Разговор о семейных отношениях, любви и статистике. И об опасности нового закона
В России идут нешуточные дебаты по поводу новой агрессивной попытки введения закона о семейно-бытовом насилии, созданного по лекалам Стамбульской конвенции. В СМИ и блогосфере удивительно вовремя активно обсуждают безусловно зверские, но представляющие собой патологические отклонения от нормы случаи.
Народ почуял подвох и самоорганизовался для того, чтобы дать отпор этому закону, который уже прозвали «законом о ликвидации семьи», а мы добавим — и любви. Именно сейчас для нас как никогда более актуально поговорить о том, какой должна быть собственная семейная политика в России, которая отражала бы собственные стратегические цели и учитывала реальную специфику многонациональной и многоконфессиональной страны.
Об этом мы поговорим с профессором кафедры социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ Александром Борисовичем Синельниковым.
ИА Красная Весна: Александр Борисович, Вы изучаете такую тему, как кризис семьи как социального института. Как вы сейчас оцениваете ситуацию кризиса семьи в России и на Западе?
А.Б.Синельников: Общего очень много, но у них кризис зашел дальше нашего. Потому что у нас, что такое кризис? У нас кризис — это разводы. У нас больше половины браков давно уже заканчиваются разводами. У нас кризис семьи выражается в том, что уже довольно многие люди стали вообще отказываться от вступления в законный брак, предпочитая ему сожительство, которое для приличия называют гражданским браком.
Я изучал данные многих социологических исследований, в том числе и тех, что наша кафедра проводила, я и сам участвовал в их проведении. По всем параметрам незарегистрированные пары очень сильно отличаются от зарегистрированных. Тут никак нельзя их ставить на одну доску. Никак нельзя суммировать число тех и других и уверять, что если падает число законных браков, но растет число гражданских браков, то всё нормально. Суммарное количество тех и других вместе взятых, правда, тоже уменьшается, а увеличивается число реально одиноких людей. А во-вторых, самое главное, что это не одно и то же ни по каким параметрам.
Гражданский брак это с любой стороны есть некая промежуточная форма брачного состояния между одиночеством, с одной стороны, и законным супружеством, с другой.
Эта промежуточная форма далеко не всегда является переходной. То, что сейчас мало какая пара начинает вместе жить только после ЗАГСа, это любой ребенок видит. Сперва поживут несколько месяцев, а то и несколько лет, а потом распишутся. Но есть много пар, которые в принципе никогда не хотят расписываться.
Вот выборочные исследования, которые проводит Росстат, очень масштабные, они результаты публикуют на своем сайте. Ну, скажем, выборочное наблюдение репродуктивных планов населения было проведено в 2017 году. 15 тыс. респондентов в 81 из 85 российских регионах. Один из вопросов обращен к тем людям, которые говорят, что они живут в незарегистрированном браке: «При каких условиях вы могли бы брак зарегистрировать? Если не наступит беременность, если наступит беременность, если родится ребенок?»
Даже если родится ребенок, собираются обязательно зарегистрировать брак только 38% мужчин и 36% женщин. А остальные либо дают уклончивые ответы (в зависимости от обстоятельств и т. д.), или прямо говорят, что и в этой ситуации регистрировать брак не будут. Процент намеренных обязательно зарегистрировать брак в случае рождения ребенка сильно упал по сравнению с предыдущим исследованием Росстата, проведенным в 2012 году. Тогда было 45%, а стало 36%.
В начале 2018 года появилась законодательная инициатива члена Совета Федерации сенатора А. В. Белякова: если пара прожила вместе 5 лет, а при наличии общих детей — хотя бы 2 года, и потом они расстаются, то приобретенное за это время имущество считается совместной собственностью супругов и делится так же, как и после разводов. Эта инициатива не была принята Думой.
Но на самом деле, вот если смотреть на такие вещи, что это означает? Это означает, что законный брак утрачивает всякие свои преимущества, и это в некотором роде возвращает нас к брачно-семейному законодательству примерно первых 15 лет Советской власти, когда тоже по семейному кодексу 1926 года незарегистрированный брак во всех отношениях приравнивался к зарегистрированному. Вплоть до того, что если живет пара без регистрации, а потом он уходит к другой женщине и хочет с ней оформить уже зарегистрированный брак, то его первая подруга могла подать в суд, чтобы суд признал их отношения браком.
И ведь для брака требуется согласие обеих сторон, а тут — в одностороннем порядке. И суд выносил решение, что их отношения — брак, уже после того, как они закончились. Это что означало? Что те отношения могли быть закончены только формальным разводом. Развод был в то время проще пареной репы по кодексу того же 1926 года.
Достаточно было, чтобы одна сторона явилась в ЗАГС, написать заявление, заплатить символическую пошлину, тут же получить на руки свидетельство о разводе, а второй экземпляр по почте высылался другому супругу. И так Остап Бендер получил по почте извещение из ЗАГСа, что его брак с гражданкой Грицацуевой расторгнут по ее заявлению, и ему возвращена добрачная фамилия О. Бендер. А что дальше? Дальше раздел имущества. Как после законного брака.Надо ли нам возвращаться к таким порядкам?
