Не хочешь проклинать Советский Союз? Будешь проклят сам!

9 января в «Новой газете» было опубликовано интервью специалиста по истории советских спецслужб Никиты Петрова «Попытка Бортникова создать красивую и стройную историю госбезопасности провалилась». Оно стало ответом на интервью главы ФСБ Александра Бортникова от 19 декабря 2017 года «Российской газете» в преддверии столетнего юбилея органов госбезопасности.

Петров пытается доказать, что Бортников не прав по ряду исторических моментов и потому неправ в целом. Историческая же правда, по его мнению, состоит в признании «столетней истории террора против собственного народа» и продолжении покаяния за наше советское прошлое.

Чтобы понять суть противостояния, вспомним ключевые положения интервью Бортникова.

Во-первых, Бортников называет конкретные цифры осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления в советское время — 4 млн человек за 1921–1953 годы.

Во-вторых, отмечает наличие объективных данных к обвинению «в значительной части» дел.

В-третьих, он выступает против обеления преступных деяний среди чекистов.

В-четвертых, Бортников ведет родословную органов госбезопасности с 1917 года, когда была создана ВЧК, и считает, что «открещиваться от слова „чекист“ — это все равно что предавать забвению поколения наших предшественников», и тем самым выступает с позиции целостности российской истории.

В-пятых, по ответам Бортникова видно, что он не является сторонником линии бесконечных покаяний за грехи советского периода нашей истории, но и не выступает апологетом СССР.

Первые два положения являются отражением исторической действительности, а последующие — декларируемой ценностной позицией самого Бортникова. В таком виде данная позиция является целостной.

Но Петров так не считает. Он критикует фактологическую часть интервью Бортникова по множеству вопросов — об известных открытых процессах, о репрессиях среди чекистов, о раскрытии «заговора послов» в 1918 году и даже о происхождении термина «агент влияния». Каждый из этих вопросов, возможно, стоит детального обсуждения специалистами, но не изменяет существа дела — названых Бортниковым цифр по репрессированным. В итоге такой перебор не самых существенных фактов лишь создает ощущение забалтывания темы и выглядит как попытка обвинить главу ФСБ в некомпетентности. Какова же критика по главному вопросу — о масштабах репрессий?

Мало какие цифры отечественной истории подвергались таким чудовищным искажениям, какие были осуществлены в вопросе репрессий Александром Солженицыным.

Учитывая важность этих цифр, необходимо дать небольшие пояснения. В конце 1953 года — начале 1954 года в МВД СССР были подготовлены две справки, в которых отмечается, что за период с 1921 года по конец 1953 года за контрреволюционные и другие особо опасные преступления было осуждено 4 060 306 человек (3 777 380 — за контрреволюционные преступления и 282 926 — за другие особо опасные государственные преступления) и приговорено к высшей мере наказания 799 455 человек (642 980 — за контрреволюционные преступления и 156 475 — за другие особо опасные государственные преступления). Выделенные цифры и сообщил в своем интервью Бортников.

Вместо внесения пояснений по этим цифрам, которые историку Петрову, конечно, известны, он уводит от них читателя. Он, с одной стороны, отмечает, что для общества необходимо получение точных данных. С другой — уходит в область моралистики, заявляя, что цифры менее миллиона расстрелянных — «это попытка затушевать вопрос». Но от профессионального историка читатели ожидают научного подхода, а не морализаторства. Кроме того, хорошо известно, с какими историками, по существу, идет полемика.

Дело в том, что цифры, сообщенные 19 декабря 2017 года Бортниковым, были впервые опубликованы еще в 1989 году в газете «Комсомольская правда» В.Ф. Некрасовым, а более подробно были рассмотрены еще в нескольких статьях в 1990 году, в том числе Виктором Земсковым. Доктор исторических наук Земсков является признанным специалистом в этой области. Он с 1989 года работал в архивах ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД по данной тематике и опубликовал множество статей с точными цифрами по количеству репрессированных и количеству депортированных в СССР. Помимо Земскова, аналогичные цифры предоставили многие российские и иностранные историки. Земсков, опираясь на строгий научный метод исследования, обосновывал приводимые им цифры и неизменно успешно отстаивал их в полемике с другими исследователями. Таким образом, есть все основания доверять цифрам Бортникова.

Но вернемся к историку Петрову. После «исторической проработки» Бортникова он перебрасывает мостик в область идеологии и переходит к главному, ради чего все затевалось. Он обвиняет Бортникова в конструировании новой идеологии и оправдании репрессий. Ключевой тезис здесь — «не проще ли было отбросить прошлое» и проклясть «столетнюю историю террора против собственного народа».

Приравнивание нежелания человека проклясть советскую историю и стать на путь покаяния к оправданию репрессий — разве это не подтасовка? А ведь иным путем обвинить Бортникова в оправдании репрессий невозможно — этого нет в его интервью! Видно, что очень раздражает в Бортникове то, что он не кается, не отрекается и стоит на позиции целостности истории страны.

Таким образом, очевидно, что, поскольку по исторической части ничего существенного Бортникову вменить нельзя, его просто шельмуют, совершенно не к месту пугая концепцией по поводу жертв репрессий и аж целой «стеной скорби», только что открытой самим президентом. Пугают, поскольку больше ничего не остается! Ведь Петров и прочие господа ревнители идеологии «советской черной дыры в 70 лет» прекрасно понимают, что время господства этой идеологии прошло. Сегодня общество хочет понимать, а не каяться, хочет целостности, а не однобокости. Стоп! Откуда это известно? Здесь встает еще один важнейший вопрос — о позиции общества.

Для усиления своей позиции историк Петров и корреспондент «Новой газеты» пытаются приписать ее всему обществу. Так, журналист газеты сообщает, что «в обществе интервью вызвало взрыв», группа академиков разразилась критическим письмом, а «конгресс интеллигенции потребовал немедленной отставки Александра Бортникова». Петров вторит, что общество «критически настроено по отношению к такому материалу». Петров выдает негативную реакцию на интервью Бортникова нескольких академиков РАН и ученых, а также Конгресса интеллигенции, за реакцию всего общества. Делает он так, видимо, потому, что только их он обществом и считает. А кем же он считает всех остальных?

Если же нам интересна позиция всего общества, то стоит обратиться к более объективным данным, например, к цифрам всероссийского опроса общественного мнения АКСИО, проведенного в 2011 году. Опрос охватил более 36 тысяч человек по всей стране и позволил понять отношение к советскому прошлому не в отдельных социальных группах, а в обществе в целом. Так, 90 % опрошенных отметили, что не считают Советский Союз преступным государством, осуществлявшим геноцид собственного народа. При этом менее 10 % опрошенных поддержали предложенную в 2011 г. Советом по правам человека при президенте РФ программу десталинизации. Таким образом, общество в подавляющем своем большинстве считает, что нам есть чем гордиться в своем советском прошлом, и не согласно считать это прошлое преступным. Глава ФСБ Александр Бортников в этом вопросе, очевидно, солидаризируется с большинством общества. И если верен тезис Петрова, что «в нашей стране пока еще действительно существует свобода мнений», то данные опроса АКСИО показывают, что это именно он «оторвался от жизни», а не Бортников. Именно позиция большинства, а не отдельных лиц, в демократическом государстве должна являться окончательной точкой в обсуждении подобных вопросов!