Иосиф Сталин — биография или агиография?

Любое исследование возможно в условиях, когда у исследователя есть карта и компас.

Карта — это сведения о том, что сделано уже другими исследователями, что можно задействовать помимо того, что уже использовано ранее. Для историка, например, это свидетельства, добытые из документов, найденных в архивах. А если все архивы многократно сфальсифицированы с разными целями? Что тогда?

Компас — это цель исследования. Нельзя проводить исследования всего, блуждая по всей созданной карте. По этой карте всегда намечается та или иная трасса, и в пути добиваются чего-то, сообразуясь с имеющимися возможностями.

Компасом для нас является попытка собрать крупицы какой-то правды об определенном — раннем — периоде жизни Сталина.

Нас, конечно же, интересует не эта правда сама по себе, а ее возможное влияние на идентичность постсоветского человека. Но, проводя исследование, нельзя все время думать о желанных результатах. Надо идти по определенному маршруту, добиваясь искомой правды. И вот тут-то и встает вопрос о том, что это за правда, какова она, возможна ли она в принципе, каково ее качество, если она возможна.

Когда начинаешь заниматься темой, которой занимались очень многие исследователи, обладавшие и большей компетенцией, и большими возможностями, задаешься вопросом о том, какова должна быть твоя лепта в изучение такой темы. Или, используя строгую научную терминологию, в чем новизна, а заодно и актуальность проводимого исследования. Пытаясь дать ответ на этот вопрос, говоришь себе: «Есть опытные, высококвалифицированные и высокоодаренные следователи — да-да, не исследователи, а следователи, которые поднаторели во всем, что касается обнаружения преступника по оставляемым им следам. Эти следователи блестяще владеют всеми известными методиками расследования, у них есть свои открытия в этой области, к их услугам разного рода лаборатории… Но что они будут делать в том случае, если преступник или не оставляет следов, или стирает их полностью? Если нет следов, то что даст дедукция Шерлока Холмса или суперсовершенная криминологическая лаборатория?»

Это сравнение проводится не потому, что Сталин нами рассматривается как преступник. Для нас Сталин — выдающийся советский политический деятель, Верховный Главнокомандующий армией, победившей нацизм. Но это сравнение необходимо для того, чтобы подчеркнуть разницу между теми, кто ведет расследование чего угодно, исходя из наличия определенных следов, и теми, кто убежден, что все следы или стерты, или носят заведомо ложный характер. Иначе говоря, речь идет о разнице между теми, кто исследует нечто, и теми, кто вдруг обнаруживает, что, по большому счету, им предстоит исследовать ничто.

Мы не хотим сказать, что после Сталина не осталось никакой информации. Какие-то крохи остались, но их так мало, и они настолько раздавлены массивом ложных сведений, что впору говорить о применении особого метода, метода исследования ничто. И что новизной, да и актуальностью заодно может быть именно применение такого метода. «Но весь объят ты будешь пустотою», — говорил Мефистофель Фаусту. Когда начинаешь исследовать Сталина, то вдруг понимаешь, что ты объят именно такой пустотой. И удивляешься тому, что другие исследователи этого как бы не ощущают.

Когда удивление проходит, понимаешь причину, по которой это ощущение пустоты, это столкновение с нестандартным объектом по имени ничто отсутствует у других исследователей. Понимаешь, что оно отсутствует у них именно в силу опытности, в силу того, что они обусловлены собственным исследовательским мастерством, зависят от него. А когда зависишь от мастерства, связанного с объектом под названием нечто, то даже видя объект под названием ничто, отмахиваешься от экзотичности нового объекта и говоришь себе: «Я буду с ним работать так, как если бы это было нечто. Потому что по-другому я работать не умею. Да и в принципе по-другому работать нельзя. Поэтому я сделаю вид, что никакой разницы между биографией Наполеона, Черчилля, Рузвельта и Сталина нет. И даже если я буду понимать, что эта разница есть, я всё равно сделаю вид, что ее нет, потому что в противном случае весь набор моих классических профессиональных возможностей должен быть отброшен, а я отождествляю себя с этим набором и на то, чтобы его отбросить, никогда не соглашусь».

Когда всё это понимаешь, то возникает дерзкая мысль: «А что если поработать с объектом под названием ничто, не превращая этот объект в нечто? Что, если начать исследовать пустоту, не делая вид, что она чем-то заполнена? Ведь есть же физики, которые исследуют физический вакуум, не превращая его в физическую субстанцию. Так почему нельзя исследовать исторический вакуум, не превращая его в историческую субстанцию?»

Такая дерзкая мысль не только не отменяет необходимости знакомиться с чужим исследовательским опытом, а, наоборот, требует наиболее тщательного ознакомления. Хотя бы потому, что только наблюдая за тем, как ничто ведет свою игру с теми, кто исследует его как нечто, начинаешь сталкиваться с этим ничто.

Поэтому в данной части исследования будет говориться о том, что представляют собой попытки изучения личности Сталина, осуществленные теми, кто убежден, что оперирует определенным объемом более или менее объективных сведений. Обзор таких попыток даст нам и карту, и возможность обнаружения белых пятен под слоями различных красок, наложенных на сомнительную фактуру различными очень уважаемыми нами исследователями.

Предвижу, что такое указание на своеобразие метода кому-то покажется оправданием собственного произвола. И что нас могут спросить: «Вы что же, хотите опираться не на строгие биографические выкладки блестящих профессионалов, а на данные спиритических сеансов, на которых вызывают дух Сталина?»

Конечно, мы не хотим опираться на данные спиритических сеансов. Но чтобы до конца прояснить наше понимание тупиковости ситуации, ответим на такой иронический вопрос иронически. И скажем: «Если данные спиритических сеансов могут сообщить что-то существенное с вероятностью одна миллиардная, то данные суперпрофессиональных историков из Института марксизма-ленинизма, предлагавшиеся советскому обществу в конце 30-х или начале 50-х годов XX века, отражают правду просто в нулевой степени. Поэтому данные спиритических сеансов правдивее этих данных суперпрофессиональных историков. Историки же эти сообщат по поводу Сталина то, что им приказано. Им прикажут дать одну лживую трактовку роли Сталина (например, в обороне Царицына) — они дадут эту трактовку, прикажут дать обратную — они дадут обратную. Они высокопрофессионально соорудят заказанную им ложь — со знаком „плюс“ или со знаком „минус“. И если мы хотим заниматься личностью Сталина, то должны добывать правду из нескольких модификаций лжи».

Но разве в ином положении находится, например, историк, работающий с архивами инквизиции? Ведь эти архивы дают ценнейший исторический материал. И что с того? Мы будем называть правдивыми все показания, даваемые под пытками? Значит, мы должны специальным образом извлекать правду из того, что правдой заведомо не является. Мы должны становиться не специалистами по данным как таковым, а специалистами по данным, даваемым под пытками. Но работа с такими данными — это другая профессия.

Квантовая механика возникла тогда, когда была произведена философская и методологическая ревизия понятия «точные данные». Творцы квантовой механики отказались от понятия точности как такового, заменив его вероятностным подходом. Это был мучительный отказ, и кое-кто, включая Альберта Эйнштейна, с таким отказом так и не согласился. Между тем на основе этого отказа, осуществленного на основе философских построений Маха и Авенариуса, были получены новые ценнейшие сведения, а на основе этих сведений создана сложнейшая техника. И она не была бы создана, если бы у кого-то не хватило смелости отказаться от понятия объективности в ее классическом понимании.

Для начала мы предлагаем хотя бы классифицировать разновидности лжи, отпечаток которой лежит на тех или иных данных о Сталине. И признать, что есть:

• предвзятость эпохи прижизненной апологетики;

• предвзятость эпохи хрущевской хулы на Сталина;

• предвзятость эпохи брежневских попыток исправить хрущевскую ложь и вернуться к дохрущевской апологетике;

• вопиющая перестроечная предвзятость, она же — «разоблачение сталинщины»;

• предвзятость постперестроечной эпохи, развивающая перестроечную ложь;

• предвзятость борцов с перестроечной и постперестроечной ложью, убежденных, что клеветнический клин надо выбивать апологетическим антиклином;

• предвзятость ЦРУ и других спецслужб, ведших холодную войну;

• предвзятость с обратным знаком (которая опять же является антиклином, призванным выбить клин), осуществляемая нашими работниками идеологического фронта, искренне считающими, что они так должны участвовать в холодной войне;

• предвзятость врагов Сталина, реализовавших свои справедливые и несправедливые претензии к нему в ущерб правде. Таковы, например, Троцкий или жертвы сталинских репрессий;

• предвзятость наших спецслужбистских или околоспецслужбистских игроков, готовивших перестройку;

• предвзятость рыночного характера, которая требует от авторов сенсационности во имя коммерческого успеха;

• предвзятость в духе фэнтези, фейка или конспирологии, в которой глубокая человеческая неадекватность причудливо переплетается с заказом и ориентацией на своего, помешанного в ту или иную сторону читателя.

