И поэтому оно, понимая, что речь идет об «их нравах» — был такой раздел в каком-то из советских журналов — относится к этому очень поверхностно и как-то там голосует, не политологически, не политически, а скорее эстетически.

Власть, в свою очередь, понимает, что ей сильно доставать население: а) издержечно, б) незачем. У нее свои дела. Она вполне была готова не заниматься населением вообще, а заниматься только собой и бюджетом.

То, что произошло в связи с этими QR-кодами, вакцинаторской кампанией и так далее, сломало этот простейший фундаментальный консенсус. Власть полезла глубоко в частную жизнь населения. Гораздо глубже, чем население готово ее добровольно пускать. Она задела некую сферу не политичности, которая в России очень узка и своеобразна, а витальности, жизненности. А поскольку она это задела неприемлемым для населения образом, то оно, население, ответило. И виноваты в этом не только те, кто так задели, не те, кто вдобавок проявили в этом какие-то специфические и неожиданно у них появившиеся антиталанты и антиум, но и те, кто вообще решился туда лезть.

Мигель де Унамуно называл это интраисторией. Вот туда лезть не надо. Хотел туда лезть один наш философ, консультировавший Ельцина, Анатолий Ракитов, по совместительству оперативный сотрудник одного крупного и почившего в бозе представителя нашей госбезопасности. Он говорил: «Мы в ядро полезем». Вот полезли в ядро — получили в лоб и отвалили. Это же специфично, правда?

Теперь ни о какой вере или доверии речи быть не может. О холодном и чем-то порожденном сожительстве речь может идти, а о вере и доверии — нет. Это не из той оперы. Муж знает, что жена гуляет, жена знает, что муж гуляет. Они почему-то не разводятся. У них есть дети или собственность, или они вообще считают, что так надо жить. Но если муж вдруг скажет, что он любит только жену и занимается любовью только с ней, или жена скажет это, то это вызовет взаимный смех, пожимание плечами и всё. Это другая жизнь. В значительной степени она, конечно, была порождена пенсионной реформой. Я повторяю, это не значит, что будет развод. Просто это другие условия сосуществования. Но в этих условиях нет доверия и чего-то прочего:

— Вы нам поверьте, что это хорошие вакцины.

— Да ничему мы не верим. Мы десять раз на зуб это попробуем, потому что речь идет о нашем здоровье, наших детях, о нашей частной жизни, а не о нашей очень поверхностной соотнесенности с политическим процессом, в котором все хороши и так далее.

Третье. Касающееся только политики. Возникли какие-то очень трогательные адресации к советскому опыту: «Вот в Советском Союзе, вспомните, как было…»

Милые! Вспомнила бабка, как девкой была.

В Советском Союзе по определению не могло быть связи между бизнесом и политикой. Не только Семашко, человек пронзительно честный, но любой крупный медицинский деятель Советского Союза превратить свою деятельность в бизнес не мог. Где-нибудь в последние годы, на окраинах страны [мог], но это исчезающе малый фактор. У него не было для этого никаких возможностей, в том числе и технических. Это невозможно было сделать, он не мог создать фирму, которая… и так далее.

Сейчас всё вопиет от того, что власть и бизнес сращены. Даже если это преувеличивается ― всё, это уже факт. Вы никогда не убедите свое население, что при капитализме, где те или иные властные решения сразу же оборачиваются соответствующими финансовыми последствиями, принимающие их лица не используют эти последствия. Они их используют всюду. Это сращивание — уже факт современной глобальной жизни.

В Советском Союзе этого быть не могло технически, ибо не было бизнеса. Поэтому на вопрос о том, зачем министр здравоохранения в Советском Союзе проводит вакцинацию, ответа, что у него есть бизнес-интересы, быть не могло, а здесь этот ответ звучит первым. Это может быть неправильно или правильно, не имеет значения, но это на автомате. Ты обсуждаешь чье-то поведение, любого лица, говорят: «Ну, бабки делает, бабки делает». Это нехорошо, это иногда не соответствует истине, но это факт жизни.

При чем тут Советский Союз? Нам нечто впаривают, невесть что и неизвестно зачем, ориентируясь на свои бизнес-интересы, а мы не хотим. Закон жизни. Мне какие-нибудь там агенты впаривают «Гербалайф», но я отказываюсь. Ну о чем вы говорите?

Эти действия, которые предлагаются, имеют для населения не политические, повторяю, а жизненные последствия. И про это тоже много говорится. Поэтому вопрос заключается вовсе не в том, у кого какие информационные ресурсы, а кто, как и что задел из того, что задевать не полагается.

