Бой 6-й роты — это подвиг и героизм
Двадцать лет назад произошло событие, которое потрясло всю страну. Это было во время второй чеченской войны. 29 февраля 2000 года в районе горы Исты-Корд на высоте 776 свой последний бой приняла 6-я рота 2-го батальона 104-го гвардейского полка 76-й воздушно-десантной дивизии. Небольшой по численности отряд дал отпор более чем 2000 боевиков. Бой шел более 14 часов. Практически все из десантников погибли. Рано утром 1 марта остатки роты вызвали огонь на себя, тем самым завершив сражение. На высоте остались 84 гвардейца-десантника, 6 человек смогли выжить. За этот бой 22 бойца удостоились звания Героя России, 68 были награждены орденом Мужества.
Дело по этому бою засекречено, и до сих пор в СМИ и сети Интернет ходят разные версии произошедшего. Не все детали тех событий ясны. Где-то это называют трагедией и большим предательством, а где-то великим подвигом и героизмом.
При подготовке материала нам в своем роде повезло. Удалось выйти на контакт с одним из родственников погибших. Перед тем как представить читателю, с кем мы общались, надо упомянуть один из эпизодов того сражения.
Во время боя к 6-й роте пробился взвод десантников, который выдвинулся им на помощь. Это был 3-й взвод 4-й роты, которая держала оборону на соседней высоте. Непосредственно взводом командовал гвардии лейтенант Олег Ермаков.
Наш собеседник является братом погибшего Героя России Олега Ермакова. Его имя Александр Ермаков. Именно с ним нам посчастливилось познакомиться. Стоит отметить, что Александр, сам в прошлом десантник, служил в отдельной роте специального назначения ВДВ еще в советское время и поэтому его взгляд на те события может быть особенно ценен.
Беседа на такую непростую тему вышла тяжелой. Мы ее приводим практически без правок.
Корр.: Можно ли сказать, что брат в какой-то степени брал с вас пример?
Александр Ермаков: Безусловно. Разница в возрасте у нас была 8 лет. Когда он меня увидел первый раз в берете, естественно у него глаза были расширены. Он тогда сказал: «Я стану как ты. Я стану круче чем ты». У нас были с ним хорошие теплые отношения. Я очень любил своего брата. Делить нам с ним было нечего. Это погодки растут — там могут возникать какие-то такие ситуации по поводу игрушек или еще каких-то вещей, внимания, невнимания. Тут уже в 8 лет разница, я старше, он младше — делить нечего. Естественно, я о нем заботился как о младшем брате. Естественно, я хотел культивировать в нем то, чего не мог в себе развить по тем или иным причинам, и видел и понимал, что я где-то упустил что-то в собственном развитии. И мне хотелось, чтобы у него всё шло лучше, более позитивно. То, что я не смог в себе достичь — чтобы у него это развивалось. Помимо всего прочего, он был очень целеустремленный ребенок, с самого детства, если цели перед собой ставил, то старался их достигать. Такой был пробивной, поразительные качества у него были, что никогда не отступал, и если ставил перед собой задачу, то обязательно ее выполнял. Наверно, потому, прежде всего именно эти моменты… А ВДВ он увидел как раз от меня. Потом сказал: «Я стану круче чем ты!» и на самом деле стал круче, чем я. Стал Героем России, и во всех отношениях жизни он достиг больших высот за свою короткую, но яркую 23-летнюю жизнь.
Корр.: Есть ли у вас боевой опыт?
А.Е.: В боевых действиях участия я не принимал.
Корр.: Понятно, что вы не очевидец трагических событий. Но выясняли ли вы или проводили собственное расследование того, что там произошло? Как погиб ваш брат, при каких обстоятельствах?
А.Е.: Наверное, каждый родственник погибших ребят пытался как-то прояснить для себя тот ход событий, который был, в частности, связан с отдельным членом семьи, погибшим в этом бою. Для меня было тоже важно понимать, как погиб Олег. Я предпринимал какие-то действия. Тем более, были знакомые у меня, друзья и офицеры Олега. Возможности были. Насколько это в точности соответствует действительности, не могу сказать, поскольку это со слов людей, которые не были очевидцами. Правду может знать только очевидец, которых, к сожалению, осталось шесть человек. Но и они в принципе ничего сказать не могут. Могу рассказать одну из версий.
Оказался он на той высоте чуть раньше. А в тот день мог вообще не оказаться там, потому что он только что пришел с боевых со своим взводом, вернулся в расположение. Но случилось так, что у командира того взвода, который должен был идти на задание, возникла какая-то проблема, и Олега попросили его заменить. Олег согласился: «Хорошо, я пойду вместо него со своими ребятами. Дайте мне день отоспаться». И они ушли на задачу, которую не должны были выполнять — занять высоту 767. Она соседняя с той, на которой был бой (высота 776). Олег был в 4-й роте, 3-й взвод. То есть он не был в 6-й роте. Со своими ребятами он выдвинулся на высоту раньше, чем 6-я рота, и к моменту выдвижения 6-й роты уже стоял на своих позициях и выстроил серьезную оборону в рамках своего взвода. Они окопались, и все возможности по обороне своей высоты ими были использованы. Если бы боевики пошли на их высоту, а не на соседнюю, то они продержались бы долго, наверное, пока не кончились боеприпасы. На своих позициях он был максимально готов к сражению, если бы оно случилось. На тот момент, так говорят, никто ничего не знал о том, что скопилось такое огромное количество боевиков в том районе. Это вызывает сомнения большие… В общем, когда 6-я рота ввязалась в бой, Олег на своей высоте был. На него тоже выходила часть боевиков. Его подразделение дало отпор и боевики отошли. Слушая радиоэфир, понимая, что десантники из 6-й роты погибают, понимая, что у них заканчиваются боеприпасы, он принимает сложное решение. Олег мог бы приказать своим бойцам идти на выручку. Но несмотря на то, что он был командиром, он посоветовался с бойцами. Был приказ — стоять на своих позициях и никуда не выходить. Олег не мог так поступить, потому что это было не в его правилах — зная, что погибают люди, оставить их без помощи. Понимая всю ситуацию боевую, Олег принимает совместное решение со своим взводом идти на помощь 6-й роте. Под покровом ночи ему удается это сделать с третьей попытки. Там сложный рельеф. Пройти на соседние высоты сложно. Кто был в горах, тот понимает.
