Что остается, когда умирает надежда, или кто ответит  Бертрану де Борну

Глаза боятся, а руки делают (пословица).

Человек, поистине благородный, укрепляет ствол. (Конфуций)

Если обратиться к истории Великой Отечественной войны, то 1944 год воспринимается как время постоянных боевых успехов советских войск. Время, когда наши армии уверенно продвигались от победы к победе. Твердая поступь победителя действует завораживающе. Все внимание листающего страницы истории устремлено на достигнутый в тяжелом бою результат. Тут очень легко поддаться радости. И, испытав гордость за славных предков, забыть нечто важное. Забыть, насколько тяжелой была схватка, принесшая нам победу. По старой пословице, не увидеть за деревьями леса.

Итак, начало 1944. Советская армия уверенно освобождает территорию своей страны от войск захватчиков. Третьему Украинскому фронту ставится задача изгнать врага с черноморского побережья (северо-западная его часть), освободить город и важнейший порт Одессу и выйти к государственной границе Советского Союза. Однако враг еще очень силен и сдаваться совсем не думает. Упорно обороняющимся фашистам помогает сложный рельеф местности, обилие холмов, оврагов, балок и погодные условия. Третий Украинский фронт (5-я ударная, 6-я и 28-я армии) сошёлся в смертельной схватке с приморской группировкой немецких и румынских войск, не желающих отдавать захваченное.

Советское наступление шло в условиях, которые стоит описать отдельно. Весеннее потепление в 1944 году пришло необычно рано. Уже в феврале, проводя Корсунь–Шевченковскую операцию, наши войска в полной мере испытали на себе коварство природы. «Условия погоды и местности для подготовки операции были исключительно неблагоприятны. Внезапно наступившая оттепель и в связи с ней распутица усложняли передвижение войск и снабжение их горючим и боеприпасами. По сводкам синоптиков значится, что с 27 января по 18 февраля 10 дней шел дождь и мокрый снег, в остальные — снег. Лишь 5 дней были без осадков. Среднесуточная температура колебалась от —5,5 до 4,9°». (Маршал Конев, « Записки командующего фронтом»). Но то февраль, а эпизод из истории Одесской наступательной операции, о котором хочется напомнить, происходил в конце марта.

Шли проливные дожди. Доставка боеприпасов, горючего, продовольствия стремительно наступавшим передовым частям еще более усложнилась. Полевые аэродромы с грунтовыми взлетными полосами пришли в негодность. Советская авиация вынужденно снизила свою боевую активность. Однако скорость наступления нельзя было снижать. Хотя это было очень трудно. Характерны воспоминания участников тех боев: «Началось наступление. Погода стояла отвратительная. Непрерывный дождь и мокрый снег превратили дороги в сплошное месиво. В довершение ко всему, нам пришлось укрыться во временных окопах, наполовину залитых водой. Пришлось окапываться и ждать темноты (наша артиллерия застряла в непролазной грязи и не смогла поддержать наступление)». (Николай Яковлевич Медведев, «Нас было 68»). Враг пытался использовать «естественные укрепления», прикрываясь руслами больших и малых рек, хотел перегруппироваться. И, собрав силы, нанести контрудары, чтобы перехватить боевую инициативу, переломить ход войны в свою пользу. Важная стратегическая задача освобождения Одессы и черноморского побережья была невыполнимой, пока фашисты удерживали под своим контролем город Николаев. Крупный речной и морской порт, а также железнодорожный узел, Николаев использовался захватчиками как центр снабжения окопавшихся немецких и румынских войск. Основательно укрепленный (четыре основных и четыре промежуточных рубежа) город был также промышленным центром: там располагались судостроительные предприятия, очень крупный элеватор. Все вышеперечисленное вместе со всей портовой инфраструктурой необходимо было спасти. Отступающий противник непременно сравнял бы с землею все сколько-нибудь ценное. Кроме того, имелась тревожная информация: гитлеровцы намеревались угнать в Германию значительное количество местных жителей (мирное население). В довершение ко всему сказанному нужно отметить, что советские полководцы не собирались давать врагу ни единого шанса на организованное отступление. Группировка фашистских войск, удерживавшая город, должна была быть разгромлена.