До революции незамужняя женщина, родившая ребенка была совершенно бесправна, как и сам этот ребенок. Его официально называли незаконнорожденным, что было ужасно обидно. Она не могла предъявлять никаких претензий отцу этого ребенка. Пришла Советская власть, всё изменилось с точностью до наоборот, маятник качнулся в другую сторону на 180º. Если она заявляет на какого-то мужчину, что он отец ее ребенка, то ей верят.
Если этого мужчину вызывали в суд, а он не мог доказать, что он не состоял с ней в связи, он мог только доказать, что у нее были в это время и другие любовники. Найти свидетелей, которые подтверждали, что к ней еще кто-то ходил. В этом случае суд обязывал платить алименты всех мужчин, которые теоретически могли быть отцом ребенка. Это в тогдашней судебной документации называлось «многоотцовство». Правда, один мужчина платил ⅓ зарплаты. А если «возможными отцами» считались двое мужчин, то каждый из них платил только 1/6. Имело смысл доказать, что у нее было как можно больше других любовников.
ИА Красная Весна: Я помню речь Луначарского 1928 года о «Воспитании нового человека», где он довольно жестко критиковал все эти теории стакана воды.
Синельников: Насчет стакана воды, это были в основном идеи Коллонтай. И Ленин ее за это осуждал, она действительно была экстремистка в этих вопросах. Но вот кодекс 1926 года дорос до того, что у ребенка все-таки может быть только один отец, они еще не знали, что могут быть два, как в наше-то просвещенное время на Западе. Многоотцовство было отменено, но чем его заменили? Женщина, родившая вне брака, идет в ЗАГС. Выписывает метрику на ребенка, заполняет анкету и в тех графах, которые относятся к отцу, она указывала не только его фамилию имя отчество, но и адрес. Ему высылали извещение, что он назначен отцом, и, если от него в течение месяца не поступал протест, он должен был платить алименты — ⅓, если поступал протест, он должен был инициировать судебный процесс и доказывать, что он не отец. Т.е. нанимать адвокатов, приводить свидетелей каких-то …
Верховный суд РСФСР неоднократно давал разъяснения, что если мать-истица иска своего ничем не доказала, то это не означает, что в иске должно быть отказано. Это было на рубеже 20-х и 30-х годов. А Маяковский в том же 1926 году на этот новый семейный кодекс откликнулся поэмой, которая называлась простым и коротким словом: «Любовь». И он там писал:
Он рад умереть,
экономя треть,
Три года судиться рад.
И я мол не я,
и она не моя,
и я вообще кастрат.
В 1920-х и 1930-х годах все было основано на полном доверии к заявлениям женщин о том, кто является отцами их детей. Если будет принят закон о профилактике семейно-бытового насилия, то точно так же будут приниматься на веру, без каких-либо доказательств, заявления жен о том, что им грозит физическое или «психологическое» насилие со стороны мужей, а также жалобы детей — как на отцов, так и на матерей. Но если жены всегда правы, а мужья всегда виноваты, то не может быть и речи о гендерном равенстве, борьба за которое сейчас идет во всем мире.
Разворот начался только в 1936 году, когда запретили аборты, и тогда уже были введены пособия на детей, и был несколько усложнен порядок развода. Развод по–прежнему производился в ЗАГСе, но требовалась явка обеих сторон, и о разводе стали ставить штемпель в паспорте. Как раз к этому времени закончилась первая паспортизация, и мужчина не мог скрыть, сколько раз он был женат. Женщина могла скрыть, потому что при каждом замужестве она меняла фамилию, если хотела.
ИА Красная Весна: Получается, что если не позволяешь разводиться легко, то могут начаться внутрисемейные конфликты, раздражение, агрессия растет. А если даешь свободу разводиться или не вступать в брак, то люди начинают не регистрировать браки. Каков тут выход?
Синельников: Наше российское нынешнее бракоразводное законодательство — одно из самых либеральных. Если не самое либеральное в мире. У нас инициатору развода не надо доказывать вину мужа или жены. Возражения другого супруга не имеют никакого значения. В нашем Семейном кодексе, принятом Думой в 1995 году, по сравнению с советским Кодексом о браке и семье РСФСР 1969 года сокращены сроки на примирение супругов, кроме того, там есть 23 статья о том, что если супруги, имеющие детей, разводятся в суде по обоюдному согласию, то суд расторгает брак без выяснения мотивов развода. Непонятно, что здесь суду делать. Суд разбирает спорные вопросы. А если никаких спорных вопросов нет, обе стороны на развод согласны, то можно было бы и в ЗАГСе разводиться, даже если с детьми.
Я вот в 80-е годы опрашивал разводящихся в одном из московских ЗАГСов, беседовал сперва с мужем, потом с женой. Пытался выяснить причину. Так вот, причина в его изображении и в ее изображении — это две большие разницы. Каждая сторона обвиняет другую, там до правды не доберешься, так же, как и в случаях с семейным насилием, и кто там прав, кто виноват, было совершенно непонятно. Но одно было четко видно без очков: кто хочет этого развода, а кто нет, кто инициатор, а кто жертва. Формально хотят оба, у них есть обоюдное согласие. Без этого в ЗАГСе не разводятся. А на самом деле одна из сторон уперлась, как баран. И требует развода во что бы то ни стало, и другой стороне ничего не остается, как согласиться. Но мужчины давали это согласие с очень кислым выражением лица, а жены иногда просто плакали. Это я видел своими глазами. Это обоюдное согласие очень во многом фикция.