Далее. Российское или русское общество очень специфично. Оно разболтано, дерегулировано, но там очень много глубинного, настоящего чувства собственного достоинства. Его поразительно много. Оно неброское такое, не напоказ. Иногда люди отказываются его демонстрировать и вместо задетости воспроизводят какую-нибудь ухмылку и говорят: «Подумаешь…» Но это неправда.

Вы своими действиями показали людям, что вы их за людей не считаете. То есть что вы им вопиюще хамите. На какой-то передаче некое лицо говорило что-то запредельное. Но ведь передачу не прервали, лицо по-настоящему не прервали, правда? Но это же не одна такая передача?

Вам кажется, может быть, что вы радеете за истину, а вы хамите, вы срываетесь. Вы подкупаете, а это не терпят в современной жизни. Вы совершаете все антипродуктивные действия так, как будто бы ваша задача вовсе не сделать, чтобы большее число людей вакцинировалось, а наоборот. Грубо говоря, поднять мятеж.

Я понимаю, что это такая теория заговора, и, наверное, происходит что-то другое. И я здесь не исключаю всё, включая психиатрию. Но ведь происходит именно это!

Из какой мглы и дикости каких-то самолюбований, носящих сугубо антипрофессиональный характер, вынырнуло это письмо врачей? Ну это зачем? Ну вы же прекрасно понимаете, что это прогнозируемое фиаско. Кто вам эту фигню впарил? Вы, наверное, в каком-то собственном кругу болтаете на какие-то собственные темы и считаете, что это резонансно по отношению к обществу. Но это же не так!

Запрещено ставить знак тождества между тем, что в твоей тусовке считается клево, и тем, что является темой, порождающей тот или иной общественный резонанс. Вы сказали себе: «Супер! Откажутся — скажем, трусы, а не откажутся — еще что-нибудь, а вот так, а вот так, а вот так». А все остальные сказали: «Ну, трам-тарарам, ну, ёлки, ну дошли…» А вы бегаете между собой и говорите: «А как всё здорово, а как нам удалось, а вы их так там…» Понимаете? Это называется «хорошая мина при плохой игре». Зачем это было?

Теперь, когда вы апеллируете к советскому прошлому, вы же понимаете, что речь идет о другом? Что ни на секунду вы не можете подумать, что вы сдвинетесь в сторону отсутствия частной собственности и бизнеса, что было основой советского общества?

Значит, вы имеете в виду не советское общество. Вы имеете в виду общество с жесточайшей государственной дисциплиной и частным бизнесом. Несимпатичный совсем пример — Гитлер, Муссолини, Ли Куан Ю — неважно… Китай. Я не хочу демонизировать эти идеалы. Я просто хочу обсудить, какое отношение эти идеалы имеют к действительности.

В так называемый перестроечный период было сказано, что мы построим капитализм — Ельцин построит — за пять лет. Так он его и построил. В обществе, где вообще не было первоначального накопления капитала, и было понятно, что тем самым бабки-то есть только криминальные, общаковые или каких-нибудь спецфондов, ведомств, не важно, и что капитализм будет построен на эти деньги, а значит, это будет капитализм в условиях нелегального первоначального накопления, то есть криминальный.

Его и построили. Он начал лихорадочно истреблять общество, и очень большая заслуга нынешнего президента России в том, что, придя к власти по ошибке тех, кто содействовал этому, людей, которые, не сумели до конца кое-что рассмотреть, он это — внимание! — чуть-чуть подрегулировал. Вы меня слышите? Чуть-чуть подрегулировал, он ничего другого делать не мог и не захотел. Он эти винты беспредела — взял и чуть-чуть повернул в сторону уменьшения беспредела. Чуть-чуть. У него на лице крупными буквами написано, что самое главное его свойство — это осторожность. Что он может в каких-то ситуациях сильно дернуться, как он дернулся по Крыму и так далее, но только в каких-то ситуациях, а осторожность стоит на первом месте всё равно.

Значит, у нас возникло чуть-чуть отрегулированное общество, чуть-чуть. А для того, чтобы создать по-настоящему жесткое общество, конечно, не советского типа — вам это не нужно — а какого-нибудь максимально частно-капиталистического диктаторского типа, знаете что нужно? Нужна идеология и несколько миллионов людей, которые очень дистанцированы от золотого тельца, очень дистанцированы, вплоть до аскетизма, и скованы общей идеологией. Вот если эти люди откуда-то возьмутся и придут, они могут совершить либо диктаторский ужас, либо диктаторское спасение. Они могут быть погибелью или спасением, но они не могут «чуть-чутить», слышите меня? Не «чуть-чутить». А до тех пор, пока всё это сообщество в большей или меньшей степени сопричастно золотому тельцу и совершенно лишено идеологии, ну, кроме общепатриотических соображений, и внутренне достаточно разболтано, оно не может не «чуть-чутить». Всё, что оно будет делать, превратится в «чуть-чуть», а если оно вдруг возомнит о себе, что оно может не «чуть-чутить», оно сорвет резьбу, и Путин это прекрасно понимает. В отличие от возбужденных журналистов и журналисток он понимает, кто такие его братья по профессии и прочие, он это хорошо понимает.

