Решающая война
Часть 5. Начало в № 534–537
Почему Россия «просыпается» так медленно и лениво?
Простой ответ: такова элита и таково общество.
Прежде всего, наша элита вопиющим образом недооценила и нацистскую ярость перевербованного бандеровской пропагандой украинского общества, и нацистскую решимость подогретого западными спонсорами, и ими же обученного, подготовленного и вооруженного бандеровского «ядра» украинской элиты. Привычная ложь о бесспорном превосходстве российской армии и об украинском населении, мечтающем о приходе русских и готовом встречать их цветами, — стала чуть ли не главной причиной болезненных поражений и «откатов» российской армии на первом этапе гражданской войны. «Малой кровью», «могучим ударом», «на чужой территории» — всё это мы слышали когда-то и, увы, нередко слышим до сих пор. А оно — просто не выдержало первого же столкновения с реальностью, жестокой и кровавой.
Вторая и не менее серьезная причина — неготовность и российского общества, и российской элиты к войне вообще. Мы, напомним, активно готовились к пусть и не быстрому, но неизбежному вхождению в «мировую цивилизацию», со всеми отсюда вытекающими последствиями и обязательными «плюшками». Включая поголовное приобщение к западной культуре, к западному потреблению, к западным социальным нормам и так далее. Война в список этих «плюшек» категорическим образом не входила, она ими сущностно отвергалась. История предыдущей Великой Отечественной войны у кого-то хранилась в семейной памяти как важная реликвия, которой можно и нужно гордиться, а у кого-то лишь как некий малосущественный — и неактуализируемый! — исторический артефакт. У нас благополучно выросли уже два или даже три поколения, которые почти ничего — или даже совсем ничего! — не знают о войне.
Третья, еще более серьезная причина в том, что российская армия оказалась вопиюще не готова к той новой большой конвенциональной войне, которая была нам навязана на Украине. Вопиюще не готов оказался ее командный состав, мысливший нормами уставов 80-летней давности. Вопиюще не готов оказался ее рядовой состав, совершенно не обученный ведению боевых действий в условиях плотной вездесущей разведки противника и прозрачных для нее систем оперативной связи и коммуникаций.
Грубо говоря, промежуток между малыми локальными операциями против слабого противника (операции России в Сирии, в Южной Осетии, в Крыму) — и стратегическими операциями глобального масштаба с применением ядерного оружия — оказался как бы «бесхозным». То есть большая современная конвенциональная война — полностью или почти полностью выпала из сферы внимания российского военного командования. А значит, из оперативного планирования, из уставов, наставлений и программ обучения войск. Войска к такой войне были совсем не готовы. И, главное, они были вопиюще не готовы к такому жесткому, осознанному и яростному сопротивлению врага, с которым мы встретились на Украине.
Соответственно, столкновение с настоящей войной «здесь и сейчас» — и у тех, кто сумел и успел с ней столкнуться, включая командный состав, и у тех, кто видел ее издали и понаслышке — не могло не вызвать множества разнообразных и многоплановых шоков.
Представляется, что один из главных таких шоков — катастрофа образа будущего. Мы — почти вся Россия — за 30 очень сложных лет уже в основном свыклись с той данностью, которую представили нам эти годы. Я пока даже не говорю о катастрофическом социальном расслоении, обрушенных образовании, науке и культуре, сломанных социальных связях. Я — пока — говорю только о том, что правительство нас уверяло в том, что и наши Вооруженные силы, и наша новейшая боевая техника гарантируют России безопасность, и что воевать мы ни с кем не будем. Люди жили, работали, учились, они в значительной своей массе оказались расслаблены, разболтаны и включены в «увлекательную» гонку потребления. Они строили свои дальнейшие жизненные планы (если строили) в расчете на это и только на это. Стоит ли удивляться, что такие планы оказались под острой угрозой или в одночасье поломаны?
Но дело не только в этом. Война — это тяжелая повседневная работа, требующая не только риска и способности на него идти, но и постоянной готовности к напряженному и ненормированному, нередко рутинному — труду. И это не только в окопах, это и в тылу тоже. Между тем в России уже выросло очень объемное поколение, которое — в основном! — просто совсем не умеет так трудиться, трудиться с настоящей самоотдачей. То есть, как говорят, поколение «с коротким дыханием». И чем менее оно способно так, именно самоотверженно, трудиться, тем более жестко и энергично это поколение сопротивляется призывам мобилизоваться на подобный труд.
Разумеется, это вовсе не всё наше общество. Это его не слишком большая, но, подчеркнем, вполне увесистая и активная часть, включая высокую политическую элиту. И, главное, это часть общества, имеющая не менее увесистую и активную поддержку, опору и неявное одобрение в тех слоях элиты или полуэлиты, которые успешно окопались в сфере СМИ, «предоставления образовательных услуг», «обеспечения культурного времяпрепровождения» и так далее.
Эта часть общества, элиты и полуэлиты, говоря словами из песни Виктора Цоя, «ждет перемен». Но не тех перемен, а с точностью до наоборот. Перемен — в смысле быстрого окончания «недоразумения» под названием СВО и возврата к прежнему благополучию собственной востребованности. Эти «ждуны» еще не аплодируют открыто нашим частным неудачам на фронте, но морально к этому вполне готовы. И понятно почему.
