Хаос и дезорганизация. Россия нащупала тропинку к взламыванию обороны ВСУ?

Армия России завершает окружение украинских войск, держащих оборону в Красноармейске (Покровске) и Димитрове (Мирнограде), а значит, близится к завершению один из важнейших и масштабнейших этапов «Битвы за Донбасс» в рамках СВО.

Освобождение этих двух городов, названия которых были «декоммунизированы» в 2016 году майданным украинским режимом, станет, пожалуй, ключевым достижением российской армии за всю кампанию 2025 года.

Согласно последним заявлениям Минобороны России, подразделения ВСУ в Красноармейске находятся в окружении, в городе проводится зачистка. Те украинские подразделения, которые не попали в окружение, неорганизованно отступают в соседний Димитров (Мирноград).

При этом сам Димитров также находится в оперативном окружении, поскольку вся его логистика контролируется дроновыми подразделениями ВС РФ, и в ближайшее время может быть также взят под контроль армией России.

По сути, после освобождения Красноармейска и Димитрова Россия вплотную приблизится к одной из ближайших целей СВО — освобождению всего Донбасса.

Данные населенные пункты являются не только мощными участками обороны ВСУ, но и важнейшими экономическими и транспортными центрами Донбасса, и после их взятия последним оплотом ВСУ на территории ДНР останется «мега-агломерация» Славянск — Краматорск — Дружковка — Константиновка (Краматорская агломерация).

Однако на фоне недавних безрезультатных переговоров на Аляске главы России Владимира Путина и президента США Дональда Трампа о потенциальном мирном урегулировании украинского кризиса не может не возникнуть закономерного вопроса: если мирного сценария все же не будет, то в каких временных рамках может длиться СВО или как минимум ее первоочередной этап в виде освобождения Донбасса?

Отметим, что к Красноармейску и Димитрову российские войска получили возможность продвигаться после взятия Авдеевки в середине февраля 2024 года. Вплотную к самому Красноармейску ВС РФ подошли уже в августе 2024 года, после чего началась долгая, кропотливая работа по охвату Красноармейско-Димитровской (Покровской) агломерации с флангов. По всей видимости, в течение ближайшего месяца вся агломерация будет полностью освобождена от присутствия украинских войск.

С начала боевых действий за эти города прошло более года и трех месяцев, а с момента освобождения Авдеевки — почти два года.

Нельзя не отметить также и то, что Покровская агломерация до начала боевых действий насчитывала около 379 тысяч человек, тогда как население Краматорской агломерации превышало 580 тысяч человек.

Все это всерьез ставит вопрос о том, какие еще силы придется затратить нашей стране для освобождения данных территорий и сколько на это уйдет времени?

Разумеется, однозначного ответа на этот вопрос быть не может, поскольку все сильно будет зависеть от огромного количества факторов, причем не в последнюю очередь от того, какую тактику сможет выработать армия России для взламывания обороны ВСУ, до предела насыщенной современными средствами разведки и, главное, поражения в виде вездесущих ударных дронов.

Впрочем, в последнее время все больше экспертов отмечает, что такую тактику российская армия, по всей видимости, нащупала. По крайней мере именно о применении ВС РФ новой тактики при штурме таких городов, как Красноармейск, Димитров и Купянск, активно начали говорить не только российские, но и украинские эксперты. Причем последние связывают успехи российской армии именно с применением комплексной, довольно проработанной тактики, которую они называют «хаотизацией украинской обороны».

Малые пехотные группы как попытка выйти
из позиционного тупика

Боевые действия на Украине приобрели позиционный характер довольно быстро. Как только устоялась линия фронта и стороны провели соответствующие организационные мероприятия у себя в странах, а главное, как только над полем боя всюду стали массово, в огромном количестве кишеть FPV-дроны, эпоха классических прорывов бронированных кулаков с последующим выходом на оперативный простор и заходом в глубокий тыл практически канула в Лету.

Современные средства космической, аэро- и радиоэлектронной разведок (РЭР) позволяют сторонам вскрывать готовящиеся крупные механизированные атаки уже на момент выдвижения накопившейся техники к своей цели, в итоге нередко вся колонна разбивается в пути и дело так и не доходит до высадки десанта на вражеских позициях.

