Мирный план Трампа — фарс

Передача «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда» 28 ноября 2025 года

Анна Шафран: Здравствуйте, друзья. Это программа «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда». С нами Сергей Ервандович Кургинян, политолог, публицист, театральный режиссер и лидер движения «Суть времени». Недавний именинник, которого мы еще раз от всей души поздравляем с днем рождения! Сергей Ервандович, Вам многая благая лета, спасибо, что Вы с нами!

Сергей Кургинян: Спасибо Вам.

Анна Шафран: С Вашего позволения, как обычно, мы разберем один из самых горячих вопросов на текущий момент. Все размышляют вокруг 28 пунктов плана Трампа по поводу Украины. Зеленский отказался (под гарантии стран ЕС) от этого плана, решил дальше воевать. Вот интересно было бы сегодня поговорить о том, что украинский истеблишмент, европейские вассалы Вашингтона вообще ожидают, каким образом они надеются выходить из этой ситуации?

При том что вассалы-то они, вассалы — почему? Потому что под полным контролем находятся, однако же постоянно и очень системно в последнее время кусают собственного хозяина. Странная какая-то, на первый взгляд, конфигурация, хотя, с другой стороны, мы уже не раз подробно говорили в наших эфирах относительно того, какова подоплека, но вот именно ввиду нового мирного плана хотелось бы еще раз к этой теме вернуться.

Сергей Кургинян: Трамп очень странный человек. Мне кажется, что нет людей, которые смотрят его выступления и не понимают, что он человек очень странный. Когда я говорю «очень странный», я не имею в виду «идиот», «сумасшедший», я имею в виду точно то, что говорю: «очень странный человек».

Конечно, ему очень нравится, когда его хвалят, ему очень не нравится, когда его не хвалят, он амбициозен, нарциссичен и все прочее. Но он вообще, в целом, очень странный человек. В этом смысле у него есть несколько новых для американского политика констант в мышлении — он в этом-то и странный. Одна из этих констант — он ненавидит Европу. Это в принципе свойственно крайним республиканцам. Но так откровенно про эту ненависть, как Трамп, американцы не говорили. Они всегда считали, что все-таки они должны учитывать, что потерять в Европе позиции — очень плохо, а Трамп говорит: «И черт с ними».

Возникает вопрос: а что значит «и черт с ними»? Это надо переводить на язык практической политики: «Пусть они сами себя защищают». Какая-то часть глобалистского истеблишмента очень на это обижается, но другая часть говорит: «Давайте! Давайте мы будем сами себя защищать. Мы давно этого хотели». В Японии новое правительство, которое говорит: «Нам нужно ядерное оружие. А почему нет?» Но это говорится как уже крайний экстрим. Но, в конечном итоге, доходит до позиции: «Вы хотите, чтобы мы себя сами защищали? Развяжите нам руки. 5% бюджета на оборону? Давайте! Давайте будет 7%! Только Вы нам дайте это сделать!»

Кто-то может верить, что если Япония получит ядерное оружие, то Германия его не получит? И это надо ввести в понимание для того, чтобы опереться на какой-то концептуальный фундамент, который, конечно же, не имеет абсолютного значения: жизнь ситуативна, политика иногда складывается из мелочей, но все-таки без него нельзя… Так вот, в этом концептуальном фундаменте есть такое понятие — Ялтинский мир. Его никто не отменил. Был некий договор между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным, как именно они разделят мир по факту капитуляции Германии, Японии и остальных сателлитов Германии. И те, кому этот мир не нравился — а это в основном были недобитые фашисты, кто потом перегруппировывался, — называли это «миром ялтинских хищников». Одним из этих «хищников» был Франклин Делано Рузвельт.

Рузвельт еще олицетворял собой некоторый демократический вариант американской идеологии, совместимой с человеком, моралью, какой-то классичностью человеческой жизни, устремленностью человека к достижениям, благородству и всему прочему. Это был еще классический американский демократический мир, по поводу которого советник Рузвельта Томас Манн, гениальный немецкий писатель, уехавший в Америку, говорил, противопоставляя коммунистов нацистам, что коммунисты, во-первых, не жгут книги, если иметь в виду великие произведения искусства, а во-вторых, с ними можно найти общий язык — дальше очень важная фраза — «на почве воли к улучшению человечества». Томасу Манну принадлежал термин «новый гуманизм», «гуманизм после Освенцима».