Я хочу вернуться к тому, почему я рассказывал так подробно о семейных законах 1920-х и 1930-х годов. В 1936 году французский юрист Рене Саватье, в одном журнале опубликовал свою статью о коммунизме и семье, о брачно-семейном законодательстве в Советском Союзе. И он писал, что институт, называемый в советском семейном кодексе браком, причем он ссылался на кодекс 1918 года, не есть брак. Он считал, что любое сексуальное сожительство, даже если оно считается браком с точки зрения посторонних, или если закон его таким объявляет, но которое не предполагает обязательной регистрации и в любой момент может быть разорвано одной из сторон по любой причине, без вины и без согласия другой стороны, а дети, рожденные в этом сожительстве, ничем не отличаются от детей, рожденных от случайной связи, то такое сожительство браком не является.
ИА Красная Весна: Но отец–то в этом случае является признанным?
Синельников: Отцом могли назначить кого угодно. Вот мой отец мне рассказывал, мой папа по возрасту мог быть и моим дедушкой, я — поздний ребенок, но он еще помнил 1920-е годы, и он мне рассказывал, что тогда были женщины, которых называли «алиментщицы». Она родила вне брака и показала пальцем не на того, кто сделал ей ребенка, а на того, у кого зарплата большая и с кого можно больше алиментов получить.
Интересно, я раньше не знал, только недавно узнал, оказывается тогда предъявить претензии и требовать алименты могла замужняя женщина с постороннего мужчины. Продолжая при этом жить со своим мужем. Она заявляла, что мне ребенка сделал этот мужчина. Ей поверят, и заставят его платить алименты. Потом в 1944 году закон поменялся опять на 180º. Государство вновь стало признавать лишь зарегистрированные браки.
Брак мог был расторгнут только после газетного объявления о предстоящем бракоразводном процессе и публичного слушания дела о разводе в районном суде, а если он не сумеет примирить пару, то в областном суде, как будто речь шла об очень серьезном уголовном преступлении.
И самое главное, что развод стал мешать карьере мужчины. Это никаким законом не предусматривалось, но гораздо больше удерживало от разводов, чем все законы. Это — неформальная норма.
В 1965 г. были отменены газетные публикации о бракоразводных процессах, а дела о расторжении брака полностью переданы в компетенцию районных судов. В 1969 г. супругам, не имеющим общих несовершеннолетних детей, при обоюдном согласии на развод было разрешено расторгать браки прямо в ЗАГСе.
Популярно мнение о том, что где меньше разводов, там может быть больше семейного насилия. У нас в России развод самый простой в мире. А о семейном насилии кричат выше крыши. На самом деле, всё тут упирается не в то, чтобы развестись, а в то, чтобы разъехаться. А разъехаться можно и без развода. Это не вопрос о бракоразводном законодательстве, это вопрос денег и жилья.
Вообще, кстати, во многих западных странах основанием к разводу считается раздельное проживание супругов в течение какого-то времени, если они разъехались и не помирились. Ни в Советском Союзе, ни в постсоветской России никто никогда даже не пытался применять такой принцип, потому что у нас многие разведенные пары даже много лет после формального развода продолжают жить в одной квартире, потому что деваться из нее некуда, и бывает даже приводят туда новых мужей, новых жен, как в фильме «Покровские ворота». И то, что говорят о теме семейного насилия, почему женщины не жалуются на мужей, которые их бьют — потому что они экономически зависят от этих мужчин.
ИА Красная Весна: Вот в связи с этим сейчас хотят вводить этот новый термин «экономическое насилие». Он будет работать?
Синельников: Понимаете в чем дело, экономическое насилие, как и психологическое насилие, это очень расплывчатая категория. Под это можно подвести всё, что угодно. Психологическое насилие — это когда кричат друг на друга. Но много ли есть пар, где муж никогда не поднимал голос на жену или она на него?
Экономическое насилие — лишение средств к существованию. Что это такое? Жена может сказать, что муж мне дает слишком мало денег. Сколько денег достаточно, закон не определяет.
ИА Красная Весна: Но ведь если большая часть денег идет на хозяйство, покупку общего имущества, квартиру, мебель, невольно приходится экономить. А значит, если муж не дает ей денег на личные расходы, это уже повод заявить об экономическом насилии?
Синельников: Опять же, под это можно подвести всё, что угодно. Можно подвести, например, то, что дает деньги, но требует отчета в их расходовании. Может даже и дает деньги, но ты мне потом объясни, на что ты их потратила.
ИА Красная Весна: Но ведь надо же вести какой-то контроль. Потому что все сейчас в долгах и кредитах, как не контролировать?
