Музыка должна быть проводником: к чему-то большему и к самому себе
Корреспондент ИА Красная Весна: Здравствуйте, Юлия!
Юлия Казанцева: Здравствуйте!
ИА КВ: Первый вопрос для знакомства с нашими читателями: расскажите о своем творческом пути?
Ю.К.: Это был путь пианиста. И если нас сейчас читает пианист, я думаю, он со мной согласится — пианистом быть очень непросто. Если ты закончил консерваторию, даже если прекрасно закончил, поездил по конкурсам и что-то там получил, проблема в том, что пианистов очень много.
В какой-то момент я просто устала от того, что сложно найти свое место. Постоянная гонка. Так совпало, что в то время я защитила диссертацию по фортепианному творчеству австрийского композитора и создателя додекафонии Арнольда Шёнберга. И тут, конечно, необходим комментарий. Ведь Шёнберг — это очень странный, на первый взгляд, выбор. Но тогда меня привлекала именно такая, странная музыка. Когда я играла Шёнберга, а я очень часто играла его на публичных концертах, то, как правило, это не нравилось публике. И это естественная реакция — Шёнберг с первого раза мало кому нравится.
Тогда я поняла, что перед тем как сыграть, я должна что-то рассказать, что-то объяснить, почему эта музыка такая странная. И я начала рассказывать, чтобы как-то подготовить слушателей, и увидела гигантскую разницу в восприятии. А потом я стала потихоньку не только о нем говорить, а потом… Можно сказать — жизнь моя поменялась. Настолько другого уровня отдача от слушателя и другой, совершенно другой уровень контакта!
Я знаю, многие мои коллеги могут возразить, что музыка не требует слов, потому что это очень интимный процесс. Когда мы слушаем, у нас возникают собственные ассоциации. А слово — оно только мешает. Оно может разрушить эту тонкую связь между слушателем и композитором. А тут еще рассказ о биографии или о чем-то таком, казалось бы, ненужном. Безусловно, такая точка зрения имеет право на существование. Но я верю, что когда мы знаем что-то о произведении — знаем, когда композитор его написал, что в его жизни происходило, а что вокруг, то получаем более глубокий контакт. Мы чувствуем музыку по-другому.
ИА КВ: И есть запрос на такой формат?
Ю.К.: Есть! И запрос растет в геометрической прогрессии. У меня сейчас много именно лекций-концертов.
ИА КВ: Как вы готовитесь и подбираете темы к своим лекциям-концертам?
В этом я немного эгоист. То, что мне хочется сейчас сыграть, к этому я и начинаю готовиться. Конечно, существует и более практическая сторона. Потому что я знаю — если играть Шопена, то всегда придет полный зал, и один раз в сезон я буду устраивать лекцию-концерт, посвященную Шопену. Публику нужно уважать. Нужно играть и Шопена, и Моцарта, и Баха, но я позволяю себе вольности и рассказываю о том, что мне хочется. Например, сейчас мне хочется рассказывать про русских композиторов 18 века: Гурилёв (крепостной композитор первой половины XIX века), Хандошкин, Жилин, Козловский — композиторы, которые остались в тени. Русскую музыку XVIII века даже называют немного неуважительно — доглинкинская эпоха. Мне интересно то, что забыто. Это маленькие открытия!
ИА КВ: Это потребность нового?
Ю.К.: Потребность нового — конечно! Она, наверное, довольно сильна у всех. Генрих Густавович Нейгауз (выдающийся советский пианист и педагог) говорил, что нужно наложить запрет на «Лунную сонату» и не исполнять ее какое-то время просто потому, что невозможно столько раз слушать одно и тоже! Вы посмотрите вокруг, много что еще есть!
В классической музыке сложилась ситуация, когда исполняется бесконечное количество раз не такой уж большой набор хитов. Они прекрасны, спору нет — но хочется услышать что-то и кроме них.
ИА КВ: Кому адресованы ваши лекции-концерты?
Ю.К.: Есть такой стереотип, что обычно классическую музыку слушают люди в почтенном возрасте. Но на лекциях вообще нет возрастного ценза. Много молодых людей, родителей с детьми, есть пожилые люди — полный спектр возрастов. Что касается интересов, то это, как правило, не профессиональные музыканты. Это люди, которые просто любят музыку и хотят познакомиться с ней поближе.
ИА КВ: Что для вас значит музыка?