Еще была вот эта американская демократическая субкультура, совместимая с человеком, благородством, гуманизмом — главное, историческим процессом. Они по-своему это все как-то отражали. И еще был такой сталинский, коммунистический вариант, который опять-таки был совместим со всем этим — классический тип личности и так далее…

Вы поздравили меня с днем рождения, я очень за это благодарен. Я провел его в Кушнаренково. Это место, где была разведшкола Коминтерна в Башкирии. Сталин переместил ее туда в 1941-м. И есть ощущение, как будто бы по коридорам разрушенного огромного красивого здания ходят эти тени: Долорес Ибаррури, Георгий Димитров, Софья Сигизмундовна Дзержинская, жена Феликса Эдмундовича, которая жила в Кремле очень долго, к которой было абсолютно специальное отношение… Их много там. Те, кто потом попали в застенки гестапо. Это были очень крупные люди с очень накаленной верой в историю, в великие перспективы рода человеческого. Они пытались наладить общий язык с рузвельтовской Америкой «на почве воли к улучшению человечества», на почве нового гуманизма.

Сегодняшние демократы — это очень нехорошие люди, если можно назвать их людьми. Это что-то очень вырожденное, постчеловеческое, постантропоидное. Когда говорится, что это все социалисты и чуть ли не коммунисты, так говорит господин Трамп, то опять-таки что они имеют в виду под коммунистами? Это что сегодня? Это сторонники перверсий, это кто? Это какие-то странные распущенные извращенцы? Это какие-то апологеты радикального исламизма?

Произошла деградация двух базовых — исторических, политических и экзистенциальных, судьбоносных, стратегических — субкультур: демократической культуры (в том виде, в каком она была в Соединенных Штатах и в целом в западном мире) и коммунистической, которая в чем-то была рождена этой демократической, которая все время позиционировала себя как наследников Конвента, Великой Французской революции. «Чтобы великое дело Конвента было доведено до конца», — говорил Ромен Роллан. «История каждого из нас выкликает по имени», — говорил Анри Барбюс…

Все это ушло. Осталась какая-то очень жидкая дурно пахнущая субстанция, которая почему-то себя называет «левой» и к которой прикоснуться невозможно — брезгливость возникает. И появился достаточно странный консерватизм. Потому что если тот консерватизм все-таки верил в историю, в будущее человечества, при этом считая, что традиция важнее прогресса, а те, другие, считали, что прогресс важнее традиции, но они о чем-то могли договориться, то теперь всего этого нет. И вот на этих лучших устремлениях американского народа к человечности и к какому-то классическому типу, сопряженных со специфической, но очень накаленной религиозностью Америки, сильно отличающей ее от Европы, — вот на этом вылез Трамп.

Вдруг из какого-то странного болотистого пейзажа с булькающими пузырями — мне очень нравится фраза из шекспировского Макбета: «То были пузыри земли» — вдруг вылезает — «ух!» — что-то такое замшелое, смешное, экстатическое, бог еще знает какое, вылезает к ужасу всего истеблишмента. «Это кто такой?!» Вот, неведомая зверюшка вылезла и говорит: «Это я, хвалите меня! Не будете хвалить, сволочи, будет совсем плохо».

И все хвалят, и все холуйствуют, и все говорят: «Какой ты гениальный!». — «Я очень гениальный?» — «Очень-очень». — «Просто очень-очень или очень-очень-очень?» — «Очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень». — «Как лижете зад? Так, что есть волдыри на языке, или нет?» Эта «зверюшка» не без юмора, с какими-то представлениями собственными о благе, с бесконечным высокомерием и хулиганистостью, самовлюбленная, кидающаяся из крайности в крайность, но еще и притворяющаяся: сейчас сделаю что-нибудь такое, как всех напугаю, так вообще офигеете…

Заяц врывается в огромный зверинец, говорит: «Звери, отдайте что-то там, а то будет как вчера». Звери отдали, говорят: «А вчера-то что было?» Говорит: «А вчера не отдали».