Синельников: Мы с вами пытаемся найти какую-то логику в этом царстве абсурда. Ведь иначе-то не скажешь. Вот я слышал в Общественной палате, что в Италии уже есть общежития для мужчин, выселенных женами из дома. И я понимаю, почему. Я, кстати, об этом говорил в Общественной палате, ведь это же уничтожение репутации.
Если мужа выселяют из дома, из его собственного дома, который он сам построил, за свои деньги купил, по полицейскому предписанию можно выселить на короткий срок, по судебному — на длительный, и если это происходит в деревне или в каком-то маленьком городке, где все друг друга знают, за ним будет слава какого-то изверга, и никто никогда никакого жилья ему не сдаст. Даже если у него будут деньги это жилье снять. Он же станет бомжом!
ИА Красная Весна: Да, и это довольно частая история, когда мужчина ищет себе угол в какой-то коммуналке, потому что сразу на целую квартиру и алименты не хватает средств, и они остаются в очень плачевном положении, и не только материальном, но и моральном. Им запрещают видеть семью.
Синельников: Причем последствия какие! Неужели вы думаете, что такой человек еще когда-то на ком-нибудь женится?
ИА Красная Весна: Так зная об этом, они и в молодости уже не женятся. Они уже смекнули, что может такое произойти, и живут с мамами до 40 лет, а то и всю жизнь. Потому что, кто же на такое пойдет? Конечно же, это тема сложная, но какое же тут может быть решение? Или этому нет решения?
Синельников: Понимаете в чем дело? Решение-то оно есть, но они на него не пойдут. Решение уйти с этого спектакля, не дожидаясь его окончания. Это случай, когда законопроекты невозможно доработать так, чтобы они превратились во что-то приличное. Когда можно только отказаться от этой идеи. Ну так от нее же не откажутся! Есть люди и в Думе, и в Совете Федерации, которые занимаются подготовкой этого закона. И я, конечно, очень надеюсь, что его не примут, но быть уверенным в этом не могу. Если бы эти люди знали, что всё, что они делают, будет заведомо «коту под хвост», то они бы этим не занимались.
Ведь смотрите, какое нагнетание и распиаривание в СМИ этой информации об ужасном семейном насилии. И нельзя сказать, что они врут. Это — зеркало этой жизни, но это кривое зеркало! Одни стороны показывают, другие освещают слабо, а третьи не показывают вообще.
Сколько рассказывается о зверских убийствах жен мужьями или такие истории, как с этим Соколовым. Она ему не жена, правда, эта девушка, которую он убил, она его аспирантка, но это сторонников закона о семейном насилии не интересует, и они раскручивают эту тему вовсю. Или история сестер Хачатурян. Они убили своего отца. Их защитницы говорят, что он был изверг, что у них не было другого выхода. Но это не тот случай, когда он на одну из дочерей набросился, а другие пришли ей на помощь и случайно убили его. Убийство это было подготовлено заранее.
ИА Красная Весна: Да, это вообще открывает дверь тому, чтобы ввести опять там кровную месть или самосуд.
Синельников: Суд Линча тот же самый. Вот это что такое. Мы вот слышим истории о том, что вот такой-то отец избил своего ребенка, но очень редко слышим о том, что дети бьют родителей. А они тоже бьют и даже убивают. А дети-акселераты в 13 лет уже просто выше и сильнее своих мамаш, а то и папаш тоже. И что, не бьют родителей? Да сколько угодно! Но подается это как исключительно насилие родителей над детьми, но ни в коем случае не наоборот. Как и убийство жен мужьями, но не наоборот.
ИА Красная Весна: Но ведь в Стамбульской конвенции они сразу говорят, что женщины — это жертвы, а мужчины — это насильники, потому что тысячелетиями они доминировали … в общем, «по определению».
Синельников: Да, это как бы «хайли лайкли» (высоковероятно). На самом деле не так уж это всё высоковероятно. Публицист и писатель, Леонид Жуховицкий в далеком 1984 году напечатал статью в «Литературной газете», которая называлась «Куда исчезают настоящие мужчины». Он писал, что ознакомился с результатами какого-то исследования, как я понимаю, психолога-криминолога о психологических портретах преступника и жертвы в случае внутрисемейных преступлений. Он имел в виду только супружеские конфликты, т. е. не те случаи, когда родители бьют детей или наоборот, когда над стариками издеваются или братья поладить не могут.
Нет, только между супругами. И вот эти преступления оказались наиболее частыми в двух ситуациях: первая ситуация психологически понятна. Это когда слабохарактерный муж ненавидит сильнохарактерную жену, которая его подмяла под себя. И он, слабый-то слабый, а в какой-то момент может сорваться и ударить ее так, что изувечит или убьет.
А вот вторая ситуация довольно парадоксальна. Оказалось, что сильная жена с такой же лютостью ненавидит слабого мужа. Она видит, что он ей подчиняется, делает всё, что она мужу приказывает, но она его и презирает, и ненавидит, и за мужика не считает. И вот я однажды рассказывал об этом своим студентам, и одна девушка заметила, что ведь это же одна и та же ситуация.