Мы не должны отказаться от рассмотрения всего предвзятого материала, а признать его предвзятость и начать сложным образом извлекать правду из этой предвзятости.

Мы не должны отвергать принцип вживания в личность, отстаиваемый определенными историческими школами и отвергаемый другими школами, а признать, что в нашем случае он является обязательным.

Мы должны поверять наши сведения этим вживанием, постоянно задавая себе вопрос, как могла и как не могла поступить личность с такими свойствами, личность, безусловно, очень крупная, очень волевая, очень доминантная, очень талантливая, очень аскетичная и так далее.

Мы должны особо ценить крупицы какой-то достоверности, рождаемой неучастием свидетелей в апологетических или дискредитационных играх. А также тем, что даваемые такими людьми свидетельства появились на свет божий очень поздно — тогда, когда основные дискредитационные или апологетические игры уже не были предписаны всем с предельной категоричностью.

Мы должны признать, что в случае Сталина приходится разбираться не только с отличием фальшивок от архивных материалов, но и со всеми видами подчисток и подделок архивов.

Что мы тем самым находимся не в мире классической истории, аналогичном миру классической физики, а в некоем зазеркальном историческом мире, аналогичном квантовому миру, который не зря назвали странным. И что мы должны научиться разговаривать на языке этого зазеркального мира, правильно трактовать сигналы, получаемые оттуда и так далее. Но для того, чтобы это делать, надо, прежде всего, признать сам феномен Зазеркалья, то есть сменить исследовательский подход. Возможно ли это? Мы убеждены, что возможно. Если, например, враги Сталина отвергают определенные негативные сведения о том, кого они ненавидят, то это существенно. Если апологеты пропускают апологетические сведения, то это тоже существенно. Признав, что мир странен, мы начнем странным образом искать в странном мире странную истину.

Вкратце оговорив такие методологические аспекты, перейдем к рассмотрению всего материала, чтобы применить только что заявленный методологический принцип.

Изучением личности Сталина, созданием его психологического и политического портрета, подробным рассмотрением отдельных периодов жизни Сталина занимались многие исследователи. И поэтому можно говорить о том, что Сталин исследовался историками более тщательно и многопланово, чем другие крупные политики, — такие, как Наполеон или Цезарь. Налицо как бы отдельное направление в советологии, она же — политическая история СССР.

Но, во-первых, советология — это не вполне обычная политическая история некоего государства на определенном периоде его существования. Советология — это важнейшее направление стратегии холодной войны. То есть войны, в которой и история советского государства вообще, и история отдельных фигур, сыгравших существенную роль в жизни этого государства, подлежат целенаправленному и последовательному многомерному искажению. Задачей советологии является не понимание СССР, а уничтожение СССР путем создания у советских граждан превратного представления о собственной истории.

Особо важным разделом советологии является сталиноведение, то есть описание личности Сталина, призванное демонизировать этого политика и с помощью этой демонизации нанести беспощадный удар по ценностям советских граждан, по всему, что можно назвать их советской идентичностью.

История всегда была и будет заложницей политики в большей или меньшей степени. Но она никогда не была заложницей политики в такой степени, в какой ее сделали такой заложницей архитекторы холодной войны и те наши соотечественники, которые согласились стать исполнителями планов этих архитекторов.

Казалось бы, Советский Союз распался, и задача архитекторов холодной войны блистательно выполнена. Но все мы видим, что холодная война продолжается и даже ужесточается. Потому что она изначально была замыслена и развязана не только для распада СССР, но и для ликвидации России. Соответственно, и образ Сталина продолжает оставаться заложником ведущейся холодной войны.

Во-вторых, можно обсуждать масштаб кровавости деяний, совершенных Сталиным на посту руководителя советского государства, сопоставлять эти деяния с деяниями других личностей (Наполеона или Мао Цзэдуна). Но то, что Сталин пролил много крови, — несомненно. В силу этого образ Сталина искажается не только воинством холодной войны, но и теми, кто в большей или меньшей степени продолжает мстить человеку, который поломал жизнь той или иной семьи, а значит, и жизнь того, кто вершит это запоздалое отмщение.

В-третьих, Сталин в постсоветской России стал крайне популярен. Эта популярность порождена логикой «от противного»: «Если вы его проклинаете, то мы, ненавидя вас, начинаем им восхищаться потому, что вы его проклинаете». Рост популярности Сталина не может не вызывать тревоги у сил, для которых вопрос об отношении к Сталину тесно сопряжен с вопросом о сохранении существующего постсоветского устройства жизни, то есть того, что можно с натяжкой назвать «постсоветским капитализмом».

В ходе создания этого капитализма сформировались группы, которые воюют со Сталиным не потому, что им приказывает Запад, а потому что таковы их экономические, а значит и политические, интересы.

Но все эти причины, увы, не исчерпывают препятствий, стоящих на пути исследования личности Сталина.

Главными препятствиями являются сам Сталин и его политическая система. Сталин был очень скрытным человеком, и он совершенно не хотел, чтобы кто-то позволял себе копаться в его личной истории. А политическая система, созданная Сталиным, давала возможность наполнить реальным смыслом эту скрытность Сталина, превратить ее в тотальное истребление всего, что как-либо соотносится с такой нежеланной для вождя правдой. Система выкорчевала всё, что позволило бы при проведении исследований личности Сталина опереться на какой-либо фактический материал. Сталин не вел дневников. Его личная переписка тоже дает крайне скудные сведения, потому что он субъективно крайне скрытен и не желает кому-либо в чем-либо исповедоваться. Потому что у него нет тех, кому бы он мог исповедоваться. Потому что он сначала революционер, а потом — властитель. А такие роли одинаково не предполагают исповеди.

При этом всё, что могло бы быть использовано для раскрытия личности, искоренено тщательно и свирепо самим Сталиным и его системой. Нельзя упрекать в этом ни Сталина, ни систему. И Сталин, и система понимали, что любая исповедь будет использована врагами, превращена в деструктивный миф, вывернута наизнанку. Но скрытность Сталина шла дальше: он не хотел не только прикосновений тех или иных врагов к сфере его интимности, к его личному миру, он не хотел и прямо противоположного — того, чтобы подобные вещи начали смаковать дворцовые лизоблюды.

Скрытность Сталина породила скудость материала о его личности, а специфика эпохи привела к тому, что было искоренено и то скудное, что имелось.

В результате мы обречены в существенной степени гадать на кофейной гуще. Для нас проблемно установить даже год рождения Сталина. А также всё, что можно назвать опорными безусловными данными. В случае Сталина ничто не является безусловным, и впору задать себе вопрос, возможно ли вообще создание полноценной, достоверной биографии Сталина, или же мы должны в данном случае говорить не о биографическом, а об агиографическом методе.

В узком смысле слова агиография (от греческого «агио» — «святой» и «графио» — «пишу») — это богословская дисциплина, изучающая жития святых. Но здесь мы используем это слово расширительно, имея в виду, что возможен целый класс исследовательских работ, в которых даются ценные сведения о некоем лице — реальном или легендарном — но эти сведения не всегда относятся к классу тех, которые можно называть историческими в строгом смысле этого слова.

Политическая агиография — это сплав объективных исторических сведений, аналитики конфликтов по поводу тех или иных моментов жизни и деятельности того или иного лица, выявляющая нечто значимое, хотя и проблематичное, и наконец, аналитика всего того легендарного, что имеет под собой определенную политическую почву. Легенды всегда создаются зачем-то, кем-то. И выявление создателя легенд может косвенным путем предоставлять нам определенные параобъективные сведения. Которые, конечно же, намного хуже сведений, получаемых в случае, если ты вдруг заполучил личный дневник Сталина. Но которые приобретают значимость в случае, если личных дневников нет и не может быть, а все материалы, включая архивные, вопиющим образом искажены.

И наконец, агиография является для нас небессмысленной метафорой проводимого исследования (то есть своего рода метафорическим компасом) еще и потому, что она сильнее, чем обычная история, ориентирована на духовность. То есть на то, что можно назвать внутренним мессианским посылом, а можно назвать реальным тонким воздействием на историю, а значит, и на творящую ее личность. И дело тут даже не в том, имеет ли место подобное тонкое воздействие, а в том, верит ли в него та или иная личность. Потому что эта вера становится неотъемлемой частью жития данной личности.

Меньше всего мы хотим говорить о святости Сталина. Хотя известно, что в определенных российских православных церквях уже появились неканонические иконы Сталина, а, как говорят в таких случаях, еще не вечер. Но это не наш путь и не наше представление о ценностях.

Мы всего лишь говорим об особом, житийном жанре исследования личности Сталина — потому что другой, гораздо более желанный для нас строго исторический метод, как нам представляется, невозможен.

Мы сохраняем верность историческому методу и приближаем наше житийственное и в этом смысле агиографическое исследование к биографическому настолько, насколько это возможно. Но мы знаем, что биография невозможна. И что попытка игнорировать эту невозможность удаляет нас от истины дальше, чем ее признание.