Корр.: Понятно что горы, сложный массив. И если нет тропы, то это сложно.
А.Е.: В одном он месте ткнулся и попал под огонь противника. Они сделали маневр, отошли. С другой стороны стали искать, где подойти. Опять напоролись на огневой заслон. 6-я рота была уже в окружении плотном. Во время третьей попытки многие во взводе поснимали бронежилеты (это объясняет, почему у многих были ранения в живот и прочее). От усталости покидали броники и шли без них на штурм высоты. С третьей попытки они нашли проход, где максимально удачная позиция была. Взвод занял эту позицию, разорвав кольцо окружения. В течении 3 часов ночного боя удерживали проход, надеясь, что рота будет выходить. Но рота не вышла. Когда патроны в подразделении закончились (многие из взвода погибли к тому моменту), Олег, сам получив ранение, забирает пулемет у пулеметчика, а своим ребятам приказывает прорываться к месту боя 6-й роты. Сам остается прикрывать их отход. Пока оставались патроны, он прикрывал бойцов. Бандиты были взбешены, тем, что небольшая группа людей смогла разорвать кольцо окружения и так долго удерживать позиции. Потом, видя, что офицер остался один, раненый, без патронов — решили притащить его живьем к своим главарям, чтоб поиздеваться. Как мне рассказали, послали шесть человек, чтобы его притащить. Олег оказал сопротивление, вначале используя пулемет, как дубину, потом завладел в рукопашном бою кинжалом. Его друзья привезли мне этот кинжал и передали через несколько месяцев. Кинжал обычный, самодельный, банальный такой. Его нашли в окружении шести бандитов с ножевыми ранениями, а он с кинжалом в руке. Последним боевиком он укрылся, надеясь, что потом как-то удастся уйти, воспользоваться ситуацией. Воля к жизни у него была сильной, но были такие ранения и кровопотеря, что сил не хватило. Долго с ранением в живот не живут, если не оказать медицинскую помощь.
Корр.: Вы всё это знаете по рассказам тех, кто там был?
А.Е.: Когда снимали ребят с высоты, проводили какое-то расследование об обстоятельствах гибели бойцов. И там можно было сделать выводы, кто как погибал, по расположению, по характеру ранений.
Корр.: По вашему рассказу, 6-я рота дала бой превосходящим силам противника на высоте 776, а ваш брат со своим взводом прорвал кольцо окружения и обеспечил проход для 6-й роты. Вам известно, почему бойцы 6-й роты не воспользовались возможностью и не вышли из окружения?
А.Е.: Тут есть несколько вариантов. Возможно, ситуация уже была такой, что те, кто оставался в живых, в разгаре боя закусили удила и бились до последнего. Второй вариант — по моим данным, взвод Олега вышел на позицию после 3 ночи и примерно до 5 утра обеспечивал возможность выхода. Так как бой был ночной, то в суматохе боя, возможно, не понимали, куда выходить. Я думаю, учитывая количество раненых к этому времени, сложно было это сделать. Оставить раненых тоже было нельзя, и все бились до последнего. Им ведь боевики предлагали деньги за проход и говорили, что будут резать на куски. Ребята не продались, не велись на эти подкупы и не пугались угроз. Деньги серьезные предлагались, чтобы рота осталась в живых, ушла и не мешала проходу этой группировки. Рота на это не пошла и, естественно, уже мысли не возникало отойти.
Корр.: Получается, что ваш брат вместе со своими бойцами, видя безнадежность ситуации, приняли решение остаться и отходить именно к 6-й роте.
А.Е.: Да. Ведь он и шел помогать 6-й роте. Цель была помочь роте, а не повоевать и уйти. Может быть, рота не воспользовалась возможностью выйти из окружения, но кому-то из них они подарили несколько часов жизни.
Корр.: Эти события произошли в достаточно сложное время для страны. Конец 1999 года, начало 2000 года. Страна находится в упадке. Это не теперешние времена.