Да, они ненавидят друг друга. Вот там как раз может состояться внутрисемейное насилие с обеих сторон. Достаточно какой-то искры, от которой вспыхнет пламя. Она ему скажет что-то такое, что он полезет в драку, или она залепит ему пощечину, и он ответит ей тоже пощечиной, а потом они перейдут к более опасным для жизни и здоровья действиям, то что будет дальше?
Вот по американским исследованиям мужчины бьют жен в большинстве случаев голыми руками. А жены, будучи физически слабее, компенсируют свою слабость подручными средствами. Тут в ход идут и разделочные доски, и скалки, и сковородки… всё, что в доме есть. В итоге, американские авторы пишут, что мужчины получают более тяжелые травмы, а я думаю, что мужчины, получившие легкие травмы, просто никуда не обращаются.
И в таких драках, они даже подсчитали, что в одном случае из четырех муж бьет жену в одностороннем порядке, в одном случае из четырех жена бьет мужа, а в двух случаях из четырех оба бьют друг друга. А дальше уже дело случая, кому как повезет, кто сильней ударит. Кого в итоге увезут на полицейской машине, а кого на машине скорой помощи.
Теперь переходим к конструктиву.
Прошло уже 120 лет, как на самом исходе XIX века Лев Николаевич Толстой записал в своем дневнике: «Главная причина всех семейных несчастий та, что люди воспитаны в убеждении, что брак дает счастье». У нас брак по любви давным-давно стал неписаным законом и социальной нормой, что жениться надо обязательно по страстной обоюдной любви, и что продолжать жить в этом браке нужно только до тех пор, пока эта любовь такой и остается.
Понимаете, есть формальные социальные нормы — это законы, которыми юристы занимаются, а есть неформальные социальные нормы — это неписаные законы, которыми занимаются социологи.
Когда меняются неформальные нормы, это воздействует и на писаные законы. А если государство не хочет менять законы при изменившейся морали, то это может привести либо к переизбранию власти, либо к революции. Как это и было в Российской Империи в 1905–1917 гг. Но даже неписаный закон может быть либо адекватным, либо неадекватным. Неписаный закон, чтобы быть адекватным, должен, во-первых, требовать от людей лишь то, что необходимо для самого общества — общество ведь вырабатывает этот закон, чтобы оно могло выжить и нормально существовать. Это — первое условие. А второе — требовать от людей только то, что они реально могут сделать. То есть этот закон должен быть выполнимым.
Вот была старая социальная норма, согласно которой все должны жениться, все должны выходить замуж, все должны иметь детей. Исключения делались только для монахов, монахинь, католических священников и некоторых других категорий. Но если кто-то там остается в старых холостяках, это ненормально, а в так называемых старых девах — еще хуже. Быть бездетной для супружеской пары — нехорошо. До сих пор любая пара, которая обращается к врачам по поводу лечения от бесплодия, что говорит? Почему у всех есть дети, а у нас нет? Феминистки, кстати, с этой нормой отчаянно воюют, и опросы общественного мнения в Европе показывают, что там подавляющее большинство уже вполне лояльны к идеям «чайлд-фри».
У нас в России среди 50-летних женщин лишь 8% никогда не имели детей (в основном из-за отсутствия мужа или бесплодия), а в Западной Европе — около 20%. У них кризис семьи зашел намного дальше, чем у нас — добровольная бездетность встречается чаще, чем вынужденная. Многие супруги боятся иметь детей, которые могут превратить в ад жизнь родителей жалобами в органы ювенальной юстиции на то, что папа и мама оказывают на ребенка психологическое давление, т. е. пытаются его воспитывать. Многие мужчины не женятся, опасаясь заявлений жен об «угрозе семейного насилия», из-за чего муж может быть выселен из собственного дома.
Социальные нормы, требующие, чтобы все люди хотя бы раз в жизни вступали в брак, выполнимы, если не для всех, то для подавляющего большинства и совершенно необходимы для общества. Норма, требующая, чтобы каждый брак был основан на взаимной любви до гроба, абсолютно нереальна. Если ей следовать, большинство людей просто никогда не сможет вступить в брак. Потому что, ну что греха таить, обычно любовь не взаимна. Обычно один любит, а второй позволяет себя любить. А бывает, и оба не любят. Люди зачастую вступают в брак по совсем не романтическим мотивам. Чтобы избежать одиночества, чтобы следовать социальной норме, быть такими как все. Детей тоже рожают не потому, что изначально так уж сильно их любят (хотя, скорее всего, полюбят потом), а потому что считается, что не иметь детей — плохо. Общество требовало, чтобы все имели детей. Без этого человечество давным-давно бы вымерло.
Требование, чтобы каждый брак был основан на взаимной любви, невыполнимо. Оно вступает в противоречие с еще сохранившейся старой нормой, что все должны вступать в брак, не важно по каким мотивам. И надо сказать, что теоретически это противоречие неразрешимо, но на практике много чего случается, что в теории невозможно. А именно, девушка хотела выйти замуж за любимого, но так получилось, что те, кто в нее влюблялись, ей были не интересны, а те, в кого она влюблялась, ею не интересовались. Очень многие мужчины и женщины ориентируются на тот типаж противоположного пола, который никогда не ответит им взаимностью. А время идет. Все подруги замужем, у всех есть дети. Мать начинает капать на мозги, что мол замуж пора, и родственники, и те же самые подружки. В итоге ей приходится выйти замуж за человека, которого она в общем-то не любит, но надеется полюбить потом.