«Отдайте триллион долларов, — говорят Саудовской Аравии, — отдайте Соединенным Штатам». Говорят: «Отдадим, два отдадим… Сколько тебе еще осталось?»

Теперь, сколько ему осталось? Дело Эпштейна существует, он будет вертеться, у него в руках власть, он пока что-нибудь там затрет. Но при таком типе личности, который мы наблюдаем, ну кто же может поверить, что на эту островную «клубничку» не запали все американские деятели? Ну, я вас умоляю… Человек он шустрый, охочий до дамского пола и вообще до развлечений. Так что на него компры «до и больше», тем более что, как мы все знаем, Эпштейн — это разведчик, который целенаправленно собирал такого рода компру. Значит, они спрячут ее сейчас — она вылезет завтра, это все зависит от поведения Трампа. ХАМАС уже предупредил, что он сейчас снова начнет боевые действия в секторе Газа.

Значит, все его бумажки существуют для двух вещей: для его рекламы с целью самоудовлетворения и для использования в местах отхожего пользования. Все. Они ни на что больше не пригодны. Они подписываются так, чтобы их легко можно было подписать, а дальше возникают два современных качества. Первое — хоть что ты ни подпиши, при распространенных ныне цинизме и безответственности оно не имеет того значения, которое имело раньше. Ну подписал, и что?

— Ты нам обещал, что будет так.
— Ну мало ли что я обещал… Ну, мало ли что я обещал Ирану. Ну обещал. Ну кинул — и что? Я плохой? Ну скажи, что я плохой.
— Нет, ты хороший.
— А я кинул?
— Нет, ты не кинул. Ты мудро учел интересы иранского народа и американской нации. Ты гений.
— Во! Правильно!

Но это же не значит, что он не запутывается. Он с Эпштейном запутался. Он с ХАМАСом и Израилем запутался. Он теряет свою эту MAGA — Make America Great Again, то есть людей, которые искренне верили в то, что сейчас вернется фермерская белая Америка с ее трудом, с ее самоотверженностью, с ее верой в Бога, с ее представлением о том, что «сам с усам» («не надо каждым нашим шагом командовать, бюрократия — дерьмо»), с ее желанием вернуть именно саму Америку… Он уже с этим еле-еле справляется. Конгрессменши, которые олицетворяли это, уходят из конгресса. Иранцы говорят все то, что им надо. Китай смотрит на это с холодным презрением и улыбкой: «Да-да, мы будем брататься с американцами. Офигенно. Одновременно ускорим производство ядерного оружия и суперавианосцев. Быстрее». Японская премьерша что-то квакнула про Тайвань не то? Япония — враг… Крутится вот этот мир. Внутри этого мира я никого ни в чем не считаю виновным. Вот никого.

Что наши должны делать? Он вертится и создает пургу, а мы встанем, сожмем зубы и скажем: «Стоим на своем, и всё, идут все нафиг»?

«О, ты хочешь убивать людей? Я же все время говорю, что я хочу прекратить убийство людей!» А кто не хочет? Трамп хороший, он хочет прекратить убийство людей… Американцы наубивали людей столько, сколько никто не убил. Он такой добрый… Это добрый крокодил вылез из болота. Добренький.

У меня есть замечательная ближайшая соратница, которая повела в Палеонтологический музей маленькую дочку. А дочка боялась таких страшных зверей. Там был скелет оскалившегося динозавра. Она прижалась к маме и сказала: «Мама, ну ведь динозавр добренький?»

Трамп добренький. Трамп — это добренький динозавр. Он хочет прекратить убийство, а Путин — кровавый… Ну, дураков нет! «Я добренький, хочу прекратить убийство». — «И мы добренькие, и тоже хотим прекратить убийство. Давайте разговаривать». — «Я вам вешаю лапшу на уши». — «А мы тебе».