Таков наш исследовательский компас.

Теперь о карте — то есть используемой системе того, что в менее сложном случае можно было бы назвать историческими источниками, а в случае Сталина, увы, приходится называть источниками агиографическими (в том расширительном смысле слова, который оговорен выше).

Еще раз подчеркнем, что ни воспоминания его близких и знакомых, хранящиеся в архивах, ни тем более мемуарная литература не могут нам ничего точно сказать о его личности. При жизни Сталина в обществе доминировало то, что потом назвали культом личности. После XX съезда началось так называемое развенчание культа личности. И в первом, и во втором случае объективность приносилась в жертву тому или иному идеологическому заказу.

При жизни Сталина имел место не только идеологический заказ на восхваление отца народов, но и нечто другое. Это «другое» Александр Трифонович Твардовский назвал «славой имени». В поэме Твардовского «За далью даль» говорится о славе имени Сталина, неразрывно связанной с подвигами народа. О том, что

Страна, держава
В суровых буднях трудовых
Ту славу имени держала
На вышках строек мировых.

И русских воинов отвага
Ее от волжских берегов
Несла до черных стен рейхстага
На жарком темени стволов…

По этой причине всё, что связано со Сталиным, не просто подвергалось тенденциозной идеологической переработке, производимой раболепствующим официозом, но и окутывалось туманом стихийного народного почитания. Происходила прижизненная сакрализация образа, различные эпизоды биографии приобретали характер легенд. В итоге создавался причудливый сплав, внутри которого не оставалось никакого места для истины.

В последующие периоды этот же сплав подвергался дальнейшей переработке. Официоз выполнял новый заказ и клеветал на Сталина. А в обществе рождались новые и новые легенды: как со знаком «плюс», так и со знаком «минус».

В итоге реальная жизнь Сталина оказалась превращена в сплав мифов, лживых восхвалений и столь же лживой клеветы. Как прорваться к истине, если она окутана подобным туманом? И можно ли это сделать, не занявшись легендами о Сталине, не сделав их предметом особого рассмотрения?

Легенд о Сталине много.

Существуют легенды о семье «чудесного ребенка» в разных вариациях: или «чудесный ребенок» — сын простых родителей, или некой княжны, или Пржевальского, связанного с Тибетом.

Существует определенная легенда о том, как и когда Сталин «повернул на путь спасения», то есть ушел в революцию, и какие муки (ссылки, каторги) на этом пути претерпел.

Есть легенда о его смерти.

В каком-то смысле определен некий жизнеописательный канон, который обычно соблюдается в житиях святых. Так что говорить о биографии Сталина нельзя. Можно говорить о специфической агиографии.

До сих пор не было и такой — достаточно подробной — агиографии. Мы рассматриваем нашу попытку ее создания как единственно возможный способ продвижения к истине.

При этом мы исходим из того, что вопиющее отсутствие объективности может быть в большей или меньшей степени преодолено только путем классификации необъективного — выделения степеней необъективности, форм необъективности и так далее. Возможно, в этом случае нам что-то откроется. Другого пути к истине в случае биографии Сталина нет и не может быть.

Так каковы же они — формы необъективности, псевдообъективности, апологетики, инсинуаций, мифологизаций и так далее?

Начнем с рассмотрения наиболее объективного.

Прижизненная апологетика

Еще до того, как Сталин в 1929 году пришел к власти, о нем вышел ряд биографических материалов.

Первый биографический очерк о Сталине увидел свет в 1923 году. Его автором стал корреспондент газеты «Правда», большевик Георгий Леонидович Шидловский. Очерк «Джугашвили Иосиф Виссарионович» был напечатан в «Материалах для биографического словаря социал-демократов, вступивших в российское рабочее движение от 1880 до 1905 г.» под редакцией Владимира Ивановича Невского. Тут следует отметить, что словарная статья накладывает на автора определенные ограничения: он не может составить ее со знаком «плюс» или со знаком «минус» — он нейтрален. Но для нас он дает некие первичные представления о жизни Сталина, показывает основные вехи его жизни: рождение, вступление в организацию, перемещения по стране, аресты, ссылки.

Даже в таком достаточно сухом историческом очерке можно найти интересные детали. Шидловский приводит малоизвестный факт, что Сталин одно время работал бухгалтером¹. Упоминание о работе Сталина бухгалтером можно обнаружить и в книге эмигранта Марка Алданова «Убийство Урицкого»², написанной в 1930 году. Правда, где именно он работал бухгалтером, в указанных источниках не говорится. Возможно, как утверждает Лев Троцкий, в Тифлисской обсерватории после исключения из духовной семинарии³.

1925–1927 годы для Сталина — это годы острой политической борьбы с оппозицией: Львом Троцким, Григорием Зиновьевым, Львом Каменевым. Естественно, что материалы, публиковавшиеся в это время, могли носить не апологетический характер, а малейшая зацепка использовалась противниками Сталина для его дискредитации. Например, для запуска слухов о работе Сталина на царскую охранку.

Так, в книге Севастия Талаквадзе «К истории Коммунистической партии Грузии» сказано, что в 1905 году меньшевики называли Сталина _[!«агентом правительства, шпиком-провокатором»_⁴. Этого оказалось достаточно, чтобы заронить в читателях сомнения по принципу «дыма без огня не бывает».

В декабре 1925 г., во время работы XIV съезда ВКП (б), на котором Львом Каменевым был поставлен вопрос о снятии Сталина с поста генерального секретаря ЦК ВКП (б), Закавказский краевой комитет ВКП (б) в газете «Заря Востока» напечатал два весьма специфических документа. Во-первых, это письмо Сталина В. С. Бобровскому от 24 января 1911 г., в котором Сталин называет острую борьбу блоков Ленина–Плеханова и Троцкого–Мартова–Богданова по вопросу о необходимости объединения с меньшевиками «бурей в стакане воды»⁵. В своей книге о Сталине Троцкий язвительно отметил: «Сталин явно льстит настроениям теоретического безразличия и чувству мнимого превосходства близоруких практиков»⁶.

В «Заре Востока» к тому же было опубликовано «Письмо начальника Тифлисского охранного отделения ротмистра Карпова», в котором сообщалось, что И. В. Джугашвили «в 1905 г. был арестован и бежал из тюрьмы»⁷. В очерке Шидловского этот арест не упомянут, что, как и любая недоговоренность, питало слухи о желании Сталина нечто сокрыть.

В 1927 году в энциклопедии Гранат вышел очерк, написанный Иваном Павловичем Товстухой, занимавшим пост первого помощника генерального секретаря ЦК РКП (б) И. В. Сталина. Естественно, этот очерк не мог быть не согласован с начальником Товстухи. В вопросе об арестах и ссылках автор зачем-то следует традиции «напускать туман». Об аресте Сталина в 1905 году в очерке упоминаний нет, точные сроки его ссылок не указаны. В тексте говорится, что из ссылки 1908 года в Вологодскую губернию Сталин бежит «через несколько месяцев», точно так же неопределенное время он пребывает в ссылках 1911 года, 1912 года и 1913 года. Зато в очерке подчеркивается рабочее происхождение Сталина: «По национальности грузин, сын сапожника, рабочего обувной фабрики Адельханова в Тифлисе, по прописке — крестьянина Тифлисской губернии и уезда, села Диди-Лило»⁸. Кроме того, в очерке секретаря Сталина подробнее, чем в описании Шидловского, рассказывается о Тифлисской духовной семинарии, отмечается, что Сталин был исключен из семинарии за «неблагонадежность». Товстуха расписывает огромную работу Сталина в построении организации Закавказья, его заслуги в Гражданскую войну. Перед нами предстает не безликий Джугашвили Шидловского, а оформляющийся герой революции и будущий лидер советского государства — Иосиф Сталин.

К 1929 году Сталин, возглавлявший ВКП (б), окончательно разгромил оппозицию и фактически стал главой государства. С этого времени, соответственно, в советской печати нет и не могло быть ничего порочащего или задевающего его: все биографические сведения тщательно выверялись и согласовывались.

К заслуживающим внимания биографическим материалам этого времени можно отнести доклад первого секретаря Закавказского крайкома Лаврентия Берии «К вопросу об истории большевистской организации Закавказья» от 21 июля 1935 г., с которым он выступил в Тифлисе перед собранием партийного актива. Этот доклад интересует нас с точки зрения официальной информации о товарищах и наставниках Сталина — не только тех, с кем он начинал свою партийную работу, но и тех, с кем впоследствии боролся.

В 1937 году издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» выпустило «агиографический» сборник воспоминаний «Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине», в котором друзья детства и юности Сталина, его товарищи по политической борьбе рассказывают о его учебе в духовном училище, о работе Сталина на нелегальном положении в Батуме, Баку, Тифлисе. В книге Сталин предстает идеальным со всех точек зрения: серьезным, умным, бесстрашным, справедливым — настоящим народным героем.