Однако задачу освобождения Николаева решить было совсем не просто, ой как не просто. Предоставим слово очевидцу и участнику боев за Николаев Медведеву Николаю Яковлевичу. «Город раскинулся на полуострове. С юга его прикрывал широкий Южный Буг, с севера — река Ингул. Мы отлично понимали, что захватить Николаев с флангов трудно. Узкую полосу земли сама природа приспособила к обороне — здесь возвышенности перемежаются с глубокими балками. Старательно поработали и немецкие фортификаторы, они выкопали противотанковые рвы, окопы, траншеи, построили дзоты, доты, блиндажи. Все вокруг опутали многочисленными линиями проволочных заграждений, а землю, словно суп клецками, напичкали минами самых различных систем и назначений. На схеме во всех направлениях в сторону возможных наступлений наших войск были направлены стрелы насыщенного огня пулеметов, минометов, артиллерии разных калибров и танков». (Николай Яковлевич Медведев, «Нас было 68») Все это строилось несколько месяцев, оккупанты по максимуму использовали подневольный труд. Они согнали на строительство своих укреплений население Николаева и окрестных деревень.

Пытаться просто штурмовать вражеские рубежи обороны означало нести огромные потери, тем более, что основная часть техники (танки и артиллерия) не успели подойти. Непогода и невиданная распутица снижали скорость движения по дорогам. Боезапас для идущих в наступление советских частей доставлялся солдатами и бойцами морской пехоты на своих плечах и с помощью добровольцев из местных жителей. Густой туман, снег с дождем, размокшая земля, полное отсутствие аэродромов. Это означало, что авиация не могла прийти на помощь советским войскам, ведущим тяжелые наступательные бои. Для того, чтобы сберечь жизни солдат и моряков, советское командование приняло решение высадить во вражеском тылу (на территории порта) десант. Командиром был назначен старший лейтенант Константин Ольшанский. Молодой, но уже испытанный во многих боях офицер. Десантники должны были дезориентировать (ввести в заблуждение) немецкий гарнизон, оттянуть на себя как можно большее количество вражеских сил. Тем самым облегчить задачу прорыва рубежей обороны.

Кто и когда в мировой истории первым решил высадить с кораблей десант в тылу своих врагов — эту тайну хранит седая древность. Во времена древней Греции высадка с плавсредств в неожиданном для недругов месте была вполне устоявшимся военным приемом, позволявшим (в случае удачи) достигнуть больших успехов, вплоть до выигрыша, решающего исход войны сражения. Однако десант всегда был очень рискованным предприятием. Противник мог заметить выдвижение десантников. И уничтожить их на подходе к месту высадки или организовать засаду. Удар основных сил, вступающих в бой сразу после удара десанта и развивающих его успех, мог запоздать. И тогда опомнившийся враг уничтожал десантников, набросившись на них большими силами. Поэтому для таких военных действий старались отбирать наиболее храбрых, и в тоже время наиболее хладнокровных и находчивых воинов, способных не только отважно сражаться, но и быстро находить верные решения в очень сложной боевой обстановке. Важно, чтобы воины десанта были физически крепкими и искусно владели оружием. И, самое главное, стойкими, мужественными, способными умереть в бою, но не сдаться. Именно таких бойцов старались отобрать в десантный отряд Ольшанского. Отбор производился среди личного состава 384-го батальона морской пехоты. Из массы добровольцев, желавших попасть в число высаживавшихся в Николаевском порту, было выбрано 55 человек. К ним присоединились 10 саперов и 2 радиста из армейских частей. Был еще проводник — молодой рыбак Андрей Андреев. Он оставался с отрядом до конца и погиб в бою, сражаясь так же, как и остальные десантники. Их было совсем немного, тех, кто добился права участвовать в высадке в Николаевском порту. Для осуществления задуманной советским командованием операции, конечно, стоило привлечь более многочисленный отряд, но…. Война живет по своим законам. «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно», — говорил известный военачальник Карл фон Клаузевиц.

