Если завтра биовойна. Интервью с вирусологом
В России разворачивают кампанию по обязательной вакцинации от коронавируса в Москве и других регионах. Власти вознамерились привить большинство граждан к думским выборам, которые состоятся в сентябре.
Ведущий научный сотрудник Федерального исследовательского центра фундаментальной и трансляционной медицины (ФИЦ ФТМ) Александр Чепурнов в интервью ИА Красная Весна дал свою оценку противодействия коронавирусу в России и указал на недостатки того, как ведется борьба с инфекцией. Он рассказал и о том, что, по его мнению, необходимо делать, чтобы обеспечить биологическую безопасность России в долгосрочной перспективе.
ИА Красная Весна: Как Россия справляется с пандемией коронавируса, на Ваш взгляд?
Александр Чепурнов: Ну, смотря в каком направлении. Есть ощущение, что Россия несет меньшие потери, чем многие другие страны, но возможно, дело в построении статистического учета. И если наши потери, действительно, существенно меньше, я бы не стал радостно размахивать флагами и заявлять о том, что у нас такая выдающаяся медицина. Есть данные о том, что основной русский гаплотип R1a (Y-хромосомная гаплогруппа, распространенная в Восточной и Центральной Европе, Средней и Южной Азии и Южной Сибири) более устойчив к коронавирусу.
Кстати, это важный гвоздик в рассуждениях на тему, возможно или невозможно этническое оружие. Я напомню, что незадолго до пандемии обсуждали сбор образцов крови и других жидкостей человека в России иностранными организациями. И даже президент высказался по этому поводу в духе «а для чего ж им это надо?»
И тогда естественным образом сразу возникли мысли у людей про этническое оружие, и выступали очень многие, очень уважаемые мною генетики, которые уверенно говорили, что нет, полиморфизм настолько велик, что это невозможно.
Я же скептически отношусь к невозможности этнического оружия, хотя бы потому, что некоторое время работал по проблеме вилюйского энцефаломиелита — медленной инфекции с невыявленным возбудителем, которым болеют якуты и эвенки. И в условиях явного усиления внимания к биологическим средствам ведения гибридной войны необходимо уделять чрезвычайное внимание всем подобным акциям.
ИА Красная Весна: Какие сильные стороны можно выделить в системе российского здравоохранения на примере борьбы с пандемией коронавируса в России?
Чепурнов: Неожиданно для меня относительно быстро была создана вакцина, я имею в виду «Спутник V». Да, я могу согласиться со многими специалистами, что, по правилам «невоенного» времени, вакцину следует считать недообследованной. Были неприятные потенциальные возможности и с антителозависимым усилением, и с травмирующими свойствами белков коронавируса.
Эти свойства могут проявляться и в вакцине. То, что происходит с «АстраЗенекой», когда проявляются тромбозы, это, возможно, свойство воспроизведенного вакциной белка коронавируса, обладающего травмирующей эндотелий (однослойный пласт клеток, выстилающих внутреннюю поверхность кровеносных сосудов. — прим. ИА Красная Весна) сосудов способностью. Это всё еще не доказано, но, на мой взгляд, здесь проблема именно в этом. Поскольку всё это один и тот же S-белок во всех вакцинах, то какие-то вещи мы еще узнаем.
Относительно быстро проходило переназначение больниц под ковидные, а в ряде случаев и строительство новых, современных госпиталей в короткие сроки. В общем-то, тут китайцы подали пример, ну и в ряде случаев я реально видел, что у нас тоже умеют строить быстро и с соблюдением всех необходимых правил и норм.
После провала с диагностикой на первом этапе, о чем надо поговорить отдельно, на сегодняшний день мы имеем большое количество самых разнообразных диагностикумов, и ПЦР, и серологических, в том числе очень качественных, отечественного производства.
ИА Красная Весна: Какие слабые стороны выявила пандемия коронавируса?
Чепурнов: Во-первых, мало специализированных научных учреждений. Отчасти это случилось потому, что наша страна пережила оптимизацию здравоохранения. По факту у нас очень хорошо и по-настоящему сделанных вирусологических центров, где можно работать с любой инфекцией, осталось только два: «Вектор» и вирусологический центр Минобороны.
Что произошло с «Вектором», я уже не раз говорил: его подчинение Роспотребнадзору, который должен являться надзорной организацией и организующей собственно санитарный процесс, привело к кадровому разгрому организации.
У РПН нет кадров, которые бы позволили грамотно управлять и организовывать науку. Кроме того, эта система, когда они сами разрабатывают препарат, сами его принимают, сами используют, подвела их и всех остальных в момент, когда понадобилась диагностика, то есть на самом первом этапе.