В 1937 году была опубликована книга «Батумская демонстрация 1902 года», состоящая из воспоминаний товарищей Сталина по работе в Батуме — участников Батумской демонстрации на заводе Манташева. Отметим, что данной книгой пользовался и Михаил Булгаков для написания своей известной, весьма апологетической пьесы «Батум»⁹. Участницу Батумской демонстрации 1902 года Наталью Киртава, чьи воспоминания также включены в эту книгу, некоторые биографы называют первой любовью Сталина.

В 1939 году советский партийный деятель, соратник Сталина Емельян Ярославский издал книгу «О товарище Сталине». Книга, надо сказать, примечательна. Она представляет собой краткое обобщение всех предыдущих публикаций, всех известных сведений официального характера, относящихся к политической биографии Сталина. Вдобавок, у Ярославского — пожалуй, впервые в советской печати — можно найти факты о юношеском увлечении Сталина поэзией, о его литературных предпочтениях.

В том же 1939 году, году шестидесятилетия Сталина, появилась его первая официальная краткая биография. Второе издание краткой биографии было опубликовано в 1947 году. Свои правки в макет первого издания краткой биографии Сталин внес лично: в частности, по дореволюционному периоду он сделал порядка 20 исправлений. Бросается в глаза, что Сталин поправил число своих арестов, ссылок и побегов. Так, сначала число арестов равнялось восьми, число ссылок — семи, а число побегов — шести. Во втором издании эти цифры уменьшаются на единицу: «С 1902 до 1913 года Сталин арестовывался семь раз, был в ссылке шесть раз, бежал из ссылки пять раз»¹⁰.

Кроме того, когда речь в биографии шла об организации стачек и демонстраций, о совместной работе, Сталин рядом со своей фамилией добавлял фамилии других организаторов, если у авторов не было о них упоминания.

О личной жизни, о творчестве Сталина в ранние годы в краткой биографии ничего не сказано.

Зато в том же юбилейном 1939 году увидела свет поэма грузинского советского поэта Георгия Леонидзе «Сталин. Детство и отрочество». Леонидзе также получил духовное образование: в 1918 году закончил Тбилисскую духовную семинарию. В 1939–1951 годах Георгий Леонидзе был директором Государственного литературного музея Грузинской ССР. Особенность поэмы Леонидзе в том, что он с большим мастерством показал, как на Сталина с самого раннего детства влияли грузинские легенды и древние предания, в частности о прикованном к скале герое Амирани, похитившем для людей огонь. Леонидзе также рассказывает много подробностей о семье Сталина: о бабушке, дедушке, прадедушке Зазе Джугашвили, поднявшем крестьянское восстание в начале XIX века. Следует отметить, что в 1941 году Георгий Леонидзе за эту поэму был награжден Сталинской премией.

Больше прижизненных биографий Сталина в Советском Союзе не издавалось.

В сегодняшних архивах хранятся различные, безусловно апологетические воспоминания друзей и товарищей Сталина по революционной борьбе, например, Георгия Елисабедашвили, Петра Капанадзе, Сергея Алиллуева. Могут ли они, вычищенные и выхолощенные, пролить свет хоть на что-то? Безусловно. За плотной пеленой восхвалений можно увидеть какие-то крупицы настоящего: любовь маленького Сталина к грузинской культуре, его увлечения. Сопоставив воспоминания, можно нечто понять о его семье, о его учебе в семинарии, о его революционном пути и личной жизни, что особенно ценно.

Апологетические биографии издавались не только в Советском Союзе, но и за рубежом.

Среди апологетических зарубежных биографий важное место занимает книга «Сталин: новый мир, увиденный через человека», написанная Анри Барбюсом — писателем, членом Французской Коммунистической партии. Она была издана в Париже в 1935 году. К тому моменту Анри Барбюс был уже знаменит. Антивоенный роман «Огонь: дневник взвода», основанный на личном опыте Барбюса, воевавшего в Первую мировую войну, получил в 1916 году высшую литературную награду Франции — Гонкуровскую премию.

Октябрьскую революцию в России Анри Барбюс принял с воодушевлением. В 1923 году он стал членом Французской Коммунистической партии.

В 1927 году Барбюс в первый раз побывал в СССР. Посетил Харьков, Ростов-на-Дону, Грузию, Армению, Азербайджан… Анри Барбюс написал несколько книг и ряд статей, в которых показывал западному и советскому читателю достижения советской власти. Писатель искренне восхищался тем, как страна преображается буквально на глазах.

В 1927, 1932, 1933 и 1934 гг. Барбюс встречался и беседовал со Сталиным¹¹. В 20-е и 30-е годы вел с ним оживленную переписку. 8 декабря 1932 года отдел пропаганды направил в секретариат Сталина письмо, где рекомендовал Анри Барбюса в качестве сталинского биографа. Отметим, что биографию планировалось писать под негласным кураторством отдела культуры и пропаганды ЦК ВКП (б). Это косвенно подтверждается фразой из вышеназванного письма: «Тов. Мануильский считает, что Анри Барбюсу это дело поручить можно и стоит, он напишет то, что ему посоветуют, в частности, и о борьбе с троцкизмом»¹². Первая редакция биографии подверглась некоторой критике со стороны заведующего отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП (б) А. И. Стецкого. Высоко оценив работу Барбюса, Стецкий сделал ряд замечаний, касающихся освещения конфликта Сталина и Троцкого, некоторых вопросов идеологического характера¹³. Нельзя в полной мере считать, что эта биография написана «под диктовку в Кремле»¹⁴, как язвительно отметил Троцкий. Но влияние на нее ВКП (б) отрицать невозможно.

Еще, пожалуй, стоит упомянуть об изданной в 1942 году работе английского писателя, общественного деятеля Айвора Монтегю. В качестве издателя выступила Коммунистическая партия Великобритании. К сожалению, книга Монтегю не отличается оригинальностью. Личная жизнь Сталина в ней практически не рассматривается. Приводятся в основном данные из краткой биографии и ранее опубликованных биографических сочинений. Эта книга — скорее ликбез для английских коммунистов.

Понятно, что биографий, восхваляющих Сталина, за рубежом единицы. Гораздо больше писали о Сталине те, кто ненавидел его и Октябрьскую революцию.

Среди зарубежных авторов, претендующих на определенную нейтральность, можно выделить британского писателя Стивена Грэхэма, считавшегося на Западе известным специалистом по России: до Октябрьской революции он много ездил по Российской Империи, был на Украине, в Закавказье, учил русский язык, увлекался русской историей и литературой. Его перу принадлежат исследования по Ивану Грозному, Борису Годунову, Петру I, Александру II. В своей книге, посвященной Сталину (1931), он не просто рассказал о нем, о его политической карьере до 1917 года. Подойдя к исследованию комплексно, Грэхэм разобрал исторический контекст, в котором действовала большевистская организация Закавказья, состояние Российской Империи до 1917 года, описал предпосылки Октябрьской революции.

Зарубежные биографии противников Сталина

Одним из первых свою версию жизнеописания Иосифа Сталина создал в 1931 году известный авантюрист, мистификатор, искатель приключений Лев Нуссимбаум (Курбан Саид, Эссад-Бей), родившийся в 1905 году в семье нефтяного магната. Американский журналист Том Рейсс, долгое время работавший в The New York Times и в The Wall Street Journal, в 2005 году опубликовал книгу о Нуссимбауме. По его словам, мать Льва, покончившая с собой, когда мальчику было 6 лет, симпатизировала революционному движению и, в частности, была связана с Леонидом Красиным и неким «Рябым», «Семинаристом». Том Рейсс утверждает, что «Рябой», вполне вероятно, был Иосифом Джугашвили и что в Баку Лев Нуссимбаум лично общался с ним и даже намекал, что «Семинарист», то есть большевик Джугашвили, стал причиной разлада в семье маленького Льва¹⁵, закончившегося трагедией.

Идеями большевизма Эссад-Бей не проникся. Он считал Сталина своим личным врагом, который довел его мать до самоубийства: «Он отнял у меня мою родину, мой дом, вообще всё»¹⁶.

В 1931 году вышла также книга Исаака Дон Левина «Сталин». Книгу сложно назвать полноценной биографией. Непосредственных дат и биографических подробностей в ней приводится относительно немного, да и те зачастую в довольно расплывчатой форме или с неточностями.

Можно сказать, что фигуру Сталина и его биографию Дон Левин использует лишь как некий довольно схематичный каркас, вокруг которого выстроено субъективное описание истории большевизма. До периода революции материал излагается в целом нейтрально. Затем местами в тексте встречаются отрицательные оценочные эпитеты, приписывающие революции разрушительный и монструозный характер, а Сталину — роль злого таинственного гения, сумевшего узурпировать власть.

Еще одна известная книга о Сталине, которую нельзя обойти вниманием, написана в 1938–1940 годах его политическим оппонентом — Львом Троцким. Книга Троцкого «Сталин» увидела свет в США в 1946 году. В своей книге Троцкий стремился показать Сталина расчетливым, безжалостным властолюбцем. Истоки негативных качеств характера Сталина автор ищет в детстве, предоставляя читателю якобы известные ему биографические подробности. Например, дает портрет семьи, в которой отец жестоко избивает собственного сына, опровергает «пролетарское» происхождение Сталина, довольно желчно высказывается относительно условий, в которых жил маленький Сталин и т. д.

