Над кем посмеялись в «Бойцовском клубе»?
Искусство всегда давало ответы на экзистенциальные вопросы о месте человека в мире, обретении братства с другими людьми, преобразовании общества к лучшему. Разные произведения искусства дают разные ответы на эти вопросы, некоторые из них становятся знаковыми. Для нескольких поколений таким произведением стала кинокартина Дэвида Финчера «Бойцовский клуб», вышедшая в прокат в 1999 году.
За два десятилетия, прошедших с той поры, «Бойцовский клуб» рассматривали с разных сторон, подробно описывали историю его создания, ломали полемические копья, рассуждая о жанре картины. Однако из-за влияния картины на судьбы нескольких поколений имеет смысл рассмотреть ее не как собственно кинематографическое явление, а как элемент культурно-политической войны.
«Бойцовский клуб» — не философское размышление, не социальное кино, призванное критически показать общественные порядки, не картина об обретении себя (и еще много «не»). Об этом говорит сам фильм и результаты его восприятия публикой. Эта картина — тонкое развлечение режиссера Дэвида Финчера, автора литературного исходника Чака Паланика, сценариста Джима Улса, оператора Джеффа Кроненвета, исполнителей главных ролей Эдварда Нортона и Брэда Питта и других авторов картины. Улс характеризовал ее как романтическую комедию с классическим любовным треугольником, несмотря на обилие черного юмора, нетипичного для картин этого жанра. В интервью журналу «Иное кино» по случаю двадцатилетия картины Финчер сказал, что «„Бойцовский клуб“ — это сатира». По воспоминаниям режиссера, когда перед началом съемок Нортон его спросил: «Вы же собираетесь сделать из этого комедию?», он ответил: «О да, в этом весь смысл!».
Кинематографисты не просто развлекались, наполняя картину символами и аллюзиями, они смеялись над потребителями кинопродукта, иногда доходя в этом до откровенного издевательства.
Над кем же посмеялись авторы «Бойцовского клуба»? А над всеми посмеялись! Каждая из аудиторий картины увидела разные ее слои и наполнила их своим смыслом.
Первым объектом насмешек выступили четырнадцатилетние свергатели системы. Их борьба — лайки, репосты, пустой треп в интернете, в общем — диванная война с капитализмом, желательно через статусный смартфон. В красных очках и курточке Тайлера Дёрдена — специально разработанной известным домом моды и ставшей в их среде едва ли не популярнее берета Че Гевары, они, выражая свой протест, могут сходить на концерт таких же протестных недо-рок-групп.
К сорока годам добрая половина из этих любителей «Бойцовского клуба» станет такими же винтиками системы, как начальник Рассказчика, и превратится в обывателей, мир которых Дёрден разъедает с едкостью плавиковой кислоты. Подурачились и хватит, пора забивать ипотечное жилье стандартной обстановкой. Другая часть, пережив подростковую гормональную бурю, просто закинет всё это в дальний шкаф своей памяти.
Следующим объектом насмешек стали те, кто сбился в левацкие, анархистские и даже правые группы, которые пошли путем, в заметной мере совпадающим с наполнением проекта «Разгром». Диапазон их деятельности — от относительно травоядных скоординированных действий в интернете с редкими вкраплениями законного уличного протеста до откровенной нечаевщины. Однако, как только деятельность такого объединения становится хоть сколько-нибудь заметна, то к ним прикрепляются спецслужбистские кураторы, а если надо — и провокаторы.
Естественным образом обе описанные категории зрителей так ничего и не сделали для позитивного и прогрессивного изменения общества. И не могли сделать в силу своей поверхностности и нежелания идти путем настоящей и требующей серьезных лишений борьбы. А также в силу того, что выплеск их недовольства легко направить по пути, удобному правящим классам. Например, использовать их энергию на очередном «майдане». Причем вчерашние зрители культовой картины будут считать себя борцами с несправедливой системой, «воинами Света»…
Посмеялись авторы и над последователями всяких жуликоватых гуру «личностного роста», что продают околофилософское, квазирелигиозное, психологическое, нейрофизиологическое многословие о духовном росте, самоактуализации, поиске истины, правильном отношении к миру и т. п. Ведь, как правило, потребители такого продукта не способны проявить требуемые для результативной духовной работы над собой трудолюбие, ответственность и внутреннюю собранность. Гораздо проще считать себя духовно развитым, наслушавшись подобных «учителей».
