Расстрел Белого дома расколол Россию на два народа. Интервью
Расстрел Дома Советов в октябре 1993 года открыл жесткую политическую реальность в России. Ельцинское «Будет вам приказ» и все действия его команды, а также тех, кто за ней стоял, означали окончательный отказ от морали в политике, принцип «цель оправдывает средства», своего рода триумф ницшеанства.
Если бы подобный подход окончательно восторжествовал, возможно, России бы уже не было. Вести он может только в Средневековье с его воюющими между собой князьями и бойнями «владимирских против рязанских».
Но идеи естественного политического отбора оказали заметное влияние на экспертное сообщество в России и мире, да и не только на него. Свое мнение о том, что собой представлял в октябре 1993 года этот «отбор», проводимый при помощи орудийных выстрелов, изложил в интервью ИА Красная Весна политолог-американист, кандидат политических наук, профессор НИУ ВШЭ Дмитрий Евстафьев.
ИА Красная Весна: В чем сходства и в чем отличия событий у Белого Дома 3–4 октября 1993 года и «штурма» Капитолия?
Евстафьев: Различий, на мой взгляд, больше, чем сходств. Мы имеем дело с одинаковыми симптомами в целом совершенно разных, если не сказать противоположных, процессов. В октябре 1993 года в Москве было разрушено двоевластие, отражавшее процессы хаотизации политической системы на фоне явного провисания «экономических реформ». Эти реформы оказались очередным доктринерством.
Перед Россией (именно так — перед Россией, как цивилизацией, а не только государством и обществом) стояла задача выхода из постсоветского хаоса любой ценой, предотвращения дальнейшей «сетевизации» страны, когда утрачивались даже малейшие остатки иерархичности в управлении, и когда на власть стали претендовать общественные организации (напомню, и Гражданский Союз, и Русский национальный собор — мы сейчас забыли «про что» были эти организации, а они были про «право на власть»). И выйти из «хаотизации через сетевизацию» нужно было любой ценой.
Увы, но первыми риски дальнейшей сетевизации осознали американцы, и они же попытались возглавить процесс «упорядочивания государства». Не могу не произнести в этой связи знаковую фамилию Стивена Сестановича. Российское «патриотическое» движение, которое правомернее назвать «постсоветским», продолжало действовать в парадигме «хаоса демократии», вероятно, рассчитывая на этом восстановить Советский Союз. На чем и проиграло, просмотрев прорастание совершенно новых настроений в уже становившемся российским обществом.
А американцы эти настроения, наверное, всё же не увидели, а уловили — всё же тогда была жива великая американская школа «советологии». Большой урок для наших патриотов и сейчас. Именно потому, что уже начали прорастать новые настроения, Ельцину и его команде, если разобраться, самой слабой из тех, что были рядом с Ельциным за всю историю его пребывания у власти, удалось победить локально в Москве, а затем институционализировать свою победу через Конституцию и новую политическую систему по всей стране. Ибо логика его политического поведения также лежала в русле формирования системы личной власти, то есть иерархии.
В США ситуация прямо противоположная. Америка беременна переформатированием системы власти, причем уже лет 20, а главным направлением переформатирования явно является усиление системы «защиты от дурака», то есть защиты аристократической олигархии от президента, который решил, что у него есть реальная власть.
На ситуацию наложились противоречия и деморализация американских силовиков и внутренняя борьба в американской олигархии между «старыми деньгами» (аристократия Восточного побережья), «новыми деньгами» (т. н. «фондами», хотя я бы добавил сюда и «серые» финансы) и «операторами денег» (то есть — «цифровиками»). Но в целом цели всех участников событий были следующие: используя политически изолированного Трампа (к моменту «штурма» Капитолия его предало уже всё окружение — и в этом его главное отличие от Ельцина, элитная поддержка которого по мере нарастания напряженности в 1993 году и далее нарастала — напомню, где оказался Русский национальный собор и его руководитель генерал Стерлигов в 1995–96 годах) в качестве «дубины», расшатать политическую систему США, усилив тенденции ее «сетевизации».
И, думаю, очень многое, хотя и явно не всё у инициаторов нестабильности получилось. Ибо в США значительная часть населения жаждет не «порядка» (что оно этого жаждет, думаем мы, опираясь на наши представления о США времен «холодной войны» и первых полутора десятилетий постбиполярности, а всё уже сильно изменилось), а чего-то другого. «Воли»? Не уверен. Но напомню про массовые захваты административных зданий в американских штатах, что очень напоминало события на Украине в 2014 году.
ИА Красная Весна: Какова роль спецслужб в первом и во втором случае?