Диагностикум, созданный «Вектором», был откровенно плохим, с массой ложных результатов. И причем это был просто неправильный подход, потому что в стране много мощных диагностических предприятий, которые, когда их задействовали, начали выпускать масштабно и ПЦР-тесты, и тесты на антитела, и многие другие тесты, в том числе и на клеточный иммунитет. Потому что это действительно хорошо развитые, богатые и очень опытные предприятия, в которых есть научно-исследовательские группы и которые могут сделать биотехнологически необходимые конструкции и работать с ними. У них сейчас даже нет особой необходимости в каких-то специальных лабораториях. К этому добавилась монополия РПН на проведение анализов, и они не справились с объемами.
Это привело в значительной степени к тому, что коронавирусу, несмотря на фору в месяц, которую он дал России, устремившись сначала в Европу, было легче проникнуть в страну и расползтись. А потом, когда уже спохватились, что сами не справляются, когда появились конкретные претензии со стороны и мэра Москвы, и министра здравоохранения, — тогда-то вспомнили и о фирмах, и о том, что можно подключить лаборатории различные — научные и медицинские. Только тогда удалось за месяцы переломить обстановку — когда смогли уже сотни тысяч диагностических тестов производить, что позволило нам иметь достаточно объективную картину случаев заражения.
Далее, эпопея с вакциной. Сначала лихо пообещали вакцины на 6 платформах. А потом тишина. Сделанные прототипы оказались токсичными. А тут векторовцы заявляют, что вакцину сделали. Пришлось заявлять то, что нетоксично. Действительно, нетоксично. Но и признаков иммунного ответа не просматривается. Сторонними наблюдателями. А провести совместную или стороннюю экспертизу сильно не хочется.
Поэтому проблема два — это монополия и ведомственная заинтересованность РПН.
Третье — это отсутствие штаба с твердым руководством, понимающим, как подавлять эпидемию. И с соответствующими полномочиями, чтоб ни на кого не оглядываться. Без решительности и полномочий эпидемию не подавить. В феврале 2020 г. РФ закрывает границы с Китаем, а «Аэрофлот» продолжает возить китайцев транзитом через Шереметьево.
Они везут коронавирус в Европу, а мы привозим из Европы в Россию. Я сам заразился в Шереметьево на пересадке. Или весной 2021 г. открыли Турцию. Для всех. А почему бы не только для вакцинированных? В Турции подъем заболеваемости, ее закрываем, а Индия, где всё еще хуже, да еще и мутировавший штамм, который хуже блокируется вакциной. Почему не перекрыты все транзиты из Индии? И вот у нас уже 90% случаев — «индийский» штамм.
Сегодня одним из раздражающих факторов являются данные о том, что, несмотря на высокий охват вакцинации, сохраняется высокая заболеваемость. В этом случае встает вопрос о том, что вакцина не слишком эффективна, а вирус при этом тяжелеет. Он вызывает более тяжелое течение заболевания. Тогда единственным возможным направлением станет разработка лекарственных препаратов, которые будут направлены против различных циклов воспроизводства вируса. Или с тем или иным лечебным эффектом для тканей и органов человека. Для этого надо иметь сильную химию, которая должна быстро разрабатывать рассчитанные препараты, и развернутую вирусологию, которая могла бы оперативно проводить исследования на вирусах, давать какие-то рекомендации.
По нашему опыту могу сказать, что проверка препаратов, сделанных из растений, по крайней мере на уровне клеток, дает очень хороший эффект. Дальше можно либо в таком виде смотреть, как это все применять и насколько всё это эффективно будет.
Либо еще одна версия — это анализировать, что является природным противовирусным компонентом внутри такого природного препарата и возможно ли его синтезировать или использовать в более концентрированном и насыщенном виде. То есть здесь нужны будут большие возможности для скрининга различных противовирусных препаратов.
У нас сейчас в этом смысле полная дыра. Потому что кроме двух вышеназванных учреждений, остальные либо не имеют разрешения на работу со второй группой вирусов, либо имеют разрешение, но только на работу в экстренных условиях. Потому что эти организации в экстренных случаях должны проводить анализ, например, на ту же сибирскую язву. Но эти центры не предусмотрены для постоянной исследовательской работы. Они предназначены для экстренной диагностики.
Теперь вернемся к специализированным научным учреждениям. Вспомните информационные поводы начала эпидемии. Как долго коронавирус витает в аэрозоле, как далеко распространяется, сколько выживает в воде. Сколько на поверхностях. Какие препараты обладают противовирусной активностью. Сотни вопросов. А получить ответы негде. Нет лабораторий, где разрешена работа с агентами 1 и 2 группы биологической опасности. Их надо срочно строить или воссоздавать на базе имеющихся коллективов, потому как к самостоятельной работе с возбудителями 1 и 2 группы биологической опасности допускают только с трехлетним стажем безаварийной работы под руководством.