При этом Троцкий, как и многие зарубежные авторы, зачастую опирается на мемуары Иосифа Иремашвили «Сталин и трагедия Грузии», вышедшие в Берлине в 1932 году. Иосиф Иремашвили — близкий друг детства Сталина, ставший впоследствии его политическим оппонентом. Объективность воспоминаний Иремашвили нередко ставится под сомнение историками. Действительно, мог ли правдиво написать о Сталине тот, кто еще с 1903 года стал меньшевиком? Тот, кто был выслан за границу и вел ожесточенную борьбу против большевиков, находясь в Германии?

Далее, интереса заслуживает биография Сталина, написанная невозвращенцем Сергеем Дмитриевским в 1931 году. Хотелось бы отнести ее к данному разделу, несмотря на то, что она специфически апологетична. Как и Анри Барбюс, Дмитриевский рисует близкий к идеальному образ Сталина, попутно обвиняя Троцкого в лживой пропаганде. Это тем более интересно потому, что Дмитриевский не член компартии, более того — он невозвращенец.

В связи с этим нельзя не вспомнить, что Дмитриевский выдвигал собственную теорию национал-коммунизма, достаточно близкую к идеям Гитлера. И для него было важно сделать из Сталина подобную Гитлеру икону своей идеологии. Сталин как «народный монарх» должен был оставаться у власти после ожидаемой Дмитриевским «Великой Национальной Революции Русского народа». Дмитриевский считал, что Сталин вполне отверг западный марксизм. А до него якобы первые шаги в этом направлении сделал сам Владимир Ильич Ленин.

Вот какую характеристику дал Дмитриевскому Троцкий в книге «Сталин»: «Дмитриевский — бывший советский дипломат, шовинист и антисемит, временно присоединившийся к сталинской фракции в период ее борьбы против троцкизма, затем перебежавший за границей на сторону правого крыла белой эмиграции. Замечательно, что и в качестве открытого фашиста Дмитриевский продолжает высоко ставить Сталина, ненавидеть его противников и повторять все кремлевские легенды»¹⁷.

Довольно известна биография Сталина за авторством французского коммуниста-антисталиниста Бориса Суварина, вышедшая в 1935 году. Суварин был троцкистом и ожидаемо написал отнюдь не хвалебную биографию. Сталин предстает у него в образе «тирана», дикого «азиата», выскочки, не способного к теоретическим построениям.

В 1938 году вышла книга невозвращенца Сурена Эрзинкяна «Путь Сталина», в которой приводится довольно экзотическая версия происхождения Сталина. В книге утверждается, что его мать была кавказской еврейкой, и что, следовательно, Сталин был евреем. Эта весьма редкая версия найдет своих последователей в постперестроечной России.

Среди биографий, вышедших в последующие годы, следует отметить работу «Сталин: царь всея Руси» Лайонса Юджина (1940). Ее автор — американский журналист, эмигрировавший с семьей из Российской Империи в США в 1907 году. С 1928 по 1934 гг. он работал журналистом United Press International в Москве. Примечательно, что Лайонс Юджин во время работы в Москве довольно лояльно относился к советской власти. Он стал первым зарубежным журналистом, взявшим у Сталина интервью. Тем не менее, уехав в 1934 году в США, он начал писать резко антисталинские книги, к которым относится и вышеназванная биография. Сам Лайонс отмечает, что его задачей было передать личные впечатления от работы «в тени могущества Сталина» и что в основном он опирался на книги Бориса Суварина и Исаака Дон Левина. Также автор выражал свою признательность Чарльзу Маламуту — переводчику книги Троцкого «Сталин» на английский язык.

В 1949 году в Англии выходит масштабное исследование польского и британского историка, публициста Исаака Дойчера — «Политическая биография Сталина». Исаак Дойчер рассматривает путь становления Сталина в качестве лидера и политического деятеля, начиная с детства, описывает период его работы в революционной организации, войну. Следует отметить, что Дойчер — убежденный троцкист. И, естественно, для него сталинский режим — политическое извращение, отступление от марксизма-ленинизма. Несмотря на это, Дойчер отмечает и заслуги Сталина, а также ставит его в один ряд с такими великими людьми, как Наполеон и Оливер Кромвель.

Интерес представляют для нас немногочисленные интервью Сталина. Например, интервью Сталина журналисту и писателю Эмилю Людвигу от 13 декабря 1931 года. Интервью получилось очень интересным: Людвиг задавал Сталину вопросы о судьбе, истории, о марксистской теории и Ленине. Свой взгляд на внутреннюю и внешнюю политику Сталин изложил в интервью английскому писателю Герберту Уэллсу в 1934 году.

Неапологетические западные биографии (как, впрочем, и апологетические) крайне тенденциозны. Однако они хотя бы не проходили советскую цензуру (хотя, возможно, проходили антисоветскую). Как бы то ни было — в них порой всё же встречаются довольно интересные факты, которые в советских биографиях нельзя было публиковать по цензурным соображениям. Поэтому для нашего исследования они представляют большую ценность.

Биографии Сталина времен холодной войны

После разоблачения культа личности Сталина в СССР никто не брался за написание его биографии. Во времена Хрущева на всё положительное о Сталине было наложено табу. В 1961 году тело Сталина было вынесено из Мавзолея, его имя стиралось из народной памяти, образ Отца и Учителя был разрушен. Это нанесло огромный ущерб морально-психологическому состоянию советских людей.

Во времена Брежнева в СССР происходила мягкая реабилитация Сталина. Образ Верховного Главнокомандующего начал появляться в книгах и кино. Примером тому служит книга Юрия Бондарева «Горячий снег», вышедшая в 1970 году. В этом же году у Кремлевской стены появился памятник Сталину. Однако всерьез исследованием биографии Сталина никто по-прежнему не занимался. Образ Сталина-революционера был не нужен — нужен был образ Сталина-державника, мудрого и спокойного Сталина с трубкой. Революционный огонь угасал.

Зато за рубежом одна за другой появлялись биографии Сталина, написанные людьми, всерьез участвовавшими в холодной войне. Зачастую авторы таких биографий были связаны с английской или американской разведками. Эти авторы как раз понимали, как много значил для советского народа образ Сталина-Отца. И что именно антисталинизм, даже в условиях развенчанного культа личности, сыграет свою роль в разрушении Советского государства.

В 1956 году — в год, когда состоялся знаменитый XX съезд КПСС с его развенчанием культа личности Сталина — вышла книга уже известного нам Исаака Дон Левина «Величайший секрет Сталина». Сначала в журнале «Лайф», а затем в данной книге Дон Левин опубликовал якобы обнаруженное им письмо заведующего Особым отделом департамента полиции Еремина на имя начальника Енисейского охранного отделения А. Ф. Железнякова (так называемое «письмо Еремина»), которое он представил читателям в качестве доказательства работы Сталина на царскую охранку. Однако подлинность этого письма была оспорена не только апологетами Сталина, но и его противниками-меньшевиками. Так, с критикой «письма Еремина» выступили упомянутый выше Борис Суварин¹⁸, а также меньшевик, бундовец, эмигрировавший из Советского Союза в Германию Григорий Аронсон¹⁹.

Несмотря на то, что документ является очевидной подделкой, к нему неоднократно обращались как зарубежные, так и российские авторы во время и после перестройки. В первый раз «письмо» появилось в советской печати 30 марта 1989 года в «Московской правде». Два доктора исторических наук: Георгий Арутюнов и Федор Волков — опубликовали статью «Перед судом истории»²⁰, где предоставили читателю данный документ и «доказали», что Сталин работал на царскую охранку.

Что касается личности самого Дон Левина, то она небезынтересна. Дон Левин родился в 1892 году в Белоруссии. С 1911 года он работал обозревателем в «Канзас-Сити-Стар» и «Нью-Йорк Трибьюн». В 1917 освещал в американской прессе Октябрьскую революцию. В 20-е годы поехал в Россию освещать события Гражданской войны. С самого начала он выступил с резкой критикой советской власти и до своей смерти оставался ее непримиримым врагом.

С 1946 по 1950 гг. Дон Левин был редактором ежемесячного антикоммунистического журнала Plain Talk. В 1951 году был соучредителем Американского комитета по освобождению от большевизма, офис которого находился в Мюнхене. И нельзя не отметить, что данный комитет находился под прямым контролем ЦРУ.

В рамках проекта QKACTIVE²¹ в 1953 году комитетом была основана радиостанция «Освобождение», «чтобы ослабить угрозу мировой безопасности». Впоследствии она была переименована в небезызвестную радиостанцию «Свобода».