А.Е.: Понятно. Сложное время для России. Однозначно. Тут даже разговаривать нечего. Кто жил в то время, прекрасно понимает. И кто помнит — 2000 год стал переломным для всей России. Уходил предыдущий президент, приходил новый. Многие рапортовали, что действительно война закончена и последний боевик в Чечне уничтожен. И тут вдруг такой страшный бой, страшные потери. И откуда такая огромная группировка? Как один из вариантов — версия, и она наверняка близка к истине, — что были силы в стране, которые на тот момент теряли свои возможности со сменой власти. Не секрет, что был человек при предыдущем президенте, который управлял финансовыми потоками. И при смене власти они понимали, что эти финансовые потоки, финансовые ниточки из рук уходят. Вся эта заваруха в Чечне — это они пытались сохранить свои возможности. По моей информации, на Северном Кавказе тогда разыгрывался сценарий по югославскому варианту, когда страну расчленили на маленькие кусочки, и она как страна перестала существовать. Тоже самое пытались реализовать в России. Эта группировка боевиков должна была выйти в Дагестан, провозгласить там ваххабитскую республику и потребовать вмешательства стран НАТО, чтобы защитить права и интересы «коренных народов» Северного Кавказа. Готовились группировки войск НАТО уже. И под этим предлогом должна была разыграться эта карта. Бойцы 6-й роты всего этого не понимали. Ребята не могли знать этих глобальных планов. Просто как десантники, они закусили удила, не сдались, не продались и не дали этому сценарию воплотиться в жизнь. Может быть, это мистика, я не знаю, но в этой роте были собраны почти все национальности с нашей страны. Там и русские, и украинцы, и белорусы, и евреи, и осетины, и казах — чуть ли не вся наша многонациональная страна в одном подразделении. Как будто специально! Они плечом к плечу сражались и всему миру доказали, что страна есть, стоит и будет стоять. После этого боя Россия как будто действительно стала вставать с колен. Если сравнить сейчас что есть и те годы — разница огромная. Понятно, что за 15 лет всего не решить и многие проблемы еще существуют. Но Россия на самом деле после того боя воспряла.
Корр.: Вы как человек, получивший воспитание и образование в советской стране, не в современной России, в советское время служивший в армии, считаете ли вы, что у вашего брата и бойцов, принимавших участие в том бою, были реализованы традиции советского воспитания и образования?
А.Е.: Да. Естественно! Все корнями оттуда шли. И я, и Олег, и ребята тех годов рождения. Они родились в Советском Союзе. И чтоб там кто не говорил, всё у нас идет с детства. То, что в детстве заложили в человеке, то потом и дает всходы. У всех этих ребят, как бы что не менялось в жизни, этот отпечаток того времени всё равно был. Опять же, единение всех народов, скажем так. Все национальности бились, не считались чем-то не тем. Понятно, что на тебя воздействует каждый день твоей жизни и вот эта среда, и вот эти веяния новые — они все тебя частично меняют. Но в такие определенные моменты, сложные моменты твоей жизни, как правило, в тебе всплывает то самое настоящее, которое в тебе заложено с детства. В том бою ребята все объединились и дрались, многие даже друг друга не зная, потому что рота была сформирована перед самой командировкой — она сводной была. Даже многие друг друга до конца не узнав, всё равно сражались вместе и за одну цель, и может быть даже не сформировав эту цель у себя в голове окончательно, но сражались и защищали, и стояли на той высоте до последнего.
Корр.: Я так понимаю, что вы знали некоторых бойцов, которые были в 6-й роте — сослуживцев вашего брата.
А.Е.: Олег же был не в 6-й роте. Я еще раз поясню. Но он-то знал. Я, может быть, пересекался с ребятами, которые были в его подразделении, потому что там часто шла ротация. Из 6-й роты я ребят не знал. Олег был из 3-го взвода 4-й роты. Он вообще из другого подразделения. Один батальон.
У меня есть один из солдат, друг. Сейчас я считаю его своим другом, товарищем. Он на тот момент пришел срочку служить — призвали. Олег уже был офицером. Товарищ мой тогда не попал к Олегу в «карантин» — на курс молодого бойца. Понятно, он его и не знал еще. Попал в соседний взвод. Просто его самое ярчайшее впечатление с «карантина» про моего брата. Это была зима. Он рассказывает: «Я вижу как какой-то офицер выводит своих солдат на мороз в -20°. Раздевается сам по голому торсу и своим ребятам говорит: „Давайте нападайте на меня“. Их было человек 12, молодых бойцов. Ну, они в одежде были — всё как положено. Он разделся по голому торсу и начал их раскидывать как котят всех. Они на него налетали, по-настоящему нападали, он им показывал какие-то первые уроки мастерства рукопашного боя». Олег владел рукопашным боем, ножевым боем очень хорошо. Почему я верю в то, что он в «рукопашке» гибель нашел. Еще до боя Олег статью мне присылал о себе, где описывается этот эпизод по воспоминаниям этого парня. Вот он говорит: «Для меня это было ярчайшее впечатление, что это за дикий офицер, который на морозе в -20° по голому торсу ведет рукопашный бой со своими бойцами, обучая их при этом». Настолько сильно Олег любил свою службу, настолько сильно любил ВДВ и настолько серьезно готовил своих ребят к самым тяжелейшим испытаниям, которые могли бы случиться в их жизни. Они бы только за ним в бой пошли на той высоте. Может, за другим бы офицером и не пошли бы. Понимали, что идут на верную гибель.
Их готовили основательно. По крайней мере, взвод Олега был подготовлен. Он только из-за них и поехал в командировку, потому что его собирались переводить в другое подразделение. А боевое слаживание проводил с этим взводом именно он. Когда его переводили, буквально за несколько дней до командировки, к нему пришли ребята и попросили: «Олег, не оставляй нас, мы вместе готовились». И он попросился — «Потом меня переведете». Пришел к командиру полка: «Ничего не изменится за эти полгода. Я потом с удовольствием приму этот перевод». Там более выгодные условия были и денежное содержание лучше, но не смог он так поступить — оставить своих ребят в той командировке.
Корр.: То есть он верил в это боевое братство?
А.Е.: Да, за своих он был готов рвать всех: за родных, за друзей, за близких. Для своих он был настоящим другом и защитником и непримирим с врагами.