Мне представляется, что все организации, которые могут проводить молекулярно-биологические, бактериологические и вирусологические исследования, нацеленные на какие-то экстренные задачи и создание либо диагностики, либо вакцины, либо лекарственных препаратов, должны быть объединены под неким координирующим центром в стране. Именно это позволило бы и не повторяться, и проводить необходимые исследования.
Есть, конечно, вопросы помельче, например маски. Да, сегодня они в достатке, но это не те маски, которые будут нужны на случай более летучей инфекции и т. п. Для готовности к таким проблемам и нужен грамотный и решительный чрезвычайный комитет с большими полномочиями.
Вот такие три слабости я вижу по ходу данной эпидемии, которые необходимо преодолеть, чтобы быть готовыми к возможным эпидемиям.
ИА Красная Весна: Если через какое-то время будет какая-то другая пандемия, сможет ли российская система здравоохранения выдержать новый удар? Например, один из американских ученых заявил, что если не будут изучены причины возникновения COVID-19, то позже появятся COVID-26 или COVID-32.
Чепурнов: Выдержать можно всё. В Средние века даже после самых опустошительных эпидемий кто-то выживал и жизнь со временем восстанавливалась. Вопрос в потерях. Процент потерь будет разный, поэтому я считаю, что надо проанализировать, провести качественный «разбор полетов» с реальными специалистами, с теми, кто непосредственно занимается вирусологией, а не с тем, кто просто числится очередным профессором.
Такой «разбор полетов» позволил бы провести некоторую корректировку курса для того, чтобы развиваться в нужном направлении. Я слышу радующие меня заявления президента Владимира Путина, который говорит о том, что необходимо создать эпидсеть. Заместитель руководителя Совета безопасности Дмитрий Медведев заявил о планах вложить огромные средства в биологическую безопасность. Я с этим абсолютно согласен и давно говорю, что нам нужна сеть лабораторий, которые бы стояли на рубежах, особенно на портовых рубежах, как это делается по классике.
Сейчас еще во многих городах есть мощные авиаузлы. По крайней мере 5–6 лабораторий по всей стране надо было бы иметь, где проводились бы исследования. Где было бы возможно быстро исследовать какие-то инфекционные моменты. Проводить исследования на перспективу. Эти эпидцентры должны сотрудничать с мощными молекулярно-биологическими центрами, где была бы сильно развита молекулярная биология, где можно было бы быстрее создавать необходимые конструкции и их исследовать.
Что было хорошо организовано на «Векторе» до его погрома — там был отдел координации, в котором работали очень сильные специалисты, поэтому, несмотря на то, что штат у учреждения был гигантский, никаких дублирований и простоев не было. Этот подход позволил бы быстрее расшивать узкие места в наших знаниях о вирусах.
ИА Красная Весна: Как стоило бы организовать биологическую безопасность в нашей стране?
Чепурнов: Надо иметь в наличии инфекционные госпитали под тяжелые инфекционные заболевания. Если бы такое было, то, может быть, удалось бы быстро определить первых зараженных и быстро купировать распространение коронавирусной инфекции в России. Китайцы же сумели это сделать.
С моей точки зрения, необходима сеть лабораторий с большим биологическим центром. Радует то, что, когда руководитель академии наук Сергеев обратился к Путину с предложением создать крупный вирусологический центр, — он получил поддержку. Не знаю, в какие сроки это будет реализовано, но это то, что, на мой взгляд, чрезвычайно необходимо. Безусловно, нужен координационный центр. Я думаю, что это должна быть реинкарнация, но немножко в другом виде того, что раньше называлось «Биопрепарат» или «Микробиопром». Это был главк на правах министерства.
Такая реинкарнация с использованием мощностей учреждений, где есть возможность работать с потенциально опасными патогенами. Нужен координационный центр, который может связывать в рамках решения какой-то конкретной задачи разные биологические, вирусологические и медицинские учреждения, в том числе разных ведомств.
ИА Красная Весна: Мы знаем об американских биологических лабораториях, которые строятся на Украине, в Грузии и других регионах постсоветского пространства. Несут ли они биологическую угрозу для нашей страны? Как от нее защититься?
Чепурнов: Вирусология — это такая область, в которой что бы ты ни делал, обязательно получится что-то с двойным назначением. Когда работаешь с вирусом, то получаешь о нем новые знания и понимание, где и как его можно использовать и в каких целях. Поэтому наличие таких лабораторий, особенно вдоль наших границ — безусловно, несет опасность разного плана. Тут даже инспекционный надзор меня бы не успокоил. Исследования в области молекулярной вирусологии очень легко спрятать, и это может быть быстрое развитие в вирусологическом или бактериологическом направлении с применением молекулярно-биологических техник. Потому что сегодня мы приближаемся к тому моменту, когда скоро сможем конструировать вообще любые химеры.
