«Главное — не сойти с пути, не потеряться в неправде»
Борис Николаевич Кузнецов — ленинградский и петербургский художник, человек с большим творческим опытом и огромной душевной широты. Он не просто пишет прекрасные картины, но, как настоящий художник, через картины он показывает и изучает мир.
Московское издательство «Белый город» выпускает серию «Мастера живописи», в которой представлены величайшие художники всех времен и направлений: Айвазовский, Ван Гог, Левитан, Рафаэль, Репин, Серов и другие. В 2007 году в этой серии вышла книга и о Борисе Николаевиче Кузнецове.
Короткая выдержка из тома, посвященного Борису Николаевичу: «Портреты и сюжетные картины Бориса Кузнецова выделяются глубиной образных характеристик и сложными философскими размышлениями о смысле жизни и предназначении человека на земле».
Это оказалось очень точной характеристикой. Дело в том, что более близкое знакомство с творчеством Бориса Николаевича вызвало желание поговорить на принципиальные темы: кто есть художник в современном мире, какие у него задачи, какова ответственность и, конечно, о таком неоднозначном современном искусстве. Однако с самого начала разговора Борис Николаевич задал гораздо более широкие рамки: о человеке, о его пути, о его предназначении в мире.
Корреспондент: Сейчас много говорят об упадке культуры. Что в лучшем случае человек что-то знает, но совершенно не понимает, а кроме того имеет наклонность к пустой универсальности массовой культуры. Чувствуете ли вы нечто сходное?
Борис Кузнецов: Что тут сказать? Приятно валить толпой по широкой дороге, да под музычку. Да прямиком в ад. Массовая культура — культура безликого китча, она требует кучковаться, в ней нет понятия личность — это слово ничего не значит; значит — толпа. А как могут быть вместе толпа и высокая культура? Вообще, почему мы говорим о культуре, что она «высокая»? Потому что общение с ней происходит во всём спектре человеческих отношений, и помогает обогатить этот спектр. Если между человеком и искусством завязывается такой разговор, то это настоящее чудо, которое требует не шума толпы, а тишины, сосредоточения. Ну и разумеется искренности. Ведь в искусстве нельзя притвориться. Если художник неискренен, пытается одурачить зрителя, значит, он и работает в расчете на дурака, и сам тогда ничуть не лучше. Так и зритель, в котором нет места искренности, не сумеет ее разглядеть, картина будет для него закрыта, он ничего не поймет, пока не прикоснется тех ценностей, что вели рукой художника.
Истинный художник занимается не тем что подает реальность «а-натюрель». Это будет мертвечина. Он пропускает ее через себя, свою душу, сознание, логику. Этого нельзя сделать без мировоззрения. Талант художника тут не заслуга — заслуга умение выжать из себя максимум. Важна ясность, а не обилие деталей. Тогда появляется образ, музыка. Как у Левитана: «Над вечным покоем». Вот оно — что было до нас и будет после нас. Это удивительное ощущение емкости и в то же время какого-то гигантского состояния: вот там — Россия! И здесь рождается чувство к Родине. Здесь огромная сила!
Любовь к Родине это ведь не просто любовь к русскому ландшафту, русскому костюму или песне. Это ощущение этого мира в себе, и принять его ты можешь только тогда, когда его полюбишь.
Корреспондент: Но говорят, любовь ослепляет, позволяет принять любимое таким, какое оно есть?
Борис Кузнецов: Это ущербная любовь, она замкнута на себя.
Корреспондент: То есть любовь требовательна?
Борис Кузнецов: Требовательна и жертвенна. Поэтому общение с настоящим искусством и предполагает зрелость. Зрелый человек понимает, чего добивается, что есть суть того, что он любит и потому умеет отделить негодное, умеет и себя отшлифовать так, чтобы приблизится к любимому. Только проделывая над собой эту работу, он может оценить старания художника и тогда картина откроется ему, он сможет преодолеть отделяющий ее барьер.
Корреспондент: Что может помочь человеку преодолеть этот барьер, мотивировать на преодоление?
Борис Кузнецов: Тому есть три социальные ипостаси, — одному это сделать невозможно. Конечно, это семья. Я до сих пор помню, как сижу на коленях матери, ее дыхание у себя на макушке и то чувство удивительной благодати, ради которой мы рождены и которую ищем в дальнейшем.
