«Жить, думать, чувствовать, творить…» К 130-летию со дня рождения Бориса Пастернака
«Во всем мне хочется дойти до самой сути —
В работе, поисках пути, сердечной смуте,
Всё время схватывая нить судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, творить, свершать открытья».
Борис Пастернак… Такой непохожий на других поэтов и такой особенный, многогранный, разнообразно творчески одаренный человек… Родившийся в интеллигентной семье, существующей в традициях русской культуры и продолжающей эти традиции. Долгие годы не решавшийся выбрать путь литературы как свой окончательный путь и судьбу.
Пастернак был любимым учеником новатора в музыке Александра Скрябина и выдающегося немецкого философа ХХ века Германа Когена… Долгое время считавшийся одним из лучших советских поэтов, лично неоднократно общавшийся с Иосифом Сталиным — и в конце концов попавший в опалу и исключенный из Союза писателей в хрущевские времена… Личность по всем статьям незаурядная.
Слова, вынесенные в качестве эпиграфа статьи, могут послужить эпиграфом и к личности самого поэта. Не случайно, что долго выбирая свой путь, преуспев и в музыке, и в философии, он оставляет и то, и другое ради литературы.
Не случайно и то, как меняются его стихи со временем — а это очень большие творческие трансформации, видные невооруженным глазом. И суть его как творца литературы определяется больше второй половиной жизни и творчества. Достаточно сравнить ранние и поздние стихотворения поэта. Кстати, именно миниатюры 1940–50-х гг., а также переводы Пастернака пользовались и пользуются огромной популярностью у самых разных композиторов, творящих в самых различных жанрах. От серьезных академических хоровых и вокальных произведений Георгия Свиридова и Дмитрия Шостаковича до авторской и эстрадной песни. Этот факт недвусмысленно свидетельствует о том, что поэтическое творчество Бориса Пастернака пользуется всенародным признанием и любовью.
В жизни Бориса Леонидовича после первоначального периода литературного признания конца 1910–20-х гг. был достаточно большой период, когда создавал и публиковал он, в основном, переводы. Это были переводы грузинских поэтов, европейских, с французского, немецкого и английского, которые он знал еще со времен учебы (а учился он всегда превосходно). Мы знаем в переводе Пастернака знаменитую фразу шекспировского Гамлета: «Порвалась дней связующая нить, Как мне обрывки их соединить?»
Этот период его жизни и творчества, начавшийся в середине 1930-х гг., так и называется грузинским периодом. Дело в том, что Борис Пастернак не просто занимался переводами, а многократно бывал в Грузии и общался со своими современниками — грузинскими поэтами.
Общение это продолжалось до самой его смерти. В то же самое время очень большое место в его жизни занимало общение с поэтами-современниками, жившими в Европе. Переписка Рильке, Пастернака и Цветаевой представляет собой отдельный художественный феномен той эпохи и много раз издавалась отдельной книгой.
Важен и тот факт, что Борис Леонидович был очень чутким по-человечески к бедам своих друзей-поэтов. Известны факты, когда, пользуясь своим личным знакомством со Сталиным и его уважением, он писал письма в защиту осужденных и даже добивался их освобождения (например, родственников Анны Ахматовой).
Хлопотал он и о вернувшейся в СССР из эмиграции Марине Цветаевой, — правда, недостаточно. В эвакуации Пастернак с Мариной Ивановной оказываются практически в одном городе (Чистополь, затем Цветаева переводится в соседнюю Елабугу), и именно тогда она трагически сводит счеты с жизнью. Много позже он напишет трогательные стихи о гибели Цветаевой, в которых сквозит неизжитое чувство вины перед последней:
«Ах, Марина, давно уже время, да и труд не такой уж ахти Твой заброшенный прах в реквиеме Из Елабуги перенести». И далее: «Что сделать мне тебе в угоду? Дай как-нибудь об этом весть. В молчаньи твоего ухода Упрек невысказанный есть». Это стихотворение относится уже к позднему периоду творчества Бориса Пастернака, явно проникнутому христианскими мотивами, что и является наиболее характерной чертой зрелого Пастернака.
Переводы Бориса Пастернака многими оцениваются как очень глубокие и талантливые, которые навсегда войдут в историю великих поэтических интерпретаций (а переводы стихов — это именно интерпретации, а не просто переводы, ибо поэзия до конца непереводима).
Отдельный вопрос — почему всё-таки Борис Пастернак не стал писать откровенно хвалебных стихов о революции и ее вождях (хотя в 1920-е годы было написано и издано несколько поэтических работ, относящихся к эпохе русских революций — «1905 год», «Лейтенант Шмидт», «Спекторский» и другие, а в 30-е была написаны 2 оды Сталину)?
Возможно, его муза повела его своим путем. А возможно, он пошел путем, который, не выдержав испытания временем, открыл Сергей Есенин в стихотворении «Русь советская»: «С горы идет крестьянский комсомол, и, на гармонике наяривая рьяно, Поет агитки бедного Демьяна, веселым криком оглашая дол. Вот так страна… какого ж я рожна орал в стихах, что я с народом дружен? Моя поэзия здесь больше не нужна, да и, пожалуй, сам я здесь не нужен». И далее: «Отдам всю душу октябрю и маю, но только лиры милой не отдам».
Возможно, и так. Пастернак мог испытывать подобное в 1930-е годы, видя в каких-то группах подмену истинному служению народу более низменными, личными целями.
Не случайно и то, что новый творческий этап у Бориса Пастернака начался именно после всего пережитого в период творческого «отшельничества» — ухода в переводы, и времени, проведенного в эвакуации в годы Второй мировой войны.
Примерно в это же время Борис Пастернак пишет роман «Доктор Живаго» (первыми названиями которого были «Смерти нет» и «Опыт русского Фауста» — вспомним, что именно «Фауста» Гёте Пастернак переводит в конце 1930-х гг.). Считается, что роман несет много автобиографического материала из жизни самого Бориса Леонидовича и отражает его собственные взгляды на описываемую революционную эпоху.
В романе можно увидеть рядовое эпическое произведение о великой эпохе, тяжеловатое по стилю и необычное по жанру (роман оканчивается изумительной поэтической частью, в которой собраны лучшие лирические стихотворения из всего предшествующего творчества автора). Использование романа Пастернака западными разрушителями СССР — пример того, как творческий человек может стать разменной монетой в злокозненной игре политических сил.
Для наших современников Борис Пастернак остается удивительным и неповторимым поэтом, переводчиком, творческой личностью философского размаха и уникальной судьбы. Своими литературными произведениями и переводами он продолжил традиции классической русской литературы XIX века, и в этом свете христианизация его позднего творчества не случайна. Ведь именно русская литература как никакая другая национальная литература тянется к духовному содержанию, и именно этот аспект ее выходит на первый план в золотом веке русской литературы — XIX-м.
И лучше о поэте, пожалуй, и не скажешь, чем сам он сказал в своем стихотворении 1956 года, фактически являющемся его творческим кредо: «Быть знаменитым некрасиво, Не это поднимает ввысь… Не надо заводить архива, Над рукописями трястись… Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов… Другие по живому следу Пройдут твой путь за пядью пядь, Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать. И должен ни единой долькой Не отступаться от лица, Но быть живым, живым и только, Живым и только — до конца».