Ю.К.: Вопрос немного провокационный. Если бы такой вопрос задали Иоганну Себастьяну Баху, то он бы ответил, что музыка — это мое ремесло, я им деньги на хлеб зарабатываю. С другой стороны, первое, что хочется сказать, это — смысл жизни. Что-нибудь высокое, пафосное.
Для меня музыка — это часть жизни. Я с детства в ней живу. Она неотделима от меня, поэтому сложно сказать, что она для меня. Я не могу представить себя без нее, и мне кажется, в этом ответ: она — часть жизни. Причем, та часть, которая подпитывает меня во всех сложных ситуациях. Я могу найти силы в музыке. Я знаю, что она мне поможет. Голова болит — одно произведение, сердце разбито — другое. У музыкантов есть такая привилегия: мы знаем, в какой ситуации что может помочь. Кроме этого, музыка настолько расширяет эмоциональный горизонт, настолько щедро делится с нами эмоциями в чистом виде, обогащает! Мне кажется, человеку, который знаком с музыкой, никакая депрессия не грозит.
ИА КВ: То есть классическая музыка — это лекарство? В этом ее актуальность в современном мире?
Ю.К.: На самом деле, музыка дает человеку то же самое, что и 500 лет назад. Отношения человека и музыки не поменялись. Главное — она дает богатство жизненных ощущений. Да — иногда просто развлекает, иногда погружает в мир красоты, а иногда требует духовной работы. В любом случае, она очень освежает восприятие. Я сама замечала, когда послушаю музыку, которая никак с моими проблемами не связана, и решение приходит само собой. Она действует на наше подсознание, на интуицию. Можно пользоваться благами, которые дает музыка и совершенно необязательно разбираться, как это происходит. Просто слушать — результат обязательно будет.
ИА КВ: Можно ли сказать, что музыка помогает найти тропинку к познанию себя?
Ю.К.: В поисках себя, безусловно, помогает найти. Понимание смысла музыки менялось. Человек, современник Баха, сказал бы, что музыка — это путь к Богу. Человек XVIII века сказал бы, что музыка — это путь к наслаждению. Романтик, что она [музыка — прим. ИА КВ] — это рассказ о моих скрытых страстях, моем внутреннем мире. А человек XXI века, у него такой большой выбор этих разных путей и философий, что он, действительно, может подбирать что-то для себя.
Что ему сейчас необходимо: путь к Богу? Он будет слушать Баха. И действительно его найдет. Говорят же, что Бах — это тринадцатый апостол. Если сейчас какие-то переживания и страсти бурлят — он будет слушать романтиков и там найдет то, что ему нужно. Это будет путь к освобождению от каких-то страстей, проживание их в музыке. Поиск путей — это, пожалуй, самый универсальный ответ.
ИА КВ: А в чем сейчас роль музыканта, художника, вообще творческой интеллигенции?
Ю.К.: В каком-то смысле музыканты счастливые люди — они немного оторваны от реальности.
Какую роль играют? Мне кажется, они должны занимать место проводников. Они могут показать выход для других. Выход из потока сегодняшнего дня. К чему-то большему или к себе, к своей сущности. В каком-то смысле можно сказать, что они должны быть как психологи для эпохи, с одной стороны, всегда очень чутко реагировать на всё, что происходит вокруг. Особенно композиторы, они, перед тем как какая-нибудь катастрофа в истории произойдет, уже создают очень тревожные произведения. Считывают общественную атмосферу, как точнейшие приборы. А с другой стороны, они могут предложить людям переход в какую-то другую реальность и там искать силы, смыслы, вдохновение, утешение.
ИА КВ: Как вы оцениваете современные культурные тенденции классической музыки?
Ю.К.: Это больной вопрос для многих музыкантов. Проблема в том, что в настоящее время мы не можем оценить, что происходит вокруг. Да, у нас есть интернет и можно всё посмотреть: вчера что-то сыграли — сегодня можно услышать. Но ощущение какого-то хаоса не проходит. Я думаю, большинство музыкантов пока беспомощны понять, что происходит. Когда мы смотрим на историю музыки, всё очень понятно. Вот из рамок одного стиля произошел переход в другой.
