Важны любовь к Родине и умение ее защитить!

Патриотическое воспитание молодежи во все времена и для всех государств имеет огромное значение. От этого напрямую зависит будущее страны. Даже находясь в мирных, спокойных условиях, ни одно государство не может этим пренебрегать.

Внешнеполитическую обстановку, в которой сейчас находится Россия, невозможно назвать ни мирной, ни спокойной. Набирает обороты новая, начатая Западом против нашей страны, холодная война, которая по многим признакам значительно опаснее и для России, и для мира в целом, чем та холодная война, которая велась против СССР. Поэтому для нашей страны сейчас патриотическое воспитание приобретает еще большее, можно сказать ключевое значение. Но формальный подход, когда чиновники по разнарядке говорят красивые слова про патриотизм и про «надо Родину любить» и организуют для галочки дежурные «патриотические» мероприятия, не только не дает нужного результата, но и наоборот, может дать обратный результат.

И тогда неравнодушные активные люди, которые видят эту проблему, видят, что государство уделяет ей недостаточное внимание, прикладывают собственные усилия для того, чтобы исправить положение. Например, создавая военно-патриотические клубы.

Корреспондент ИА Красная Весна побеседовал с руководителем орловского Военно-патриотического клуба памяти 81 Апшеронского пехотного полка Павлом Сергеевичем Сидоровым.

Корреспондент (К): Как давно клуб существует?

Сидоров (С): 1 сентября 2018 года будет 3 года реальному существованию клуба, а юридически он оформлен 22 января 2018 года.

К: Это все те же самые ребята занимаются или уже сменились?

С: Некоторые уже сменились, некоторые остались, количество увеличилось. Кто-то уже в этом году из армии придет, воспитанники первой-второй волны.

К: Сколько сейчас занимается?

С: 16 человек. Сейчас после этого учебного года трое ушли, потому что они закончили техникум, а так как они не местные, им сложно будет посещать клуб. Ну и останется где-то человек 12–13.

К: Каких возрастов?

С: Самому младшему сейчас 12, но пришел он в клуб в 10 лет. 11 лет мы уже в клубе праздновали. Но мое мнение, что раньше 12 лет, наверное, не стоит начинать.

К: А самые старшие?

С: Самый старший из тех, что были — это 24 года. Он уже ушел. А сейчас 21 год, это человек, который пришел с армии. До армии он не был в клубе, а после армии пришел и сейчас посещает клуб с удовольствием. И будет продолжать в сентябре посещать клуб. Это человек, который уже в армии отслужил.

К: То есть уже помогать может.

С: Он и помогать может, и ему самому интересно. Он с удовольствием посещает, потому что некоторые вещи, которые он так и не увидел в армии, он увидел в клубе.

К: Какие например?

С: Тактические занятия по передвижению на местности. Человек служил в частях связи, он даже примерно не знал, как это делать. Снаряжение магазина патронного. У него это тоже весьма скудно было в армии. Потому что стрельбы, он говорил, то ли один, то ли два раза были. Потому что специфика сама его части, она не заточена была на какие-то оперативные или мобильные передвижения.

К: Откуда вообще появилась идея создания клуба? Как это родилось?

С: Здесь была целая цепь событий по ветеранской линии (участников боевых действий). Нас пригласили в Белгородскую область на слет военно-патриотических клубов. Клуба не было, и мы просто поехали посмотреть, как это происходит. И я увидел, как именно это происходит. Загорелся, но не очень. Потому что много составляющих, которые надо было выполнять. Ну и какой-то мотивации, толчка не было.

Толчок пошел в 2014 году, когда события на Украине пошли. Когда майдан, когда неофашисты подняли голову на Украине, и я просто не захотел чтобы... если мы сейчас упустим поколение, то мы его просто упустим. А если мы не хотим его упускать, то надо не просто орать, что мы не хотим его упускать, а сможешь что-то сделать — возьми и сделай. Вот я взял и сделал. Ну и сейчас делаю, вот и всё.

К: Какие цели стоят перед клубом?