Каждый раз, когда ему предлагали какие-нибудь проекты, в которых всё это происходит не чуть-чуть, а иначе — Маслюков, я помню, предлагал, другие — реакция была понятная: что как только мы уйдем от чуть-чуть, мы сорвем резьбу и просто всё кинем назад в золотого тельца, и всё. Поэтому для всего, что вы требуете: завалить, диктовать, обязать, построить Советский Союз, и так далее — для всего этого просто фатально нет контингента. Его неоткуда взять, его никто быстро ниоткуда не возьмет. Это миллионы людей, обладающие определенным опытом насилия, аскетичных и очень сильно находящихся под влиянием идеологии. Их нет, понимаете? Их просто совсем нет. Их совсем нет — нет ни трех миллионов, ни трехсот тысяч, ни тридцати тысяч. И в этом трагическая и одновременно спасительная специфика современного российского общества. А у Путина нет никакого нестерпимого страстного желания этим обзавестись. У него его не было и в каком-нибудь 2001 или 2002 году. Он чуть-чуть на что-то там отреагировал, он чуть-чуть что-то отрегулировал — с Березовским, Ходорковским, неважно — и всё.

Потом он еще лучше понял, что такое его приближенный и как бы общий контингент. И он понял умом и инстинктом, как этим можно управлять — вот так вот, чуть-чуть. И в пределах этого «чуть-чуть» что-то начало рождаться. Теперь весь этот вой мужчин и женщин с повышенной возбудимостью и теми качествами, которые я описал выше, он к чему приводит? К тому, что надо сорвать резьбу. Зачем?

Теперь пойдем дальше. Лично я считаю, что российское общество, русское общество гораздо более нравственное и готовое держать себя в регулятивных рамках, чем, например, американское. О чем говорят и массовые погромы, и грабежи, и многое другое. Но не надо же все-таки преувеличивать эту его способность. Было сделано всё, чтобы оно ее потеряло, и успехи велики.

Поэтому нет ничего более постыдного, чем попытка сослаться на то, что-де, мол, такой-то бывший работник Службы внешней разведки, немалый чин, и его проверяли много раз на психологическую устойчивость, вдруг потерял эту устойчивость на какой-нибудь теме. Неважно, ковида или чего-нибудь еще. Ну стыдно! Все, кто открывают огонь из травматов, когда их подрезают на дорогах, они все антивакцинаторы, что ли? Или жертвы антивакцинаторской пропаганды отсутствующей?

В обществе накопилось много агрессии. Ее не так много, как в американском обществе с его известными фокусами, но ее много. Она реализуется по любому поводу: если вы мне мешаете сделать то, что мне нужно, то ответом на это является агрессия. Скажем так, в 5% случаев. Этого достаточно, более чем, для срыва резьбы.

Иначе говоря, вы ввели этот QR-код, а человеку нужно опохмелиться. Это же очень острое желание. А перед этим он поссорился с женой и вообще произошли какие-то неприятности. А у него раскачана агрессия. Он, например, принадлежит к определенной профессии. Сошлись эти три-четыре фактора. Он идет с мирной целью взять пол-литра и утешиться. «Жизнь налаживается». А вы ему говорите: «Стоп, сволочь!» В 95% случаев он огорчится и отойдет. И попросит кого-нибудь что-нибудь купить. А в 5% случаев он начнет делать то же самое, что он делает на дорогах. Но только, когда он делает это на дорогах ― его подрезали и он ответил ― это не имеет политических последствий, а тут оно начнет их иметь. Так чего вы делаете? И зачем?

И, наконец, последний мой вопрос. Вы можете привести хоть один аргумент за то, что эти QR-коды и прочее, ― которые вы введете в итоге с соответствующими последствиями, но предостеречь-то надо, разумно предостеречь, — у вас есть хоть один аргумент за то, что это что-то изменит? Не вопль, как именно Кургинян кладет на стол красные сапоги, репетируя спектакль «Экзерсисы», а аргумент? Например, что люди, которые прошли вакцинацию, не заражают других и сами не заражаются. Поэтому мы их наделяем дополнительными правами в том, что касается видов деятельности, в пределах которой заражение высоко вероятно. Так что, вакцинированные не заражаются и не заражают? Есть хоть один человек, который об этом говорит? Кто это сказал? Фаучи? Он сказал другое. Руководство Всемирной организации здравоохранения? Нет. Какой-нибудь Фергюссон? Нет. Гейтс? Нет. Никто этого не сказал. Тогда что такое этот QR-код? Это награда за послушание? А вы понимаете, что это понимают? И что это задевает то, что как раз задевать не надо. Частное существование, чувство достоинства и многое другое. Нельзя переходить определенную черту. Потому что это чревато срывом резьбы.

