Достоевский сделал прививку русскому народу от фашизма
«Фёдор Михайлович — ужасное явление русской мысли. Неужели вы не видите, что это начало русского фашизма? Большего вреда, чем он, не нанес человечеству в XIX веке никто», — такие слова о Достоевском произнес литературный критик Дмитрий Быков в ходе дискуссии с писательницей Тамарой Эйдельман.
Интересно, почему завсегдатаю радио «Эхо Москвы», позиционирующему себя как консерватора, так надо выставить фашистом именно Достоевского? С одной стороны, это писатель, которого некоторые большевики, такие как Горький и Луначарский, призывали запретить к постановке. С другой — он считается православным мыслителем. Несмотря на все это, Достоевский оказывается для критика настолько неприемлемым писателем, что для того чтобы его уничтожить, Быков готов сослаться даже на ненавидимого им Владимира Ульянова (Ленина).
«Но если у Ленина случалась иногда верная в целом литературная догадка, — что ж нам теперь, отрицать даже здравые его мысли?» — пишет он в своей статье про Достоевского.
Не потому ли, что именно Достоевский смог нащупать то, что может помочь современной России переосмыслить себя и найти выход из той ситуации, в которой она оказалась?
В полемике с Быковым Тамара Эйдельман высказала мысль, что писатель увидел низменные глубины человека и возлюбил человека, несмотря на эти глубины. И в этом проявляется его гуманизм.
В сравнении с клеветой Быкова эта оценка великого русского писателя является более точной, однако нам она представляется недостаточно полной. Для того чтобы глубже разобраться, в чем кроется гуманизм Достоевского, актуальный и по сей день, давайте внимательно вчитаемся в его роман «Преступление и наказание».
Описывая главного героя романа Раскольникова, Достоевский отметает все оправдания классического гуманизма, согласно которому человек совершает зло лишь потому, что внешние обстоятельства вынуждают его к подобным поступкам. Автор с иронией относится к этому подходу и высмеивает его в полемике следователя Порфирия Петровича с Разумихиным.
«Сорокалетний бесчестит десятилетнюю девочку, — среда, что ль, его на это понудила?» — восклицает Разумихин.
Достоевский отбрасывает и возможность ошибки или непонимания того, что делает Раскольников, не оставляя ничего из разряда «он не ведает, что творит». Он убеждает читателя, что главный герой делает обдуманный и осознанный выбор, исходя из своих убеждений. Более того, согласно сюжету романа, Раскольников сам пишет статью «О преступлении», то есть эту идею он сам создает и вынашивает.
Из дневников писателя мы узнаем, что в ходе работы над своим романом Достоевский все глубже проникал в душу своего героя и открыл странную и непостижимую «идею Наполеона» — идею власти ради власти. Согласно этой теории, человечество разделяется на две неравные части: большинство — это «твари дрожащие», а меньшинство — «властелины», призванные управлять большинством, которые имеют право, подобно Наполеону, переступать через человеческую жизнь. В финальной редакции романа Достоевский выразил «созревшую», законченную «идею Наполеона»: «Можно ли их любить? Можно ли за них страдать? Ненависть к человечеству…»
Самое чудовищное в Раскольникове не то, что он совершает убийство (хотя и это чудовищно), а то, какие мысли его к этому приводят. Та идея, которую он несет. Потому что это предельно антигуманистическая идея. Идея фундаментального разделения рода человеческого. Та идея, которая в итоге привела к фашизму. Главный герой совершает преступление и фиксирует идею в реальности, тем самым насыщая её материальной силой. Он ставит себя в один ряд с теми, кто через почти сто лет под знаменами этой идеи будет жечь и травить газом «тварей дрожащих» в концлагерях, чтобы «устранить материал», то есть «обыкновенных» людей.
В романе «Преступление и наказание» Достоевский ставит предельный вопрос, от которого во многом зависит будущее всего мира. Может ли человек вернуть человечность, которую теряет в результате сделанного столь чудовищного выбора?
Почему для нас это столь актуально? Потому что состояние, в котором оказалась Россия, тоже является следствием сделанного народом в ходе перестройки выбора. И этот выбор осознанный. Он тоже был сделан на основе убеждений, которые владели коллективным сознанием советских людей.
Советские люди сделали выбор, который знаменуется отказом от идеи восхождения человека и построения благого общества. Социальные последствия этого выбора уже названы «русским крестом». А значит, в каком-то смысле, народ оказался в той же ситуации, в которой оказался и Раскольников после совершенного им преступления. Невозможно представить будущее России, если не понять, возможно ли преодоление этой ситуации и в чем возможен выход для Раскольникова.
