«Желаний нет вообще, и ничего не радует — ни вкусняшки, ни отдых, ни покупки»
Полуторагодичная эпидемия коронавируса отнюдь не идет на убыль. Появление нового штамма «дельта» проблематизировало утверждение медицинских кругов, определяющих стратегию борьбы с коронавирусом, о возможности быстрого достижения коллективного иммунитета с помощью вакцин. 10 августа 2021 года британский инфекционист, директор группы по разработке вакцин Оксфордского университета профессор Эндрю Поллард в интервью газете The Guardian заявил, что достижение коллективного иммунитета населения является «мифическим», поскольку видно, что вакцины не остановили распространение вируса.
Ощущение определенной бесконтрольности происходящего вызывает в памяти слова одного из западных интеллектуалов, прогностика, физика и психолога Питера Рассела, ученика известного физика-теоретика Стивена Хокинга. Рассел еще в 1996 году заговорил о несомненности близкой катастрофы западной цивилизации. И одним из сценариев такой катастрофы он объявил эпидемии:
«Мы слишком ослабили свою естественную сопротивляемость болезням. Наша иммунная система подорвана потреблением полуфабрикатов, наркотиками, неумеренным приемом антибиотиков, химическим загрязнением и другими факторами. В то же самое время растет сопротивляемость бактерий к разрабатываемым нами лекарствам. И приспосабливаются они быстрее, чем мы открываем новые антибиотики. Некоторые бактерии уже способны сопротивляться практически всем существующим антибиотикам, и когда наш арсенал полностью исчерпается, мы мало что сможем сделать, чтобы остановить их нашествие.
К тому же в созданных нами жизненных условиях болезни способны распространяться чрезвычайно быстро. Если сегодня в Сан-Паулу разразится новая эпидемия, в ту же ночь ее кто-нибудь доставит самолетом в Нью-Йорк, а через несколько дней будут заражены все крупные урбанистические зоны мира. Возникни новое заболевание, которое к тому же окажется очень заразным, оно сможет в кратчайшие сроки поразить всё человечество. Даже если эпидемия не уничтожит всех людей, каждый десятый наверняка погибнет. Впрочем, с планетарной точки зрения, это может оказаться не так уж и плохо. Природа зачастую прибегает к эпидемиям для того, чтобы справиться с видами, вышедшими из-под контроля».
Данное описание весьма напоминает то, что происходит сегодня. Не воплотилась пока лишь самая страшная часть пророчества, касающаяся гибели одной десятой человечества. Заметим, что, когда писались эти слова, данная цифра означала ни много ни мало 580 миллионов человек. И что никто на Западе ни тогда, ни позже никак не прокомментировал оценку, согласно которой гибель 580 миллионов человек — это «не так уж плохо».
Однако физическая смерть является не единственной угрозой, которую несет в себе эпидемия, частично превратившаяся из странного пророчества в реальность. Нельзя недооценивать психологическое воздействие, которое нынешняя эпидемия оказывает на людей. Лучше всего характер и силу этого воздействия можно видеть по описанию особого состояния, которое фиксируется в СМИ и интернете как «постковид», а на Западе получило название long-COVID, то есть «длинный ковид».
Речь идет о специфическом комплексе симптомов, который у части заболевших коронавирусом растягивается на долгие месяцы. В декабре 2020 года по предложению российских врачей ВОЗ ввела в действующую версию Международной классификации болезней МКБ-10 специальный код U09.9 — «Состояние после COVID-19». Однако сопутствующая симптоматика в МКБ-10 не описывается.
Уже в начальный период эпидемии, весной 2020 года, стали появляться сведения о людях, которые после выздоровления от COVID-19 испытывают состояние, переживаемое ими как утрата смысла жизни. Это состояние сопровождается симптомами депрессивного и тревожного характера. С одной стороны — тоска, ангедония (неспособность чувствовать радость), мысли о суициде, попытки суицида. С другой — панические атаки, общая тревожность с приступами тахикардии, шум в ушах, ощущения того, что вирус «засел в организме» и продолжает действовать. Кроме того, возникает бессонница. Эту группу симптомов — нарушения собственно психической сферы — условно назовем первой.
Кроме этих симптомов, наблюдаются другие, связанные с когнитивными функциями: нарушение концентрации, особенно при сложной деятельности, забывание слов и намерений. Эту группу симптомов, зачастую чреватую невозможностью вернуться к прежнему роду занятий и относящуюся скорее к неврологии, назовем второй.