Если же в результате такого механизированного штурма кому-то из пехотинцев все же удастся добраться до позиций врага и там закрепиться, сразу же возникнет следующая, не менее затруднительная дилемма: как обеспечить снабжение людей, с такими трудностями и издержками добравшихся до позиций противника? Ведь зачастую даже той технике, что дошла до позиций, назад уже вернуться не удается, ее банально обездвиживают или сжигают. Разумеется, эвакуировать раненых при таком сценарии также не удастся.

К сожалению, на практике нередко возникает ситуация, когда прорвавшиеся сквозь атаки дронов с большими потерями в людях и технике бойцы оказываются в статусе обреченных, поскольку снабжать их через так называемую «зону смерти» («килл-зону»), контролируемую дронами противника, может оказаться либо совсем затруднительно, либо невозможно.

В итоге даже в случае успеха крупного механизированного штурма захваченные большой кровью позиции могут быть потеряны, причем вместе со штурмовавшими их людьми.

Соответственно, очень быстро на поле боя практически перестала появляться тяжелая бронированная техника, вроде танков или БМП. Они стали играть сугубо вспомогательную роль и применяться лишь в тех случаях, когда специфика условий боевой работы могла хоть как-то гарантировать их относительную безопасность (к примеру, работа с закрытых позиций, во время нелетной погоды или при мощном прикрытии средствами РЭБ). А на поле боя начали появляться доселе экзотические транспортные средства, вроде багги (нередко кустарно переоборудованных из обычных гражданских машин), квадроциклов, мотоциклов и даже электросамокатов.

Рефреном же у всех военных аналитиков, как в России, так и за ее пределами, стал звучать новый термин — «малые пехотные группы». Именно этот тактический прием стал своеобразным ответом ВС РФ на неудачные попытки штурмов при помощи традиционных механизированных накатов.

Никем жестко не контролируемую полосу вдоль линии фронта шириной в несколько десятков километров — «серую зону», которую из-за контроля этой территории ударными дронами обеих сторон стали называть «зоной смерти» — гораздо больше шансов преодолеть на быстроходном транспорте, вроде багги и мотоциклов.

Однако даже в этом случае риски остаются огромными, и очень быстро помимо скорости на первое место стал выступать фактор скрытности. Чтобы успешно преодолеть пресловутую «килл-зону», недостаточно одной скорости (FPV все равно будет быстрее), нужна еще и максимальная скрытность. А при насыщенности линии фронта дронами с тепловизорами это представляет реальную сложность.

В итоге наиболее скрытно, особенно при наличии удобных укрытий по ходу движения, например в сельской или городской застройке, смогли продвигаться малые и сверхмалые пехотные группы в пять и менее человек.

Этому способствует прежде всего то, что ввиду специфики боевых действий на Украине (обширность территории и нехватка людских ресурсов) сплошной линии фронта как таковой не существует и линию боевого соприкосновения контролируют при помощи ограниченного числа бойцов и большого количества дронов (передовыми подразделениями нередко являются сами «дроноводы»).

Долгий и драматичный подбор ВС РФ «ключика» для взлома обороны ВСУ в конечном счете принес определенный результат, наиболее наглядной демонстрацией которого как раз стали события вокруг Красноармейска и Димитрова, а также идущие параллельно с ними бои за Купянск.

И здесь важно подчеркнуть, что успехи новой тактики ВС РФ не остались незамеченными нашим противником.

Отчего на Украине встревожились успехами тактики «хаотизации обороны»?

Бои за Красноармейск и Димитров, а также Купянск, всерьез встревожили военное и околовоенное украинское сообщество, которое на Украине играет гораздо более значимую роль в плане реальных возможностей формирования общественного мнения, нежели в России.

Сообщество это является крайне идеологизированным, и, следовательно, высокомотивированным, «заряженным» не на отработку конъюнктуры или зарабатывание на «хлеб насущный», а на экзистенциальную войну с «москалями».

Учитывая, что серьезные околовоенные экспертные группы еще и не существуют сами по себе, а завязаны на определенные политические проекты, преимущественно праворадикальные, то во всем, что касается борьбы с Россией, такие люди проявляют крайнюю серьезность, трезвость и проницательность.

