Загадки истории — одна из причин, почему надо изучать культуру

История изобилует множеством белых пятен и загадок. Вокруг подобных вопросов со временем начинают вырастать леса конспирологических теорий, бредовых гипотез и целые мифологические миры. Как правило, способствуют росту подобных «лесов» люди, которые по тем или иным причинам неудовлетворены результатами, которые предоставляет академическая наука. Надо сказать, что действительно результаты, полученные академической наукой по подобным вопросам, оставляют желать лучшего. У такого положения вещей есть множество причин, одна их которых состоит в том, что академические ученые бегут как черт от ладана от всего, что пахнет заговором. А между тем наличие в истории заговоров — очевидно. Более того, многие официальные версии, если на них пристальнее посмотреть, оказываются ничем иным, как всё той же теорией заговора.

Какова, например, официальная версия теракта 11 сентября 2001 года, когда самолеты протаранили башни-близнецы? Если говорить грубо, то официальная версия объясняет нам, что этот теракт стал результатом заговора террористов. Ну, мол, дикие арабы договорились о проведении теракта, синхронно захватили самолеты и направили их на небоскребы. Разве это не заговор? А последующие поиски по всему миру «террориста номер один» Усамы бен Ладена? Что это, как не следование теории заговора, которой придан официальный статус? После же того, как заговору придается официальный статус, его принимают как должное и те, кто бежит от любых заговоров, ибо если заговор признан официально, то он как бы уже и не заговор…

Но если официоз либо вообще отказывается обсуждать заговоры, либо сам выдвигает свою теорию оных, но служащую его интересам, то, что же делать? Податься в неофициальные конспирологические леса? Многие так и делают. В итоге после такого расселения по двум «квартирам», одна из которых официальная, а другая конспирологическая, мы полностью утрачиваем возможность понимания того, что с нами происходит. Поэтому, не лучше ли найти иной, третий путь?

Любители разгадывать исторические загадки начинают изучать любые источники, кроме тех, которые бы следовало. Кроме того, они пускаются в свое исследовательское плавание, не вооружившись подобающим аппаратом для понимания, и не отдают себе отчета в конечной цели и зачем они вообще, собственно, плывут. На этом пути ничего, кроме фиаско, обрести невозможно.

Одни начинают читать литературу сомнительной достоверности и попросту «шизеть». Другие начинают собирать более или менее достоверные факты, но не могут составить из них картину, и чем больше набирается фактов, тем больше растет из них лес. И хотя этот лес уже не конспирологический, а иной, он все равно лес. Ведь факты, касающиеся загадок истории, по определению носят косвенный характер, в противном случае речь бы шла не о загадках. Из таких фактов нужно еще умудриться составить картину, а для этого надо обладать соответствующим пониманием проблемы. Но откуда взять это понимание?

Можно конечно уповать на архивы, считая, что там находятся ключи от загадок. Однако требования открыть архивы, которые мы часто слышим в СМИ, в значительной степени являются популистскими. Даже если заявляющие об этом искренне считают, если открыть такие-то и такие-то архивы, то общество узнает правду по тем-то и тем-то вопросам, на практике они редко представляют реальную ситуацию. В подавляющем большинстве случаев архивы — это такие коридоры длиной в десятки метров, с полками, заполненными бесконечным количеством бумаг, и часто плохо или вообще некаталогизированных. Чтобы найти в них информацию, необходимо, как минимум заручиться поддержкой архивиста-профессионала. Но даже если заручиться такой поддержкой, то всё равно встанет вопрос, а что, собственно, искать и что означают те факты, которые там могут быть найдены? Кроме того, в любом случае, помимо открытия доступа к архивам, для того чтобы получить новый информационный продукт, который можно будет предъявить обществу, понадобится огромная работа не одного профессионала. Но о такой работе и о том, кто ее будет осуществлять, СМИ не говорят.

