Почему во Франции презирают Россию и как это исправить

Корр.: Рудольф, здравствуйте! Расскажите, пожалуйста, о своей книге и о том, почему Вы приехали на Федоровские чтения.

Рудольф Бьеран: В своей книге я обсуждаю «космический императив». Первый том посвящен русскому авангарду. С моей точки зрения, русский авангард не мог появиться без Николая Федорова как самого главного мыслителя, говорившего о космосе.

Корр.: Вы хотите сказать, что русский авангард — это тоже проявление русского космизма?

Рудольф Бьеран: Да-да-да! Ну это одно и то же. Никто не знает о русском космизме во Франции, поэтому у нас мне проще говорить об авангарде. Потому что во Франции в XX веке тоже была страсть к космосу. Франция — третья страна, которая отправила спутник в космос. Мы начинали эту работу сразу после Второй мировой войны, страна была разрушена. Но у нас был порыв. И, мне кажется, у нас были те же самые интуиции, как у вас в России.

Я работаю в архивах, занимаюсь историей немножко, хотя я сам не историк, не философ, я физик. Но мне интересно понять, почему в какой-то момент для людей стало так важно полететь в космос. И русский авангард мне помог найти ответ. Но ведь это только первый том, это будет трилогия: XIX век, XX и последний том — о нашем веке. Этот третий том нужен, чтобы побудить наших политиков продолжить освоение космоса и напомнить людям об энтузиазме прошлого века.

Я работал во французском космическом агентстве. О том, что надо лететь в космос, у нас, инженеров, есть только интуиция. А философия помогает понять, зачем все это. Когда я прочитал книги Федорова, мне показалось, что он написал обо мне, о моих желаниях, и это было огромное открытие. После этого я мог бы просто продолжать читать его, а сам ничего не писать. Но я хотел сказать французам, что они забыли, зачем люди собирались в космос, передать им русскую философию космоса, потому как порой создается впечатление, что Европа хочет освоение космоса чуть ли не бросить.

Когда я еще работал в космическом агентстве, там никто не отмечал 50-летие полета Гагарина. Меня разочаровало, что этот день не был особым для нашей профессии. Русофобия, проявления которой у нас встречаются, вызывает большое сожаление. Оно тем сильнее, когда я читаю русскую философию, продолжаю знакомство с русским космизмом. Не только Федоров, но Одоевский, Достоевский — всё это философы, не только писатели.

Порой кажется, что русская и французская философия XIX века говорят об одном и том же. Как жаль, что мы сейчас живем не в той Европе! Великая цель для меня, хотя я действую в своем масштабе, состоит в том, чтобы французы поняли, насколько русский народ близок к нам. Благодаря великим русским мыслителям XIX века, я понял, как сильно они любили Францию. Наверное, каждому народу сложно понять себя. В этом помогает другая точка зрения. И, мне кажется, существовавший в XIX веке в России взгляд на Францию очень важен для того, чтобы мы, французы, сами себя открыли для себя же самих. Я стараюсь в своем масштабе строить франко-русскую дружбу. И чтобы уже прекратился этот политический бред между нашими странами.

Корр.: То, чем Вы занимаетесь, это борьба?

Рудольф Бьеран: Это борьба против невежества, не против кого-то. Французы мало знают о России. Даже, наверное, не знают, что русская философия существует. Есть такое. Я верю, что если они узнают об этой философии, ну по крайней мере, если моя книга им понравится, соответственно, если русская философия им понравится, они поймут, что ваша страна тоже занимается философией, и эта философия, стремления, которые она выражает, чем-то близка нашей. Во Франции очень уважают философию, и если бы французы открыли русскую философию, то сразу бы, мне кажется, стали лучше относиться к России. Мне очень жаль об этом говорить, я очень люблю Россию, но, к сожалению, сегодня во Франции существует презрение к вашей стране. По-моему, это из-за невежества.

Корр.: Говоря о надежде на Россию, Вы имеете в виду некую особую роль, которую наша страна может сыграть в выходе из мирового смыслового кризиса?

Рудольф Бьеран: Да, но как французский гражданин, я бы, конечно, хотел, чтобы Франция сама сыграла в этом процессе существенную роль. Я бы хотел, чтобы мы вместе строили настоящую Европу. Мне кажется, с момента Второй мировой войны мы никогда не мирились. Вторая мировая война всегда продолжалась на самом деле, и это страшно для нас всех. За это я не особо хочу благодарить Россию. Я бы хотел, чтобы мы вместе что-то сделали. При этом, конечно, я считаю, что Россия помогает налаживать отношения в мире.

Корр.: Возвращаясь к Вашей книге, в чем Вы видите особый путь России?

Рудольф Бьеран: Славянофилы искали какой-то русский путь. Федоров просто подвел черту под их спорами. Идея направить человека в космос, начать освоение космоса стала русской миссией. По крайней мере, в XX веке. Циолковский был уверен, что первый человек в космосе будет русским. Интересно читать этих авторов сегодня и понимать их. Читать об их вере и о том, как она исполняется в истории. Я открыл для себя, до какой степени они верили в свою способность отправить человека в космос, хотя в то время не знали, как он сможет существовать без силы притяжения.

Сегодня мы всё это знаем, все проверили. Но развитие космической идеи прекратилось, к моему большому сожалению. Люди больше не хотят покидать пределы Земли. По-моему, всему виной холодная война. Люди ассоциируют открытие космоса с войной.

Я хочу сказать, что мыслители, философы, без которых прорыв в космос был бы невозможен, придумали философию мира. Королев делал свою программу благодаря желанию, которое разожглось в людях. Спутник был только первой ступенью, политики не особо хотели продолжать эту программу, но благодаря желанию в массах всё это было.

Корр.: Спасибо, Рудольф.