С: Научить обращаться с оружием, (воспитать) любовь к Родине, не важно при каком политическом строе, абсолютно… Прежде всего любовь к Родине и чтобы сумели защитить свое собственное государство. Я еще раз подчеркиваю — при любом политическом строе, не важен строй абсолютно. Историю войск мы изучаем как до 1917 года, так и после 1917 года, нам все равно, потому что в первую очередь во главе угла у нас стоит доблесть солдата. Солдата, полководца, генерала — не важно. Именно воинская доблесть. И ценим больше всего именно то, что конкретный человек, либо подразделение, сделали для прославления нашего оружия, нашей страны. То есть проявили мужество и доблесть в конкретной какой-то ситуации. Или один человек, или подразделение — не важно.

К: То есть у вас нет уклона в чисто дореволюционную тематику?

С: Нет.

К: И вся история для вас едина и неделима — и советская, и досоветская?

С: Абсолютно. Да. Это доблесть солдата, русского солдата. Это может быть и советский солдат. Все равно это русский солдат. И русский солдат не в смысле национальности, а в смысле Российской Федерации или Российской Империи, как раньше, в старые времена. Если даже спросить у того же Барклая де Толли или Багратиона: «Кто ты?», в первую очередь он скажет: «Я русский офицер», а уже потом он будет называть свою национальность. «Я русский офицер». И этим гордились. Возьмем даже не дореволюционное (время), возьмем Баграмяна. Тоже самое спроси — «Я советский офицер», я уверен.

К: Как с финансированием? Государство чем-то помогает?

С: Нет, государство не помогает. По деньгам вообще не спрашивал. Единственно нужно было помещение, спрашивал про помещение, узнавал, но на бумаге документально организация должна быть зарегистрирована не менее трех лет, чтобы этой организации, тем более социально-ориентированной организации, а у нас — нам сказали: «Раз слово патриотическая, значит, у вас социально-ориентированная»… И социально-ориентированная организация должна просуществовать три года именно зарегистрированной, чтобы им дали безвозмездно какое-то помещение. А официально я только 22 января зарегистрировался. Поэтому мне не светит, если только что-то я за свои деньги арендовать буду.

К: А материально-техническая база? Она же все равно требует денег.

С: Конечно. Частично тульская дивизия помогла. Ездил, спрашивал. Какие-то списанные вещи, которые уже не нужны, вышедшие уже из употребления, или то, что не актуально, например, по обмундированию, раньше было актуально, а сейчас нет. Что-то подбирал, что-то покупал сам, люди помогали, ветераны боевых действий что-то там понемножку, по чуть-чуть из инвентаря приносили. Многое за свои деньги приходится покупать, иногда и обмундирование тоже.

Набираешь в военторге, грубо говоря, в долг, а потом уже на эту цифру… не то, чтобы ищешь спонсоров, но есть люди патриотически настроенные, которые эти небольшие деньги — это коммерсанты как правило — которые могут пожертвовать какие-то деньги на то или иное. Расчетного счета у меня нет, и не собираюсь я его заводить, а даю расчетный счет военторга и люди перечисляют туда деньги, а я забираю просто инвентарем. Потому что деньги мне наличными не нужны, мне нужен результат, мне нужен инвентарь.

К: Почему именно Апшеронский полк?

С: Была красивая легенда, но когда я начал копать историю Апшеронского полка, это оказалось только легендой. Была красивая легенда о том, как они в Кунерсдорфском сражении выходили из окружения. Легенда гласила, что оставшиеся в живых вышли по колено в крови. После этого Екатерина, императрица, вменила в форму Апшеронского полка красные подвороты на ботфортах.

Красные подвороты у них на самом деле были, но то, что они вышли по колено в крови, это, конечно, приукрашено. Но, тем не менее, Апшеронский полк ходил во все иностранные походы Суворова, апшеронцы брали Измаил, апшеронцы участвовали в той или иной связке с теми или другими полками практически во всех иностранных походах и плюс еще здесь, на территории Российской Империи.

В том числе и последняя Кавказская война, когда знаменитого Шамиля пытались пленить, но он всё-таки ушел. И последний оплот Шамиля в Дагестане выбивали именно апшеронцы. Кстати, знаменитый альпийский поход, там, где переход Суворова через Альпы, там, где спускались вниз, это были именно апшеронцы. Даже есть полуанекдотичный случай, описанный в истории Апшеронского полка, там описан именно этот спуск по снегу. Потому что тропы не было, там просто снег был. И довольно-таки страшно было.

К: Какие-то мероприятия вы проводите?