ИА Красная Весна: То есть «стерпится-слюбится»?
Синельников: Да, да. Ну вот, кстати, один, правда, очень давний социологический опрос, который я проводил еще в 1988 году среди читателей еженедельника «Семья», показал, что более 80% людей, заполнивших мою анкету, считали, что можно полюбить мужа или жену уже после свадьбы, если до свадьбы любви не было. Только у одних так получается, а у других нет.
И вот если не получается, тогда появляется социально приемлемый выход — развод. Опять же, опросы, я много раз эти опросы проводил, показывают, что у нас становится всё больше людей, которые считают уважительной причиной развода в семье с детьми то, что жена просто разлюбила мужа или муж просто разлюбил жену.
Вот последние опросы, проведенные нашей кафедрой в 2018-19 годах, дали уже более 70% таких ответов. Если спрашивать о том, допустим ли развод ради того, чтобы вступить в новый брак с любовником или любовницей, то на такие вопросы процент одобрительных ответов еще больше. Вообще, на самом деле, для того, чтобы полюбить любовника, надо сначала разлюбить мужа.
Развод не возвращает назад в положение старой девы, у разведенной женщины, имеющей ребенка, совсем другой статус. Статус не намного ниже, чем у замужней, если вообще ниже, и к новому браку ее уже никто не принуждает. Если захочет, выйдет замуж еще раз, если не захочет, то одна останется. И то хорошо, и это хорошо.
С другой стороны, уверенность в своем партнере. Если ты понимаешь, что ты его можешь бросить по такой причине, и что он тебя может бросить по такой же причине, то это удерживает от рождения детей. В том случае, когда один ребенок уже есть, других заводить боятся. Все знают, с одним ребенком можно выйти замуж, а с тремя-то, кто тебя возьмет? Это важный фактор, снижающий рождаемость.
Кстати, данные вышеупомянутых исследований Росстата показывают, что в ситуации законного брака откладывание рождения детей лишь примерно в одном случае из десяти мотивируется неуверенностью в отношении супругов, а в случае гражданского брака в одном случае из двух. То есть, иначе говоря, когда люди живут без регистрации, основная причина все-таки это неустойчивость отношений, недоверие к партнеру. Что бы там не говорили: «А зачем нам формальности, мы и так любим друг друга, зачем бешеные деньги на свадьбу выбрасывать…».
Это отговорки. На самом деле просто не доверяют друг другу. Но если из-за этого отказываются от регистрации отношений, то отказываются и от рождения общих детей. Особенно если это повторный союз, когда есть уже ребенок от предыдущего брака. Если детей вообще нет, то могут родить, а если уже есть, то, скорее всего, не будут.
Что делать? Надо менять мораль. Прежде всего, не воспитывать новое поколение в том ключе, в котором их воспитывают уже несколько сотен лет литература, театр, кино, теперь телевидение. Это бесконечные сюжеты о великой возвышенной любви. Это Толстой еще заметил, когда кино в России не было еще, когда такое воспитание шло только от книжек и театра. Люди верят в то, что каждому доступна такая любовь, как у Ромео и Джульетты. И что такая любовь должна быть всю жизнь. И вот они поженились, и почему-то через некоторое время после свадьбы чувства мужа остывают, он думает, что виновата в этом жена, и начинает искать что-то на стороне.
ИА Красная Весна: Вот тут можно что-то сделать? Ведь жалко совсем без любви-то? Может быть, всё-таки как-то можно гармонизировать отношения на этой стадии?
Синельников: Я, конечно, отдаю себе отчет в том, что у каждого человека свои представления о любви. Но лучше, чтобы это представление было реалистичным. Если ты любишь человека, это не означает безоблачные отношения с ним. Можно любить и ссориться — «милые бранятся, только тешатся», можно ругаться, только не надо, чтобы в это вмешивалась полиция. А то выселят мужа из дома, и потом не помиришься. Любить человека — это вовсе не значит его идеализировать. Это значит одно, что ты боишься его потерять. Пока боишься потерять, до тех пор любишь. А когда ты перестаешь бояться потерять, когда даже хочешь его потерять, тогда конечно уже не любишь.
Как воспитывать более реальное отношение к семье? Что мы последнее время видим с экранов телевизоров? В 2011 году мой зав. кафедрой Анатолий Иванович Антонов с помощью других людей с нашей кафедры проводил анализ содержания фильмов, идущих в вечернее время по основным российским телеканалам. Причем брали в расчет только фильмы отечественного производства. 40 фильмов тогда проанализировали, в которых затрагивалась семейная тематика. Было установлено, что большая часть этих фильмов имеет антисемейный характер.
Потом наши студенты повторяли это исследование и выяснили, что наше телевидение постепенно становится более просемейным. Ну, вот сейчас очень много фильмов показывают про беременных женщин и врачей акушеров-гинекологов, которые им помогают.
