Кризис семьи и проблема внутрисемейного насилия
Уважаемые дамы и господа! Я в вашей среде чувствую себя немножко инородным телом. Здесь, главным образом, выступают юристы, люди, которые разбираются в законодательстве. Социология занимается несколько другими проблемами. Юристы занимаются писанными, мы занимается неписаными законами, неформальными социальными нормами, которые существуют в обществе и соблюдаются, кстати, не меньше, чем писанные законы. И, в свою очередь, они основаны на существующих в человеческом сознании стереотипах.
Эти стереотипы иногда сохраняются уже с очень старых времен, хотя ситуация уже изменилась, иногда они искусственно насаждаются, часто — средствами массовой информации. Я могу вот такой пример привести. Двадцать с лишним лет назад меня пригласили выступать на телевидении в Останкино. Участвовал я в передаче, инициированной Ассоциацией одиноких отцов, они называли себя «Мапулечки Москвы». Конкретно, это были мужчины, которые боролись за право самим воспитывать своих детей после развода с женами. И вот этой передаче предшествовали… показывали ролики, когда журналисты подходят на улице к людям и спрашивают: «С кем должен остаться ребенок после развода?» Все отвечали: «С матерью», «с матерью», «с матерью». Ни один не сказал, что должен оставаться с отцом. Одна была судья, другая — адвокат. Я сейчас уже не помню, кто из них. Они обе тоже считали, что ребенок должен оставаться с матерью. Но когда их спросили: «Почему?», она ответила: «Ну отец же мачеху ведь приведет, а мачеха будет плохо относиться к ребенку». Вот это стереотип — «злая мачеха». Древний стереотип. Между прочим, само слово «мачеха» всегда понимается в негативном контексте. Это один из очень многих стереотипов, и я думаю, нет среди нас ни одного человека, который бы не разделял какие-нибудь стереотипы.
Почему я об этом заговорил? Вот тут шла речь очень убедительно о том, что закон о профилактике семейно-бытового насилия внешнего происхождения, он продавливается в Россию международными организациями. То государство… любое государство, которое уступает внешнему давлению, которое позволяет другим государствам или международным организациям менять свое законодательство, это государство теряет свой суверенитет, оно, в конце концов, перестает быть государством.
А к чему сводится это предлагаемое изменение в законодательство? К массированному вмешательству во внутрисемейную жизнь. Но семья тоже имеет свой суверенитет, очень им дорожит и, если она его теряет, она перестает быть семьей.
Какие доказательства? Любая супружеская пара, со дня свадьбы, в первую очередь старается отделиться от родителей. Потому что родители непременно будут вмешиваться. Из самых благих побуждений. У нас сейчас в самых разных регионах России есть программы по семейной политике, и всюду основная часть этой программы — жилищная: помощь молодым семьям в решении жилищного вопроса, то есть отделения от родителей, в получении собственного жилья. А это все совсем не зря. Без этого семья не совсем семья. Потому что муж с женой поругались, они помирились. А поругался зять с тещей или невестка со свекровью — тут примирение гораздо менее вероятно. Это внешняя по отношению к семье сила. Которая, кстати, вмешивается-то из самых лучших побуждений, но часто с нехорошими последствиями, потому что не надо быть социологом, чтобы знать, как много семей распадается из-за вмешательства родителей.
Так вот, если произойдет такое массированное вмешательство во внутрисемейные дела, если этот закон будет принят, то это очень усугубит кризис семьи, который у нас и без того чрезвычайно острый, у нас и так больше половины браков заканчивается разводами, у нас и так очень низкая рождаемость, у нас естественная убыль населения.
Но я хотел бы обратить внимание на то, что эти передовые западные страны, которые давно уже подобные законы приняли, у них кризис семьи зашел гораздо больше. У них половина населения к 50 годам по всей Европе ни разу не вступает в брак. Ни мужчины, ни женщины. И почти половина детей рождаются вне брака. Снижение рождаемости в этих странах уже происходит не только за счет уменьшения числа вторых, третьих и последующих рождений, но и за счет рождения первенца. То есть конкретно растет число бездетных.
Вот приводили примеры, как действуют законы в Германии. В Германии среди женщин, которые родились в конце 1960-х годов и которым сейчас уже 50 лет исполнилось (они вышли из репродуктивного возраста), 23% ни разу не рожали — каждая четвертая бездетна. У нас в России — 8%, в три раза меньше. В других европейских странах и Соединенных Штатах положение мало отличается от немецкого. И всюду этих самых чайлд-фри — добровольно бездетных — гораздо больше, чем вынужденно бездетных, которые не могут иметь детей из-за бесплодия. А чем объясняется феномен чайлд-фри? Он много чем объясняется, но одно из этих объяснений, с которым мне трудно спорить, заключается в том, что супружеская пара просто боится производить на свет ребенка. Который буквально через несколько лет, как только он пойдет в школу, а там с шести лет идут, ему первое, что там объяснят, — куда надо жаловаться на родителей, когда они тебя обижают. Кому надо звонить. В результате вмешается ювенальная юстиция, ребенка могут изъять из семьи. И некоторые люди, которых довольно много, решают эту проблему так: а давайте не будем заводить детей! И вот тут — то, что говорила госпожа Мамиконян, ссылаясь на мужские реакции на вот эту вот атаку в интернете на мужчин: «Если вы так, то мы не будем жениться, не будем жить даже этим так называемым гражданским браком вместе, а будем просто так поддерживать какие-то необременительные отношения, которые под закон о семейном насилии не подпадают».
Поэтому если этот закон будет принят, это просто убьет семью, а вместе с ней убьет и общество, и государство. Человек смертен, общество — бессмертно, пока на смену умершим приходят родившиеся. А это обеспечивает семья. А если семья будет разрушена, то такой смены не будет. Извините, если я злоупотребил вашим временем.