С: Внутри-то мы проводим, мы же не собираемся просто и разговариваем. А внешние — вместе с Орловской Страйкбольной Ассоциацией проводили День открытых дверей орловского страйкбола. Это был май месяц. Дальше, с Федерацией рубки шашкой мы совместно проводили первенство по рубке шашкой, которое было посвящено подвигу Андрея Трусова.

Это парнишка, который погиб в Первой Чеченской. Они были обезглавлены из-за того, что они отказались принять (чужую) веру. Мы попробовали, и у нас турнир прошел в этом году в день смерти Андрея Трусова. И я так думаю и даже уверен, потому что уже есть договоренность с руководством Федерации рубки шашкой, что будем проводить это ежегодно. Именно этот турнир, именно в этот день.

Я понимаю, что молодые люди забывают иногда и великих полководцев, ну, а что говорить о нынешних героях, то есть о новых героях. А это хоть какой-то повод их увековечить.

К: А кто еще участвует в соревнованиях?

С: На турнире? С Брянска были представители: судья и два молодых человека оттуда. Орловские были, и также была категория — новички. И среди этих новичков тоже были соревнования. Люди, которые вообще шашку взяли на этом первенстве первый раз в жизни.

К: То есть просто люди со стороны?

С: Практически со стороны, да. Это были воспитанники техникума, в клубе военно-патриотическом они не были никогда и шашки вообще в руках не держали. То есть им просто сказали: «Будешь рубить?» «Ну, попробовать можно». Дали в руку шашку, объяснили все правила безопасности, показали технику исполнения и всё. И они рубили.

К: И получалось?

С: Да, получалось. И среди них тоже были первое место, второе. Были награждены какими-то грамотами.

К: Никто потом в клуб не пришел?

С: Заинтересовались вот эти двое, которые заняли первое и второе место. Они заинтересовались, но так как это был конец учебного года, то я планирую уже в сентябре их попробовать привлечь, если их заинтересует.

К: Хорошее дело. А чем вы на занятиях занимаетесь?

С: Чем мы вообще занимаемся... Передвижение группой, малой группой. Или передвижение двумя группами. По зданию, вокруг здания, по полю, в условиях леса. Выбор местности, топография. Но это всё не в один день.

К: Что значит выбор местности?

С: Выбираешь с точки зрения тактики, как тебе лучше обойти противника, под прикрытием чего. Игра теней: пользуясь природным светом, как пройти незаметнее. Как именно по тактике подойти к противнику, с какой стороны, с какого фланга, чтобы своих же потом не зацепить. То есть вот эти все мелочи, это большой объем. Топография еще у нас есть. Это всё не в один день. Это всё делится на дни.

Мы стреляем из пневматической винтовки, как с оптическим прицелом, так и без оптики. И есть результаты. Некоторые подростки приходили, которые даже пневматическую винтовку в руках не держали, а сейчас уже спустя какое-то время у них результат. Занимаются они по той же тактике, по передвижению по местности, вокруг здания, по зданию. С макетами оружия, то есть с автоматом Калашникова и с пистолетом Макарова. Макеты Макарова, ТТ есть. Учебные патроны, то есть, которые никогда не выстрелят, — там тоже огромный спектр и 7,62 винтовочные, и 5,45 автоматные, пистолетные патроны в довольно таки большом количестве. Макеты гранат.

Все ребята у нас одеты-обуты в камуфляж, приближенный, так скажем, к нынешней армии. Цифра так называемая. Ботинки, кепки. Шевроны свои разработаны. У каждого шевроны, у каждого вещмешок, фляжка. У кого-то есть наколенники, у кого-то их еще нет. Ну, в общем, проблемы-то есть, но не то чтобы прямо...

К: Обучаете обращению с противогазами? Копанию окопов? Еще чему-то?

С: Противогазы у каждого есть... Еще отрабатываем норматив разборки и сборки автомата, норматив снаряжения магазина. По окопам еще нет... Саперные лопаты есть, но копать это тоже нужно выбрать местность, потому что не так всё просто. Во дворе же не будешь копать, потому что спросят жестко (смеется).