Потом учитель — тот, кто помогает нам понимать реальность, быстрее найти свой путь к истине в нашей быстротечной жизни. Срок, когда мы можем вобрать в себя что-то, что формирует нас невелик — 20, ну, может, 30 лет, и важно чтобы кто-то помогал нам ориентироваться в этом поиске, направлял нас, а дальше уже приходится отсекать то лишнее, чего нахватался.
Наконец — среда, что формирует, воспринимает тебя, взаимодействует с тобой, и которая, в конце концов, оправдывает твое существование.
Корреспондент: А у вас только ли среда оправдывает существование или есть какой-то иной очаг, у которого обогревается ваше творчество?
Борис Кузнецов: А вот мы к нему уже подходили. Мои работы — из детства. Яблони, посаженные отцом, наша собака, «спасающая» из речки меня и сестренку, послевоенная страна… Многое из чего складывается чувство Родины.
Так еще с раннего детства люблю я картину Саврасова «Грачи прилетели». Каждое посещение Третьяковки для меня это радость общения с ней. Всю жизнь живет эта картина со мной, всю жизнь волнует и тревожит и не разочаровывает, а хранит в моем сердце верность. Я повидал немало великой живописи, но эта картина мне ближе всех. Своей чистотой, ясностью и запахом весны она всегда уносит меня в мое дальнее детство.
Понятно, любое детство не без горьких штрихов, главное чтобы это были детали, а не суть портрета.
Я 24 года работал в Костромской области и в одном селе познакомился с пожилой женщиной, пользовавшейся каким-то удивительным уважением односельчан.
Это был лик, в котором я увидел соль земли русской, силу духа и волю к жизни. Удивительный образ, в котором отражалась вся Россия со всей ее глубиной.
Ее звали Пелагея. Перед войной она потеряла мужа, а во время войны — одного за другим — пять своих сыновей.
Лик человека формируется его жизнью. И по Пелагее можно сказать, как о человеке, который прожил великую, праведную жизнь. Этот лик сродни лику Рембрандта.
Корреспондент: В этом образе не только сила духа, судьба человека, но как будто еще и укор?
Борис Кузнецов: Помните, чем Холстомер у Толстого заканчивается? Конь, который честно служил людям и после смерти приносит пользу: остается его шкура, его мясом волчица кормит детенышей. А от Серпуховского и этого не остается, при жизни небо коптил и после смерти обуза. Так и любой человек: он не нужен, если всего себя здесь не оставит, если он не найдет свое состояние души, не проявит ее в себе. Ты с душой каждый день должен разговаривать, тогда она не обманет, тогда ты не будешь фальшивкой. Потому и надо искусство познавать, что без него внутри у нас пусто. То есть можно быть пустышкой и при этом хитрить, лавировать изворачиваться, но нельзя состояться. Надо найти себя в жизни, иначе умрешь вживе. Художники и рождаются для того, чтобы помочь людям найти себя, ценности этой жизни.
Корреспондент: Современная живопись справляется с этой задачей?
Борис Кузнецов: Тут как всегда: людей работающих во имя высоких духовных ценностей гораздо меньше, чем разных способностей, карьеристов. Ну и ужасно портит ситуацию рынок, его власть денег. Что такое рынок в живописи: выдергивают одну фамилию, раскручивают через аукционы и люди вкладывают капитал. Художник при этом становится вроде как дорогой, а всему этому цена?..
На место таланта приходит рынок. Коммерциализация искусства всегда была его удавкой.
Корреспондент: Искусство губит это стремление художников, чтоб их картины продавались?
Борис Кузнецов: Не совсем так. В конечном счете, я тоже хочу продать все свои работы, чтоб после моей смерти у них был достойный хранитель, но это не значит, что я работаю на продажу. Сказано же: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Меня, например, давно уговаривают китайцы продать портрет Лебедева. Я спрашиваю: «Вам-то это зачем? Как Лебедев относится к китайской культуре?» Отвечают, дескать, будет висеть у нас в музее. Но не для них это. Эта картина предназначена быть здесь, в России.
Корреспондент: Вероятно, в мире искусства есть какая-то порча. Вот недавно аж в Русском музее нашли место, чтобы выставить портрет Карла Маркса с голым задом на его же 200-летие.
