Если сегодня спецоперация…

Из выступлений С. Кургиняна в передачах
«Большая игра». Первый канал. 25–29 апреля 2022 года

25 апреля, «Большая игра» ― Первый канал

О покушении на Соловьева и типе конфликта

Сергей Кургинян: На войне как на войне. Вопрос ― какую войну ведут?

Всё больше и больше обнажается, какую войну хотят вести, и что в ней является целями, какие методы могут применяться и так далее. И это всё больше напоминает, на языке «спецоперации», что это тотальная спецоперация.

То есть ответом является нечто тотальное.

И вот в рамках этой тотальности понятно, почему целью может быть Владимир Рудольфович или кто угодно из тех, кого они считают операторами информационного противостояния. Потому что тотальное не знает границы между военным и мирным. Оно ее стирает. Все ― враги, все ― цели: гражданское население, живые щиты, журналисты, кто угодно еще. Любые методы, включая террор. Считается, что это всё применимо.

Внимательный анализ реальных военных материалов, которые выдает Запад ― не всей болтовни в целом, а вот именно военных, ― говорит о том, что именно тогда, когда мы перешли к этому монотонному, медленному наступлению с большой огневой поддержкой и всем прочим, они поняли, что мы справимся.

Они уже называют сроки, когда мы справимся. Они бесятся до неимоверности. Никто не мог себе представить, что это вызовет такое бешенство, потому что говорилось и продолжает говориться, что Россия с Украиной ― это империя, то есть реальная геополитическая сила. Россия же без Украины ― не империя. И так со времен Бжезинского все его ученики повторяют то же самое. Поэтому цель огромна.

Теперь возникает вопрос: можно ли, не думая о завтрашнем дне, насыщать самыми тяжелыми вооружениями большую европейскую страну с большим воюющим контингентом, которая на самом деле вполне готова к тому, чтобы исповедовать фашистскую идеологию?

Значит ли это, что там будет локальный очаг, один гнойник? Или это будет опухоль с метастазами? Мы прекрасно понимаем, что это будет опухоль с метастазами, и, видимо, метастазы нужны были больше, чем опухоль. Процесс должен проникнуть в самые разные регионы мира. Фашистская идеология должна получить некий новый респект в виде идеологии антирусской. Гитлер должен быть объявлен, по-видимому, в ближайшие год-два, борцом с русскими, объединителем Европы для борьбы с русскими. Должны быть забыты эпизоды с Англией и Францией. И мы тогда увидим новую картину, в которой Украина есть триггер — процесс, запускающий большую игру, а не просто какая-то самодостаточная величина.

В этом смысле мы действительно оказались на переднем фронте борьбы с очень мерзкими тенденциями мирового характера, нужными потому, что именно нацизм сказал, что люди делятся на сорта, расы, что есть недочеловеки. Сейчас уже русские ― «орки» и всё прочее. И тогда целые группы людей попадают под возможность уничтожения, ибо род человеческий, вид Homo sapiens становится не единым, его расщепляют, что и есть главное посягновение на гуманизм и на его фундаментальные принципы.

Дегуманизация Запада становится очевидной после поддержки такого рода идеологии.

Мне кажется, что это часть очень большого процесса.

Что касается наших военных и всех, кто там действует в этом горячем поле, ― что можно сказать? Только то, что им надо пожелать терпения, осторожности и наступательности одновременно. Чтобы так вот неторопливо, монотонно ― что их пугает больше всего, ― без каких-то впечатляющих потерь, они должны продолжать свою деятельность.

Думаю, что ― это мое личное мнение ― к осени огромный донецкий котел на 100 с лишним тысяч человек будет ликвидирован. Мариуполь будет ликвидирован, естественно, гораздо раньше ― мы видим, что это агония, и они понимают, что это агония. Затем ― то, что решит Генеральный штаб и высшее руководство.

И я думаю, что это дело будет доведено до конца именно в том медленном, наступательном, неумолимом стиле, который сейчас заявлен, в том числе нашими военными с опытом войны в Сирии.

Вячеслав Никонов: Со всем соглашусь, кроме, пожалуй, того, что фашисты были первые, кто заговорил о недочеловеках.

Сергей Кургинян: Ну конечно!

Вячеслав Никонов: У них было много предшественников и на Западе…

Сергей Кургинян: Я даже не буду спорить. Но они придали этому характер массированной государственной политики.