Противостоявшие нашим войскам захватчики воевать умели. Враг хорошо охранял реку, по которой можно было войти в Николаевский порт. Оба берега Южного Буга от входа в порт и далее на восемь километров были наполнены немецкими войсками и укреплены. Вражеские дозоры с легкостью обнаружили бы и уничтожили любой катер, пытающийся пройти в порт. Пройти незамеченным смог бы только тихо (под покровом темноты) идущий на веслах рыбачий баркас. Предвидя возможность выхода в свой тыл по реке, они (оккупанты) заранее отобрали у местных жителей лодки. Забрали для своих нужд или уничтожили. Морские пехотинцы с помощью местных жителей спешно разыскивали необходимые для высадки мелкие рыбачьи суда. Напряженные поиски дали весьма скромный результат. Посмотреть на чудом сохранённые местными рыбаками «плавсредства» пришел командир батальона морских пехотинцев. Вот как описал эту сцену в своих воспоминаниях участник Николаевского десанта Николай Медведев: «Осмотрев лодки, Котанов с сомнением покачал головой: „ Настоящие решета“». (Николай Яковлевич Медведев, «Нас было 68»). В распоряжении десантников 25 марта поступило 8 лодок, приведенных после напряженного ремонта в более или менее рабочее состояние. Альтернативой явно ветхим баркасам могли служить только квадратные мостовые понтоны. Неуклюжие и практически не управляемые. Поэтому все, кто смог поместиться, грузились в быстро отремонтированные и явно ненадежные суденышки. Первоначальный план командования предусматривал высадку в Николаевском порту десанта численностью 150 человек. Но доставить такое количество воинов к месту назначения было просто не на чем. Учитывая обстоятельства, было решено высаживать десант в два приема. Доставить в порт первую группу морских пехотинцев должны были сидящие в лодках в качестве гребцов местные рыбаки и солдаты — понтонёры. Доставить и тут же вернуться за вторым эшелоном. Но и этот замысел реализовать не удалось. Ночью 26 марта после выхода лодок с десантом через два пройденных километра один из баркасов начал разваливаться. Стало ясно: лодки, отремонтированные, что называется, «на скорую руку», сильно перегружены. Одно снаряжение десантников весило немало. Минимальное количество боезапаса на человека состояло из двух тысяч патронов и десяти гранат, кто-то имел больше. Гребцы (рыбаки и понтонёры) были высажены на берег, чтобы облегчить баркасы. Морские пехотинцы сели на весла. Теперь вернуть лодки к исходному рубежу и доставить следующий отряд десанта могли только приданные морским пехотинцам 10 саперов.

Однако переход к месту назначения отряда старшего лейтенанта Константина Ольшанского занял больше времени, чем предполагалось. 15 километров за 5 с лишним часов. Саперы после разминирования не смогли вернуться. Ночь заканчивалась. Путь по Южному Бугу, проделанный отрядом Ольшанского, сам по себе был делом нелегким. Встречный штормовой ветер, лодки, сильно напоминающие решето, угроза обнаружения противником… По обоим берегам вражеские караульные посты, всматривающиеся в темноту и наугад простреливающие речную акваторию из пулеметов. Вот отрывок из воспоминаний непосредственного участника событий «Трудно было грести: мешала сильная волна, которую неустанно нагонял холодный встречный ветер. Мы изо всех сил налегали на весла, но продвигались медленно, хотя часто меняли гребцов. … За четыре часа прошли около восьми километров, а впереди оставалось еще столько же. Ветер крепчал. Почти все лодки дали течь и стали медленно оседать. Волны переплескивались через борта, и нам приходилось беспрерывно вычерпывать холодную воду. В ход пошли шапки, каски и даже сапоги. И хотя каждое движение давалось с трудом (наши ватные телогрейки и штаны промокли и отяжелели)» (Николай Яковлевич Медведев, «Нас было 68»).

Однако темная ночь и штормовой ветер оказались для десанта верными союзниками. Ночная мгла укрыла от вражьих глаз, а штормовой ветер убедил захватчиков, что русские (хотя все они — сумасшедшие) не сунутся на реку. Немцы в этом были уверены, они ведь тщательно уничтожали плавсредства, годные для десантирования. Если что и найдется, то в таком состоянии, что даже сумасшедший не решится плыть в шторм. В таком убеждении пребывал враг в ночь на 26 марта 1944 года в тот момент, когда отряд старшего лейтенанта Константина Федоровича Ольшанского прошёл на разваливающихся лодках по Южному Бугу в Николаевский порт. Высадиться на территории, удерживаемой врагом, удалось незаметно, трое немецких часовых не успели поднять тревогу. Правда, не обошлось без потерь, на мине подорвался командир отделения саперов старшина 1-й статьи Бачурин Василий Иванович. Первое столкновение с немцами произошло уже после 8 утра. Какое-то время вражеское командование пребывало в уверенности, что в порту удерживаемого ими города начали действовать партизаны или активизировалось советское подполье. Ни то, ни другое большой угрозы немецкому гарнизону не несло. Партизаны, несмотря на храбрость, не могут долго вести бой с регулярной армией. Это, в основной своей массе, гражданские люди, взявшиеся за оружие и, в лучшем случае, руководимые опытными командирами. Однако партизаны хуже обучены и хуже вооружены по сравнению с армейскими подразделениями. Поэтому враг не беспокоился. Отправил небольшой отряд с задачей ликвидировать очаг сопротивления. Но очень скоро вражеское командование изменило свое мнение. Очаг сопротивления, предназначенный к ликвидации, в ответ огрызнулся столь яростно, что комендант города получил от своего командования такое послание: «Располагаю данными, что крупные силы русских высадились в морском порту. Я не могу обеспечить устойчивые боевые действия на фронте, если у меня в спине торчит нож».