Кроме того, по поводу архивов, у меня, как говорится, есть две новости: одна хорошая, а другая плохая. Хорошая новость состоит в том, что подделать документ так, чтобы профессионал не распознал подделку, практически невозможно. Всё что говорят конспирологи о том, что архивы можно переписать — мягко говоря непрофессиональные заявления. Однако плохая новость заключается в том, что если возникнет мотивированное решение открыть некоторые архивы, то, во-первых, вряд ли для того, чтобы могли быть разгаданы неудобные для текущей власти загадки, а во-вторых, хотя подделать документ практически невозможно, зато его можно уничтожить, или изъять. Кроме того, коли мы уж говорим о загадках, то те документы, которые к ним имеют отношение, делали люди, которые понимали, с чем имеют дело. Изготавливая документы, они понимали, что их могут прочитать и действовали с учетом этого.

Ну, допустим, вам удалось найти какие-то факты. Но как вы поймете, что они означают? Адекватен ли ваш аппарат понимания по отношению к исследуемому объекту? Ведь мы, повторюсь, говорим о загадках, а они не имеют простых решений. Готовы ли вы к восприятию подобной сложности, даже если все факты на руках? А ведь с высокой долей вероятности, если вам предоставить все факты, то для того, чтобы их адекватно осмыслить вам понадобится серьезно изменить свое понимание очень многого и, скорее всего, даже изменить свое ныне существующее мировоззрение. В любом случае «при своих» остаться не удастся, ибо разгадка чего-то по-настоящему серьезного — небесплатное удовольствие.

Возьмем пример с загадкой Рихарда Зорге. На кого он работал? Почему Сталин не поверил его донесениям о начале войны? Почему его в итоге сдали? Как вы будете подходить к этому вопросу без специфического профессионального аппарата понимания, касающегося вопросов разведки? Более того, как говорится, «контрольный в голову», а достаточно ли понимания спецслужбистской специфики для разрешения вопроса о Зорге? Да, оно необходимо, но точно ли достаточно?

Зорге мог быть двойным, тройным и еще бог знает каким агентом. Как вы будете осуществлять необходимые вычисления? Но, допустим фантастический вариант. Вы профессиональный историк спецслужб и, разумеется, сами в прошлом имели к ним отношение и почему-то читаете этот текст. Вас допустили во все мыслимые и немыслимые архивы, в которых вы умудрились найти все необходимые факты и не ослепли. Дальше что? Какими мерками надо измерять эти факты и их интерпретировать?

Если вы узнаете, что Юлиус и Этель Розенберги украли чертежи атомной бомбы для СССР (честь и хвала этим героям за это великое деяние, за которое они заплатили жизнью), то это называется промышленный шпионаж в пользу советской державы. Стало быть, Розенберги работали на СССР. В случае промышленного шпионажа ответить на вопрос, на кого работает тот, кто его осуществляет — несложно, ибо смысл совершенного деяния уж больно очевиден. Хотя и тут часто бывает не все так просто. Но как обстоит дело с Зорге?

Если он передал в СССР дату нападения Гитлера, то точно ли это означает, что он работал на СССР? Минимальное знакомство с известными фактами биографии Зорге говорит о том, что помимо обычной и понятной разведработы он занимался чем-то еще, для чего такая работа могла быть прикрытием. Он, в частности, писал статьи в журнале по геополитике, который возглавлял Карл Хаусхофер. Ответственно заявляю, что геополитика Хаусхофера является не столько наукой, сколько оккультным учением. В частности, одним из основных понятий этого учения является «фаустианский натиск жизни», который адресует к творчеству Гете, от которого Хаусхофер был без ума. Кроме того, Хаусхофер — один из авторов идеи оси Берлин — Москва — Токио, согласно которой СССР должен был объединиться с фашистскими Германией и Японией.

Зорге же, мало того, что работал в журнале Хаусхофера, но и после работы в Германии отправился в Японию, то есть передвигался в рамках этой самой оси. Короче говоря, Зорге просто не мог не играть какую-то роль в этом проекте, или же, если он работал на СССР, должен был следить за теми, кто его пытался осуществить, то есть занимался и разведкой, и контрразведкой одновременно. Но подобный проект могла пытаться реализовать структура и транснационального характера. То есть, если Зорге был в нее вписан, то он мог работать не на СССР, не на Германию и не на Японию, а на кого-то еще, а работа на разведки этих стран тоже могла быть прикрытием… Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что обязанности Зорге были многоуровневыми, и обычный шпионаж — это лишь первый из них. Поэтому судить о нем, рассматривая только обычные и понятные мотивы шпионажа, будет неадекватно.