Борис Кузнецов: Маркс, его учение — это ведь далеко не так просто, как это сейчас показывают, в нем поиск справедливости в жизни и гораздо больше ценности для бога, чем в том рынке, в который все мы сейчас вляпались. Это большой человек, и не удивительно, что около масштабной фигуры всегда пытаются окопаться паразиты, а паразиты в искусстве живут саморекламой. Они ничего, кроме нее, делать не умеют, и к живописи это не имеет никакого отношения, это провокация.
Дальше — больше будет этого… Потому что это делать легко и не надо таланта, а надо просто быть изворотливым и беспринципным.
Корреспондент: Они же и людям навязывают мнение, что это и есть искусство, что это правильно.
Борис Кузнецов: Люди сами должны начать разбираться что правильно, а что нет, в этом необходима помощь, но потребность разобраться должна исходить от них. Не может быть так, что люди отдельно, страна отдельно, а культурой страны занимаются те, кому кроме своей бесталанности нечего показать.
Корреспондент: А может случиться, что талант есть, а умения нет?
Борис Кузнецов: Главная сила художника — его бесконечная любовь к своему делу, неудержимость, стремление к прекрасному; его талант — способность в обыкновенном видеть необыкновенное. Но искусство — это не только талант и призвание, хоть это и обязательное условие предназначения. Оно должно содержать выдающийся профессионализм, высокую цель и идеал. Сочетание яркого характера и сильной воли, и великого труда.
Вспомните великих классиков, они не просто были. Они оказывали и оказывают целительное воздействие на интеллект человека.
Увы, часто в жизни видишь не талант и свет души, а воинствующий эгоизм и тщеславие. Сегодня много, слишком много стихийного хаоса, который рядится под культурные ценности и новизну нашего времени.
Корреспондент: Вам не кажется, что людям сейчас скучно. На них наваливается апатия, уныние, поэтому хочется сомнительных развлечений и сомнительного «искусства»?
Борис Кузнецов: Когда нечего делать — так и унывай. Уныние — от безделья. Тут тебе никто не поможет, пока дело достойное не найдешь. Поступки нужны, о людях судят по поступкам.
Вот Пелагея. Воспитать пятерых сыновей — это величайший труд и подвиг. И каких сыновей! Жизнь положили за Отечество. Вот это поступок.
Короче, как ни крути, а дисциплина и жесткость не помешает. Жизнь — она сама по себе сурова. А иногда просто жестока. И здесь не до сюсюканья. Если ты борешься каждый день за свою жизнь, то тут не до уныния.
Корреспондент: Но сейчас же нет такого настроя на борьбу. Сейчас кажется, что все хорошо, просто, комфортно и делается по нажатию кнопки, какая тут суровость? Есть у вас ощущение, что вместе с комфортом человек становится слабее, растеряннее. И с этой изнеженностью начинает подступать страх и какая-то тьма?
Борис Кузнецов: Страх — следствие дел человеческих и отсутствие сопротивления греху. Для нас ведь в большинстве кто-то грешник, но не мы. А дьявол искушает каждого. И в людях это видно. Многие считают, что прогресс нас ведет вперед, но вопрос — куда он ведет? Технически мы можем развиваться, а нравственно?.. Вглядитесь попристальнее…
Корреспондент: Способно ли искусство в критической ситуации мобилизовать, сплотить людей, подвигнуть на борьбу?
Борис Кузнецов: Это его неотменяемая обязанность, если речь идет об истинном искусстве, а не его имитации. Вот чего не должно быть в искусстве так это политических игр и борьбы за власть. Искусство служит вечности, а не моменту, его обязанность и его предназначение — возвеличивать человека, успокаивать человека и давать ему надежду. Красота, которой служит искусство, есть его главная целебная сила, она лечит душу человека и дает ему гармонию жизни. Вспомните «Над вечным покоем» Левитана. И многие произведения на злобу дня. Где эта злоба дня сейчас? А Левитан обрел вечность. В этом и есть главное предназначение художника — работа для вечности.
И мои картины — это способ сказать, что чувствую, что хочу понять, что люблю и о чем мечтаю. Я русский художник, я люблю свое Отечество, служу ему верой и правдой.
Да, сейчас у всех нас есть различные трудности — но не это главное. Есть данность ситуации, но человек, личность — может выбирать, как на нее отвечать, главное — не сойти с пути, не потеряться в неправде.