25 апреля, «Большая игра» ― Первый канал

Почему у Запада не получилось

Сергей Кургинян: Я могу еще раз перечислить те главные показатели, по которым ситуация лучше, чем противнику казалось.

Первое: арабы не согласились снижать цену на нефть, цена на нефть высокая. Помните, какой она была при Советском Союзе? Второе: прилавки полны. Прискорбно повышаются цены, но это не называется «гуманитарная катастрофа». Третье: казалось, что потребительские тенденции в народе возобладают примерно до американской степени, и как только будет какое-то ущемление чего-нибудь, скажем, поездок на курорты ― все скажут: «Э, кончайте, так нельзя, мне стало плохо!» А этого нет! Этого нет. Русское потребительское общество не состоялось.

Его хотели сделать, его делали, под это ломали, развращали, убеждали: «Потребляй, потребляй», и всё остальное. Оно оказалось внутренне, в ядре своем, совершенно другим. И они этого не могут понять. Вот не может этого понять Байден, да. Он не считает, что такое возможно. Какой-то сумасшедший философ сказал, что русские ― не европейцы, потому что русские готовы жертвовать, а европеец не должен жертвовать. Я думаю: «А как же Жанна Д’Арк? Наверное, тоже не европейка?» Эта их ставка на потребительское общество ― она оказалась бита.

Дальше вопрос об интеллигенции. Тут есть серьезные вопросы и к власти, и к ситуации: как именно и какие группы интеллигенции должны быть поддержаны и не поддержаны и так далее. Но ситуация, когда всю интеллигенцию удается заточить на власть и на идущую операцию, невозможна. Это уже не та ситуация. Этот уровень вербовки умов они себе уже сейчас позволить не могут, они слишком много показали сами.

Дальше возникает вопрос о мире. Ну, а что, все же видим: половина мира не хочет их поддерживать, это же тоже факт. Даже больше половины.

Дальше возникает вопрос, насколько сильны те страны, например, Китай, которые их не хотят поддерживать (не будем говорить о нас). И, наконец, последнее: чего они, в принципе, добиваются. Не этот милый человек (Байден), который не может понять, где находится, и куда-то идет лицом в стену. А элита, «глубинное государство», назовите это как угодно ― они же добиваются какого-то переформатирования мира. Значит, первый раунд Большой игры, идущей на Украине, является только затравкой к следующим, следующим и следующим. Мы входим в огромную фазу. И в этой огромной фазе, нам ― предельно мягко, предельно сохраняя константы существующей жизни, ―, но надо ответить стратегически, примерно по аналогии с тем, как было сказано: «У нас есть 10 лет для того, чтобы перевооружиться, иначе нас сомнут». Не сейчас, не здесь, а потом, и в гораздо более мощной Большой игре. У нас есть все шансы выстоять, если мы начнем эту стратегическую мягкую, но настойчивую трансформацию. И мы ее, я убежден, начнем. Россия ― жива. Они считали, что это ― полудохлая колониальная страна, поставленная на колени. Но нет этого! Вот нет как нет.

26 апреля, «Большая игра» ― Первый канал

О ситуации в Приднестровье

Вячеслав Никонов: Самым тревожным в этой ситуации было то, что сегодня вдруг над Молдавией перестали летать самолеты. Не было никаких объявлений, ничего, но просто карта авиасообщения показывает, что там фактически необъявленная бесполетная зона, то есть никто не летает. Просто так это не бывает. Очевидно, наносятся удары по объектам инфраструктуры. И военной, потому что ясно ― аэродром, и, с другой стороны, по информационным системам, по «Маяку» ― это там, где, собственно, находится центр ретрансляции российских радиоканалов. Уже были заявления Совета безопасности Приднестровской Молдавской Республики. В республике был объявлен самый высокий, «красный», уровень террористической опасности. Выступил президент республики Вадим Николаевич Красносельский, наш хороший друг, который заявил, что уровень опасности признан членами Совета безопасности Приднестровской Молдавской Республики критическим и принято решение о введении в стране «красного» уровня угрозы. Все школьники и студенты отправлены на дистанционку, отменены выпускные экзамены в школах и парад 9 мая. Вообще ситуация достаточно острая, напряженная. Что там происходит?