Огромную часть нашей элиты (и полуэлиты!) 30 лет активно призывали «идти на Запад». То есть размещать «там» предприятия, деньги, собственных детей, учиться и работать на Западе. Сейчас эта часть элиты, вполне плотно и прочно укоренившись на Западе, не хочет и не может вернуться от когда-то невозможного, но счастливо приобретенного «западного благополучия» — в российскую «ущербность и неразбериху». И существенная доля этой элиты между деньгами, виллами и яхтами «там» и долгосрочной неопределенностью «здесь» — вполне осознанно и цинично, хотя пока во многом скрытно, таясь, выбирает «там».
Отсюда не только хроническая и тягучая нерешенность «здесь» давно назревших и очевидных проблем, отсюда явный и скрытый саботаж ясных приказов власти «на поворот» — под прикрытием якобы «невозможности» быстрых изменений, якобы нехватки ресурсов для поворота и т. д. Отсюда и лихорадочная коррупционная активность некоторых «элитариев», понимающих, что воровская и коррупционная лафа вот-вот закончится, и торопящихся побыстрее урвать и сбежать. Некоторые уже наверняка воруют и саботируют «здесь» в пользу «там», заручившись у западных хозяев (как они надеются) индульгенциями за совершенные «здесь» преступления.
Но нужно понимать, что именно мы, наша власть, более 30 лет создавали такой народ и такую элиту. Создавали предательством наших близких политических стран-союзников — якобы во имя собственных «внеидеологических интересов». Создавали обрушением нашего промышленного и военного потенциала, распродажей заводов и фабрик за бесценок — якобы во имя «свободы действий невидимой руки рынка». Создавали обрушением нашей системы образования и воспитания — ради ее превращения в «сферу образовательных услуг». Создавали назойливой и откровенной фальсификацией и дискредитацией собственной советской истории. Создавали разрушением и дискредитацией «глупых, избыточных» и уже якобы ненужных армии и флота. Создавали уничтожением российского здравоохранения по якобы устаревшей и неэффективной модели Семашко — ради ее превращения в «сферу медицинских услуг». Создавали превращением наследства русской культуры — в антикультурное и контркультурное месиво из «шлягеров», «клипов» и «шоу». Создавали — всем смыслом и нацеленностью «культурной политики» не на восхождение человека, а на его последовательную и неуклонную деградацию.
Почему происходило именно так, а не иначе? Да потому, что всем гражданам России старательно внушали, что всё это «наследие совка» нам уже не нужно, не понадобится в новую эпоху «эффективных рыночных отношений» в «любящем нас, новом, открытом всем внешним ветрам мире». А потому, мол, — долой этот вялый, обрюзгший старый мир. Конечно, не весь сразу, но долой. Как минимум его нужно ввести в разумные и достаточные рамки, преодолевая сопротивление старой «совковой» элиты, не понимающей перспектив «нового мира». То есть «оптимизировать»…
Понимали ли те, кто это делали, что именно разрушают? Большинство, думаю, понимало. Сознавали ли, уже после первых этапов «оптимизации», что речь идет о катастрофическом воровстве, о невиданном ограблении народа, который собственным потом и кровью создавал советское материальное, культурное, духовное богатство? Представляется, что уже как минимум с 1995–96 года это понимали и осознавали почти все. Все, за исключением тех, кто это богатство грабил и получал свою долю в форме «обслуги грабящих». Сопротивлялись ли этому всерьез? Увы, почти не сопротивлялись. Кто-то надеялся «переждать лихо». Кто-то хотя бы краешком, по чуть-чуть, по мелочи прислонялся к идущему грабежу. Кто-то уезжал с родины в края, где этого, как он надеялся, нет. Кто-то спивался, деклассировался, просто уходил из этой жизни раньше времени.
Воевали всерьез очень немногие. Но очень многие — понимали, терпели и оправдывали происходящее — чем угодно, любой «ложью во спасение». Поскольку всё это понимать и в этом жить — психологически невозможно.
Наследие этой эпохи, которое уже видно почти всем российским гражданам, — это въевшееся в наш язык и наше мышление двоемыслие и двоедушие. Говорим и думаем — «оптимизация», имеем в виду — «воровство» и «уничтожение».
Есть в Москве Институт экономической политики имени Егора Гайдара. А я не могу забыть несколько фраз Е. Гайдара. Николаю Паничеву, министру станкостроения СССР, он ответил: «Да кому нужны ваши станки?! А если и понадобятся, то мы всё за рубежом купим!» И еще: «Если этот народ не ограбить, он не будет как следует работать». И, наконец: «Если ядерная сверхдержава де-факто уже не существует, потому что утрачены все основные элементы государственности, то ее лучше мирно и легально распустить»…
И есть в Екатеринбурге Центр Бориса Ельцина. А я опять-таки не могу забыть его исторический ответ лидерам республик России на попытки сепаратизма на Урале: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить». Не могу забыть, поскольку вскоре началась — и вовсю развернулась — кровавая война в Чечне.
Так вот, о двоемыслии и двоедушии и попытках их избыть. У кого-то, в особенности у молодежи, не знающей, что произошло и не слишком умеющей задумываться о происходящем, — такая процедура проходит почти легко и безболезненно: подумаешь, воровство… так ведь все воруют… А у кого-то — это происходит очень и очень болезненно. И приводит, причем всерьез, к раздвоению личности, то есть к шизофреническому диагнозу от психиатра.
Но это — не такое наследие, которое можно быстро изменить и заменить. Это уже у очень многих вошло в плоть и кровь. И выдирать его придется у многих — тоже с кровью…