Растерянность, почти паника, вполне понятны. Порт считался недосягаемым для советских войск. Потому был практически не укреплен. Оборонительные рубежи, созданные десантниками, дали такой сильный отпор, что враг не сомневался: в Николаевский порт пробрался большой десантный отряд. И этот отряд ждет подкреплений. Следовательно, русское наступление начнется совсем не там, где его ожидали. Растерянность, которую испытал враг, увидевший советские войска там, где по всем расчетам их быть не должно, быстро прошла. Теперь немецкое командование кинулось решать весьма трудную задачу. Фашисты, чтобы обезопасить свои оборонительные рубежи от удара с тыла, должны были, первое, уничтожить десант и, второе, не допустить подхода второго эшелона десанта. Следовательно, надо снимать войска с укрепленных рубежей вокруг Николаева. Отправлять их в порт для ликвидации десанта и усиливать войска по берегам Южного Буга. Если русские один раз сумели пройти этим хорошо охраняемым путем, они могут пройти им и в другой раз. Это означало, что войска, размещенные по берегам реки, нуждаются в усилении.

Все эти обстоятельства коренным образом меняли обстановку накануне штурма города. И враг спешил уничтожить отряд Ольшанского. Были применены авиация, артиллерия (пушки и шестиствольные минометы), танки, огнеметы, отравляющие вещества. За два дня боев десантники отразили 18 атак. В критические для десанта моменты боя командовавший отрядом старший лейтенант Ольшанский вызывал огонь нашей артиллерии на себя. Это происходило трижды. Несмотря на тяжелые погодные условия, на помощь приходила и авиация. Десант ждал того момента, когда начнется общее большое наступление, когда наши войска начнут штурм Николаева.

Однако ход любого сражения, несмотря на героизм воюющих, не сможет до конца освободиться от власти обстоятельств, к примеру, погодных условий. Рвя жилы и выбиваясь из сил, солдаты, офицеры, добровольцы из местных жителей тащили на рубежи атаки, те рубежи, откуда начнется долгожданный штурм, снаряды, патроны, и, буквально, на руках подтаскивали боевую технику. Решающий момент приближался. Ждали его все. Ждали и бойцы Ольшанского. Ждали, хотя понимали, что далеко не все увидят освобожденный от фашистов город. Бой морские пехотинцы вели все так же яростно, невзирая на то, что надежды выжить практически не было. Они не собирались складывать оружия, несмотря на гибель товарищей, уходящие с кровью силы, ведь все были ранены. Таял боезапас. Замолчали противотанковые ружья. Все меньше людей оставалось в строю. Были разбиты радиостанции, и уже «боги ближнего боя», как называли морских пехотинцев за их воинское мастерство, не могли призвать на помощь могучих «богов войны» — артиллерию. В этот момент командир, старший лейтенант Константин Ольшанский, послал с опытным разведчиком старшиной 1-й статьи Юрием Лисицыным донесение. Там указывались пункты, где фашисты сосредоточили боевую технику. И разведчик добрался до места назначения. Несмотря на полученную рану и ледяную мартовскую воду Южного Буга. Помощь пришла с неба. Удар нанесли летчики. Десант держался, отбивая вражеские атаки, ожидая, когда основные силы советской армии перейдут в наступление. Держался два дня. Долгожданный час, момент начала наступления, настал 28 марта в час ночи. Артиллеристы уже не экономили снаряды, началась артподготовка. После пятнадцати минут артиллерийского огня 2-й гвардейский корпус начал взламывать оборонительные рубежи фашистов. Враг не выдержал. Немцы начали откатываться к переправам, чтобы уйти за Южный Буг.