Анализ даваемой подобными экспертами оценки ситуации на фронте и их рефлексии на тему тактики ВС РФ имеют большое значение для нас самих, поскольку анализируя оценку нас врагом, можно что-то понять и об этом самом враге (как, впрочем, и о себе).

Итак, нельзя не признать, что украинские военные эксперты всерьез восприняли очередные крупные успехи армии России на фронте и довольно оперативно отрефлексировали по этому поводу и сделали это весьма качественно и профессионально.

Нынешнюю тактику, применяемую при захвате крупных городских агломераций, украинские эксперты называют «хаотизацией обороны», признавая ее опасность для ВСУ.

Суть ее сводится к скрытному проникновению, «инфильтрации» малых пехотных групп ВС РФ через ранее нащупанные при помощи разведки «лакуны» в оборонительных порядках ВСУ.

Причем украинские аналитики обращают внимание, что речь идет не о каком-то спорадическом проникновении отдельных групп, а именно о сложно скоординированной, «сетевой» операции большого количества разрозненных, децентрализованных малых штурмовых групп.

Так, авторитетный украинский военный эксперт, экс-полковник ВСУ Константин Машовец посвятил отдельный, крайне подробный разбор ситуации в Красноармейске.

По его словам, в результате поиска путей взлома украинской обороны у российского командования «получилась некая, достаточно комплексная методология (причем достаточно гибкая по своей форме и содержанию) преодоления системы обороны ВСУ в тактической зоне».

«По моим личным впечатлениям, главной первичной целью такого рода действий малых/штурмовых групп противника практически всегда есть так называемая хаотизация системы обороны ВСУ на выбранном направлении… Другими словами, они практически всегда стремятся проникнуть в систему обороны ВСУ для лишения ее централизованного и управляемого характера. Своего рода „размягчение“ перед движением своих главных (основных) сил именно на заданном и „нужном» для них заранее направлении», — так в общем виде характеризует Машовец российскую тактику.

Украинский эксперт также пишет, что боевая работа большинства малых групп инфильтрации российской армии строится по уже отработанной схеме: скрытное проникновение, закрепление (нахождение укрытия, оборудование замаскированной базовой позиции в тылу или на флангах подразделений ВСУ), налаживание материально-технического обеспечения (МТО), причем зачастую с использованием для этого воздушных и наземных «дронов», проведение разведывательных и активных диверсионных действий против находящихся поблизости подразделений ВСУ, в том числе силами отрядов СпН (внезапные налеты, засады).

Первоочередными целями «инфильтровавшихся» групп являются командные пункты ВСУ и украинские «дроноводы», оперирующие недалеко от линии боевого соприкосновения (ЛБС).

Он также указывает, что отдельные элементы этой тактики, прежде всего в плане работы малых групп, обкатывались еще в боях за Северодонецк и Бахмут.

Однако очевидно, что сейчас речь идет уже не просто о применении малых пехотных групп, а именно о хорошо скоординированных сложносоставных операциях, построенных условно на «сетевом принципе», когда, казалось бы, разрозненные малые штурмовые группы способны действовать как единый штурмовой организм.

Именно это больше всего беспокоит эксперта. Точнее то, что для успешного проведения такого рода операций необходим целый комплекс крайне серьезных подготовительных мероприятий: от «натаскивания» на полигонах пехоты на работу в конкретных участках местности, выработки сценариев действий в различных ситуациях, налаживания необходимых аспектов управления, координации и связи между всеми штурмовыми группами до скрупулезной разведки украинских позиций, включая РЭР и космическую разведку.

«Противник, — пишет Машовец о тактике ВС РФ, — изучает с помощью разведки состав и структуру системы обороны ВСУ на выбранном направлении. При этом особое внимание уделяется обычно двум вещам — украинским подразделениям, применяющим „дроны“, а также — пунктам управления и огневым средствам. Кроме того, противник стремится „вскрыть“ систему МТО ВСУ».

