АКСИО-6. Результаты. Часть II

Ежели дуракам волю дать, так они умных со свету сживут.

М. Е. Салтыков-Щедрин

Как мы могли убедиться в первой части исследования результатов опроса, посвященного проблемам образования, реформы, направленные на «приспособительное» образование, которое призвано поставлять послушных рабов глобального потребительского общества, не находят поддержки в российском обществе, несмотря на 25 лет упорного реформирования и постоянных уговоров. При этом позиция большинства населения совершенно четкая: представители практически всех слоев и страт общества считают, что целями образования должно быть воспитание человека-творца и хозяина своей жизни.

Но современное российское образование очевидным образом к этим целям не стремится. Может быть, оно решает какие-то другие острые задачи, которые стоят перед Российской Федерацией. Пусть оно не соответствует ожиданиям и представлениям граждан, но, возможно, оно все-таки потребности страны в целом удовлетворяет?

На этот предмет в опросе задавался вопрос № 17: «На Ваш взгляд, способна ли современная система образования в России решать те задачи, которые она должна решать в современном обществе?» И вот какие ответы мы получили.

Из рисунка 9 легко видеть, что людей, готовых сказать, что российское образование способно решать стоящие перед страной задачи, почти что и нет: их всего 3 %, что меньше ошибки выборки нашего опроса (то есть их может быть и 0 %, и 7 %, но, судя по качественной картине ответов, — скорее, 0 %). Даже если прибавить к этим «оптимистам» еще условных оптимистов, смело ответивших, что «Да, главные задачи образования решаются, хотя до совершенства еще далеко», то получится 19 % — то есть меньше одной пятой граждан России готовы признать, что образование в нашем обществе способно решить стоящие перед ним, перед Россией задачи. Остальные — не готовы. Почти 30 % при этом заняли удобную позицию «и вашим, и нашим» и высказались в том духе, что иногда образование решает, а иногда не решает... Еще чуть более 50 % — то есть половина граждан (и, что немаловажно, — избирателей) считают, что российское образование не способно решить задачи, стоящие перед страной и обществом.

Конечно, на этом месте кто-нибудь может опять затянуть песню о том, что, дескать, что понимают ваши респонденты в задачах, которые стоят перед Россией, и как они могут судить о том, способно ли образование этим задачам соответствовать. Однако песня эта более чем бесполезна по многим причинам.

Во-первых, исследования общественного мнения потому и проводятся, что независимо от степени профессионализма отдельных граждан, участвующих в конкретном опросе, результаты опроса в целом дают картину, адекватную и состоянию общественного мнения по вопросам, которые обсуждаются, и состоянию самой проблемы. Почему? Потому что общество — это не просто совокупность людей, это система с многочисленными сложными связями между людьми, в результате которых знания профессионалов и лидеров мнений как бы «растекаются» по всему обществу, — поэтому результаты корректно проведенных опросов обычно отражают действительное состояние дел, которые обсуждаются в опросах.

Во-вторых, потому, что независимо от степени профессионализма граждан в том или ином вопросе и адекватности общественного мнения реальности (что само по себе — что именно нужно считать «соответствием реальности» — достаточно сложная проблема) общественное мнение — решающая сила в обществе, которое мнит себя демократическим.

Наконец, потому что общественное мнение — это как ружье, висящее на стене в классической пьесе: когда-нибудь, да оно выстрелит. Общественное мнение когда-нибудь, да и проявит себя. Особенно часто (и всегда неожиданно для власти, которое общественным мнением не интересуется) оно проявляет себя во время выборов. А выборы ведь не за горами...

Для того чтобы проанализировать «приговор» общественного мнения России относительно дееспособности нынешнего, реформированного российского образования, будем рассматривать вместе группы тех, кто уверенно или не очень согласен с тем, что образование способно решать задачи, и тех, кто с разной степенью уверенности считает, что оно ни на что не способно. И посмотрим, какова диспозиция в различных подгруппах респондентов.

На рисунке 10 представлены совокупные мнения разных возрастов. Мы видим, что чем старше люди (и, соответственно, чем больше их жизненный опыт и чем больше оснований подозревать, что они знают, о чем говорят, когда речь идет о задачах, стоящих перед обществом и страной), тем больше они уверены, что современное российское образование не в состоянии соответствовать проблемам современной России. И даже нельзя сказать, что молодое поколение проявляет больший оптимизм, — скорее, оно просто склонно более осторожно высказываться, потому что доля «оптимистов» во всех возрастных группах примерно одинакова, а вот выраженный «пессимизм» заменяет с возрастом «осторожность» молодежи.

Теперь посмотрим, как зависят оценки дееспособности российской реформированной системы образования от уровня образования оценивающих. Мы же имеем право предположить, что чем выше уровень образования человека, тем лучше он должен понимать, какие задачи стоят перед страной и обществом, и тем точнее он может понять, насколько образование этим задачам соответствует. Как видно из рисунка 11, чем образованнее респонденты, тем более однозначно они считают российское образование непригодным для ответа на вызовы, стоящие перед Россией.