В решающий момент начал действовать капитан Субботин, командовавший отдельным мотоциклетным батальоном второго мех. корпуса. Он опытным глазом фронтового офицера определил, что в рядах фашистов, отступивших к речному берегу, начинается паника. Его батальон быстро перешел в атаку и захватил переправу. Дальше была слаженная работа разных подразделений. Взрывчатка на заминированном мосту была обезврежена саперами, и в город стремительно вошли части ударных армий (28-я и 5я). Бойцы 295 дивизии и гвардейцы 1-го укрепрайона заняли район Николаевского порта. Весть об очередной победе до всех уголков страны донесло радио голосом Левитана: «Войска третьего украинского фронта, сегодня, 28 марта, после упорных боев штурмом овладели крупным областным и промышленным центром Украины городом Николаев. Крупным железнодорожным узлом, одним из крупнейших центров на Черном море и сильным опорным пунктом обороны немцев у устья Южного Буга». Москва салютовала из 224 орудий 20 раз, отдавая воинскую честь всем участникам боев. Генералам, офицерам, солдатам и морякам. Мирным жителям, на своих плечах подносившим боеприпасы к местам боев. Николаевским подпольщикам из группы «патриот Родины». Рыбакам, чинившим ветхие лодки для десанта старшего лейтенанта Константина Федоровича Ольшанского. И героям — морским пехотинцам. Их на момент изгнания захватчиков в живых оставалось 12 из 68. Однако еще трое умерли через несколько дней. Сказались тяжелые ранения и отравление ядовитыми веществами.

Десант Ольшанского, безусловно, выполнил поставленные перед ним задачи. Дезориентировал немецкое командование. Заставил снять с оборонительных рубежей значительные силы пехоты и боевую технику. Появление десанта вызвало панику, как рассказал на допросе попавший в плен обер-лейтенант Рудольф Шварц: «Командование Николаевского гарнизона было весьма обеспокоено тем, что за столь короткий срок был разгромлен почти целый батальон. Нам казалось непонятным, каким образом такие большие силы русских прошли на территорию порта». На месте боя производились подсчёты вражеских потерь. Чаще всего говорится о том, что фашисты потеряли 700 человек убитыми, несколько танков, несколько артиллерийских орудий. Но есть данные опроса местных жителей, очевидцев, утверждавших, что в первые часы боя гитлеровцы вывозили своих убитых с места сражения. Цифра 700 — это тела врагов, оставшиеся на месте своей гибели. На самом деле потери оккупантов были больше. Сколько захватчиков выбыло из строя в результате ранений? Это подсчитать трудно. В любом случае, с учетом того, что отряд Ольшанского — это 68 человек, которые 2 дня вели тяжелейший бой с многократно превосходящим противником, можно уверенно сделать следующий вывод.

Несомненно, перед нами яркий пример и воинского героизма, и военного мастерства. Однако военное мастерство и героизм, который встречается на поле боя, — это внешние, видимые человеческим глазом проявления внутреннего состояния людей. Стоит подчеркнуть значение именно внутреннего состояния, именуемого духом, заставляющего и интеллект, и эмоциональную сферу, и физическое тело человека, носителя этого героического духа, работать в особом режиме. В том режиме, который только и делает возможным совершение героических дел. Дел, которым потом удивляются и друзья, и враги. Когда в смертельном, беспощадном бою сходятся противоборствующие стороны, вопрос о духе, который движет противниками, — это первый, важнейший вопрос. Особый дух и связанное с ним мировосприятие, присущее нашим противникам в той войне, стоит того, чтобы на нем сосредоточить внимание. Оно, как на фундаменте, покоилось на гордом сознании своей избранности. Уверенности в своем праве повелевать другими народами, превращать их в рабов или истреблять с лица земли. Это не новый взгляд на соседствующие с тобой народы и окружающий мир. Носителем и пропагандистом подобных воззрений был, например, живший в 12 веке Бертран де Борн. Все источники говорят о нем примерно одно и то же: «крупнейший провансальский поэт» и «является и в своей жизни, и в творчестве ярким представителем идеологии феодального рыцарства». Можно встретить и такую характеристику «Трубадур Бертран де Борн — одна из самых красивых и характерных личностей XII века. Поэт и рыцарь, с одинаковым искусством владевший мечом и лютней, он является одним из наиболее талантливых и характерных представителей беспримерного расцвета провансальской поэзии, распустившейся в XII веке в полном блеске» (Иоган Шерр Иллюстрированная всеобщая история литературы. О трубадуре, поэте, рыцаре писал Г. Гейне. Стихотворение переведено М. Волошиным.)