Корр.: Можно предположить, что в 6-й роте были такие же бойцы?
А.Е..: Да, конечно.
Корр.: А вы встречались с выжившими?
А.Е.: Мне не довелось. Они не очень идут на контакт. Насколько я знаю, вот эти шесть ребят, которые остались в живых, они не приезжают. У нас ежегодно собираются родственники в Пскове. По крайней мере, я их ни разу не видел. Может быть, когда я не был, то они приезжали…
Корр.: Как вы считаете, в чем подвиг и героизм бойцов, которые приняли бой? Как вы себе это видите?
А.Е.: В чем подвиг? Там подвиг общий и каждого из бойцов. Вы посмотрите, там пять человек разорвали гранату у себя на груди. Рвали гранату, потому что понимали, что по другому нельзя. Там был один боец — Серёжа Козлов. Когда его ребята отходили, он остался один на острие атаки боевиков. Они там волнами накатывали, обколотые наркотиками. Он видел, что если он сейчас начнет отступать, то они же за ним следом придут. Тогда те, кто отступал, не смогут занять выгодные позиции. Он расстрелял все патроны в автомате и подпустил к себе очередную волну боевиков поближе и потом подорвал их и себя двумя гранатами. Это же подвиг не только за Россию, но и за своих друзей. Написано же «Отдай жизнь свою за други своя». Это уже подвиг православный, не считая всего остального. Вся рота не продала Россию. Может быть, они до конца не понимали, но они не продали честь ВДВ, достоинства ВДВ, достоинства России. Они сохранили Россию от этого расчленения. Они, конечно, не понимали всего, но еще неизвестно, в каком состоянии была бы потом страна и как дальше развивались события, если бы не их подвиг. Они все как один встали, приняли бой, до конца сражались, никто из них не отступил, не продался. Это массовый героизм, которого наверное, со времен Великой Отечественной войны не было. Пять человек разорвали гранату у себя на груди — это о чем-то говорит. Они действительно стояли друг за друга, за страну. И это в то время! В девяностые, когда всё продавалось и покупалось. Когда всё можно было купить и всё можно было продать! И все в это верили: «Я сейчас дам денег на любом уровне и решу свою проблему». А в данной ситуации, те, кто решили денег дать, — ничего не решили. Ребята свою жизнь положили, чтобы вот это вот поломать и дать, наверное, веру всем людям в России, что есть армия, которая может защитить. Показать, что есть люди, которые готовы отдавать жизни за свою страну. И после этого боя страна морально, духовно поднялась. Люди увидели, что ребята там стоят, отдают жизни, — а мы вот продаем и покупаем только, отстаиваем свои мелочные интересы. Там на высоте погибли 84 человека, которые не продали ничего. Они остались и сделали то, что должны были. Может быть, действительно, это искупление всей страны в то время провальных девяностых годов. Действительно, тогда мозги у всех были, как сейчас на Украине. У нас многие готовы были за какие-то «кружевные вещи» морально опуститься, а вот эти ребята морально не упали. Они всей стране, всему миру показали, как надо жить. Что надо любить свою землю, свою Родину, любить своих людей, свой народ, потому что это наша страна, это наша земля и за нее надо стоять и отдавать свои жизни. Это величайший подвиг на самом деле.
Корр.: Вы правы, что во время Великой Отечественной войны был этот массовый героизм в нашей стране. Что нельзя сказать, например, про наших союзников…
А.Е.: Мне кажется, что это только нашему народу и свойственно — жертвовать собой.
Корр.: Бойцам предлагали вознаграждение за то, чтобы они ушли с высоты. Вы это знаете со слов тех, кто так или иначе причастен к событиям?
А.Е.: Это есть практически во всех открытых источниках, это не тайна. Существует радиоэфир, откуда это всё вышло, как-то писалось, как-то слушалось. Мне ребята из спецподразделений на Кавказе рассказывали, что они вообще в горы не выходили без прослушки радиоэфира. Нужно понимать, что делается в округе, иначе можно погибнуть. Многие вещи есть в записях.
Корр.: Это всё было в открытом радиоэфире?
А.Е.: Да, бывает по-разному, иногда во время боя особенно некогда заниматься шифрованием.
Корр.: Если говорить про вторую чеченскую войну, известны ли вам другие случаи, когда боевики встречали сопротивление малочисленного отряда и предпочитали не вступать с ними в бой, отходили или предлагали им вознаграждение.
А.Е.: Про это многие говорят. Я конкретно не могу сказать, но разговоры об этом есть и об этом продолжают говорить. Опять же, я упомянул, что это было такое время, когда всё продавалось. Такие случаи могли быть, по конкретным фактам я не могу ничего сказать. В открытых источниках это везде есть. Были эти случаи: взяточничество и коррупция были на всех уровнях. Естественно, это коснулось и всей армии. Это было везде в конце девяностых. Я уже говорил, что в том бою эта группировка боевиков шла не просто так — это было кем-то проплачено.