Вот этот бесконечный сериал «Женский доктор», сейчас уже четвертый сезон показывают. Ну, и там все время такая пропаганда идет: рожайте, рожайте, рожайте… Показывают сюжет о том, как какая-то девушка забеременела от какого-то подлеца, который «поматросил и бросил», и, конечно, и он сам, и подруги склоняют ее к аборту, и мать склоняет к аборту, а она железно решила: «Рожу во что бы то ни стало». И в итоге рожает. Там показывают сюжеты, когда рожают и женщины, которым уже за 40, и у них уже есть несколько детей. И всё всегда имеет свой хэппи энд (хороший конец): выходит она из роддома с таким чудесным малышом или даже с двойней на руках, причем не только в этом сериале, но и во многих других.
Иногда показывают многодетные семьи, кстати, первые такие фильмы были уже в советское время, например, «Однажды 20 лет спустя». У нас такими фильмами сейчас всячески стараются поднять престиж материнства. Показывают, что рожают, несмотря на то, что это мешает карьере, что из-за этого она останется одна. И это правильно.
Но вот, что мы видим в этих сюжетах? Что вот эта девушка, которая забеременела, папаша ребенка сбежал «в кусты», а она решила рожать, всегда находит какого-нибудь благородного рыцаря, который делает ей предложение, зная, что она беременна от другого. И всё в итоге хорошо.
Знаете, вот когда я смотрю на такие сюжеты, я думаю о том, что фильмы эти смотрят не только одинокие женщины, но и замужние. А замужних–то больше. И многие из этих замужних мужьями своими недовольны по разным причинам. А у них появляется мысль, вот брошу я мужа, найду другого. А статистика–то, она ведь штука очень упрямая. Я, надо сказать, испорчен статистическим образованием. Я в свое время закончил экономико-статистический институт, и хотя он не принадлежит к прославленным вузам, я очень доволен, что учился именно там. Меня, например, отдельными примерами или случаями убедить невозможно, Отдельные случаи бывают на все случаи жизни (извините за каламбур!). Ссылками на те или иные инциденты можно подтвердить (или опровергнуть) любую идею. Но мне надо знать, сколько таких случаев.
Вот я снова обращаюсь к исследованию Росстата 2017 года. Среди женщин репродуктивного возраста с 18 до 44 лет, у которых в свое время распался первый брак, на момент опроса почти 70% были одинокими. То есть, им либо не удалось найти нового мужа, либо отношения с ним тоже разладились, и он из ее жизни исчез. Из них только 19% состояли в законном новом браке, т. е. меньше 1/5 части, и еще 12% в т. н. гражданском, а 69% одиноки. Этот процент очень сильно поднялся по сравнению с исследованием, проведенным за пять лет до этого.
Даже среди мужчин, переживших развод, правда, опрашивали мужчин в возрасте от 18 до 60 лет, на момент опроса 52% были одинокими. Представление о том, что все после развода создадут и сохранят новую семью, абсолютно неправильно. Даже если мы будем к этим семьям причислять т. н. гражданские семьи, основанные на сожительстве, а не на законном браке.
А почему такой маленький процент? Потому что тут же учитываются не только те, кто мужа не нашли, но и те, кто его нашли, а потом потеряли. А теряют многие. Поэтому представление о том, что повторные браки более устойчивы, чем первые — это легенда. Они распадаются по всем тем же самым причинам, что и первые браки, плюс добавляется еще одна и довольно сложная проблема: проблема отношений отчима с ребенком жены.
Опять же, нам всячески показывают хороших отчимов в кино, к театре и т. д., и есть конечно хорошие отчимы, не спорю. Бывают даже лучше, чем родные отцы. Если родной отец пьянствовал, бил жену и детей, издевался над ними всячески, то тогда практически любой отчим на фоне этого негодяя будет очень хорошо смотреться. Но разводятся не только с такими отцами-подлецами. Разводятся и с вполне приличными мужьями, вина которых только в том, что жена его разлюбила или с самого начала не любила и не смогла полюбить.
ИА Красная Весна: Я поняла, что вы хотите сказать. Тот образ любви, который создан, это образ романтической страстной любви, которая длится три года, а потом заканчивается, но не создается образ любви как ответственности, которая всю жизнь будет длиться.
Синельников: У кого-то три года, а у кого-то три месяца. Нет реального взгляда на любовь, он политизированный, очень далекий от жизни. А любовь есть там, где люди боятся потерять друг друга. Вот, скажем, трудно найти родителей, у которых всегда хорошие отношения с детьми. Но какие родители хотят потерять своих детей? Все равно любят. Жена может орать на мужа, но все равно его любить. Муж может хамить жене и все равно ее любить. Они помирятся, если только не помешает вот этот закон о профилактике семейно-бытового насилия.
Надо показывать реальные отношения в семьях, а не мифологизированные. Огромное количество всяких книжек о любви, романов, фильмов о любви, спектаклей заканчиваются свадьбой. Еще Толстой об этом писал, что, когда читаешь роман о любви, который заканчивается свадьбой, это примерно также, как если бы писатель решил написать роман о кругосветном путешествии и закончил бы, когда герои романа доезжают на извозчике до вокзала и только садятся в поезд. То есть самое интересное остается за кадром, потому что оно не так интересно для публики, и зачем тогда об этом писать.