Евстафьев: В американском случае 2021 года провокация очевидна. Нельзя сказать, что на такую «игру» способна только «элита элит», — в действительности провокация была довольно грубой, почти линейной и почти беспроигрышной: ни для кого психологический портрет Трампа, умеющего и любящего балансировать на грани, но никогда эту грань не переходящего, секретом не был.
Другой вопрос, что это должна была быть довольно специфическая группа спецслужбистов, сросшаяся с бизнесом, особенно с «цифровиками», потому что львиную долю этой провокации составляли информационные манипуляции. Складываем 2+2 и получаем ответ на вопрос, кто был оператором провокации: люди, контролирующие сферу киберопераций мирного времени, то есть, АНБ и некоторые специфические подразделения ЦРУ.
Они, кстати, вполне идеологически соотносимы с глобалистами-цифровиками и именно из подобных кругов уже неоднократно исходили весьма интересные концепты глобального и американского переустройства. Просто назову термин: «третья волна», и знающие люди улыбнутся, а не улыбнувшиеся полезут в Википедию.
Российский 1993 год родился из хаоса, взаимных провокаций, вранья и политической грязи, но родился в момент глубокой деморализации российских спецслужб. Поэтому я бы рискнул сказать, что роль иностранных игроков, причем не только западных, но и из других стран мира, была больше.
Думаю, непосредственные участники событий смогут рассказать об этом куда больше, чем я, и с очень интересными деталями, которые я знаю, увы, лишь в изложении. Но именно тогда — в том числе и из-за испуга правящей верхушки — и родилась система преторианства, персонифицировавшаяся в фамилиях Александра Коржакова и Михаила Барсукова, дополненная олигархией. И эта противоречивая коалиция привела страну к политическому кризису 1996–97 годов, а затем — к экономическому коллапсу 1998 года. Но свою задачу постепенного оттеснения иностранных игроков от «трона» они решили.
ИА Красная Весна: Каковы сущностные последствия того и другого?
Евстафьев: А, вот здесь есть нечто общее, и оно очень важно. Оно заключается в том, что оба события приводили к формированию противостоящих обществу систем.
В 1993 году разгром Съезда народных депутатов создал единый центр притяжения всех групп экономических и политических интересов. В каком-то смысле началось упорядочивание российской государственности. И величайшая трагедия нашей страны была в том, что это упорядочивание происходило под внешним управлением и в рамках концепции «растворения» нашего суверенитета в «цивилизованном мире», на что откровенно нацеливала нас Конституция 1993 года.
В стране возникли «два народа»: элита и ее челядь, обслуживающий протокласс, существовавшие в одной социальной модели (и в рамках одного стандарта потребления). Элита приватизировала государство и повела дело к возникновению уродца «олигархического феодализма», обреченного в конце концов на пространственно-политический распад. И большая часть общества, которая была отчуждена, отделена от собственности, социальных систем и государства, фактически стала жить вне государства и обращать на него всё меньше и меньше внимания, откупаясь от него в различных формах.
Это были не противопоставляющие друг другу социальные группы одного общества, но разные общественные системы со своей моралью, культурой, в том числе и нормами потребления, со своим среднесрочным целеполаганием, табу (вспомним дожившие до наших дней «понятия» и резкий рост востребованности классической криминальной субкультуры, которая противопоставлялась «беспределу»), своими форматами политической самореализации (у народа Дума, шумная, но бесправная; у «элитариев» — правительство, фактически мало кого представляющее).
Отчуждение между этими общественными системами нарастало вплоть до Второй чеченской войны и последующего переформатирования элиты в 2003–2004 году. Десять лет отчуждения «двух Россий» мы вообще-то не преодолели даже сейчас.
В США после событий января 2021 года началось отчуждение значительной части «народа», которую стали презрительно называть «трампистами», не принявшей новый формат американской государственности от «общества», превращающегося в совокупность социо-информационных сетей и сообществ, сравнительно быстро вытесняя традиционные формы организации общества, традиционные даже для США, где всегда существовало противопоставление «продвинутых» и «деревенщины».
И это отчуждение может приобрести формы гораздо более жесткие и агрессивные, чем в России 1990-х, где еще были остатки «советской социальности». Обращу внимание на то, как легко оказалось «стирать» человека из «информационного общества», то есть из «общества людей первого сорта». Не представит сложности и перепозиционирование «деревенщины» в «орков».
Итог один — формирование нескольких «обществ» с противопоставленными друг другу идеологиями. И процесс противопоставления будет только нарастать, пока эта тенденция на подъеме и является фактором информационного общества.