Корр.: С чем связано нежелание боевиков воевать, они были уже знакомы с таким поведением или…
А.Е.: Знаете, есть такая история. Десантников ВДВ боевики называли «гоблинами». Вопрос ставился боевиками так: «Кто стоят, гоблины? Эти не продадутся, давай лучше сразу обходим стороной». А если, допустим, стояли подразделения других, скажем так, войск, МВД, то, в принципе, вопросы решались. У меня друг есть один, Герой России, который в свое время прошел через все подразделения артнаводчиком, пока он не попал в спецназ ВДВ. Он мне говорил: «Я в таких бардаках оказывался, что как там воевали люди, вообще не понимаю. Когда я оказался в спецподразделении, в 45-м полку, то я понял, что здесь вот воюют настоящие воины, настоящие спецы, с которыми попадал в серьезнейшие ситуации». Героя России просто так не дают. Поэтому тут есть такое, что разные подразделения, разные рода войск. Никого не хочу обидеть, но решали вопросы по-разному. В ВДВ старались, не старались, а вот почему-то и бытовало мнение, что бесполезно им деньги предлагать, лучше давайте обойдем. Ну, а если там упертые… В частности, по 6-й роте была такая версия, что, мол, Хаттабу говорили, что надо обойти, а он кричал: «Нет, мы их перережем! Что их торчит там, рота всего лишь, а нас тут такая орда идет. Куда мы будем обходить их?» Им было понятно, что существовала в ВДВ какая-то особенная честь и гордость за свои войска. Наверное, она существует и сейчас. Я не хочу обидеть никакие другие подразделения. На тот период существования нашей страны бардак присутствовал во многих родах войск.
Корр.: Вопрос не про бардак был, а я хотел…
А.Е.: Я понял, что вы говорите, я просто обозначил…
Корр.: Значит, всё-таки это в воспитании самих бойцов, или во время обучения…
А.Е.: Перебью, прошу прощения, сам служил и знаю, что с первого же дня службы в ВДВ тебе на всех уровнях начинают внушать, что ты элита. Что ты ВДВ. Ты пришел — ты элита, «Никто, кроме нас» и это нормально. К определенному моменту службы ты действительно веришь, что ты элита, и как-то вести себя ниже достоинства уже стыдно, уже нельзя. Когда проходит период службы твоей, ты становишься человеком, у которого есть какие-то принципы. Если это касается чести ВДВ, то для тебя это значимая вещь, поступиться ей или продать ее — это просто нельзя. На подсознательном уровне ты уже себя ведешь по-другому. Я про другие рода войск не скажу, а вот про ВДВ могу сказать. С первого дня ты на всех уровнях начинаешь получать эту накачку моральную, что «Никто, кроме нас». Это на самом деле так, это не пафосные слова. По крайней мере, когда я служил, это было так.
Корр.: С вашим братом тоже так было…
А.Е.: Да. Он вообще «фанател» от ВДВ, и поэтому его точно нельзя было купить. Он человек, который выбрал этот путь, за честь и за совесть служил.
Корр.: Всё равно, среда внешняя воздействует, страна понятно в какой ситуации находилась и общество в разлагающемся состоянии. Насколько тяжело человеку в таких условиях? Может быть, вы знаете и можете сказать?
А.Е.: Да просто всё, наверное. Когда ты живешь по своим понятиям, тут нет такого тяжелого. Ты просто живешь по этому кодексу, который у тебя существует внутри. И с уверенностью могу сказать, что если ты живешь так, то тебя уже ничего не сломает. Если ты изначально живешь по понятиям «продать/купить» и прочее, то всё что угодно можешь продать. Тогда ты выстраиваешь внутри себя эту линию непроизвольно, и когда тебе поступает предложение, то ты уже отказаться от него не можешь. А если изначально у тебя такой стержень стоит, то для тебя такая история вообще неприемлема. Понимаешь? Ты даже ее не рассматриваешь. И, наверное, человека тоже видят, кому можно дать, предложить, а кому бесполезно предлагать. Видишь же. Подходишь к человеку и понимаешь, на что он способен. Можно с ним на эту тему вести торг или бесполезно, лучше даже не начинать. Это история как раз вот про таких ребят, которые не рассматривали то, что «я могу продать» такие вещи, как честь и достоинство.
Корр.: А ваш брат тоже ведь видел, в каком состоянии находится страна. Служба для него было особенным решением? Он видел, что так он может отдать стране свой талант, свою жизнь и что-то изменить?
А.Е.: Я не думаю, что он прямо так рассуждал — отдать стране талант, жизнь и прочее. Он просто был цельной натурой. Он, допустим, не переносил несправедливость. Такие моменты были, вот сидели в ресторане, в 90-е, понятно — время сложное. Понятно, что там какие-то вечно группировки бандитские сидели. То там, то там где-то тусовались вечерами. И был случай, что к официантке привязались — бычки стали тушить об голову, мол, ты вовремя не принесла. Он поднялся и стал ставить их на место, завязалась драка. Олег не переносил несправедливость. Он видел, что эта девушка (официантка) не могла ничего против сделать. Сидело там восемь определенного вида людей, и что она могла сделать? Ничего. Многие сидели в зале и молчали, а Олег (он в училище учился тогда) решил — я же десантник, как я могу на это смотреть, на эту несправедливость. Он встал и, естественно, мы за ним тоже все поднялись, тут завязалась драка. Я к тому, что уверен, что не рассуждал он: «Вот я там пойду…» и прочее.
Корр.: Вы уже сказали, что в подразделении было множество бойцов разной национальности, они не все были православные. Но раз уж они совершили такой поступок, их что-то вместе объединяло помимо боевого братства. Что-то еще присутствовало, как вы считаете?