Возвращаясь к теме семейно-бытового насилия, наибольшее число убийств и других преступлений совершается за пределами семьи. И знаете, что я Вам скажу? Что есть на самом деле только один способ полностью исключить вероятность совершения внутрисемейных преступлений. Это перестать создавать семьи. Не будет семей, не будет и внутрисемейных преступлений, хотя подозреваю, что общее количество преступлений может даже увеличиться. Потому что, в принципе, одинокие люди — они больше выбиты из социальной колеи, чем семейные. Это хорошо видно на примере мигрантов. Вот, например, международное европейское социальное исследование, в котором участвуют почти все европейские страны, там в анкете довольно много вопросов об отношении к мигрантам, и оно показывает, что практически в любой европейской стране большинство опрошенных считает, что приезд мигрантов увеличивает уровень преступности. Почему? Потому что среди мигрантов приезжают очень много молодых людей без семьи. Они оказываются вне контроля со стороны родителей, со стороны супругов. Те, у кого есть жены, оставили их где-то далеко.
ИА Красная Весна: Так для чего тогда такая преднамеренная политика, чтобы уничтожить семью? Они хотят разорвать все социальные связи для чего? Чтобы было больше беспредела и преступности?
Синельников: У многих западных политиков у самих нет детей. У Макрона нет детей, у Меркель нет детей, у Терезы Мэй, которая до недавнего времени была премьер–министром Великобритании, тоже нет детей. Люди, не имеющие детей, вообще на будущее смотрят иначе.
ИА Красная Весна: Они так боятся перенаселения планеты, или что?
Синельников: Они боятся перенаселения мира, но я, как демограф, знаю, что это перенаселение скоро закончится. По одному из прогнозов ООН, начиная с 2054 года, население всего мира уже начнет сокращаться. В Германии оно сокращается с 1972 года — как в ФРГ, так и в ГДР число родившихся оказалось меньше числа умерших, и пропорции до сих пор сохраняются. Население Германии за эти 50 лет не уменьшилось, потому что приезжает огромное количество мигрантов. Сейчас более четверти населения этой страны — это либо мигранты, либо их дети, родившиеся уже в этой стране.
У нас на глазах меняется состав населения. Причем мигранты приезжают из таких стран, где совершенно иные семейные традиции, и они как раз вовсе не всегда собираются перенимать образ жизни, принятый в тех странах, где они поселились. Они селятся отдельными кварталами и живут совершенно по своим законам и понятиям, они плодятся и размножаются, в то время как коренное население вымирает. И отношения у них с этим коренным населением не самые идеальные. Там и массовые беспорядки, и теракты, и всякие антимигрантские партии возникают типа «Альтернативы для Германии» или «Национального фронта» во Франции, «Лиги Севера» в Италии. И я думаю, эта проблема может решиться совсем не так, как думают инициаторы этого закона.
Они пытаются воздействовать на другие страны, не входящие в ЕС, в том числе и на Россию, но у себя дома они не могут воздействовать на мигрантов, которые к ним приезжают. По данным Международного европейского социального исследования, многие из них не принимают идеи гендерного равенства, не принимают однополых браков и однополых усыновлений, т. е. тех «священных коров», на которых стоят Евросоюз и вся западная цивилизация в настоящее время. И пока эти верхи думают, что они могут навязать свой образ мыслей всему миру, меняется образ жизни в тех странах, которыми они правят.
ИА Красная Весна: Я думаю, они играют вдолгую и считают, что со временем телевидение и образование, воздействуя на новые поколения, всё это перемоют.
Синельников: А немецкий автор Тило Саррацин пишет, что многие турецкие эмигранты, живущие в Германии, даже мебель не покупают, спят на матрасах на полу, но покупают дорогущий плазменный телевизор на всю стену и смотрят не немецкое, а родное турецкое телевидение.
Так что еще посмотрим, чья возьмет. Я одно могу сказать. Что та мораль, которую нам насаждают, это мораль вымирающей цивилизации. А мигранты, которые приезжают из арабских стран или из других мусульманских стран, они представляют собой цивилизацию, которая находится на подъеме.
Вот мы сейчас живем в эпоху нового великого переселения народов, и очень многое напоминает последний период существования Римской империи.
ИА Красная Весна: То есть, можно так сказать, что с принятием или непринятием этого закона о профилактике семейно-бытового насилия Россия выбирает: пойти ли по пути вымирающей цивилизации или еще сопротивляться этому?
Синельников: У нас же ведется демографическая политика повышения рождаемости, у нас есть Концепция государственной семейной политики, утвержденная правительством России в 2014 году. В этом документе написано, что один из основополагающих принципов семейной политики в Российской Федерации, это принцип презумпции добросовестности родителей в осуществлении родительских прав. Это никак не совместимо ни с законами о насилии в семье, ни с ювенальной юстицией западного образца, которая принимает на веру почти все жалобы детей на родителей.
И тут конфликт очевиден. Потому что одно настолько противоречит другому, что либо победит одно мировоззрение, либо другое, и тогда все пойдет по совершенно другому пути.