Он, в отличие от классического американского политика, не очень хочет Украину, не очень хочет Европу, у него свои заморочки. Ну так почему не подыграть? Он психованный, он очень просто перейдет в другую сторону. Почему тоже кого-то не использовать и каким-то способом там не отрегулировать? Вот идет эта пена, бесконечная, она сбивается, и у нас есть своя пеносбойка. Мы знаем, как ее зовут по именам, и она эту пену тоже взбивает по указанию высшей власти. А почему ей ее не взбивать? Конечно, надо взбивать. Если сколько-то времени это странное существо не поставит какие-нибудь самые тяжелые виды оружия, и это спасет нам сколько-то жизней, почему не повзбивать пену вместе с ним? Не успели появиться эти 28 пунктов, как он заявил: «А я не сказал, что это что-нибудь окончательное». Появились какие-то европейские пункты. Наши говорят: мы с ними не ознакомлены, мы не можем по данным прессы на что-то ориентироваться.

Дальше возникает второй для меня очень важный посыл. На фоне эксцентрических отвлекающих действий действительно очень экзотической фигуры, выкинутой наверх из американского болота правильными страстями белой фермерской Америки и сопряженных групп, которых так же, как меня, тошнит от этих леваков, от этих перверсий, тошнит от этого бесконечного самоуничижения, желания растоптать собственную цивилизацию, от этих бесконечных ревизий истории — сносятся такие памятники, другие… Ну, тошнит от всего этого, мерзко это. Нет Рузвельта. Есть странные фигуры. Назвать их коммунистическими очень смешно. И от коммунистов тамошних тошнит, потому что это что-то выращенное где-то в закромах, в специальных колбах ЦРУ или соседних ведомств, двусмысленное и противное, невероятно лишенное всего того чистого и настоящего, что было связано, например, с молодой француженкой Франсин Фромон, которую по договору с Англией переместили в Англию, выбросили с парашютом во Францию. Она там руководила подпольем. Потом фашисты взяли ее и мать, она еще успела так отбиваться (их там и джиу-джитсу учили в Школе разведки Коминтерна в Кушнаренково), что сломала пальцы тем, кто ее схватил. Потом на ее глазах пытали мать. Потом мать умерла, и пытали ее… Какие-то пронзительные истории безумно ярких, живых, благородных людей. А теперь это какая-то слизь.

Трамп порожден отвращением наиболее здоровой части Америки к слизи. В Америке это есть. Это религиозная страна, не лишеная собственного достоинства.

Есть эта Америка, есть. В ней очень много опасного для нас, но в ней есть и что-то человеческое. И все это человеческое, видя что-то совсем нечеловеческое, сказало: «Вот он, в нем есть что-то человеческое». Америка в Трампе постаралась узнать что-то человеческое и своей волей, вопреки всему, выкинула его из болота на поверхность. Он взрос и начал хамить. Все испугались.

Трамп рычит: «Звери, отдайте, хвалите, гады, хвалите!» Но проблемы не исчезают. Ни в Израиле, ни в Иране, ни во всех остальных точках, где он якобы что-то замирил, ни на Украине, ни у него на родине, ни в Венесуэле. Что такое джунгли венесуэльские? Они ничего американцам не напоминают? Значит, он не знает, что с этим делать, а флот уже стянул. И он все время хочет что-нибудь такое еще накрутить, какую-нибудь филькину грамоту.

Внутри этой филькиной грамоты есть (если верить тому тексту, который нам показывают) положение, что если украинцы ударят тяжелыми ракетами по Москве и Санкт-Петербургу, то соглашение будет расторгнуто. А если по Новосибирску или Рязани, то нет? Ну так же нельзя. Это же сразу понятно, что в ней заложена война. Демилитаризованные зоны. И кто будет хозяйничать?

Это одна сторона, а другая — отовсюду стягиваются опасности. Южный антироссийский фронт создается, это факт. Бесконечные или, скажем, достаточно частые учения, в которых уже прямо говорится: «Враг — это Россия. Мы репетируем, как мы будем захватывать ее порты, какую-то инфраструктуру». Это же все идет полным ходом. О чем тут речь? Украина не войдет в НАТО? Да она уже по уши в нем. Израиль тоже не вошел в НАТО. И что?