Третью группу составляют наиболее распространенные симптомы, которые представляют собой «продолжение» того, что наблюдается в острой фазе собственно коронавирусного заболевания. Это, прежде всего, слабость (fatigue), одышка, потеря обоняния, реже кашель, расстройство вкуса, различные боли. Слабость порождает неспособность к физическим нагрузкам; после даже незначительного увеличения физической нагрузки возникает усиление симптомов.
Данная классификация достаточно условна и не может рассматриваться как нечто окончательное. Она представляет собой попытку минимально внятно очертить состояние «постковида», что, в сущности, до сих пор не сделано. При этом я опираюсь на англоязычные исследования, проведенные в США, Китае и Европе, т. к. на русском языке собственно научных исследований «постковида» практически не публиковалось.
Подавляющее большинство опубликованных исследований сделаны в США, и в них чаще всего выдвигаются на первый план симптомы третьей группы, тогда как симптомы первой и второй групп удостаиваются гораздо меньшего внимания. При этом, говоря о патогенезе, то есть механизмах развития заболевания, американские авторы рассматривают почти исключительно органические причины — влияние коронавируса на органы и ткани. В первую очередь это тромбоэмболия (закупорка сосудов оторвавшимися тромбами вследствие поражения коронавирусом стенок сосудов), микроструктурные изменения тканей головного мозга и легких, замедление обмена веществ в головном мозге, патологический воспалительный процесс (например, в результате избыточной активизации иммунной системы). Тогда как возможность не органического патогенеза «постковида», а связанного с психическим и психологическим состоянием пациентов, как правило, даже не упоминается.
Вместе с тем в тех же США была показана устойчивая связь между диагнозом коронавируса и психиатрическими диагнозами. Исследования, в которых это было обнаружено, заслуживают внимания. Опишу их более подробно. Их было проведено два, и оба проводились с помощью одного и того же метода — анализа электронных историй болезни, преимущественно граждан США.
Первое исследование было проведено сотрудниками Оксфордского и Кембриджского университетов. Его результаты опубликованы еще в ноябре 2020 года в крупном английском медицинском журнале The Lancet. Исследователи проанализировали более 62 тысяч историй болезни с диагнозом COVID-19, с момента постановки которого прошло от двух недель до трех месяцев. Они искали ответ на вопрос, как диагноз COVID-19 коррелирует с психиатрическими диагнозами. После чего была проверена корреляция других респираторных заболеваний (в частности, гриппа) с психиатрическими диагнозами. И, наконец, корреляция самых разных заболеваний вообще (таких как ишемическая болезнь сердца, псориаз, заболевания почек и печени) с психиатрическими диагнозами.
Выяснилось, что коронавирус сильнее, чем всё остальное, связан с психиатрическими диагнозами, такими как тревожное и депрессивное расстройство. У 5,8% людей, перенесших коронавирус, в период от двух недель до трех месяцев после постановки диагноза COVID-19 регистрировался первый в жизни психиатрический диагноз, тогда как для всех остальных заболеваний эти цифры оказались в два раза меньше — 2,5–3,4%. То есть у взрослых обоих полов, перенесших COVID-19, риск возникновения первичного психического расстройства увеличивается примерно вдвое. С учетом повторных случаев регистрации психиатрического диагноза, психическое нарушение фиксировалось у 18,1% переболевших коронавирусом.
Результаты второго исследования, проведенного той же группой сотрудников Оксфордского и Кембриджского университетов, опубликованы в апреле 2021 года в том же журнале The Lancet. На сей раз был рассмотрен уже более длительный период времени после постановки у пациентов диагноза COVID-19 — не «от двух недель до трех месяцев», а полгода. На таком временном интервале психические нарушения — тревожные, депрессивные, психотические расстройства — были зафиксированы уже у 24% переболевших ковидом, причем впервые психиатрический диагноз был поставлен у 8,6%. Это исследование является рекордным по объему выборки: в нем проанализировано более 237 тысяч историй болезни с диагнозом COVID-19.