В 1967 году появляется примечательная работа Эдварда Эллиса Смита «Молодой Сталин». В краткой биографии Смита, найденной на сайте онлайн-архива Калифорнии, говорится, что он был историком, писателем, сотрудником дипломатической службы и агентом ЦРУ. В 1939 году Смит окончил Университет Западной Вирджинии и был отправлен в Германию для участия во Второй мировой войне. После войны он проходил обучение в школе ВМС США, где выучил русский язык. С 1946 по 1947 год Смит посещал разведшколу Пентагона и школу контрразведки в военном лагере Холаберд²². С 1948 по 1950 год Эдвард Смит служил помощником военного атташе в Москве²³. В сентябре 1950 года он вернулся в США и был откомандирован в ЦРУ.

В 1953 году Смит снова прибыл в Москву, но уже в качестве военного атташе. Историк Александр Колпакиди, занявшийся в постсоветские годы рассмотрением различных спецслужбистских сюжетов, сообщает о том, что в Москве Смит был завербован КГБ и стал двойным агентом. В 1956 году Смит признался в работе на КГБ своему начальству, затем он был отозван в США и уволен из ЦРУ. После увольнения Смит стал директором банка, что явно свидетельствует о том, что его увольнение не было чересчур скандальным. Уволившись из ЦРУ, Смит написал несколько книг, принесших ему известность. Одна из этих книг называется «Молодой Сталин».

Смит вновь воспроизводит миф о том, что молодой Джугашвили работал на царскую охранку. При этом даже ЦРУ было вынуждено признать, что предъявленная Смитом доказательная база является, мягко говоря, очень шаткой. В своем отчете ЦРУ написало, что Смит провел масштабное исследование, но «выводы его неловки и не проистекают из приведенных им фактов»²⁴. В отчете ЦРУ также отмечено, что Смит передергивает факты, пытаясь привязать их к своей гипотезе, и порой там, где доказательств не хватает, сам нечто додумывает и конструирует. Причем конструирует нечто не вполне удачное. «Такой излишний энтузиазм в подходе к фактам… подрывает доверие читателя»²⁵, — говорится в отчете. Всё это в целом, как пишет автор отчета, подрывает доверие даже того читателя, который изначально доверял гипотезе о работе Сталина на царскую охранку.

Более того, пропагандистская двусмысленность данной работы, компрометирующей антисталинизм, заставила американцев откреститься от нее публично. В журнале The American Historical Review в 1968 году был напечатан отзыв на книгу Смита, написанный знаменитым американским дипломатом Джорджем Кеннаном²⁶. В этом отзыве, как и в отчете ЦРУ, говорится о недостаточной обоснованности выводов Смита.

В 1971 году в Нью-Йорке вышло исследование Роя Медведева «К суду истории. О Сталине и сталинизме».

Рой Александрович Медведев — известный советский и российский публицист, педагог, историк, автор многих политических биографий. Он относится к так называемым левым диссидентам, то есть к диссидентам, стремившимся очистить социализм от советских и прежде всего сталинских искажений. В 1969 году Медведев был исключен из КПСС за книгу «К суду истории». В 1989 году (то есть через 18 лет после публикации работы Медведева в Нью-Йорке) Медведев был восстановлен в партии с сохранением партийного стажа. Восстановление Медведева произошло по инициативе так называемого архитектора перестройки А. Н. Яковлева. Рой Медведев, давая оценку своему мировоззрению, написал: «Я никогда не изменял ни своим убеждениям, ни идеалам молодости. В этом я вижу влияние отца, он сумел мне привить свою приверженность к социализму»²⁷.

Отец Роя Александровича — Александр Романович Медведев, советский военный деятель, полковой комиссар, в 30-е годы служил старшим преподавателем кафедры диалектического и исторического материализма Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Был заместителем заведующего кафедрой. В 1938 году был арестован и в 1941 году умер на Колыме. В 1956 году был реабилитирован. По словам Медведева, смерть отца наложила отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.

Медведев отмечает, что его позиция сродни позициям зарубежных компартий (итальянской, испанской): он вел борьбу за демократизацию политики партии. Сталинская политика, по его мнению, исказила «социалистическую суть советского государства»²⁸.

Книга Медведева «К суду истории. О Сталине и сталинизме» написана без использования архивных данных, так как у автора не было доступа к архивам. Она представляет собой совокупность личных оценок самого Роя Александровича, который не скрывает своей крайне негативной оценки Сталина, а также неких диалогов Медведева с теми, кто на разных этапах становился собеседниками данного левого диссидента. Сам Медведев так характеризует источники, на которые он опирался, создавая свою биографию Сталина: «Встречался и подробно беседовал с прошедшими сталинские тюрьмы и лагеря старыми большевиками, в том числе с немногими оставшимися в живых участниками оппозиций, а также с чудом выжившими бывшими эсерами, анархистами и меньшевиками, беспартийными техническими специалистами, с бывшими военными, учеными, писателями, журналистами, партийными работниками, простыми рабочими и крестьянами, с теми, кого называли „кулаками“, и теми, кто их „раскулачивал“, со священнослужителями и простыми верующими, с бывшими чекистами, с вернувшимися в Советский Союз эмигрантами и теми, кто собирался уехать из СССР»²⁹.

Если бы книга о самом Медведеве была написана на основе подобных встреч с теми, кто пересекался с Роем Александровичем и имел основания быть на него обиженным, то назвал ли бы Рой Александрович такую книгу объективной?

Оценку рукописи Роя Медведева дал Юрий Андропов: «Оперативным путем получен новый вариант рукописи Медведева Р. А. „Перед судом истории“… Книга… основана на тенденциозно подобранных, но достоверных фактах, снабженных умело сделанным комментарием и броскими демагогическими выводами…» При этом, отмечал Андропов, «не следовало бы исключать возможность привлечения Медведева к написанию работы по интересующему его периоду жизни нашего государства под соответствующим партийным контролем»³⁰.

Юрий Владимирович Андропов никогда не бросал слов на ветер. Его участие в судьбе Медведева достаточно очевидно. В силу этого злопыхатели порой называют Медведева «спецдиссидентом». Связь с Андроповым и Яковлевым не могла не наложить отпечаток на творчество Роя Медведева. Из этого вовсе не вытекает неискренность самого Медведева. Тут скорее следует говорить о «мастерски управляемой» искренности.

В 1973 году в Нью-Йорке вышла книга Роберта Такера «Сталин — революционер, 1879–1929: история и личность», считающаяся одной из самых подробных биографий молодого Сталина.

Такер — известный американский советолог, в 1942–1944 гг. работал в Управлении стратегических служб³¹. В 1944 году Такер начал работать переводчиком в посольстве США в Москве. Женился на советской гражданке Евгении Пестрецовой. В 1953 году, после смерти Сталина, вместе с женой уехал в США.

Роберт Такер отнес свою книгу к жанру «психоистории», стремясь объяснить поступки Сталина личностными качествами, сформировавшимися в детстве и юности. Для этого он обратился к неофрейдистской школе, в частности, к работам Карен Хорни и Эрика Эриксона. «Особенности характера и мотивация не являются неизменными качествами. Они развиваются и меняются в течение всей жизни, в которой обычно присутствуют и критические моменты, и определяющие будущее решения. Более того, сформированная в юности индивидуальность, или (по выражению Эриксона) „психосоциальная идентичность“ обладает перспективным, или программным, измерением. Она содержит не только ощущение индивидуума, кто и что он есть, но также его цели, четкие или зачаточные представления относительно того, чего он должен, может и сумеет достичь»³²,  — пишет Такер.

Книга Такера, будучи одним из самых масштабных исследований биографии Сталина, заведомо необъективна в силу самого психоисторического подхода, который в принципе исключает объективность и приносит ее в жертву тем или иным интерпретациям мотивов исследуемого героя. При этом всё зависит от того, как выявляются и интерпретируются мотивы: при использовании психологии Эриксона мотивы будут выявляться и интерпретироваться одним способом, при использовании других психологических моделей, коим нет числа, — иначе. Следует также отметить, что идея обнаружения источников сталинской политической мотивации путем погружения в детские и юношеские злоключения героя не нова. И Троцкий, и Иремашвили, и тот же Рой Медведев, на которого, в том числе, опирается Такер, считали, что истоки тирании Сталина следует искать именно в детстве.

Примечательно, что Такер критикует версию Исаака Дон Левина и Эдварда Смита о том, что Сталин был агентом царской охранки, называя письмо Еремина не заслуживающим доверия, а аргументы Эдварда Смита — неубедительными³³.

В 1980 году в Нью-Йорке вышла книга «Сталин: портрет тирана», написанная сыном известного репрессированного большевика Владимира Антонова-Овсеенко — Антоном. Эта книга наполнена антисталинскими штампами, буквально пропитана ненавистью к сталинской эпохе и к Сталину лично.