Что и говорить, личность выдающаяся. Храбрый воин. Талантливый поэт. Однако пристальней приглядимся к его творчеству. Эти строки написаны самим де Борном:

Сброд торгашей, мужицкий сброд,

Зловонный городской народ —

Восставшие из грязи

Тупые, жадные скоты!

Противны мне до тошноты

Повадки этой мрази.

Или вот:

Так батогами бейте их,

Стригите их, срывайте с них

Последнюю рубаху!

Пускай крестьянин с торгашом

Зимой походят нагишом.

Друзья, забудем жалость,

Чтоб чернь не размножалась! (прямо учение о полноценных и неполноценных человеческих особях — прим.ред. ИА Красная Весна)

Теперь закон у нас таков:

Плетьми лупите мужиков!

Плетьми — заимодавцев!

Убейте их, мерзавцев!

Их мольбам не внемлите вы!

Топите их, кидайте в рвы.

Впечатляет? Немецкий фашизм, к слову, очень трепетно относился к рыцарскому прошлому и всячески культивировал присущий ему дух. На территорию СССР в 1941 как раз и заявились идеологические наследники рыцаря и трубадура де Борна.

По иронии судьбы на их пути вставали потомки тех, кого так презирал воинственный средневековый трубадур-идеолог. Если просмотреть биографии участников Николаевского десанта, мы обнаружим крестьян, рабочих (выходцев из деревни) и служащих. Этнический состав довольно пестрый: преобладают украинцы и русские. Есть татары и кавказцы, среднеазиаты. Это, конечно, не представители архаического традиционного уклада. Однако это те, кто еще совсем не утратил связь с деревенским бытом и бытом рабочих городских окраин. Но они державной волей новых кремлевских властителей втянуты вместе со всей страной в могучий рывок в будущее. Они, как и множество граждан молодого Советского Союза крестьянского происхождения, имели абсолютно неграмотных предков. Прадедов, а то и дедов.

Но страна с октября 1917-го устремлена в будущее. И они, шагая в ногу со своей страной, уже овладевали науками и работали на сложных машинах. Они же, когда пришла пора, бесстрашно встретили врага и искусно владели оружием. Участники Николаевского десанта в массе своей не были кадровыми военными. Это люди мирных профессий (некоторые из них успели отслужить срочную службу), ценившие мир, но сумевшие стать грозными воинами. Носителями воинского духа, его особой русской разновидности.

Выше были приведены стихи Бертрана де Борна, раскрывающие его мировоззренческую позицию. А вот сейчас настал момент, когда можно обнародовать другую точку зрения и, соответственно, другие подходы к решению самых сложных вопросов. Тоже в стихах. Рассмотрим стихотворение Якова Зугмана. Однако прежде, чем перейти к стихотворному тексту, отметим: автор не был однозначным апологетом (то есть защитником учения) советского проекта. Не был и восторженным поклонником Красной — Советской армии. Он не принадлежит великорусскому этносу. Но это не делает его выводы менее ценными.

На этой земле не воюют с быком,

Не носят ножей напоказ.

Спокойно, как раньше граненым штыком,

Владеют ракетой сейчас.

Беззлобно и просто за землю свою

Привыкли стоять до конца,

Но лишней кровинки не тронет в бою

Скупая жестокость бойца.

В войне выходящая из берегов,

До вражьих столиц доходя,

Россия, ты жить оставляла врагов

И пленных кормила, щадя.

Наши предки, отстоявшие во многих сражениях землю, на которой мы сейчас живем, поражали и недругов, и союзников своим очень специфическим, весьма русским свойством. Они часто продолжали мужественно и изобретательно сражаться, несмотря на то, что надежды на победу уже не было. Десантники из отряда Константина Ольшанского попали в очень похожие условия. И современному человеку не всегда удается понять, что именно давало силы для борьбы. Ведь все слышали присловье: надежда умирает последней. И логично предположить, что после ухода надежды должны остаться пустота, бессилие, апатия. Но пример Николаевского десанта и многих других убедительно опровергает это расхожее утверждение. После ухода надежды остается Дух. Даже если рушится мир, Дух остается.