Кстати, стоит отметить и такой момент: давно и хорошо известно, что чем выше уровень образования человека, тем более он интересуется разного рода информацией (больше читает, смотрит новости и познавательные программы на ТВ и т. п.). Именно поэтому люди с высоким уровнем образования чаще оказываются жертвами разного рода пропаганды и пиара — они всё это в большем количестве «поглощают». Соответственно, данные нашего опроса — то, что граждане с высшим образованием более всех остальных недовольны нынешним российским образованием — косвенно подтверждают, что должной и адекватной работы по объяснению своих действий «реформаторы» не проводили. То есть реформы, затрагивающие без преувеличения всё общество, включая будущее России, проводились втихую, без объяснений и «объявления войны». Это ведь что-нибудь да значит? И не значит ли это, что «реформы в образовании» и задумывались изначально как вредительские и разрушительные, и именно поэтому их старательно не разъясняли и не пытались приводить разумные доводы в их пользу? А может быть, это значит, что люди, которые проводили «реформы», настолько пустоголовы и безответственны, что им не пришло в голову, что подобные судьбоносные для любой страны преобразования требуют, как сейчас говорят, информационной и пиар-поддержки, иначе они не будут приняты обществом? Чуть ниже постараемся ответить на эти вопросы.

Обратимся теперь к анализу зависимости мнений о способности российского образования отвечать на вызовы времени от социального слоя, к которому относят себя респонденты. Еще раз напомним: отнесение себя к тому или иному социальному слою — субъективно, оно прямо не связано с такими объективными параметрами, как, например, уровень доходов или уровень образования, а является произвольным, на основе самоощущения, присоединением самого себя к той или иной воображаемой группе.

Когда говорят о «социальном слое», естественно предположить, что граждане имеют в виду некие неодинаковые возможности, которые есть у людей из различных социальных слоев. Так, представители высших слоев общества имеют обычно больше возможности выбирать себе и своим детям условия и место получения образования, а представители низших слоев такой возможности, как правило, не имеют. Соответственно, если респондент относит себя «к самому нижнему социальному слою», то он тем самым как бы говорит, что у него нет возможности выбирать образование, которое он может получить, а если респондент относит себя «к высшему социальному слою», то он таким образом как бы намекает, что может выбирать.

Кроме того, так же естественно думать, что разные социальные слои могут по-разному представлять себе задачи, которые стоят перед современным российским обществом. Например, высшие слои российского общества могут считать, что главная задача России — любой ценой влиться в Европу и слиться с ней в экстазе, а низшие, наоборот, могут считать, например, что хорошо бы как-то закрыться, защититься от влияния Запада и западных ценностей. Понятно, что и представления о том, какие задачи должно решать образование в России, при таких разных мнениях о «правильном» направлении развитии самой России могут и должны быть совершенно различны.

Как видно из рисунка 12, в нашем опросе выявлена очевидная зависимость мнений о дееспособности российского образования от самоотнесения к социальному слою. Чем выше социальный слой, к которому респонденты себя относят, тем лучше они склонны оценивать способность современного российского образования решать задачи, стоящие перед Россией. И хотя «до хорошо еще далеко», но всё же 27 % опрошенных, относящих себя к «высшему социальному слою», считают, что образование в России отвечает нынешним задачам российского общества и государства. А 27 % — это практически в 2 раза больше, чем 14 % считающих так же среди тех, кто отнес себя к «самому нижнему социальному слою». При этом, если очевидное большинство (63 %) отнесших себя к «самому нижнему социальному слою» считают, что российское образование в общем непригодно для подготовки людей, которые смогут ответить на вызовы современности, то среди тех, кто относит себя к «высшему социальному слою», таких только 44 %, что тоже немало, но всё же заметно меньше.

То ли респонденты «высших слоев» имеют возможность выбирать место получения образования и, следовательно, его качество и поэтому оценивают его лучше, то ли они имеют в виду какие-то свои вызовы, на которые должна отвечать Россия, и поэтому более довольны существующим российским образованием... точно установить причину трудно. Однако факт — налицо. Если одновременно учесть, что отнесших себя к верхним слоям в нашей выборке всего 8,4 % (1,7 % — «высший» слой, плюс 6,7 % — «между средним и высшим»), а отнесших себя к нижним слоям — 31,1 % (4,1 % — «самый нижний» слой плюс 27 % — «между нижним и средним»), общая оценка дееспособности современного образования в российском обществе понятна. Как понятно и то, что люди, идентифицирующие себя с верхними слоями общества, ищут и находят в российском образовании ниши, которые им подходят. Ну и не стоит забывать, что большинство наших респондентов (60,6 %) отнесли себя к «среднему социальному слою», а их ответ на вопрос о соответствии российского образования задачам времени ясен: более половины (51 %) считают его негодным для сегодняшней России.