Эксперт констатирует, что столь серьезная организационная работа командования ВС РФ может претендовать на достижение «не только тактических, но и оперативно-тактических целей, особенно в сфере МТО целых группировок войск ВСУ». То есть на обвал довольно серьезных районов обороны ВСУ, а не просто на захват небольших сел или лесопосадок.

В этой связи нельзя не вернуться к теме боев за Покровскую агломерацию. На какие бы карты боев мы сейчас ни взглянули, в любом варианте будет очевидно, что ВС РФ еще не замкнули кольцо окружения в классическом смысле этого слова вокруг Красноармейска (Покровска) и Димитрова (Мирнограда), однако при этом нами (а главное — противником) откровенно говорится о формировании своеобразного «котла» и о недопустимых потерях ВСУ внутри него.

Здесь как раз и проявляются те самые реалии боевых действий XXI века, когда физический контроль пехотинца над каждым квадратным метром земли уже не нужен. Достаточно обеспечить постоянный, плотный контроль за той или иной территорией FPV-дронами, которые будут уничтожать врага дистанционно, создавая в глубину на десятки километров практически непреодолимую «зону смерти», и такие территории автоматически перестают находиться под контролем противника.

Комментируя события в Покровской агломерации, авторитетный украинский военный эксперт, отставной капитан ВСУ Евгений Бекренев (с псевдонимом Arty Green), прошедший АТО, в том числе дебальцевский котел, а также первые годы СВО, так охарактеризовал обстановку на поле боя.

«Покровск утрачен практически полностью, за исключением одного квартала на северо-востоке… Противник… сформировал „килл-зону“ в тылу нашей группировки и пытается эту „килл-зону“ уплотнить и насытить. Для этого ему нужно ввести большее количество экипажей дронов в Покровск, откуда удобно летать… оборудовать резервированные, надежные позиции дронов на шахте „Краснолиманская“, — указал Бекренев.

Более того, замечает эксперт, даже не имея полноценного кольца окружения, находящиеся там войска следует немедленно выводить, поскольку боевые действия с «килл-зоной» в тылу катастрофически влияют на боеспособность подразделений.

«Я думаю, — отмечает Бекренев, — что размер охвата сопоставим с Дебальцево. Нас тогда вышло две с половиной тысячи. Сопоставимо, может чуть меньше, чуть больше. Но порядок цифр такой».

Он также констатировал, что «каждый день нахождения наших войск в этих условиях снижает их боеспособность. Вот две недели дебальцевского сражения вывели из строя 90% бойцов. А там почти все были добровольцы. То есть материал был довольно прочный».

Сколько бы еще ни продлилось сражение за Красноармейск (Покровск) и Димитров (Мирноград), в любом случае сегодня мы наблюдаем агонию обороны ВСУ в этих городах.

И здесь важно отметить, что противник к этой ситуации отнесся крайне серьезно, даже на уровне экспертного сообщества и лидеров общественного мнения. Никакой недооценки противника и шапкозакидательства украинцы не проявляют, а наоборот, признают, хоть и сквозь скрежет зубов, что ВС РФ смогли-таки нащупать слабые места в довольно устойчивой обороне ВСУ и выработать эффективные меры противодействия.

Неспроста успехи на поле боя и новые тактические приемы ВС РФ вызвали публичное беспокойство не только у украинских экспертов, но и у вполне тяжеловесных политических фигур, а именно у экс-главнокомандующего ВСУ Валерия Залужного, отправленного Зеленским в своеобразную опалу из-за роста его популярности.

В опубликованной около месяца назад статье в украинских СМИ Залужный также с тревогой замечает, что русские «изобрели еще одно решение по преодолению позиционного тупика».

«Это так называемая инфильтрация — проникновение отдельных военнослужащих и групп пехоты противника вглубь нашей обороны через промежутки в боевых порядках. Все это мы наглядно увидели на примере Добропольского выступления, Красноармейска (Покровска) и уже Купянска», — пишет Залужный.

В итоге украинский генерал также приходит к мнению, что в результате применения новой тактики ВС РФ смогут «рано или поздно… с помощью БПЛА перекрывать нам логистику, это приводит к потере нашими подразделениями позиций. А это ведет, несомненно, к изменению конфигурации линии столкновения и создает угрозу подхода к другим позициям».