А.Е.: Тут сложно уже сейчас рассуждать по поводу того, что еще присутствовало. Их изначально объединяло то, что они десантники. Это одна семья, они братья. Они друг за друга готовы были положить жизни свои. Опять же, возвращаясь к брату, он со своим взводом спокойно мог отсидеться на своей высоте, причем, не нарушив никаких приказов. С другой стороны, можно было себя успокаивать, что у меня не было приказа. Я связался — можно ли пойти. Мне сказали: «Нет, стой на высоте». То есть ты для себя эту защиту выстроил от того, что ты где-то там струсил и не пошел. Ведь все равно понятно, что ребята шли на смерть. Как ни крутись, но страшно ж было, только сумасшедшие, наверное, не боятся смерти. Но, тем не менее, они не смогли остаться на своих позициях, хотя могли, чисто по приказам. То есть совесть свою можно было обелить тем, что я остался, потому что мне так приказали, и я не пошел. Ведь многие так и остались, кто-то ведь не пошел, хотя могли прорвать, но был приказ не идти. Это есть, по-моему, во всех этих источниках открытых. Кто-то там пошел, при первом боестолкновении отошел назад, гораздо большими силами, и не стали делать прорыва, подошли только через два дня, когда уже все там утихло. Тоже были такие случаи, в частности, в этом конкретном бою. А брат пошел несмотря ни на что, потому что он не мог по-другому поступить. Я сейчас о том, почему ребята всех национальностей собрались в этом бою вместе, вроде как и разных вероисповеданий были там люди, но, тем не менее, плечом к плечу сражались. Видимо в этом бою собрались лучшие. Бог или Вселенная собрала их в этом подразделении, в этой роте, чтобы они там сражались. Они показали всему миру и всей стране, что вот он образец для подражания. Вот с таких ребят надо брать пример, а не с других. Вот об этом надо говорить и рассказывать.
Корр.: Вы считаете, что в этом тоже величие и героизм бойцов?
А.Е.: Тут величие, куда ни посмотри. В какую строчку этого боя ни глянь, везде величие и героизм. Сам бой этот, где все сражались до последней капли крови, до последнего дыхания, друг друга защищая, сражаясь плечом к плечу, спина к спине. Защищали себя, защищали Родину, защищали честь, достоинство свое, ВДВ, России, Земли Русской. Они сохранили это достоинство, отдав свои жизни.
Если взять этих 300 спартанцев, они тоже могли спокойно уйти. Берем уже, зарывшись в глубину веков, или 28 панфиловцев, которые тоже стояли до последнего и тоже могли уйти, оставить позиции. Я про то, что эти ребята, наверное, действительно читали правильные книги. И у них уже в подсознании сидело, как надо вести себя в той или иной жизненной ситуации. Надо было вести себя не как Иуда, который за 30 сребреников продал всё что хочешь, лучшего друга и Учителя. А надо вести себя так, как 28 панфиловцев, 300 спартанцев, которые стояли, отдали свои жизни, чтобы сохранить свое достоинство, прежде всего. Чтобы там закрыть своими жизнями тех людей, которые мирно спят в своих домах. Куда бы эта огромная орда вышла и где бы эти боевики бесчинствовали? Еще неизвестно, во что бы это превратилось. Можно рассуждать очень много. Пока в такой же ситуации не окажешься — сложно предположить, как ты себя поведешь. Вот ребята приняли такое решение — отступать нельзя, уходить нельзя, продаваться нельзя. Как поведет себя любой из нас — неизвестно, пока ты сам перед таким же выбором не окажешься. Какие рычаги в твоем внутреннем содержании будут включены, чтобы понять, что для тебя дороже.
Корр.: Вы считаете, что это повлияло на всю страну и позволило людям воспрянуть от какого-то дурного сна? Все ведь как будто находились в полусознательном состоянии, и общество было в услужении у ложных смыслов, ценностей, выгоды и т.д.
А.Е.: Да, на тот момент, я думаю, действительно какое-то внешнее влияние от наших заморских соседей, и не только от них, но и от европейских, было. Внешнее влияние на формирование личности, ценностей — оно было велико и после. Но всё-таки, переломный момент — это 2000 год, когда рота погибла. Пришел новый президент. Начались изменения в другую сторону. Убиралось всё это наносное, вот эта пыль, эта пена, которая схлынула после этого боя, после гибели ребят. Ведь в то время для многих в стране это был шок, что рота погибла, не ушла, не продалась, не сдалась. Это для многих было открытием, героизмом. После этого, видимо, потихонечку осознание стало приходить и мироощущение — правильно ли мы живем? Правильно ли мы выстраиваем свои ценности после 90-х? Оно стало меняться, я в этом уверен на 100%. Я это видел своими глазами. Не сразу. Понятно, что не за один день, но потихонечку стало меняться в лучшую сторону. Люди стали меняться прежде всего, а вместе с людьми соответственно меняется и все остальное.
Корр.: Как вы оцениваете события, которые произошли до 2000 года. Развал СССР. Что тогда происходило? Что это, по-вашему, было?
А.Е.: На мой взгляд, на тот момент это было предательство. Предали всю великую страну и весь народ. Ведь был тогда референдум, на котором все люди проголосовали против развала СССР, но его развалили. Понятно было, что это была большая война и заморские соседи, видимо, в какой-то части одержали победу и думали, что одержали ее окончательно. Расчленили страну на кусочки, оторвали все окраины, вот эти все республики, 15 сестер, которые были. Их оторвали, с кровью оторвали. И во всех этих республиках первые годы тоже кровью заливались все. И везде же были волнения, хотя народ не хотел. Это же факт исторический, что референдум был, на котором все проголосовали против развала Советского Союза, но никто не прислушался. Считаю, что на тот момент это было предательство страны, предательство народа.