Такой большой разброс между количеством первичных и повторных психиатрических диагнозов означает, во-первых, что в США психиатрический диагноз — не редкость. А во-вторых, что сам психиатрический диагноз является значимым фактором риска получения коронавируса. По этому поводу авторы первого исследования пишут: «Мы не ожидали, что психиатрический анамнез станет независимым фактором риска COVID-19. Возможные объяснения этой связи включают в себя поведенческие факторы (например, меньшее соблюдение рекомендаций по социальному дистанцированию)».
Этот вывод, однако, вступает в противоречие с другими существующими данными. Так, в ходе исследования потребности в психологической помощи среди больных коронавирусом, проведенного в 2020 году сотрудниками МГУ и ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», выяснилось, что больные, нуждающиеся в психологической помощи и имеющие больший уровень психопатологической симптоматики, в том числе предрасположенность к суициду, демонстрировали значимо больший уровень соблюдения правил, препятствующих распространению COVID-19.
Это, как и другие факты, указывает на огромный вес неорганических, психологических факторов в развитии «постковида». Дело не в том, что люди с предшествующим диагнозом тревожного или депрессивного расстройства не надевали маски в общественных местах. Если говорить о тревожных невротиках, то они с большей вероятностью надевали их чаще, чем другие. Скорее, дело в том, что на них деструктивно подействовала вся общественная, социально-психологическая ситуация, сопровождавшая эпидемию коронавируса. И они стали к нему более восприимчивы. Также у них могли быть сопутствующие заболевания, ухудшающие состояния респираторной или сердечно-сосудистой системы, делающие протекание коронавируса более тяжелым и провоцирующие затем усиление тревожного или депрессивного синдрома по принципу положительной обратной связи.
Характерно, что среди психиатрических диагнозов (которые, с одной стороны, способствуют развитию коронавируса, а с другой стороны, чаще появляются после него, чем после других заболеваний) упомянутое американское исследование от апреля 2021 года называет зависимость от употребления психоактивных веществ, говоря простым языком — наркоманию и алкоголизм. У наркоманов и алкоголиков предрасположенность к заболеванию коронавирусом может возникнуть вследствие ухудшенного состояния здоровья. В то же время «одиночество и стресс», как пишут американские ученые, могут спровоцировать усиление потребления психоактивных веществ. А также начало их употребления теми, кто до этого не употреблял.
Другой важный результат исследования — выявление двух психиатрических диагнозов, которые наиболее часто встречаются у людей, перенесших ковид. Первый диагноз — тревожное расстройство — встречается у 17,4% «постковидных» пациентов. Второй — расстройство настроения (как правило, депрессивный эпизод) — у 13,7%. Причем в обоих случаях возникновение психиатрических проявлений в очень малой степени зависит от тяжести течения заболевания ковидом. Если взять всех «постковидных» пациентов, у которых было диагностировано тревожное расстройство, то из них 17,5% вообще не были госпитализированы, а 19,1% прошли интенсивную терапию (ИВЛ). Для расстройства настроения эти показатели 13,1% и 15,4% соответственно. Как мы видим, разница между первым и вторым показателем в обоих случаях не слишком велика.
Это говорит о том, что психологическая травма, например, полученная пациентом от неспособности дышать без специального аппарата в течение длительного времени, является далеко не главной причиной болезненных проявлений «постковида», прежде всего тревожно-депрессивных. Что опять-таки дело, скорее, в той атмосфере, которая возникла в обществе вследствие эпидемии. Вывод же о том, что именно эти тревожно-депрессивные проявления «постковида» наиболее болезненны, можно сделать, познакомившись с дискурсом сообществ в соцсетях, где люди, страдающие «постковидом», обмениваются своим горьким опытом. Первые такие группы появились еще весной 2020 года.
В американских исследованиях, как правило, указываются в качестве основных симптомы из третьей группы — одышка и слабость. Реже — головная боль, потеря обоняния. Видимо, так и есть, особенно учитывая, что, по данным тех же исследований, «постковид», включая сюда симптомы всех трех групп, наблюдается у 40% перенесших коронавирус. Тогда как для симптомов первой группы (нарушения психической сферы) эти цифры, судя по исследованию 237 тысяч историй болезни, составляют лишь 24%. Но любой, кто зайдет в сообщество в соцсети, созданное людьми, переживающими постковидные состояния, и посмотрит на то, каковы их субъективные жалобы, убедится, что по-настоящему деструктивны именно симптомы из первой группы. Возможно, потому что они, являясь психопатологическими, больше всего шокируют. Возможно, потому что от них труднее избавиться. Исследование пожилых людей, переживших ковид, проведенное китайскими учеными и опубликованное в медицинском журнале Complementary Therapies in Clinical Practice в мае 2020 года, показало, что 6-недельная программа реабилитации (включающая дыхание, растяжку и домашние упражнения), улучшила состояние легких и работоспособность, но не повлияла существенно на депрессивность.