По сути, Залужный вслед за экспертами также признает, что возросшие количество и мастерство российских подразделений БПЛА (немаловажную роль в этом процессе играет наше подразделение БПЛА «Рубикон») теперь позволяют ВС РФ практически сводить на нет снабжение передовых подразделений ВСУ, планомерно сжигая весь курсирующий между тылом и «передком» транспорт, вынуждая тем самым украинских солдат оставлять свои позиции, нередко весьма удачные.

Песок сквозь пальцы

При обсуждении проблемы позиционного тупика, в который зашли боевые действия на Украине, не может не возникнуть закономерного вопроса: сколько еще в этих условиях и при нынешних темпах продвижения армии России может длиться СВО?

Ведь из года в год мы видим, что ожесточение на поле боя лишь нарастает, а боевые действия уже вовсе не ограничиваются какой-то локальной зоной. Ударные украинские дроны начинают терроризировать не только приграничные регионы, вроде Белгородской области или Крыма, они уже регулярно долетают до Москвы, Ярославля, Нижнего Новгорода, Уфы и прочих территорий в глубине России.

В каком-то смысле течение «реки обыденной жизни» вошло в зону очень опасных порогов уже не только для участников СВО или людей, живущих в приграничье, но и у весьма существенной части страны в целом.

И с каждым годом все большему числу людей становится очевидно, что привычная доселе жизнь назад уже не вернется и впереди маячит какая-то совсем неизведанная реальность.

Вряд ли кто-то будет спорить, что отношение к этой новой реальности по принципу «в доме повешенного не говорят о веревке» — не сулит ничего хорошего. Человек без более-менее четкого представления о своем будущем жить не может.

Если же обратиться к банальным цифрам, то мы увидим, что общая площадь Украины составляет более 603 тысяч кв. км. С начала СВО, согласно примерным оценкам экспертов, ВС РФ установили контроль примерно над 19% территории Украины.

В своем недавнем выступлении на совещании с военным руководством в Санкт-Петербурге глава России Владимир Путин заявил, что в ходе проведения СВО с января по октябрь 2025 года армия России освободила почти 4900 кв. км.

И здесь мы снова возвращаемся к вопросу целей СВО, которые ставит перед собой политическое руководство России. Если речь идет о денацификации и демилитаризации всей Украины, то очевидно, что ВС РФ нужно дойти до ее западной границы. Тогда временные рамки СВО будут совсем непрогнозируемыми.

Даже если вести речь только об установлении контроля над русскоязычными регионами левобережной Украины, то это все равно почти 150 тысяч кв. км. Вместе же с украинским Причерноморьем (Одесса, Николаев) — более 200 тысяч кв. км.

Получается, что даже с учетом выработки армией России той или иной новой тактики на поле боя в нынешних условиях это все равно никак не гарантирует выход из позиционного тупика.

Тактика инфильтрации и хаотизации обороны, несомненно, дает куда больший результат, нежели традиционные крупные механизированные атаки, и ведет все же к меньшим потерям. Хотя в любом случае пехотный штурм всегда сопряжен с серьезными рисками и, соответственно, жертвами.

В итоге получается, что при сохранении нынешнего хода боевых действий хоть как-то достижимыми в среднесрочной перспективе целями являются полное освобождение Донбасса, а также большей части территорий Херсонской и Запорожской областей (по крайней мере их левобережных частей).

Если же говорить о более масштабных целях, то без какого-либо радикального перелома хода боевых действий они вряд ли достижимы. При этом ни Киев, ни стоящий за ним Запад явным образом сдавать свои позиции не намерены, и чем больше у ВС РФ будет успехов на поле боя, тем больше Запад будет радикализировать свое участие в военной помощи украинскому режиму.

В таком случае возникает последний, самый главный вопрос: получится ли у современной России, сформировавшейся в условиях постсоветского тренда вхождения в западную цивилизацию, выстоять в войне с этим самым Западом без кардинального переформатирования всех основ общественной, экономической и идеологической жизни?

Образцов такого фундаментального преобразования государства и общества из-за внешних угроз достаточно в нашей недавней советской истории. Решатся ли власти современной России опереться на этот опыт?