Корр.: Предательство это ведь грех. Считаете ли вы, что за те события, за то предательство, можно считать, что и народу, — чтобы исправить ситуацию — надо этот грех как-то искупить?
А.Е.: Ну вот, может, это и была жертва — вот эта рота.
Корр.: Вы действительно думаете так?
А.Е.: Ну, по факту заплатил, по-моему, весь народ этим десятилетием нищеты, десятилетием сложного времени, скажем так. Ну что тут говорить. Понятно, что кто-то и разбогател, кто-то наоборот еще ниже упал. Но кому-то это было в радость, когда к нам пришла какая-то вседозволенность. Было это. Вседозволенность и в головах, и в действиях. И только после вот этого события стало что-то вроде выстраиваться. Ушло это: «Что хочу — продаю, хочу — покупаю, хочу — насилую, хочу — убиваю». Сейчас этого нет. Потихонечку уходит.
Корр.: Но то, что вы перечислили, до сих пор в обществе достаточно большое значение имеет. То есть, получается, всё-таки исправить ситуацию можно только вот такими героическими примерами?
А.Е.: Нет, почему? Нет. Данная ситуация сложилась так. Сценариев развития жизни, их столько, что нам и в голову прийти не может. Вот в этот исторический период случилось так. На мой взгляд, что эта рота каким-то образом своим примером, героизмом, страшной гибелью, страшным событием историческим что-то изменила. Россия стала подыматься, и люди стали по-другому мыслить.
Корр.: Прошло уже 20 лет. Но, тем не менее, тогда выстоять в тех событиях и показать пример всей стране помогло нечто (воспитание ли, образование ли) «выращенное», грубо говоря, на остатках прошлого, прошлой страны. Я имею в виду советское воспитание, советская армия, советская система подготовки и т. д.
А.Е.: Ну понятно, конечно. В 90-е — какая там была подготовка и воспитание, когда учебники переписывали. О чем тут говорить, естественно.
Корр.: А современное общество, как вы думаете, готово на такие же жертвы? Вот как вы лично оцениваете? И современные наши вооруженные силы, они уже достаточно сильно поменялись. Готовы они в этом плане к такому же героизму, чтобы вся страна смогла увидеть и сказать, что действительно — это правильный образ жизни и так следует жить?
А.Е.: Я думаю, знаете, скорее всего готовы. Потому что я откуда отталкиваюсь — у меня сын пошел по стопам моего погибшего брата. Поступил в училище Рязанское воздушно-десантное, сейчас офицер. Я с ним разговариваю и понимаю, что это выбор пути. Казалось бы, потеряли одного — зачем туда еще кому-то идти из моей семьи? Но он сделал выбор: «Я хочу. Я буду. Я сделаю то, что не сделал твой брат Олег». Младший сейчас растет — тоже собирается поступать в Рязань. Поэтому получается, что могут и готовы. И идут-то туда люди не ради того, чтобы просто поносить голубой берет и покрасоваться. Это сложный и тяжелый выбор. Сложная и тяжелая жизнь военного. Кто готов к любым командировкам, они понимают, готовы к любым развитиям событий. Вот Олег постоянно говорил: «Мама, я военный, я выбрал себе службу офицерскую и поэтому будь готова ко всему. Я по-другому не могу теперь. Я буду идти дальше. И если случится что — ты понимай, что я военный». Так вот мои дети также выбирают путь и говорят тоже самое. Поэтому я считаю, что наша молодежь, наше молодое поколение, которое приходит на смену нашим героям — они воспитываются на этих примерах. И это лучшее. Понятно, что есть столько слоев нашей молодежи, что…
Корр.: У меня в связи с этим вопрос. Как вы считаете, это все-таки ваше влияние, или это влияние общества на них, что они решили так?
А.Е.: Ну, а что такое общество? Общество — это и я в том числе. С кем ты крутишься, грубо говоря, с кем ты общаешься, у кого ты черпаешь какие-то ценности и понятия, какие ты книжки читаешь — такой ты и растешь. Поэтому тут сказать, что вот общество влияет… Да общество — это каждый из нас. И те, кто с тобой соприкасаются — они тоже соприкасаются с частью общества. От тебя берут те примеры, которые надо. Я в детстве рос — у меня район в городе был, там одни «урки» жили. Так они и росли все пацаны-дети, они брали с отцов пример, жили по понятиям — у них честь воровская была. А кто-то живет по другому. Общество оно многослойное. Поэтому та молодежь, которая общается с позитивной частью общества — она черпает позитив, а кто общается с негативом — тот черпает негатив.
Корр.: Просто есть мнение такое, что советский героизм во время Великой Отечественной войны был именно потому, что это на уровне всего общества люди были так воспитаны. Что это не отдельные люди были, а это культивировалось в рамках всего общества.
А.Е.: Понятно, что так. Но и в Советском Союзе были те, у кого был воровской кодекс и честь. Они жили по этим понятиям, попробуй переступи. Такие никогда не возьмут оружия и не пойдут за Родину сражаться. Мое ощущение, после 90-х, большая часть общества готова работать, чтобы Россия развивалась, и готова жертвовать собой. Сейчас чаша весов, она качнулась именно в ту сторону. Мы чуть-чуть другие стали после 90-х. Человек не меняется по сути. Приходят какие-то технологии, а человек как был, так и есть. Ему хочется поспать, поесть там, получить какие-то удовольствия. А есть еще какие-то. Одному только дайте поесть и поспать, а у другого есть еще честь и достоинство. И если оно у тебя есть — у тебя его не вырвешь ни сном, ни едой, ни развлечениями. А если ты беспринципный, так тебе достаточно вот этого всего. Это всегда было. Во все времена. Хотя, знаешь, расскажу тебе историю мистическую из своей жизни.