Для того же, чтобы быть адекватным рассмотрению подобных многоуровневых мотивов, надо существенно, скажем так, расширить свое сознание. Без этого расширения нельзя увидеть более высокие этажи, а если их не увидеть, то какие факты ни узнавай, все равно не поймешь, что они означают. Более того, так как такие факты не будут укладываться в матрицу понимания, многие из них просто будут выброшены на помойку, показавшись несущественными.

Еще один пример. В 2017 году премию ФСБ получила книга Александра Евгеньевича Куланова «Роман Ким». Она вышла в серии ЖЗЛ. В ней рассматривается биография советского писателя и разведчика Романа Кима. В аннотации к этой книге мы читаем о ее главном герое следующее:

«Родственник корейской королевы, ученик наставника будущего японского императора Хирохито, Роман Ким вернулся в Россию, чтобы стать лучшим в СССР специалистом по тайной борьбе с японской разведкой. Выдающийся ученый, литературовед, японист и одновременно жесткий, бескомпромиссный контрразведчик — настоящий „ниндзя с Лубянки“, не знавший поражений и сумевший обмануть Сталина».

Положим, все это факты, добытые из самого надежного источника истины. Но как прикажете их понимать? По мне, так уже тут автор пытается свести концы с концами, подводя интерпретацию под приемлемые представления. Но как их ни интерпретируй, а без расширения собственных границ понимания тут ничего понять нельзя. Например, в данном случае необходимо понимать дальневосточную культуру и специфику фигуры японского императора, то есть выйти за рамки спецслужбистской сферы, по крайней мере, в обычном ее понимании. Тогда что-то понять, может быть, удастся.

А что же будет, если мы начнем заниматься загадками более древней истории? Спецслужбы и непрозрачная сфера появились не 100 лет назад, а существуют столько же, сколько существуют человеческие общества. Что тогда делать? Возьмем, к примеру, проблему крестового похода против катаров (они же альбигойцы) в 1209 — 1229 годах. Любой культуролог понимает, что катарская ересь никуда после этого похода не рассосалась и продолжает ворожить. Но как заниматься этой проблемой? Все, кто имел отношение к этой ереси, «сожгли мосты». Поэтому никаких документов, свидетельствующих о связи кого-либо с катарами, существовать не может, ибо всех причастных лиц ждал костер инквизиции.

Так что же делать нам, простым смертным, жаждущим что-то понять, но не допущенным к архивам и не прошедшим соответствующее обучение? Ждать милости от тех, кто всем этим обладает и умудрился это сочетать со знанием культуры? Но даже если подобные люди начнут с нами почему-то делиться (зачем — отдельный вопрос), то и тогда нам придется расширять свои представления, ибо в противном случае мы даже не поймем, чем с нами делятся.

Поэтому мой ответ на все поставленные тут вопросы простой — сначала изучать культуру, а только потом заниматься конкретными загадками. Без этого они разрешены быть не могут. Культура правильным образом расширяет сознание и является предельно респектабельным источником фактов, концепций и идей. Вот, например, как Иван и Алеша Карамазовы обсуждают проблему Великого инквизитора у Достоевского:

«Фантазия, говоришь ты, пусть! Конечно, фантазия. Но позволь, однако: неужели ты в самом деле думаешь, что всё это католическое движение последних веков есть и в самом деле одно лишь желание власти для одних только грязных благ? Уж не отец ли Паисий так тебя учит? — Нет, нет, напротив, отец Паисий говорил однажды что-то вроде даже твоего… но, конечно, не то, совсем не то, — спохватился вдруг Алеша.— Драгоценное, однако же, сведение, несмотря на твое: „совсем не то“. Я именно спрашиваю тебя, почему твои иезуиты и инквизиторы совокупились для одних только материальных скверных благ? Почему среди них не может случиться ни одного страдальца, мучимого великою скорбью и любящего человечество? Видишь: предположи, что нашелся хотя один из всех этих желающих одних только материальных и грязных благ — хоть один только такой, как мой старик инквизитор, который сам ел коренья в пустыне и бесновался, побеждая плоть свою, чтобы сделать себя свободным и совершенным, но, однако же, всю жизнь свою любивший человечество и вдруг прозревший и увидавший, что невелико нравственное блаженство достигнуть совершенства воли с тем, чтобы в то же время убедиться, что миллионы остальных существ божиих остались устроенными лишь в насмешку, что никогда не в силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей гармонии. Поняв всё это, он воротился и примкнул… к умным людям».

Что можно получить, прочитав этот текст? Например, можно избавиться от «бабкоцентричности» мышления, которое во главу угла ставят многие конспирологи и потому ничего не могут понять по существу. Можно также усвоить, что люди, осуществляющие проекты калибра Великого инквизитора, имеют довольно сложную мотивацию. А поняв же это, включить это понимание в свою матрицу, усложнить ее. Но и это еще не всё.

Тут же Достоевский прямо указывает, что Инквизитор — это не столько собственно Ватикан, сколько Рим. Великий инквизитор говорит Христу:

«Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию. Но кто виноват? О, дело это до сих пор лишь в начале, но оно началось. Долго еще ждать завершения его, и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями и тогда уже помыслим о всемирном счастии людей. А между тем ты бы мог еще и тогда взять меч кесаря. Зачем ты отверг этот последний дар? Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы всё, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться, наконец, всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей».

То есть, Достоевский фактически объединяет проект Великого инквизитора с идеей Рима, который, в свою очередь, адресует к тому духу «разрушения и небытия», который искушал Христа в пустыне. Рим трансформировал христианство и вывернул его наизнанку, превратив в собственную противоположность — утверждает Достоевский. Почему бы не взять на вооружение эту гипотезу и не проверить?

Таким образом, из чтения Великого инквизитора, как и из большинства великих текстов, можно почерпнуть очень многое, включая и то, что не могут дать никакие архивы. Просто их надо, во-первых, читать, а во-вторых, суметь их прочесть не по принципу «смотрю в книгу — вижу фигу». Теперь приведу один конкретный пример того, как при помощи чтения великого текста можно проникнуть туда, куда, казалось бы, проникнуть невозможно.

Вот уже почти тысячу лет многие стремятся постичь тайну ордена тамплиеров, проникнуть в его эзотерическое духовное содержание и ответить, в частности, на следующие вопросы. Почему французский король Филипп IV Красивый и римский папа Климент V столь свирепо расправились с членами ордена? Почему эти «бедные рыцари» стали банкирами и крупнейшими кредиторами Европы? Как это воинское начинание, крайне экзотическое для христианства, было в него вписано?

Существует довольно известный текст святого покровителя тамплиеров Бернара Клервоского (1091–1153) «Похвала новому рыцарству», который он написал специально для основателя ордена Гуго де Пейна в качестве наставления и ему и его собратьям. В этом тексте сказано довольно много интересного и его следует внимательно прочесть. Но, разумеется, Бернард в этом тексте не раскрывал никакое эзотерическое содержание, а лишь делал намеки. Однако, существует даже не текст, а целый корпус текстов, которые имеют, как минимум, родственное содержание эзотерике тамплиеров. Я имею в виду, творчество Данте Алигьери и его «Божественную комедию» в первую очередь.

Многие почему-то не обращают внимание на то, что в «Божественной комедии» Данте поставил Клервоского выше самой Беатриче. Именно духовный наставник тамплиеров готовит Данте к последней, высшей ступени посвящения — соединению со специфической любовью. Вот, что говорит Клервоский в «Божественной комедии»:

«И старец: «Чтоб свершился без преград

Твой путь, — на то и стал с тобой я рядом,

Как мне и просьба и любовь велят, -

Паря глазами, свыкнись с этим садом;

Тогда и луч божественный смелей

Воспримешь ты, к нему взлетая взглядом.