Судя по публикациям в соцсетях и СМИ, люди, страдающие «постковидом», активно принимают применяемые в психиатрии лекарства. Прежде всего антидепрессанты, но и не только. Вот их жалобы:
«Боюсь засыпать, боюсь умереть во сне».
«Кажется, что ты — это не ты. Всё, что любил, нравилось, восхищало, сейчас безразлично».
«Всё перестало вызывать эмоции, эмоций нет вообще — ни хороших, ни плохих».
«Рушит» куда-то в прошлое, в детство, с ощущением полной беспомощности, желания плакать».
«Беспричинная тревога, плаксивость, раздражительность».
«Бешеный пульс при движении, ходить невозможно».
Хотелось бы привести историю московской журналистки, которую она рассказала журналисту русской службы BBC Олегу Антоненко, и которую он опубликовал в подкасте на BBC Sounds. История примечательна тем, что сама журналистка не болела ковидом, однако ее постигло в худшей форме всё то, что теперь рассматривается как составная часть «постковида».
Она рассказывает, что в начале эпидемии на нее сильно подействовало нагнетание сведений о смертях и ИВЛ в СМИ, возник страх за жизнь бабушки и мамы, у которой проблемы со здоровьем. Журналистка опасалась, что может заразить их. Параллельно она работала над двумя статьями про коронавирус, одна из них — про родственников первых жертв эпидемии. И вот возникло состояние, при котором она «не могла сосредоточиться, постоянно плакала», ей «стало очень трудно работать», и «даже гулять по лесу… не хотелось совершенно». «Очень устала, — рассказывает она далее. — Казалось, что всё идет как-то не так — что в моей жизни, что в мире. Было очень тяжело. Абсолютно не было понимания, как собрать жизнь обратно».
За этим последовала первая попытка самоубийства, затем была вторая. Во время второй попытки она вызвала участкового, чтобы выпроводить из квартиры маму, бабушку (тех самых, за жизнь которых опасалась) и молодого человека. «Когда пришел участковый, я доказывала, что эти люди не прописаны в этой квартире, они должны покинуть ее… Я себя вела как обманщица и пыталась манипулировать». После этого журналистка попала в психиатрическую клинику, где врач «разобрал по косточкам» ее жизнь и объяснил ей, что у нее затяжные депрессии. Действительно, ей и раньше выписывали соответствующие лекарства. Пребывание в клинике помогло ей войти в норму.
Это тот самый случай, когда предшествующая психопатологическая симптоматика накладывается на… не само заболевание коронавирусом, как в американских исследованиях, а на деструктивный процесс, начинающийся с самим человеком в условиях новой реальности, сформированной эпидемией. Можно, однако, представить себе сходный процесс без депрессивного анамнеза. Конечно, с меньшей вероятностью, о которой можно составить представление по вышеприведенным цифрам из американских исследований.
Наибольшее беспокойство эпидемия коронавируса вызывает не из-за опасности самого вируса. А из-за того, что формируемая им новая реальность — одиночества, изоляции, стресса, повышенной болезненной концентрации на вопросах здоровья, своего состояния — входит в ядовитый сплав с новым типом человека. Этого человека формируют для жизни в отсутствие подлинного смысла, а потому он так слаб и избыточно сконцентрирован на себе. То, что составляет поддержку его метастабильного состояния, легко разрушается некоей неопределенной опасностью, меняющей обстановку вокруг него, снижающей объем его коммуникаций и приковывающей его внимание к самому себе в своей собственной телесности. Потребление, которое стабилизировало его, перестает его стабилизировать. Как сказала в ходе опроса, проведенного журналистом BBC, пациентка с постковидом (финансовый директор небольшой московской IT-компании), «желаний нет вообще, и ничего не радует — ни вкусняшки, ни отдых, ни покупки».
Но если это так, то коронавирус, который отнюдь не собирается сходить со сцены и легко может обратиться в эпидемию более опасную, либо стать ее прологом, беременен огромной разрушительной силой — человеческим безумием.