Значит, даже внутри подписанной им филькиной грамоты — мы репарации будем платить? Если я что-то понимаю в нашем текущем истеблишменте с его плюсами и минусами, то мне это все напоминает анекдот про старого еврея, составляющего завещание у нотариуса. «У меня, — говорит, — три очень серьезных вопроса». — «Какие?» — «Никогда», «ничего» и «никому» пишутся вместе или раздельно?» Так вот, наш истеблишмент занят в основном выяснением, эти три слова пишутся вместе или раздельно? Неужели бабки отдадут?

И потом там же есть умолчание, которое уже расшифровывается теми, кто хочет это все дело макнуть в дерьмо: дескать, там есть секретные пункты, в частности, по совместным действиям против КНР. Да не будет этого!

Это не связано с тем, кто там демократ, кто не демократ. Есть одна очень устойчивая вещь. Все, что произошло за последние 35 лет, определялось только верой, что мы станем частью Запада. И на это были сделаны гигантские ставки очень мощной группой Комитета государственной безопасности СССР, возглавляемой лично Юрием Владимировичем Андроповым, но не сводящейся к этому. Это были большие группы в ЦК и везде.

Если сейчас эта ставка проиграна, то возникает стратегическая растерянность, потому что даже непонятно ни как это признать, ни что потом делать. По мне, так это можно признать, и ничего плохого для Кремля в этом не будет, и можно это переиграть самим. Все, что ты делаешь сам, оно всегда победительное! Просто не надо, чтобы это делали за тебя. Сделай сам — и все. Но есть часть элиты: вот этот «дух Анкориджа» и так далее, это и меркантильный интерес — что-то можно под шуры-муры как-то склеивать. И вот эта вот страсть: «Но все-таки мы уцепимся за Трампа и на нем въедем в Европу».

Милые мои! Несчастные представители русского истеблишмента! Но он же уйдет, заиньки. Не въедете вы на нем в западную цивилизацию! Он — изгой. Он не есть человек, который может вас впихнуть в западную цивилизацию. Западная цивилизация его из себя выпихивает. Еще будут суды над этим Трампом, это же уже видно. Он как-то держится на поверхности, потому что если не он, то кто? Но как только это будет не мэр Нью-Йорка, а что-нибудь более весомое, — не будет его, он будет лететь кубарем, и все будут ждать этого. Поэтому он не затащит в западную цивилизацию.

Кроме того, у него есть непоколебимые константы, сколько бы он ни выпендривался. Он может называть Си Цзиньпина своим братом, но его задача — воевать с Китаем. Или иначе: не допустить, чтобы Китай стал державой номер один. Значит, он к этому будет нас подключать? Нам мало достаточно хлипкой, хотя не такой плохой, как говорилось, украинской армии? Мы хотим иметь дело с Народной освободительной армией Китая? Ну нет же! Тогда о чем речь? Про что звук, как говорят в таких случаях? Про то, что он пудрит нам мозги, а мы ему? Замечательно. Но когда карты откроются, на них будет что? Демилитаризованная зона? Если мы тыркнемся куда-нибудь, с нами все соглашения разорвут, а они должны ударить по Москве и Петербургу. Почему такая асимметрия? Почему мы должны платить деньги за восстановление Украины, если мы денацифицировали государство, которое уничтожало русских и проводило политику геноцида? Это они должны платить, как немцы, репарации. Мы победили Гитлера и теперь платим ему репарации… Вы можете это представить? За что?

Но даже если бы это все было подписано и реализовано, уже готовится другое. Уже готовятся другие войны. Никто нас, русских, в покое не оставит, никто нормально жить не даст. Это надежда на то, что нас не тронут, если мы поумалимся и подуспокоимся, и реверансы всякие — знаете…

Я помню клуб очень знаменитый, для иностранцев, в который почему-то я был приглашен… Мы подъезжали к Твери, а там артистки в кокошниках встречают и поют: «Ой-ей-ей-ей-ей, мериканец дорогой». Если даже мы споем: «Ой-ей-ей-ей-ей, мериканец дорогой», как в Твери, то все равно, только быстрее будут добивать. Иное невозможно.