Владычица небес, по ком я всей

Горю душой, нам всячески поможет,

Вняв мне, Бернарду, преданному ей».

Что же касается любви, то вот что сказано о кольцах праведников, которые ее вкушают:

«Знай, что отрада каждого кольца —

В том, сколько зренье в Истину вникает,

Где разум утоляем до конца.

Мы видим, что блаженство возникает

От зрения, не от любви; она

Лишь спутницей его сопровождает»

То есть, никакой любви, в нормальном смысле слова, просто нет, ибо она есть лишь только «спутница» специфического зрения. И именно к обладанию таким зрением ведет Данте Клервоский.

А коли Данте выбирает в качестве своего главного духовного проводника того же, кто был таковым при жизни для тамплиеров, то может ли быть так, что эзотерика Данте никак не связана с эзотерикой тамплиеров? Мне кажется, ответ достаточно очевиден. Но и это еще не всё.

В период с 1307 по 1314 годы, когда король Филипп IV Красивый и папа Климент V осуществляли гонения на тамплиеров, Данте, в политическом смысле, целиком находился на противоположной стороне, которая маркировалась фигурой императора Священной римской империи Генриха VII Люксенбургского (1275–1313). Существует письмо Данте императору. В нем он писал:

«И когда ты, преемник Цезаря и Августа, перешагнув через горные хребты, принес сюда доблестные капитолийские знамена, мы перестали вздыхать, поток наших слез остановился, и над Италией, словно желаннейшее солнце, воссияла новая надежда на лучшее будущее. Многие вместе с Мароном, ликуя, воспевали тогда и царство Сатурна, и возвращение Девы».

И в этом письме и политическом трактате «Монархия», Данте указывает на то, что политическим идеалом для него является правление вселенского императора Рима, который осуществит идею пришествия «Золотого века» бога Сатурна и богини справедливости Астреи. В «Божественной комедии» по данному поводу сказано:

«В глубинах мирокружного кристалла,

Который как властитель наречен,

Под чьей державой мертвым зло лежало,

Всю словно золото, где луч зажжен,

Я лестницу увидел восходящей

Так высоко, что взор мой был сражен».

«Мирокружный кристалл» — это планета Сатурн. При правлении же Сатурна: «мертвым зло лежало», — говорит Данте.

Но помимо правления римского императора Августа, которое Данте считал идеальным, он указывает на еще один, более древний идеал — Крит. Он пишет:

«В средине моря, — молвил он в ответ, —

Есть ветхий край, носящий имя Крита,

Под чьим владыкой был безгрешен свет.

Меж прочих гор там Ида знаменита;

Когда-то влагой и листвой блестя,

Теперь она пустынна и забыта.

Ей Рея вверила свое дитя,

Ища ему приюта и опеки

И плачущего шумом защитя.

Тут уже идет адресация к культу Реи-Кибелы и ее спутникам корибантам (или куретам), которые, согласно мифу, и устраивали тот самый шум, который заглушал плач младенца-Зевса. Но и это еще не всё. Обсуждая интересующую нас воинскую проблематику в политическом трактате «Монархия», Данте описывает свою концепцию правильного поединка:

«Если указанные формальные особенности поединка соблюдены (ведь иначе он бы перестал быть поединком), разве те, кого собрала, с их общего согласия, жажда справедливости, разве ревнители этой справедливости не соединились во имя Божие? А если так, разве Бог не среди них, коль скоро сам он это обещает нам в Евангелии? А если присутствует Бог, разве не грех полагать, что справедливость может потерпеть поражение? Справедливость, которую он возлюбил настолько, насколько это уже указано было выше. А если справедливость не может потерпеть поражения в поединке, разве то, что приобретается в поединке, не приобретается по праву? Эту истину признавали и язычники еще до того, как вострубила труба евангельская, ища решения о поединке у Фортуны».