Сергей Кургинян: Есть какие-то особые территории, с которыми ты связан просто потому, что ты там долго был в момент, когда там было горячо. Я был советником Игоря Николаевична Смирнова, пока там шла гражданская война. Приднестровье ― это фактически идеальная территория с точки зрения всего: межнационального мира, соблюдения законности, порядка и культурной деятельности. Это совершенно отдельная территория, которая, в отличие, прошу прощения, от оставшейся Молдавии, которая то ли тяготеет к Румынии, то ли нет ― непонятно, территория абсолютно мирная по своему настрою и твердо ставшая на русскую позицию еще в эпоху, когда был Советский Союз. А между прочим, по последним принятым демократически законам о выходе из Советского Союза, полагалось провести референдум на всех территориях, и территории, которые не хотят отделяться, должны были остаться в Советском Союзе. И в Приднестровье был проведен этот референдум. Приднестровцы однозначно отказались отделяться от Советского Союза, остались в Советском Союзе, то есть в России, по сегодняшним терминам. Они всегда к ней тяготели.

Совершенно было непонятно, на каких основаниях, как и восток Украины, это всё вдруг оказалось в союзных республиках, и также оказалось непонятно, как эти республики вдруг стали государствами. Я не думаю, что кому-нибудь удастся победить Приднестровье. Приднестровцы показали внутреннюю мирность и готовность к межнациональному миру, соблюдению всех законов и норм существования; культурная жизнь, всё остальное находятся на высшем уровне. Я не думаю, что такая территория по зубам Кишиневу или Украине, хотя Украина много заигрывала с этой территорией, я помню времена, когда весьма странные люди с Украины приехали защищать Приднестровье.

Но ясно, к чему всё это в целом идет. Это идет к эскалации конфликта. Он должен стать множественным, туда должны быть затянуты всё большие и большие части. Что говорит британский зам. министра обороны Джеймс Хеппи? Он же говорит, что надо наращивать военные действия. Наращивать, наращивать и наращивать. Но Захарова правильно спрашивает: симметрично или как? Да нет, конечно, не симметрично, потому что мы — «Град на холме», которому всё позволено, а все остальные ― ничто, и мы вам продиктуем, кому что дозволено, а кому не дозволено. Это говорит о том, что мы только начинаем втягиваться в очень большой конфликт.

Теперь о ситуации, которую комментировали: да, конечно, очень горько за каждый разрушенный дом, за каждого раненого и уж тем более убитого. Но когда-то французы говорили, а потом это стало интернациональным — «на войне как на войне». Будем говорить: «на спецоперации как на спецоперации». Кстати, представитель ДНР прямо говорит: «Идет война».

Смысл здесь заключается в том, что мы можем сколько угодно скорбеть по поводу происходящего в Донецке или где-то еще, но это прифронтовая зона. Единственная возможность сделать так, чтобы стало более мирно ― это отодвинуть противника, убрать донбасскую группировку. По отношению к ней применяется тактика, уже ставшая абсолютно очевидной. Она называется «огневой вал с последующей зачисткой территории». Эта тактика очень напугала — по моим данным — очень напугала штабы западных крупных стран. Они поняли, наконец, что русские что-то для них такое неумолимо нехорошее начинают разворачивать. Именно этот «огневой вал», эта медлительность, которая неумолима, всё это продвигается, продвигается. Когда мы сейчас должны заучивать не только названия вроде «Попасная», но еще и следить за тем, какие отдельные районы города оказались в чьих руках. Идет огромный конфликт, он разворачивается, он с каждым днем будет всё более и более интенсивным.

И чем более мы будем в нем побеждать, вот так неумолимо спокойно и в той логике, которая сейчас уже окончательно взята на вооружение, тем более они будут множить новые пакости: в Приднестровье, растягивая линию фронта, где-нибудь постараются долбануть по какому-то мосту, если мы им позволим (надеюсь, что не позволим). Это будет только нарастать, и в тот момент, когда наша победа станет очевидной — где-нибудь к октябрю-ноябрю (хотелось бы, чтобы раньше, но, видимо, так), вот в этот момент самые главные пакости и начнутся. Западная цивилизация очень подлая, она всю жизнь этой подлостью и завоевывала мировые позиции. Она умеет их делать, и она будет их делать в неограниченном количестве. К этому надо быть готовыми.

26 апреля, «Большая игра» ― Первый канал

США не понимают,
как ослаблять Россию

Ранее глава Пентагона Ллойд Остин заявил, что США хотят настолько ослабить Россию, чтобы она не могла предпринимать такие же действия, как на Украине.