Еще интересно, именно наше изобретение, ни у кого таких нормативов нет — мы смешиваем довольно много патронов, порядка 60 в одну кучу, и среди этих 60 патронов…

К: Надо распознать…

С: Не то, что распознать, собрать просто. Собираются порядка 4-5 человек вокруг плащ-палатки, и из общей кучи (каждый) снаряжает свой магазин — разные калибры и тому подобное. Есть еще одна маленькая викторина — по три патрона разного калибра под плащ-палатку укладывается, накрывается, рука засовывается под плащ-палатку, и вслепую, не вытаскивая патрон, нужно определить калибр. Когда человек скажет, что за патрон, тогда он его выкладывает. Это такой игровой момент, который действительно на практике нужен будет.

Как перевести подразделение с марша в оборону, с обороны в контратаку. Наоборот, если силы противника слишком большие, то из обороны сразу в отход, или не дать себя окружить, не попасть в окружение, спокойно отходить, отстреливаясь, с минимальными потерями. Всему этому мы обучаем.

К: А маскировка?

С: Маскировка отдельно. Потому что маскировка это не просто ты чем-то прикинулся и можешь передвигаться, как передвигаются остальные. Человек, который выполняет специальную операцию или специальное задание, зачастую ему 100 метров приходится ползти порядка часа для того, чтобы просто незаметно проползти. Но при этом он может незаметно проползти в метре-полутора от часового, который не спит. Это вполне возможно.

К: Физической подготовкой занимаетесь? Подтягивания, отжимания, что-нибудь такое.

С: Есть, но слишком упор на физическую подготовку не делается, потому что по здоровью не у всех есть такая возможность. У некоторых воспитанников по здоровью есть ограничения. Чтобы не ущемлять никого, — «Вы там постойте в стороне, а вы — бегать». Это будет нехорошо, несправедливо, будет теряться коллективное чувство, чувство команды. И человек, у которого какая-то возможность физическая ограничена, он будет себя чувствовать немножко ущемленным.

К: Кто-то помогает в процессе обучения?

С: Помогают ветераны боевых действий. Периодически приглашаем их на занятия, они делятся своими знаниями и реальным боевым опытом. Это очень ценно.

К: Раньше были в школах уроки начальной военной подготовки (НВП). Если сейчас возродить их в таком же примерно виде и объеме, как было в советское время, это заменило бы такие военно-патриотические клубы?

С: Если как в советское время — то, что видел я, то, что видели мои друзья в советское время — этого будет недостаточно и военно-патриотический клуб не заменит. Военно-патриотический клуб дает больше, чем уроки НВП в свое время, намного больше. По крайней мере, я говорю за свой военно-патриотический клуб. И не ради похвальбы.

Уроки НВП, да, они нужны, но в Советском Союзе я захватил эти уроки, это зачастую была формальность. Для примера, я на уроке географии намного больше о топографии узнал, чем на уроках НВП. И в туристический поход я пошел по линии урока географии, а не по линии НВП почему-то. Это в советское время.

К: Понятно. И все-таки, если их возродить, от этого польза была бы сейчас?

С: Безусловно. Они необходимы. Уже давно необходимы уроки НВП. Хотя бы в каком-то формате, но они необходимы. Само название «начальная военная подготовка» будет обязывать преподавателя больший упор делать именно на военную подготовку. А название ОБЖ с преподавателя снимает очень много обязанностей.

К: И настрой совсем другой.

С: Больше похоже на уроки природоведения.

К: Медицинское что-то у вас есть, оказание первой помощи изучаете?

С: Не то, что изучаем. У меня в клубе два штатных санитара. У одного сумка укомплектована и не для профанации. Воспитанник приносит эту сумку, ведь у нас без царапин не обходится. Слава богу, больших травм не было, а кто-то, например, порезал ногу, когда занимались рукопашным боем, и порезал из-за пола, какой-то гвоздик торчал. Тут же была оказана помощь, тут же была забинтована нога, и человек тут же продолжил занятие по своей собственной инициативе.

Таких мелочей много. Мы с макетами оружия занимаемся. Где-то что-то царапнул, где-то зацепил. Даже если незначительная рана, все равно тренируемся, чтобы хотя бы перебинтовали палец. Начинали обучение, у нас ушло порядка 25 рулонов бинтов. Здорового человека заматывали — плечо, предплечье, грудь, нога, колено — все полностью.

К: Это все умеют?