То есть, Данте объясняет гарантию справедливости поединка правильным настроем воинов, но говорит не о Христе, а о богине Фортуне, она же, в греческом варианте Тюхе, она же Великая темная мать. Кроме того, Тюхе, опять же отсылает нас на Крит, ибо она часто изображалась с «Рогом изобилия». Этот Рог изобилия раньше принадлежал козе Амалфее, которая, согласно мифу, вскормила Зевса на Крите. Также с этим Рогом и Критом связано рождение бога богатства — Плутоса.

Далее, Данте дает пояснение о роли Фортуны. Он цитирует стихи из VI книги «Анналов» римского поэта Квинта Энния (III–II вв. до н. э.), в которых знаменитый греческий полководец Пирр призывает Фортуну в образе Геры. Он так комментирует слова Пирра:

«Таковы слова Пирра. Герой он называл Фортуну, мы же лучше и правильнее назовем ее божественным провидением. Вот почему да остерегаются кулачные бойцы, чтобы побудителем их не стали деньги, ибо в таком случае пришлось бы назвать это не поединком, а форумом крови и несправедливости, и тогда уже не следует думать, будто здесь присутствует в качестве арбитра Бог, а присутствует здесь тот исконный враг, который всегда внушает распри».

То есть, для Данте Фортуна и божественное провидение, которое присутствует при должном настрое и правильных мотивах воинов во время поединка, одно и то же.

Стало быть, если в эзотерике тамплиеров, как и у Данте и их духовного наставника Бернара Клервоского, действительно было что-то сходное с культом Фортуны-Тюхе-Кибелы, то многое становится объяснимым. Становится понятным, какие основания для свирепого разгрома ордена могли иметь Филипп IV Красивый и папа Климент V, почему «бедные рыцари» превратились в крупнейшую банковскую структуру и какие основания мог иметь в виду Достоевский, когда говорил о перерождении христианства в связи с принятием меча римского Кесаря Великим инквизитором.

Кстати, разумеется, «инквизиторский» мотив кары Христа мы находим и в «Божественной комедии». Беатриче сообщает Данте:

«На то, что я скажу, глаза открой!

Была природа эта, с ним слитая,

Как в миг созданья, чистой и благой;

Но все же — тою, что обитель Рая

Утратила, в преступной слепоте

Путь истины и жизни презирая.

Поэтому и кара на кресте,

Свершаясь над природой восприятой,

Была превыше всех по правоте;

Но также и неправеднейшей платой,

Когда мы взглянем, с чьим лицом слилась

Природа эта и кто был распятый.

Так эта смерть, в последствиях делясь,

И бога, и евреев утолила:

Раскрылось небо, и земля встряслась».

Согласно этой замысловатой концепции, Рим рукой евреев «покарал» «восприятую природу» Христа. А так как эта «плата» была «неправеднейшей», то потом Рим же покарал за это евреев руками отца и сына Веспасианов, когда они срыли Иерусалимский храм. Главное же для Данте это Рим, а не Христос. Рождение Христа на подконтрольной Риму территории лишь подтверждает право Рима на мировое господство. В «Монархии» Данте заявляет:

«Я утверждаю, следовательно, что если Римская империя существовала не по праву, Христос, родившись, совершил бы несправедливость».

Если же кто-то начнет вспоминать, что для Данте главным грехом была алчность, а Бернард Клервоский в своих наставлениях и папам и тамплиерам говорил о нестяжательстве, то на это я скажу, что лично я считаю превращение «бедных рыцарей» в развращенных банкиров — закономерным. Более того, яростный противник алчности Данте, в своем философском трактате «Пир», пытается отделить алчность от благих устремлений и не может убедительно это сделать. Это разъяснение самое слабое место трактата, в котором видно, что написанное не убеждало и самого Данте, ибо алчность на самом деле входила в его метафизический проект вопреки его заявлениям. Но это уже следующие, очень сложные вопросы. А в этой статье, я надеюсь, мне удалось показать, как внимательное чтение великого произведения может дать возможность приоткрыть завесу тайны даже в тех случаях, когда казалось, что это сделать невозможно.