К 90-му году у нас из вирусологических учреждений был «Вектор», который принадлежал главку «Микробиопром», и был вирусологический институт Министерства обороны, о котором я уже упомянул. А в США был CDC — центр по контролю инфекционных заболеваний в Атланте, и был Форт-Детрик — вирусологический центр министерства обороны США. То есть был паритет между СССР и США: один гражданский и один военный вирусологический центр.
На сегодняшний день мы имеем, что у нас остались те же два учреждения. При этом «Вектор», будучи кадрово разгромленным, находится под юрисдикцией Роспотребнадзора, что однозначно приводит к увяданию научных исследований, что мы и видим по качеству публикаций и изделий.
Были, конечно, и еще лаборатории, но их и так было мало, и теперь часть из них лишены лицензии или остановлены. Был сильный коллектив в Иркутском противочумном институте. Работали с Эбола и Марбургом. Исследования запретили, коллекцию вирусов ликвидировали. Федеральный исследовательский центр ветеринарной вирусологии и микробиологии (п. Вольгинский, Владимирская обл.) — лицензия на работу с особо опасными инфекциями отозвана. Того гляди потребуют коллекцию микроорганизмов уничтожить. Омский НИИ бруцеллеза и туберкулеза животных — та же история. И это не всё.
Почему такое происходит? Почему за последние тридцать лет понастроены десятки лабораторий только в США, а у нас и те крохи, что были, позакрывали? Я не понимаю. Может, те, кто закрывает работы и лаборатории, и есть настоящие иноагенты? А может, простая логика чиновника? У меня был похожий случай, пока был начальником лаборатории на «Векторе». Пришла сотрудница РПН, причем доброжелательно ко мне настроенная. И говорит: «У Вас три с половиной тысячи единиц хранения разных вирусов и штаммов. Если при учете что-то не совпадет, у Вас будут крупные неприятности. Вы оставьте пробирок пятьдесят, остальное уничтожьте. И всё будет хорошо». Такая вот логика у чиновницы. И плевать, что у этой коллекции цены нет и плачено за нее жизнями, здоровьем и огромным трудом. И точно знаю, что с приходом РПН на «Вектор» значительная часть коллекции была уничтожена.
А вот в США не только в Форте Детрик появилось новейшее оборудование и корпус для проведения исследований с вирусами, а сначала появилось еще вирусологическое учреждение в Галверстоне в Техасе. Потом появился очень мощный вирусологический отдел в подземной части института Уолтера Рида и далее, далее, далее, далее… На сегодняшний день в США построено около 30 лабораторий по уровню P3, Р4, то есть там, где можно работать с возбудителями вирусов первой и второй группы биологической опасности. Вот такой огромный потенциал позволяет американцам проводить большое количество исследований над опасными вирусами.
Я не думаю, что нам нужно аналогичным образом зарываться, но иметь пять-шесть биологических лабораторий — это, безусловно, надо. И мне очень понравилось, что военные вирусологи готовы заняться исследованием опасных патогенов, когда об этом говорили по телевидению. Может быть, Министерство обороны возьмет на себя задачу создания сети биологических лабораторий. И тогда военные смогли бы задать тон дальнейших исследований и защитить нашу страну от потенциального биологического оружия. Уж во всяком случае попросил бы их забрать себе коллекции микроорганизмов там, где их вынуждены уничтожать из-за отзыва лицензий.
ИА Красная Весна: Как биологическая безопасность должна быть организована на международном уровне?
Чепурнов: Здесь очень важно, чтобы руководители стран перестали толкаться локтями в борьбе с коронавирусной инфекцией. На мой взгляд, политика, которую ведет наша страна, в этом смысле вполне себе адекватная. В любом случае эта эпидемия отчетливо показала, что публика на Западе в отличие от нас исповедует принцип «своя рубаха ближе к телу». Так что полагаться лучше на себя.
Тема вообще очень чувствительная, потому что она находится очень рядом с тем, что называют неконвенциональным оружием. Есть договор о запрещении биологического и химического оружия. В рамках этого документа очень легко обвинять друг друга в применении биологического и химического оружия. Именно этим документом тыкали в нас США и европейские державы после того, как от нас в 90-е года сбежали Пасечник и Алибеков из руководства «Микробиопрома» и понарассказывали там жутиков, что было и чего не было. И пока мы стыдливо очи долу прятали, «партнеры» понастроили биологические лаборатории по всему миру и вокруг России. И что там изучается?