С: Это пробовали все. Но занимаются именно конкретные люди, в обязанности которых входит плюсом к аммуниции по аптечке, и которые были лучшими в перевязке и оказании первой медицинской помощи. Они укомплектованы, они знают, периодически пользуются. Естественно, аптечки периодически пополняются.

К: Что нужно сделать, чтобы таких военно-патриотических клубов становилось больше? И вообще, нужно ли их много, или к этому вопросу надо как-то по-другому подходить?

С: Я считаю, что если бы на государственном уровне серьезно подошли к вопросу начальной военной подготовки, то… Как я слышал, в Израиле с 7 лет преподают начальную военную подготовку. Я понимаю, что они в большей опасности. Но у нас тоже, судя по нашей внешней политике, и вообще по внешней обстановке вокруг нашей страны, мы далеки еще от безопасности. Это не только внешняя граница, но и внутри хватает «доброжелателей», которые пытаются сбить с толку молодежь, объединить их группами целыми.

К: Что самое сложное в такой деятельности, в ведении клуба? Самое сложное или самое неприятное?

С: Самое главное, наверное, это не опускать руки именно тому человеку, который начинает вести. Потому что бывают моменты, у меня были, и так понимаю, что они бывают у каждого в моем положении, когда кажется, что не идет. Не унывать. У меня же не так, что я взял, свистнул и пришло большое количество народа.

Пришло большое количество народа, человек 15–20 сразу. Я их даже одеть не смог, потому что у меня заминка в финансировании была и очень серьезная. То есть денег не было, и они у меня просто в спортивной форме ходили. И всё. А потом они отхлынули. И доходило до того, что у меня один-два человека приходили на занятие.

Это бьет по нервам. Самое главное — не опускать в этот момент руки. И преподавать двоим точно так же, как семерым, или десятерым, или пятнадцати человекам. Точно так же. Только единственное (отличие), что сам начинаешь (с ними) отрабатывать. Было занятие, на которое пришел один человек, и я отрабатывал лично с ним работу двойки. Двое передвигаются по зданию. Один прикрывает, другой идет вперед, потом меняются.

К: А что самое приятное, что греет душу?

С: Греет душу, когда подростки, воспитанники, они… виден блеск в глазах, видна удовлетворенность занятием. Иногда даже можно сказать так — в непредсказуемые моменты это видишь. Они после марш-броска, как-то я поднадавил на них, довольно серьезно измотал их физически именно по передвижению, и вы не представляете, какие счастливые лица были после всего этого. Они были измотаны, они были все потные, но они были счастливые, они были радостные. Ну и тем более, это не бестолковое движение было, это было тактическое передвижение. Это было новое. Мы отрабатывали его несколько раз. Потом пошли результаты, и они результаты увидели. Они поняли, что это такое.

Со следующего года уже договорился с одним из бывших участников боевых действий, со специалистом по высотной подготовке. И мы будем учить уже по высотной подготовке. По крайней мере, сначала внутри зданий и на небольших высотах. Как обвязаться, какой веревкой. Все меры предосторожности. А потом на грунт. Надо будет опять-таки идти, договариваться. Нашел небольшой утес, на котором можно что-то отработать. Надо будет договариваться с местной администрацией, там, где этот утес стоит, чтобы это всё воплощать.

К: То есть развитие идет? Что-то новое добавляется?

С: Конечно. Есть этот момент поиска. Иначе, если я каждое занятие буду приходить к детям и преподавать им только разборку-сборку автомата, они заскучают и уйдут, это просто будет бла-бла-бла. Я превращусь тогда, ну извините за сравнение, в учителя НВП советского периода. То есть здесь они будут просто отбывать время какое-то и не более того, и то, если нечего делать совсем. Поэтому их надо заинтересовывать, показывать какие-то новые горизонты, какие-то новые грани в военном искусстве.

И опять-таки, не то что в военном искусстве, но даже в гражданской жизни это всё может вполне пригодиться. Те же узлы на веревках, тот же обвяз груза, это даже в гражданской жизни, в экстремальных ситуациях... не дай бог конечно, чтобы они были.

Первая задача любого человека, здравого человека, просто не попадать в экстремальные ситуации, но уж если попал по каким-то там причинам, может быть не зависящим от тебя, техногенные, например, катастрофы, то, по крайней мере, выбраться оттуда с минимальными потерями — вот наша задача.

К: Большое спасибо за очень интересный рассказ.