Мать Антона Владимировича, Розалия Борисовна Кацнельсон, в 1929 году была арестована как враг народа и в 1936 году покончила жизнь самоубийством в Ханты-Мансийской тюрьме. Отец — известный большевик, один из организаторов Октябрьской революции 1917 года, советский дипломат Владимир Александрович Антонов-Овсеенко был арестован в 1937 году за принадлежность к троцкистской организации, в феврале 1938 года расстрелян. Антон Владимирович в 40-е годы сам был арестован. После публикации книги «Сталин. Портрет тирана» Антонов-Овсеенко находился под угрозой ареста, однако в 1982 году Юрий Владимирович Андропов ходатайствовал за автора книги, попросил ограничиться внушением. В 1984 году Антонов-Овсеенко всё же был арестован за антисоветскую пропаганду. Правда, полномасштабным арестом это назвать сложно: выслали из Москвы, забрали архив. Через два года разрешили вернуться. В 1990 году написал ряд антисталинских книг. С 1995 года Антон Владимирович руководил Союзом организаций жертв политических репрессий Московского региона, основал Государственный музей истории ГУЛАГа. С 2001 по 2011 годы был его директором.

Какой объективности можно ждать от человека, сначала заявляющего, что «писать правду о Сталине — это долг каждого честного человека», а затем сказавшего: «Сталинщина — это целая эпоха (не о сталинизме следует говорить — о сталинщине). Эпоха, когда на Земле свершилось самое гнусное, кровавое злодеяние. Сталинщина — политический бандитизм, обращенный в государственную политику»?

Советский и российский историк Виктор Николаевич Земсков, подробно изучивший вопрос о сталинских репрессиях, писал об Антоне Владимировиче: «Нельзя всерьез воспринимать, к примеру, заявления известного публициста А. В. Антонова-Овсеенко, уверявшего в 1991 г. читателей „Литературной газеты“, что после войны в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось 16 млн заключенных. На указанную им дату в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн, а 1,6 млн заключенных. Следует все-таки обращать внимание на запятую между цифрами».

Также отметим, что в 1989 году Антон Владимирович Антонов-Овсеенко в своей статье в журнале «Вопросы истории» заговорил о предполагаемой легкомысленности матери Сталина. Среди возможных отцов он называет некого «зажиточного князя», а также купца, друга семьи Джугашвили Якова Эгнаташвили.

Книга Антонова-Овсеенко «Сталин: портрет тирана» вышла в России в 1994 году. В 1990-е годы он отметился еще рядом антисталинских книг: «Сталин без маски» (1990), «Театр Иосифа Сталина» (1995).

Мы видим, что биографии, написанные людьми, связанными с ЦРУ, работавшими на развал СССР, начинены разного рода негативными оценками, мифами, домыслами. И что эти оценки, мифы и домыслы, созданные еще в эпоху биполярного мира, использовались в перестройку и постперестроечное время, чтобы навязать комплекс вины теперь уже гражданам постсоветской России — ведь их прадеды и деды когда-то боготворили Сталина, с его именем шли в атаку, его имя стойко ассоциируется с победой в Великой Отечественной войне.

Биографии Сталина в перестроечное и постперестроечное время

В годы перестройки и постперестроечное время вышло огромное число книг, явно и умеренно антисталинских. Все они наполнены как достоверными фактами, так и невероятным количеством домыслов. При этом складывается впечатление, что если до перестройки авторы таких книг разоблачали культ личности Сталина, делая акцент именно на его жесткой политике в деревне, на масштабе репрессий, то в перестроечные годы акцент в антисталинских публикациях смещается в интимно-личную сферу: авторы начинают, что называется, копаться в грязном белье, в трагической семейной истории Сталина.

Здесь не стоит, на наш взгляд, делить книги на российские и зарубежные, поскольку в период перестройки любая выпущенная антисталинская книга находила своего читателя в России и за границей.

В 1989 году вышла книга советского историка Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия. Политический портрет Сталина».

Дмитрий Антонович Волкогонов с 1971 года работал в Главном политическом управлении Советской армии и Военно-морского флота, в начале 1980-х годов он был начальником управления спецпропаганды, а в конце 1980-х годов занимал пост заместителя начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. В 1990-е годы Волкогонов входил в комиссию по определению перечня документов Архива Президента Российской Федерации и по рассекречиванию документов³⁴. В силу своего положения Волкогонов имел возможность ознакомиться с достаточно важными и интересными материалами. Однако мировоззренческая подвижность Волкогонова, который в 1989 году еще писал о Ленине, что «гений этого человека был велик», а в 1992-м уже характеризовал того же Ленина как «малопривлекательную личность и примитивного философа», — не могла не сказаться на написанной Волкогоновым биографии Сталина. Противники Волкогонова раз за разом приводят весомые доказательства того, что данный автор не чурается компиляций, склонен менять позицию под влиянием конъюнктуры, тяготеет к пропагандистской манере изложения. И что его сочинения носят сугубо публицистический характер, начинены сплетнями, мифами, домыслами и грубыми ошибками.

Сам Волкогонов пишет, что в основу политической биографии Сталина легли не только архивы, но и «личные беседы с людьми, близко знавшими Сталина, анализ документов Ставки и личной переписки»³⁵. Волкогонова интересует политический портрет Сталина после 1917 года.

То есть мы опять, как и в случае Медведева, имеем дело с желанием автора собирать по определению безответственные интервью.

За рубежом в 1990 году увидело свет масштабное исследование известного английского советолога Роберта Конквеста «Сталин — покоритель народов». Конквест, одно время работавший в Отделе исследования информации британского МИД³⁶, созданном для борьбы с советской пропагандой, к тому моменту был известен как автор антисталинских книг, в том числе нашумевших и неоднозначных. К ним относятся книга «Большой террор: сталинские чистки 30-х годов» (1968), в которой рассказывалось о десятках миллионов жертв сталинских репрессий, и «Жатва скорби: советская коллективизация и террор голодом» (1986) о голодоморе на Украине.

В книге «Сталин — покоритель народов» Конквест, как и все его предшественники на Западе, обращается к детству Сталина, стремясь найти в нем истоки сталинского деспотизма. Конквест описывает детские и юношеские переживания Сталина, анализирует его травмы. В книге Конквеста фигурируют альтернативные версии отцовства. В этом произведении, как и у Антонова-Овсеенко, названы имена русского путешественника Николая Пржевальского и богатого купца, друга семьи Джугашвили Якова Эгнаташвили.

В 1990 году в США вышел второй том книги Роберта Такера «Сталин у власти. 1928–1941». Автор, опираясь в том числе на работы уже знакомого нам А. В. Антонова-Овсеенко, обвиняет Сталина в жестокостях коллективизации и индустриализации, желании заключить соглашение с нацистами и убийстве Кирова. Отметим, что в данной книге автор, используя очень сомнительное свидетельство, осторожно намекает на то, что Виссарион Джугашвили не был настоящим отцом Сталина. В качестве возможного отца он называет некого «священника».

В 1992 году вышло Постановление Верховного Совета РФ «О временном порядке доступа к архивным документам и их использовании». Постановление давало доступ к архивным документам всем физическим лицам, независимо от их гражданства. Доступны стали секретные документы, с момента создания которых проходило 30 лет, а также документы личного характера, если с момента их создания проходило 75 лет.

Выходят небольшие сборники документов из личного архива Сталина, вроде «Сталин в объятьях семьи» под редакцией Юрия Мурина, письма публикуются в открытой печати. Биографы получают возможность открыть для себя какие-то совершенно новые грани жизни Сталина. Становится возможным ознакомление с его личными биографическими анкетами³⁷.

В 1997 году в России выходит ставшая очень популярной книга Эдварда Радзинского «Сталин». Автор ее утверждает, что имел доступ к архиву, существовавшему при руководстве Коммунистической партии, при особом Секретном отделе³⁸. Этот архив, по словам Радзинского, составил основу Архива президента РФ, созданного во времена правления Горбачева. Радзинский утверждает, что в своей работе опирался на документы бывшего Центрального партийного архива (сейчас именуется Российским центром хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ)), а также использовал секретные фонды Центрального государственного архива Октябрьской революции (ныне Государственный архив Российской Федерации).

И вновь мы имеем дело с собиранием сведений, относящихся к разряду слухов. Радзинскому по определению недостаточно архивных документов. Потому что — и в этом научный трагизм ситуации — при любой секретности сведений, они представляют собой тщательно отфильтрованный и искаженный массив данных. И сам Сталин, и его окружение, и партия в целом, и антисталинские группы в партии, боящиеся обнаружения того, что и у них рыльце в пушку, — все чистили архивы безжалостно и насыщали их ложными сведениями. Архивные сведения о Сталине представляют собой самую крупную из всех исторических мистификаций. Они одновременно искажены и стерилизованы. И, повторим, степень секретности в данном случае ничего не меняет. Скорее даже наоборот — чем секретнее сведения, тем больше они причесывались, отфильтровывались, искажались, рассматривались через увеличительное стекло с тем, чтобы стерилизация была как можно более тщательной. Поэтому Радзинский сначала создает себе рекламу тем, что он имеет доступ к ужасно секретным сведениям, а затем, поскольку эти сведения неинтересны, начинает интересантничать, собирая разные слухи, излагая непроверенные гипотезы, приводя сомнительные свидетельства.

