Результаты «оптимизации» госмедицины: врачи уходят в частную практику
Частная медицинская практика уже давно плотно вошла в обиход нашей жизни. Количественные показатели, борьба за прибыль, маркетинг и другие неотъемлемые атрибуты бизнеса буквально превращают врачей в продавцов.
Однако большинство населения все же предпочитает государственные медицинские учреждения, справедливо полагая, что в частной практике от пациента требуется в первую очередь содержание его кошелька.
Государство, казалось бы, должно выстраивать альтернативу частной медицине для повышения качества оказываемых услуг в обоих сегментах. Но вместо создания здоровой конкуренции на этом рынке министерство здравоохранения предписывает своим подопечным перенимать опыт частных клиник.
Как обстоят дела с современной медицинской практикой в муниципальных больницах, рассказала заслуженный врач России высшей категории, заведующая отделением больницы одного из подмосковных городов в интервью корреспонденту ИА Красная Весна.
В: Много ли сейчас у врачей «бумажной волокиты», и обоснована ли она?
О: Лично мое мнение, в некоторых моментах — необоснованно много. Например, обращается пациент в приемный покой за какой-то помощью. Я должна с него взять согласие на осмотр. Затем сестра должна занести все его данные в амбулаторный журнал. Потом я должна еще написать опросно-диагностический лист. И сейчас еще ввели амбулаторные карты. Их требуют страховые компании, чтобы оплачивать прием как неотложную помощь.
Я считаю, что это слишком много записей. Было бы достаточно все в одном амбулаторном журнале записать.
Также есть другие моменты, где приходится много писать. Дневники стационарных больных, например. Я должна каждый день писать дневник. Чаще всего это больные не тяжелые. Приходится писать по некоторым болезням каждый день одно и то же. Десять дней — значит десять дневников должно быть. Если у врача не написано достаточного количества дневников — штрафные санкции.
В: Есть ли у Вас на работе какие-то нормативы — по количеству пациентов, по времени на пациента и тому подобные?
О: Нормативы у нас есть — количество пациентов. На сколько больных рассчитано отделение — например, на 30 коек. Я должна держать больных, чтобы план в конце месяца у меня был выполнен. В конце месяца считается, сколько фактически у меня лежало и сколько должно быть по плану. Если мы не добираем больных, то это грозит сокращением финансирования. А как так можно?
Есть легкие операции. Амбулаторно дается, скажем, 3 дня. Но если я сделала операцию, и у больного нет кровотечения, самочувствие нормальное и температура нормальная, то я могу больного выписать под наблюдение врача по месту жительства.
Если не было никаких осложнений и кровотечений, то я считаю, что это должно быть плюсом. Врач сделал всё быстро, всё у пациента прошло и не нужна эта койка стационарная. А вот уже если вернулся с кровотечением или с другим осложнением — тогда [должен быть] минус, штрафные санкции.
Также есть нормативы времени, выделенного на пациента. Они уже давно не пересматривались. Сейчас появились компьютеры. На них тоже нужно время. Они «зависают» и нужно время, чтобы вбить данные больного. Мне даже кажется, что иногда написать быстрее, чем с компьютером позаниматься. Я считаю, что время на пациента нужно пересматривать.
В: Как, на Ваш взгляд, обстоит в России дело с медицинским просвещением граждан и профилактикой заболеваний?
О: Во-первых, у нас вообще утрачена вся диспансеризация. Раньше же были диспансерные врачи, врачи, которые профилактической работой занимались. Эта система вся уже ушла.
Хотя сейчас пытаются поднять. По годам вызывают на диспансеризацию. Но мне кажется, что это уже всё…
В: А как обстоят дела с лекарственными препаратами для населения?
О: Так же и с лекарствами. Есть лекарства, но то, что мы имеем — это обеспечение по минимуму для оказания медицинской помощи. Есть более дорогостоящие препараты, которые человек может себе выбрать. Но в стационаре мы не имеем права говорить ему, чтобы он что-то купил. Если он потом пожалуется, что «мне сказали купить такие лекарства», тогда тот врач, который посоветовал, должен компенсировать стоимость лекарства пациенту.