Сергей Кургинян: Вы уничтожаете все ресурсы влияния на Россию, идиоты! Вы уничтожаете весь олигархат, который мог влиять, который был готов вам прислуживать, вы уничтожаете свои щупальца, проникшие в экономику, ― вы что, считаете, что Россия не заполнит пустоты, которые вы создали? Она восстановит всё за два года! Вы уничтожаете все дипломатические коммуникации, значит, вы действуете, милый, умный министр обороны, с целью усилить Россию, а не ослабить. Где здесь ослабление? Что он имеет в виду? Всё ослабление, которое могло быть, ― это вхождение России в Запад и удушение в объятиях по горбачевскому сценарию.

Чем больше вы рвете отношения и чем больше вы наращиваете конфликт, тем быстрее будет мобилизовываться Россия. Вы считаете, что она не будет мобилизовываться? А вот тут начинается самое главное. Вы как не понимали столетиями, что такое русские, так и теперь не понимаете. Она очень быстро мобилизуется! И то, что вы называете ее удушением, станет ее воскрешением и ее полноценностью.

29 апреля, «Большая игра» ― Первый канал

Об эффективности ВСУ и российских войск

Они говорят, что у них по 20 гранатометов на каждый наш танк. Где горящие танки? Где результаты? Говорят, что у них сохранилась какая-то авиация. Но она должна же была сделать что-то такое более-менее убедительное.

Совершенно ясно, что это пропаганда, что это такие захлебывающиеся слова, которые должны скорее подавить реальность, чем ее обнажить. Первый месяц, я наблюдал, они верили своей пропаганде. Это было. Они действительно считали, что вот сейчас уже подойдут к Орлу, к Белгороду, прорвутся куда-то, Москва падет на колени и всё прочее. Теперь уже не верят. Это видно по кому угодно, включая этого злосчастного Арестовича. Они не верят собственной пропаганде, они уже понимают, что всё происходит иначе. Это первое.

Второе. Понимаете, мы имеем дело с первым в мире таким мощным военным конфликтом, спецоперацией, с применением такого оружия на сугубо индустриальной здоровенной территории. На территории, насыщенной индустриальными объектами, в том числе объектами, рассчитанными на то, чтобы выдерживать ядерные удары. В истории такой «спецоперации», такого конфликта вообще не было. Поэтому, когда мы обсуждаем темпы продвижения или что-нибудь еще, мы должны привыкнуть к тому, что школа такая-то в городе Попасная ― это уже продвижение. Что когда между Авдеевкой и Горловкой начинается всё больше и больше обрисовываться нечто, напоминающее клин, вбиваемый для разрезания группировки, это тоже продвижение.

Сейчас другая мера всего, что связано с темпами. Это не прогулки в огромной степи, где ты катаешься с той скоростью, с какой хочешь, на танке.

Наконец, дальше. Мы всё время видим одно и то же, вот эти вот перечисления успехов ВКС и так далее. Мы видим, во-первых, что всё время называются потери живой силы противника. Дорогие друзья, товарищи, господа, вы постарайтесь полистать эти сводки и поставить сумму. Пусть иногда есть некое завышение, оно всегда бывает в такого рода вещах. Но и с необходимой поправкой это очень впечатляет. То есть это выбивание не только инфраструктуры и чего-нибудь, это выбивание живой силы.

И, наконец, мы видим, что на всех фронтах, которые существуют, а их несколько, так или иначе мы держим инициативу. Держим ли мы ее в виде ракетных обстрелов или авиационных обстрелов, держим ли мы ее в виде определенных продвижений или нет ― мы движемся. И совершенно понятно, что при таком ползучем движении по километру в день, по полтора километра, в течение месяца всё у противника будет разрезано на несколько частей, и это будет первое.

Второе, что будет. С более-менее равнинных частей вот этих вот котлов они будут уходить. И наконец, мы увидим в той зоне, которая на карте обозначена синим, два-три, ― а может быть, останется один краматорский, но мне кажется, что два-три ― псевдомариуполя, квазимариуполя, в которых всё будет совсем-совсем плотно существовать в виде неких укрепрайонов. И начнется вот эта квазимариупольская часть данной операции с ее продолжением, ну не будем обсуждать, ясно куда.