Миклош Кун — венгерский историк, внук известного венгерского коммуниста, политического деятеля Бела Куна, в 2003 году выпустил в Венгрии книгу «Сталин: неизвестный портрет». Кун исследовал доступные архивы России, а также опубликовал в своей книге ряд писем Сталина к его соратникам и большое интервью с Кирой Аллилуевой — племянницей Сталина — обо всей семье Сванидзе–Аллилуевых–Джугашвили.

В 2007 году в Великобритании выходит книга авторитетного английского историка Саймона Себага-Монтефиоре «Молодой Сталин». На русском языке она появляется в 2014 году. Как пишет сам автор, «эта книга — результат почти десятилетних изысканий о Сталине, проводившихся в двадцати трех городах и девяти странах, в основном в недавно открытых архивах Москвы, Тбилиси и Батуми, но также и в Санкт-Петербурге, Баку, Вологде, Сибири, Берлине, Стокгольме, Лондоне, Париже, Тампере, Хельсинки, Кракове, Вене и Стэнфорде (Калифорния)»³⁹. В предисловии переводчика сказано, что Монтефиоре получил разрешение работать с грузинскими архивами, где находились, в том числе, мемуары матери Сталина.

В предисловии к своей книге Саймон Монтефиоре отмечает, что на Западе есть только две серьезные работы, посвященные Сталину, — это «Молодой Сталин» Смита и «Сталин. Путь к власти. 1879–1928. История и личность» Такера. Кроме этих авторов, Монтефиоре упоминает Куна, сказав, что его книга — «настоящий подвиг исследователя, проникшего в самую суть предмета»⁴⁰.

Книга Монтефиоре содержит в себе много сведений о личной жизни молодого Сталина (что для нас особенно интересно), о его детских и юношеских переживаниях, о версиях его происхождения и становлении в качестве политического деятеля.

Ранее, в 2003 году, Монтефиоре выпустил книгу «Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти» о зрелых годах Сталина и о его политической карьере, о его окружении. Надо отдать должное автору: он не демонизирует Сталина, как это обычно делают западные авторы, он показывает его хотя и жестоким, суровым и деспотичным, но человеком.

В 2017 г. вышла книга российского историка, профессора «Высшей школы экономики» Олега Хлевнюка «Сталин: жизнь одного вождя». Автор уделяет мало внимания дореволюционной биографии советского лидера. Книга изобилует воспроизводством известных фактов и оценочных суждений, по преимуществу негативных. Красной нитью через всю книгу проходит описание дня смерти Сталина. Видимо, автор, не имея возможности привлечь внимания новыми сведениями, решил создать гибрид биографии и романа в стиле черного гротеска.

Тем не менее книга Хлевнюка получила положительный отзыв Саймона Себаг-Монтефиоре, а также известного журналиста Николая Сванидзе, одного из идеологов новой волны российской десоветизации и десталинизации. А для этой новой волны Конквеста давно уже недостаточно, необходимы свежие работы, соответствующие новому состоянию российского общества, его отчужденности от идейных страстей и склонности к оценке личности через семейно-бытовые детали.

Сноски

1. Невский, Владимир Иванович. Материалы для биографического словаря социал-демократов, вступивших в Российское рабочее движение за период от 1880 до 1905 г. Вып. 1. А-Д / Пг.: Гос. изд-во, 1923. С. 238–239

2. Алданов М. Убийство Урицкого. М.: Правда, 1991

3. Троцкий Л. Д. Сталин. Том I. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1996. С. 13

4. Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. С. 9

5. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 177

6. Троцкий Л. Д. Сталин. Том I. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1996. С.

7. Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? М.: ЗАО Центрополиграф, 2004. С. 9–10

8. Энциклопедический словарь Гранат. 7 изд. Т. 41. Ч. 3. Союз Советских Социалистических Республик (окончание). M., 1927. C. 108

9. Булгаков М. Собр. соч. в 5 т. Т. 3. Пьесы. М.: Худож. лит., 1992. С. 700

10. Сталин И. В. Сочинения. Т. 16. М.: Государственное издательство политической литературы, 1997. С. 63

11. Куликова Г. Б. Анри Барбюс и И. В. Сталин: к истории создания биографии вождя / Труды Института Российской истории РАН № 13 (2005). М.: Институт Российской истории РАН. С. 162

12. Куликова Г. Б. Анри Барбюс и И. В. Сталин: к истории создания биографии вождя / Труды Института Российской истории РАН № 13 (2005). М.: Институт Российской истории РАН. С. 170

13. Куликова Г. Б. Анри Барбюс и И. В. Сталин: к истории создания биографии вождя / Труды Института Российской истории РАН № 13 (2005). М.: Институт Российской истории РАН. С. 170

14. Троцкий Л. Д. Сталин. Том I. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1996. С. 59

15. Рейсс Т. Ориенталист. М.: Ад Маргинем, 2013

16. Рейсс Т. Ориенталист. М.: Ад Маргинем, 2013

17. Троцкий Л. Д. Сталин. Том I. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1996. С. 108

18. Был ли Сталин агентом охранки? / Вст. ст. Ю. Фельштинского. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 1999. С. 15, 18

19. Был ли Сталин агентом охранки? / Вст. ст. Ю. Фельштинского. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 1999. С. 19

20. Был ли Сталин агентом охранки? / Вст. ст. Ю. Фельштинского. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 1999. С. 388

21. The U. S. National Archives and Records. Research Aid: Cryptonyms and Terms in Declassified CIA Files Nazi War Crimes and Japanese Imperial Government Records Disclosure Acts. https://www.archives.gov/files/iwg/declassified-records/rg-263-cia-records/second-release-lexicon.pdf

22. Online Archive of California. http://www.oac.cdlib.org/findaid/ark:/13030/kt8p303667/

23. Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Дело Ханссена. «Кроты» в США. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. С. 116

24. Central Intelligence Agency. FORTHCOMING BOOK: THE YOUNG STALIN BY EDWARD ELLIS SMITH. Review. P.1 https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP80B01676R001600030018–5.pdf

25. Central Intelligence Agency. FORTHCOMING BOOK: THE YOUNG STALIN BY EDWARD ELLIS SMITH. Review. P.1 https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP80B01676R001600030018–5.pdf

26. George F. Kennan. The Young Stalin: The Early Years of an Elusive Revolutionary by Edward E. Smith / The American Historical Review. Vol. 74, No. 1 (Oct., 1968), pp. 230–232. http://www.jstor.org/stable/1857776

27. Кротов Н., Холмская М. Медведев Рой Александрович. Обозреватель — Observer N 23(27), 1993. ООО «РАУ-Университет». http://observer.materik.ru/observer/N2393/2305.HTM

28. Кротов Н., Холмская М. Медведев Рой Александрович. Обозреватель — Observer N 23(27), 1993. ООО «РАУ-Университет». http://observer.materik.ru/observer/N2393/2305.HTM

29. Медведев Рой. К суду истории. О Сталине и сталинизме. Москва: Время, 2011

30. Кротов Н., Холмская М. Медведев Рой Александрович. Обозреватель — Observer N 23(27), 1993. ООО «РАУ-Университет». http://observer.materik.ru/observer/N2393/2305.HTM

31. Princeton University. Robert Tucker, renowned Soviet expert and Stalin biographer, dies. https://www.princeton.edu/news/2010/08/03/robert-tucker-renowned-soviet-expert-and-stalin-biographer-dies?section=facstaff

32. Такер Р. Сталин-революционер. Путь к власти. 1879–1929. М.: ЗАО Издательство Центрополиграф, 2013. С. 12

33. Такер Р. Сталин-революционер. Путь к власти. 1879–1929. М.: ЗАО Издательство Центрополиграф, 2013. С. 119–120

34. Дмитрий Антонович Волкогонов. http://www.hrono.ru/biograf/bio_we/volkogonov.php

35. Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия / Политический портрет И. В. Сталина. В 2-х книгах. Кн.1. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1990. С. 3

36. BBCNEWS. Русская служба. Пресса Британии: новые риски для инвесторов в России (обзор британской прессы). https://www.bbc.com/russian/uk/2015/08/150806britpress

37. В марте 1920 года Сталин заполнял анкету для участия в IV Всеукраинской конференции КП (б) (http://sovdoc.rusarchives.ru/#showunit&id=6055; tab=img;). 11 декабря 1920 года — для шведской социал-демократической газеты «Folkets Dagblad Politiken» (http://sovdoc.rusarchives.ru/#showunit&id=8967; tab=img). В декабре 1922 г. он заполнил еще одну анкету и направил ее на имя П. Н. Лепешинского, входившего тогда в руководство Комиссии по изучению истории партии (http://sovdoc.rusarchives.ru/#showunit&id=8804; tab=img).

38. Радзинский Э. С. Сталин. М.: Вагриус, 1997. С. 12

39. Монтефиоре С. Молодой Сталин. М.: АСТ: CORPUS, 2014. С. 20

40. Там же. С. 458