Сейчас же мы находимся в состоянии перехода. Единственное, что меня утешает — это осознание, что даже если мы в глубочайшем кризисе, то ответом на него должен быть прорыв. Ведь как идет развитие музыки? Как и в науке: кризис, потом прорыв, затем освоение, а потом вновь возникает кризис. Мы ждем прорыва, и может быть, сейчас тот момент, когда должно что-то произойти. Я не знаю, что это будет, может быть, новые музыкальные языки? Например, есть такая тенденция — объединять традиции европейские и восточные. София Губайдулина, ныне живущий классик, она объединяет европейские инструменты и африканские. Это будут новые лады, это соединение музыки с чем-то еще? Безусловно, происходят какие-то глобальные процессы, но мы не можем сейчас осознать и описать их. В общем, через 50 лет я вам отвечу (смеется).
ИА КВ: Может быть, это повторение ситуации в начале XX века, когда привычные рамки были сломаны, и композиторы тоже были дезориентированы?
Ю.К.: Может, но мы знаем, что у них всё закончилось хорошо.
ИА КВ: А не находится ли сегодняшний тупик в классической музыке в рамках общего культурного тупика, в который завел человечество постмодернизм?
Ю.К.: Я бы ответила на этот вопрос оптимистично. Никогда еще на протяжении всей истории человечества не звучало так много музыки, как сейчас. Это какой-то музыкальный взрыв, музыка звучит отовсюду и повсюду. Другой вопрос — какая музыка звучит? Популярной музыки больше, и складывается впечатление, что классика тает. Но и то, что популярной музыки так много, это, может, и неплохо.
Арнольд Шёнберг говорил, что человеческий слух эволюционирует. Пусть сейчас человек слушает самую простую музыку — но ведь слушает! Шёнберг надеялся, что через 100 лет среднестатистический человек будет наслаждаться симфонией Малера, если сегодня он наслаждается простой опереттой. Потому что его слух настолько эволюционирует, что ему захочется слушать Малера. Правда, этого не произошло. Пока что… Однако многое из того, что современники не могли понять, после признавали гениальным.
И еще я хочу сказать, что не надо развешивать ярлыки, не разобравшись. Мы говорим «популярная музыка» с оттенком порицания, а ведь и там есть много хорошего. И среди классической музыки есть скучная и низкокачественная. В тоже время музыка к кинофильму может быть поистине гениальной.
ИА КВ: А каких современных представителей классической музыки вы бы назвали?
Ю.К.: София Губайдулина, безусловно. Привлекают внимание австрийский композитор Беат Фуррер, финский композитор Кайа Саариахо и французский композитор Филипп Леру. На самом деле, я очень мало знаю современной музыки, и тут нечего стыдиться. Надо постоянно что-то пробовать, искать, слушать. Одно из моих открытий — это ныне живущий и здравствующий композитор Иван Глебович Соколов. У него есть потрясающий цикл под названием «33 евангельские картины». Музыка, которая не отпугивает своей сложностью, при этом не стилизация — это музыка современная.
Мне кажется, самое сложное для современных композиторов — в какой-то момент забыть всё, что писали до тебя, и начать писать свое. Если не забыть, то эта многовековая махина тебя раздавит. Современный композитор слишком много знает.
ИА КВ: Какие у вас ближайшие планы?
Ю.К.: У меня сейчас несколько циклов, но один из них принципиально новый: не о композиторах, а о жанрах. Фуги, вариации, сонаты, сюиты. Первый концерт уже прошел, он был о фугах, на очереди — вариации.
Есть традиционный цикл о русских композиторах: Рахманинов, Скрябин, Чайковский, Танеев, он проходит в музее Гольденвейзера. В Коломенском пройдет цикл «Великие антиподы»: там я в программах соединяю современников, по духу совершенно противоположных: Чайковский и Мусоргский, Шопен и Шуман, Шостакович и Прокофьев. В музее Гольденвейзера будет проходит цикл «Музыкальные династии», в Царицыно — цикл «Время Вивальди». Будут лекции в Центре «Архэ» и в «Синхронизации».
ИА КВ: Вместо послесловия. Что Вы можете сказать и пожелать нашим читателям?
Ю.К.: Есть предубеждение, что классическая музыка — она сложная, она скучная, но стоит только начать, и будет сложно остановиться. Конечно, если вы начнете с произведений Скрябина позднего периода, то вам это сразу может и не понравиться. Но если вы хотите плавно погрузиться в классическую музыку — начните с Рахманинова, и вы никогда не закончите. Постоянно будет хотеться слушать. Ведь классическая музыка столько может дать! Одновременно она требует совсем немного — чуть-чуть времени. Вот такой мой призыв — ходить на концерты и слушать классику.