Корр.: Вы верите в мистику, ну в широком ее понимании?
А.Е.: Вот после гибели брата верю, 100%.
Корр.: А вы вообще верующий?
Я не воцерковленный, но в Бога верю...
Когда я в школе учился, у нас музей был в школе о Великой Отечественной войне. В моей школе три Героя Советского Союза было. Памятник стоял. Сейчас там уже пять героев. Одноклассник там герой и мой брат еще. Два Героя России еще добавилось. Помню как в 4-м классе нас учительница водила в этот музей Вооруженных сил Великой Отечественной войны и рассказывала про этих Героев Советского Союза наших, с нашей школы — они все погибли. Мы с широко открытыми глазами слушали это все, и я мечтал стать тоже Героем Советского Союза, посмертно. Мечтал просто, чтобы моя учительница потом повела детей и показывала, вот Саша Ермаков учился в нашей школе. Вот он был такой, такой, а вот стал Героем. Я безумно мечтал стать героем Советского Союза посмертно. Ну ребенок, понятно что смешно.
Я пел Олегу две песни на гитаре, которые у меня получались лучше всех. Они меня трогали до глубины души. Это одна из песен, помнишь может быть:
«Я ухожу, — сказал мальчишка ей сквозь грусть, -
Ты только жди, я обязательно вернусь,
И он ушёл, не встретив первую весну,
Домой пришёл в солдатском цинковом гробу.
Рыдает мать и словно тень, стоит отец,
Для них он был, для них он был ещё юнец…»
И вторую песню я ему пел:
«Эта рота, эта рота, эта рота…
Кто привел ее сюда, кто положил её на снег?
…
А пока же эта рота наступала,
Лед ломала, землю грызла, кровью харкала в снегу.
Пожурили боевого генерала.
И сказали, что теперь он перед Родиной в долгу…»
Песня известная про роту, которая там тоже полегла — она про Великую Отечественную войну. Мистика, но я получил Героя не Советского Союза, а России посмертно, но не в себе — в брате. Я получил это «рыдает мать и словно тень, стоит отец», «в цинковом гробу», «и эта рота, эта рота — землю грызла, лед ломала, кровью харкала в снегу». Вот, понимаешь, все о чем я на эмоциях выдавал Олегу — я получил это в искаженном виде — не в себе. Поэтому, мистики очень много.
Корр.: И что вы по этому поводу думаете?
А.Е.: Думать надо правильно теперь, чтобы мысли были позитивные. Я тогда не осознавал, а получил именно это.
Корр.: Вы жалеете об этом?
А.Е.: Блин, ну как бы тут по простому не говорить. Понимаешь? Ну как тут не жалеть? Естественно я бы все отдал, чтобы он был живой.
Корр.: Извините, я может неправильно выразился. Я не про то что, жалеете ли вы о том что потеряли брата. А допустим если бы представился случай, сделали бы так еще раз, воспитывали бы вы брата точно так же?
А.Е.: Да я детей своих так воспитываю. У меня один — уже офицер. Есть честь и достоинство. Да, я потерял — мне больно и горько. До сих пор эта боль, она не уходит. Но у меня Артем сын — офицер воздушно-десантных войск. Уже имеет медаль за отвагу. Уже участник боевых действий. Младший сейчас растет, говорит, «Я хочу быть как брат. Я тоже пойду в Рязань поступать». Ему сейчас 16 лет. Поэтому, тут как бы, наверное, есть какой-то свой путь, который ты должен пройти и что-то дать этой земле, своему народу. Я не знаю. Может одна из частей воспитать правильно детей. Опять же к молодежи возвращаемся. Что вот, если мы правильно будем каждый воспитывать своих детей — войны и не потребуется тогда. Просто никто не сможет раскачать нас изнутри. А снаружи на нас и так никто не полезет, не те времена.
Корр.: То есть мысли правильные должны быть в головах, да?
А.Е.: Мое мнение, да. Потому что, если у тебя внутри это сидит, то этого никто не вырвет. Вера в то, как бы пафосно это ни звучало, есть любовь к Родине, к своей земле, к своему народу. Когда у каждого вот это будет, наверное, будет наша жизнь меняться в лучшую сторону. В том числе и об этом надо говорить.
Корр.: То есть нужно говорить о любви к Родине, о том, что нужно служение, так?
А.Е.: Конечно. Каждый должен любить свою Родину по-своему. Допустим, один художник, не надо ему давать автомат в руки и посылать на поле сражения. Пусть он с любовью к Родине делает прекрасные картины. Если ты писатель — пиши прекрасные книги и произведения, чтобы жизнь стала лучше. Если ты столяр, грубо говоря, делай ты красивые табуретки и человек будет пользоваться твоими вещами и понимать: «Это сделано у меня на родине. Это мои предки сделали. Это я сделал». Пусть каждый на своем участке, на котором ты что-то делаешь, должен относиться с любовью к своему занятию. Вот тогда и жизнь начнется. Если ты архитектор, то делай ты красивые здания, сооружения. Придумывай так, чтобы человек, ходя по городу, любовался, и ему было приятно жить в этом городе и он не собирался бы уезжать куда-то там в Америку за океан или еще куда-то бежать из страны.Каждый человек на своем уровне должен делать нашу жизнь лучше, прекраснее, красивее. И тогда, я думаю, все будет хорошо. И с любовью к своей Родине, естественно.