Для того чтобы в этом разобраться, давайте присмотримся ко второй главе романа, когда главный герой уже совершил свой выбор и убил старуху-процентщицу Алену Ивановну и её сестру Елизавету. Находясь под властью своей теории, Раскольников совершает преступление.
При этом он ощущает, что не смог совершить убийство так хладнокровно, как должен был сделать, если бы, согласно своей же идее, являлся необыкновенным человеком. Он понимает, что его человечность не дает ему стать «Наполеоном» и спокойно переступить через человеческую жизнь. А значит, он оказывается перед двумя неизбежными путями. Либо признать, что идея ложная и тогда отказаться от всего, чем он жил раньше, либо признать, что идея верна и тогда честно сказать, что сам он «тварь дрожащая».
Но что для Раскольникова значит отказаться от своей теории? Такой отказ будет интерпретирован им лишь как «жалкий лепет оправданья» твари дрожащей. Поэтому, чтобы отказ был правдоподобным, на смену идеи фундаментального неравенства рода человеческого должна прийти какая-то иная равноценная по силе идея. Но её у Раскольникова нет. Как не было её в готовом виде и во времена Достоевского.
Эта идея разгорелась только десятилетиями позже в марксистских кружках и воплотилась благодаря партии большевиков в Великой Октябрьской социалистической революции и кульминацией её воплощения стала Победа над фашизмом в Великой Отечественной войне.
Так главный герой оказывается в безвыходной ситуации. Эта безысходность продиктована ему и средой, и его внутренним миром, и описанными Достоевским двумя путями, каждый из которых ведет в никуда.
В черновиках первой и второй версии романа автор не мог найти правдоподобного и соизмеримого по тяжести выхода из ситуации. Он говорил о двух вариантах решения этой ситуации — это самоубийство или божественное озарение.
«Видение Христа. Прощения просит у народа», — писал Достоевский в дневниках.
Оба эти варианта не означают преодоления проблемы, потому что это либо бегство от реальности, либо перекладывание ответственности на некую внешнюю силу, которая должна найти это решение.
Достоевский осознавал это и мучительно искал иной путь. И он нашел его через страдания Раскольникова и любовь к нему Сони Мармеладовой.
«Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием», — писал Достоевский в своем дневнике.
И на этом можно было бы и остановиться. Однако так ли проста эта формула, как кажется? Можно ли сказать, что Сонечка Мармеладова с первого взгляда полюбила Раскольникова и только это случайно спасло Раскольникова?
Ведь Соня полюбила Раскольникова не просто так. Она полюбила его за что-то. За что-то, что в нем уже было в тот момент, когда он совершал убийство.
«Эта-то, эта-то чего? Я-то что ей?» — удивляется Раскольников во время последнего визита к Соне.
«Надо было хоть обо что-нибудь зацепиться, помедлить, на человека посмотреть», — объясняет себе Раскольников этот свой визит перед признанием в убийстве.
«Зацепиться»… Подтвердить, что хоть что-то есть в нем ещё живое. Что-то очень сложно отличимое и только Соне видимое, но от этого не менее ценное.
В этом и есть гуманизм. Даже Раскольников, присягнувший столь зловещей идее и воплотивший её в реальность, — даже он «не ничто». Потому что он смог посмотреть честно на себя и выдержать взгляд этой тьмы, сидящей внутри него. И Соня увидела всю эту боль и полюбила.
Психолог Виктор Франкл, который писал о смысле и духовности, освобождающих человека от всевозможной обусловленности, и Карл Маркс с идеей родовой сущности человека — по-настоящему гуманистические мыслители, писали именно о том, что в человеке есть нечто, что может его вывести за рамки социальной, физиологической, психологической и любой другой обусловленности. И даже той обусловленности, в которой оказался Раскольников, совершив чудовищный выбор и не желая снять с себя ответственности.
Наличие иного пути, соразмерного по тяжести совершенному преступлению — путь преображения личности за счет выхода за рамки обусловленности — это великая гуманистическая мысль, которая содержится в текстах Достоевского.
В заключение хочется сказать, что Достоевский не просто возлюбил человека и все высшее в нем. В лице Раскольникова он столкнул русского человека, русское общество с предельно антигуманистической идеей. Поселил её внутрь персонажа, как при вакцинации вводят малые дозы страшной болезни в организм для того, чтобы тот научился противодействию болезни. Так и Достоевский не привнёс в русскую культуру фашизм, как это заявляет Дмитрий Быков, а сделал русскому человеку прививку от фашизма, предельно подробно и честно изобразив тяжелый путь, через который должен пройти человек для преодоления себя и победы над этой идеей.