Крупные организации и движения, объединяющие таких людей, также становятся объектом управления со стороны представителей реальной власти. К их руководителям обязательно придут те, кто действительно знает толк в этой проблематике (например, из ЦРУ) и, сделав предложение, от которого невозможно отказаться, быстро приспособят организацию для своих нужд. Ведь реальной власти совсем не надо, чтобы люди действительно занимались развитием себя и созданием дееспособных коллективов. Ей надо, чтобы такие люди принимали эрзац-смыслы и сбивались в управляемые секты, над которыми иногда кто-то может и ехидно посмеяться…
Отдельным объектом сатиры выступила порода всезнаек-критиков. Среди них много леволибералов — детей левацко-анархистских дебошей и хиппарских загулов 1960-х годов. Они — главные реципиенты всего психоаналитического барахла, связанного с личностями Рассказчика. Им, как и смутно недовольным положением дел обывателям, тоже вполне по духу многие сентенции Дёрдена, цельнотянутые из вульгарных пересказов текстов экзистенциализма, психоанализа и восточных религиозных учений.
Рядом с умствующими критиками, киноведами, культурологами, а часто и в их рядах, идут любители поисков глубинных смыслов, рьяно докапывающиеся до того, «что хотел сказать автор?» (ледяная пещера в сознании главного героя — это дантовский ад или нет? Марла и вообще женская анима — это дьявол? Взрыв вполне благополучной для своего класса квартиры — это отсылка к Антониони или просто сюжетный ход? И далее, далее, далее… символы на то и символы, чтобы видеть в них много разного…).
Авторы очень тонко поглумились над всеми этими «эстетами», разгадывающими символы в картине, «глубокомысленно» рассуждающими на тему ее кинематографических изысков. Здесь Финчер, уже имевший за спиной «Семь» и «Игру», не сдавал экзамен, а с большим задором провел мастер-класс высочайшего уровня на тему выразительных средств кино в части работы с образами и их идейным (или безыдейным) наполнением.
У крепко сделанной картины, ставшей культурным явлением, должны были быть подражатели, и они воспоследовали. Среди таковых можно увидеть как западных, восточных, так и наших отечественных беллетристов и производителей киноподелок. Создавших, к примеру, «Духлесс», а также немало других «творческих» изделий, бесхитростно разоблачающих и самодовольно приговаривающих актуальные общественные порядки. За этими подражаниями нельзя не увидеть легкую улыбку Финчера.
Влияние «Бойцовского клуба» действительно оказалось велико, раз он побудил к действиям представителей разных общественных страт. Показанные в картине проблемы постзападного общества, на которые откликались некоторые части аудитории, действительно есть.
Остается еще один интересный момент в истории «Бойцовского клуба». Насколько это явление постмодернистского кино самостоятельно и не приложили ли к нему руку не менее серьезные люди, чем авторы картины, но не имеющие прямого отношения к кинопроизводству? Возможно, более правомочно говорить в таком ключе о книге Паланика. Неизвестный автор пишет книгу, которую вряд ли можно назвать выдающейся в литературном плане, но ее замечают из-за затронутой проблематики постзападного социума — атомизации, обессмысливания работы и жизни в целом, эмоциональной депривации, отсутствия утешения, позывов к саморазрушению и прочего.
При этом в книге, как и в экранизации, есть только псевдоответы на эти вызовы. Псевдоответы, усугубляющие проблему. Показательно, что в картине нет ссылок на какую-либо философскую доктрину, общественно-политическую концепцию. Все сказано и показано в общем виде, пригодном для потребления подростковым сознанием: сегодняшний мир плох, его надо разрушить и можно сделать это «стильно, модно, молодежно». А если разрушение начнется с себя, это тоже сгодится.
Впрочем, «Бойцовский клуб» не один. Не будь его, существенная часть поклонников картины нашла бы псевдоответы на свои вопросы в других произведениях массовой культуры. В той же простенькой «Матрице», вышедшей практически одновременно с картиной Финчера.
Раз «Бойцовский клуб» повлиял на мировоззрение и жизнь того поколения, что сейчас социально и экономически активно, его стоит посмотреть. Посмотреть критически, чтобы лучше понять то, как тонко работают производители массовой культуры с запросами людей на общественные изменения. Критическое знакомство с ним позволит узнать о проблемах общества, которые действительно мастерски показал Финчер, почувствовать их смердящий запах, но избавит от соблазна удовлетвориться псевдоответами.
