Даже сажей можно нарисовать счастье
5 ноября я с товарищами из Волгограда-Сталинграда был на митинге «Сути времени», проходившем под лозунгом «Защитим социальные завоевания Октября! Нет пенсионной реформе!».
Я рад был снова видеть соратников почти со всей России, с увлечением влился в хаотичную немного, но горячую стихию митинга, с приятным удивлением не сразу узнавал закалившиеся лица товарищей, выходивших на сцену.
Но после митинга возбуждение спало, и его место заняла мрачная задумчивость. Пищей для нее стали мысли о будущем.
Я не могу выразить всё это достаточно четко, это носит скорее характер ощущения, какого-то предчувствия. Но я постараюсь выразить.
Грозные времена впереди.
Власть теряет легитимность: проведенная реформа — это серьезнейший удар. Только очень мощные усилия могут выправить его повреждения. Но этим не пахнет. Расползающиеся по фундаменту трещины усердно мажут побелкой, а домоуправителя прячут в коконе красивых кадров побеленных стен. А стены гниют.
Огромные оскорбленные массы брошенных в цветастое прозябание людей начинают вдруг осознавать, КАК именно они живут, и КТО именно в этом виноват. По всей стране, с окраин больших городов и с паутины поселков начинает звучать недобрый, пока еще тихий, но уже затаенно грозный гул. Это ропщет народ. Пока на кухнях и в курилках, за баранкой авто или в очередях магазинов. Но это только пока.
Молодежь живет, словно в параллельном пространстве. «Политота» ее не интересует, это «зашквар». Украина, Сирия, Донбасс, Трамп, Скрипали — зашквар. Но миллионы наивных циников внимают клоунам Ютуба. А они готовы многое протрубеть за нули их счетчика-бога.
Языка созидания, как факта культуры нет. Его просто нет. Никто не мыслит этой категорией. Мыслят сонной стабильностью, злобным отмщением, буйной движухой, наваристым кэшем, склизким предательством. Где же светлая вера? Рабочая честь? Звенящее творчество? Они есть. Но на старом языке. Общество теперь говорит на другом. А те, в ком живет благо — молчат. Или шепчут.
Если жизнь взорвется вулканом — этот новый язык повлечет лаву. И она сметет все с радостным цинично-наивным гоготом. Под равнодушное молчание и испуганный шепот.
Благо должно быть снова громко названо — на языке новой жизни. В одной простой песне есть слова «Даже сажей можно нарисовать счастье». Это трудно, но необходимо. И на это очень мало времени.