В: Как, по-вашему, относятся к врачам пациенты? Является ли профессия врача престижной, значимой в глазах общества?
О: Я думаю, что в данном случае нас так загнобили по телевизору, убеждая зрителей в нашей некомпетентности, что пациенты приходят с настроем, будто мы уже враги народа. Хотя сами иногда бывают не правы.
Взять хотя бы нашу специальность. Специалистов становится все меньше и меньше. Возьмем для примера наш район. В ряде населенных пунктов нет врача нашей специальности. Этот поток весь может просто собраться, приехать к нам в стационар и сказать: «А у нас врача нет».
Я считаю, что это недоработки администрации района и системы здравоохранения. Нужно, наверное, набрать врачей каким-то образом.
А чем сегодня можно заинтересовать врача? Это жилье и заработная плата. Если мы не можем уже заработной платой поднять престиж, ну окажите хотя бы какое-то внимание, жильем помогите. Можно договор найма организовать.
Просто это никому не надо. Ни администрации этих поселков подмосковных, ни главным врачам местных больниц.
Из соседнего города люди приезжают со словами «А у нас врача нет!». Ну что им скажешь? Ну заплачут, скажут, что «у нас полис, запишите его туда». И это будет заработок на больницу. Врачу ничего не идет.
К слову, премии мы не получали уже много лет. Вообще ни копейки.
В: Почему Вы выбрали профессию врача?
О: Я раньше своих больных просто обожала. В детстве с сестрой очень часто болели, и я была в эту медицину буквально влюблена. В этот запах, когда мыли всё с хлорамином. Просто обожала. А в медицину тогда было тяжело поступить.
Родители отговаривали, а я отвечала, что «нет, я буду врачом!»
Сразу им сказала, если не поступлю — буду работать где-нибудь на кафедре или санитаркой, но все равно буду поступать. Слава Богу — поступила с первого раза. Я обожала своих больных, но сейчас, мне кажется, профессиональное выгорание происходит. И оно происходит главным образом при таком отношении государства к нам.
В: Среди пациентов сейчас бытует мнение, что многие врачи некомпетентны или равнодушны к больным и поэтому большинство пациентов остаются недовольны лечением. На ваш взгляд, почему сформировалось такое мнение?
О: Во-первых, не хватает врачей. Тех же терапевтов. Они же загнанные все. Специалистов становится меньше. Внимания уделяется меньше. Раньше было по два, по три врача одной специализации.
Ну и конечно повлияла наша любимая «оптимизация». Вот скорую помощь «оптимизировали». На город остались одна-две машины скорой помощи. Ну как можно оказать помощь больным? Раньше же у нас было шесть машин.
Во-вторых, не хватает молодых врачей. Они всему научатся, руками больных пощупают и уходят на частный прием.
Я уже тоже думаю, может, мне на частный прием сесть? Не будут нервы мотать.
В: Какие проблемы в здравоохранении являются, на Ваш взгляд, самыми острыми?
О: Взять хотя бы фельдшерские акушерские пункты. Взяли их всех и разбомбили. Оптимизировали… А теперь наоборот — опять открывают. Это дополнительные расходы — стройка, оснащение, кадры, ремонты.
Складывается ощущение, что мы просто оторваны от медицины.
У нас отсутствует широкая врачебная практика. Мы же знаем, как в приемном покое работа строится и как в остальных отделениях.
Я считаю, что мы работаем «на дне» медицины. Как «с колес» прямо. Сдерживаем весь поток.
В: Это вызвано тем, что госструктуры не работают должным образом?
О: Да, госструктуры не работают должным образом. Заведующий поликлиники должен организацию поставить таким образом, чтобы у него врачи были? Должен. Значит, он должен изыскивать моменты, контактировать с мэрией своего города. Их же там специально учат завлекать (врачей — прим. ИА Красная Весна). Так раньше это же и было. Приезжает врач, значит, у него должно быть жилье. Квартиры давали на отработку.
А еще хотелось бы, чтобы интернатура обязательно была. Чтобы врач после института мог еще год научиться какой-то своей специальности. А потом уже в ординатуру.
Сейчас те, кто хочет — идут сразу в ординатуру. Затем они защищают кандидатскую и уходят в частную практику.