А никаких медицинских результатов это не даст. Это не про медицину. Это не про то, чтобы в красных зонах было меньше людей. Учитесь лечить. Делайте то, что надо.

Теперь давайте перенесемся на Филиппины, где применяют «Денгваксию» против очень тяжелого заболевания ― лихорадки денге. И там начинают орать: «Те, кто против „Денгваксии“, уничтожают народ». И это орали несколько лет, применяя «Денгваксию». А потом оказывается, что «Денгваксия» начала уничтожать народ сама. Что не денге начала уничтожать, а «Денгваксия». Это же так было. И в нескольких других случаях тоже так было, правда? Так чего вы орете как резаные о том, кто хочет уничтожать русский народ? Ведь это же всегда может, и должно в условиях, которые я описываю, быть рассмотрено по принципу бумеранга. Вы вводите некий аргумент, но вводя его по отношению к противнику, вы его легализуете, и хорошо, что противник не вводит его в обратную сторону. А если введет? Если введет, что тогда?

Согласитесь, что картина, которую я описываю, является достаточно странной. Ни о каких QR-кодах, которые бы всех устроили, речи, конечно, быть не может. Потому что создан уже этот раскол, этот водораздел. Значит, хотите провести референдум? Давайте проведем. «Поддерживаете ли вы введение QR-кодов и запрет лицам, которые не вакцинировались, делать то-то и то-то?» Введите вопрос. Может быть, еще есть еще какие-то вопросы, которые надо ввести.

И тогда возникнет по крайней мере какая-то до конца легальная ситуация. И уж точно не превращайте всю эту кампанию в средство подковерной борьбы элит. Это очень плохо кончится. Очень плохо. Не делайте этого. Беда заключается в том, что именно то заболевание COVID-19, с которым надо бороться моноклональными лекарствами, другими, — всем арсеналом существующих лекарств, а также добровольным использованием вакцин, — оно плохо поддается вакцинации, совсем плохо.

Вот есть, которые хорошо поддаются, а есть, которые плохо. И если бы мировая наука и фармакологическая практика могла положить на стол что-то убедительное: смотрите: вот мы колонули, и уже всё — люди избавлены от этого страшного заболевания, то все бы побежали прививаться. Но этого очевидным образом нет. Колонувшиеся болеют, находятся в госпиталях, умирают и, в конце концов, носят маски. Все!

А в этой ситуации тот тип борьбы, который вы осуществляете, контрпродуктивен. И чем быстрее вы это поймете, тем лучше.

Теперь еще одно обстоятельство, совершенно не требующее медицинской компетенции. Вы обвиняете очевидным образом крайне патриотичных, между прочим, законопослушных людей в том, что они агенты американского империализма, злых сил и так далее и что эти силы помогают им занять какую-то мифическую, но вами как-то обнаруживаемую антивакцинаторскую позицию.

Но вы понимаете, что, когда вы применяете эти аргументы, становится понятно, кто «друзья» русского народа? Это Фаучи, Гейтс, Шваб и остальные, к которым начинаете примыкать вы.

Вам последствия этого оригинального шага ясны? Вы демонизируете тех, кто боролся с западной деструкцией и отстаивал политическую стабильность здесь. Вы же это делаете откровенно. Мне всегда было ясно, что вы ненавидите Поклонную, и теперь вы это просто демонстрируете, но тем самым вы легализуете обратную сторону, других людей и сам Запад и западников. «Друзья» народа теперь западники. А они не хотят политической стабильности здесь в том виде, в каком ее как бы хочет Кремль. Или не хочет уже.

Тех, кто занимал совсем прокремлевскую позицию и всё-таки действовал с патриотической точки зрения, вы в глазах оскорбляемой части населения уничтожили, их нет. Про этих, которые говорят о том, что вакцинация должна быть добровольной, вы несете черт знает что — «уничтожители русского народа», бог знает что.

А с кем вы остаетесь? С кем? Вы оказываетесь в объятиях прозападных сил, которые через пару лет у вас тут всё и доделают самым деструктивным образом. Это неразумие или это выбранная политическая позиция? Хотелось бы получить ответ на этот вопрос.