Значит, что бы ни подписали — вспухает все южное направление, еще и еще замыкается западное. Нам нельзя сейчас ввязываться в несколько войн. Ну нельзя. Но нам их навяжут. И нам навяжут ситуацию в Приднестровье. Что мы будем делать, когда ее навяжут? Пока это все мягко — нарастает давление и нарастает, мы делаем вид, что этого нет. А когда резко? Что мы тогда сделаем? Там много русских. Там русский вопрос острый, так же, как вопрос некоего местечка, где крайне много оружия. Потом этим же оружием с нами будут воевать? Мы его отдадим?

Значит, есть какие-то константы процесса. Нас поддавят, потом поддавят Белоруссию? Все, что происходит с Трампом… Поскольку он странный человек, вместо каких-то простых констант — «помогаем братской Украине, а вы кровавые преступники» — он говорит: «А давайте там помиримся, а давайте…» Он начинает маневрировать, тут нельзя отказаться от маневра, и он это прекрасно понимает. Он маневрирует, мы маневрируем, все маневрируют… И возникает дурдом коллективный.

И все-таки я же слежу за процессами, за тем, мы вооружаемся или разоружаемся. Ну, не разоружаемся мы! Не движемся в пацифистскую сторону, уповая на великого Трампа.

Есть сумасшедшая группа, которая все отдаст за любую иллюзию вхождения. Она сильная, она не исчерпана. За ее спиной необходимость объяснить, что произошло за 35 лет. Один из ее представителей — и, поверьте мне, совсем не худший человек, вполне не страдающий ни от невостребованности, ни от проблем со здоровьем или с деньгами — сказал мне, когда мы шли с одних похорон, что если Владимир Владимирович Путин не преуспеет в гениальном проекте Юрия Владимировича Андропова по вхождению в Запад, «то нам всем надо застрелиться». Он не истерик. Среди высшего состава наших спецслужб истериков нет. Это трагическое ощущение того, что слишком много поставили на карту. Все это есть, но только есть и такое выражение, имеющее хождение в спецназе ГРУ: «Враг нас предал».

Враг нас не предаст. Это я знаю точно. И это видно невооруженным глазом. Но даже если что-то удастся (на что я ставлю 10%, не больше) почему-то сгоношить, это будет все быстрее рушиться, чем в Газе.

И готовиться надо к войне, к очень большим переменам и понимать, что у тебя есть твой народ с его историческим предназначением, и что он должен это предназначение полностью вобрать в себя и реализовывать.

Я по этому поводу там же в Кушнаренково говорил, что было два тезиса: что государство — это дерьмо или, как марксисты говорили, «аппарат насилия». И многие считали: «Да подумаешь, государство!» Потом, когда оно стало умаляться и все поняли, что это геноцид, начали говорить, что оно выше всего, что это государство Божие.

А это неправильно. Государство — это средство, с помощью которого народ длит и развивает свое историческое предназначение. Значит, во-первых, нужен народ — не атомизированный обыватель, а народ. Во-вторых, предназначение. Дальше нужно иметь возможность его длить и развивать. И тогда внутри огромной неухоженной страны, в которой благополучие — это миф, в которой мечта о трехстах сортах сыра (которых, кстати, не бывает) оборачивается дефицитом обычного хлеба, внутри нее возникнет своя, подлинная, очень счастливая и распахнутая к историческим перспективам жизнь.

А когда она возникнет, все, кто хотят хапнуть это, сделают три шага назад. Возникновение такой жизни станет оружием гораздо более мощным, чем термоядерное, что вовсе не означает, что термоядерное оружие не нужно.

Анна Шафран: Сергей Ервандович, спасибо Вам большое за этот анализ. Сергей Ервандович Кургинян, политолог, публицист, театральный режиссер, лидер движения «Суть времени» был с нами в программе «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда». До новых встреч!