Вообще, оценки способности российского образования отвечать условиям и запросам «нашей с вами современности», конечно же, во многом имеют определенную политическую подоплеку. Это естественным образом проявилось и в нашем опросе: из рисунка 13 отлично видно, что чем более взгляды респондентов совпадают с «правящими» взглядами, тем лучше они оценивают дееспособность «рефомированного» образования. И наоборот: чем дальше идеи, к которым склоняются граждане, от тех идей, которые упорно пропагандируют и претворяют в жизнь власти предержащие, тем хуже у респондентов мнения о современном образовании в России и его соответствии времени. Если среди сторонников «радикально-либеральной» политической ориентации, считающих, что современная российская система образования полностью или частично может решить те задачи, которые должна решать, оказалась почти треть — 29 %, то среди сторонников «коммунистической» политической ориентации таких набралось в два раза меньше — только 15 %.

Напомним, что выбор «радикально-либеральной» политической ориентации в нашем опросе означал, что человек выступает за «либеральную капиталистическую экономику без всякого вмешательства государства, полную свободу рынков, в том числе финансового, ориентацию на вхождение России в Европу на любых условиях, в том числе по частям». Разве не эти взгляды исповедует вся политическая и управленческая элита России, в том числе правительство России под управлением Д. Медведева, а также руководство всех госкомпаний и крупного бизнеса, включая таких «эффективных менеджеров», как А. Чубайс, М. Ходорковский, А. Фридман и прочие «герои» приватизации? Так вот, среди тех, кто является единомышленником Д. Медведева и остальных главных выгодоприобретателей развала СССР и перестройки, нашлось целых 29 % таких, кто доволен нынешней системой российского образования. При этом 40,4 % этих достойных людей современным российским образованием всё равно недовольны, а еще 29,3 % даже не знают, что сказать. То есть даже из тех, кто целиком поддерживает нынешнюю власть, только треть более или менее удовлетворены, а 40 % недовольны.

А те, кто поддерживает власть, так сказать, «в основном», то есть сторонники «консервативно-государственнической» политической ориентации (предполагающей, что человек хочет «капиталистическую экономику с опорой на добывающие сырье госкомпании и крупный финансовый бизнес, укрепления армии и ВПК, укрепления национального суверенитета, роста влияния России в мире»), удовлетворены современным российским образованием еще меньше: только четверть (25,5 %) респондентов дают ему положительные оценки. При этом 43 % частично или полностью им недовольны, а еще 31 % не смогли дать определенной оценки.

В то же время среди респондентов, взгляды которых максимально далеки от правящих в официальной России — тех, кто выбрал «коммунистическую» ориентацию, которая означает, что человек считает правильным «социалистическую многоукладную экономику, национализацию крупного бизнеса с сохранением частного мелкого бизнеса, развитие отечественного производства, науки и сельского хозяйства, полную социальную защиту, бесплатные образование и медицину, укрепление армии и ВПК, усиление суверенитета России», — отрицательно оценивают систему образования в России 60 % и только 15 % — более или менее положительно. Также и «социал-демократы» (то есть те, кто хотел бы «капиталистической экономики, основанной на росте потребления, с мощной системой социальной защиты, развитым гражданским обществом и настоящей демократией европейского типа»), которые тоже далеки от идеологии властей предержащих, оценивают российское образование, прямо скажем, невысоко: 52 % — отрицательно, 19 % — более или менее положительно.

Что всё это значит?

Очевидно, что чем ближе взгляды респондентов к взглядам власти, тем лучше они оценивают современное российское образование, а чем дальше от «властных» политические воззрения респондентов, тем хуже они оценивают соответствие российской системы образования запросам нашего времени. И эта зависимость совершенно понятна: действительно, если человек поддерживает власть и принятый ею курс, то он просто обязан поддерживать и всё то, что делают эта власть и этот курс с образованием в стране. А если человек власть и курс не поддерживает, то какой ему смысл поддерживать реформы в образовании, проводящиеся этой властью? — гораздо логичнее их отвергать, даже если бы (хочется обратить внимание на «бы») они и привнесли в нашу жизнь что-нибудь хорошее.

Но есть одно «но», которое делает полученные результаты значительно менее понятными: во всех без исключения группах респондентов, выделенных по их политической ориентации, доля оценивающих российское образование как недееспособное существенно превышает процент тех, кто оценивает его как соответствующее времени и стоящим перед обществом задачам. То есть большинство — недовольно, независимо от взглядов и даже независимо от того, насколько насущной является для людей необходимость поддерживать существующую систему власти. Выглядит это странно.

Конечно, в попытках объяснить эту странность можно предположить, что сторонники «провластных» а значит, прокапиталистических и прозападных политических ориентаций недовольны тем, что современное российское образование всё еще «слишком хорошо» для преследуемых людоедским капитализмом целей. То есть что они недовольны тем, что «реформированная» система образования всё еще продолжает чему-то учить, хотя могла бы уже ограничиться объемом знаний церковно-приходской школы XIX века. Или — что они недовольны скоростью разложения молодого поколения, «вкушающего» плоды «реформы» образования, каковая скорость всё никак не позволяет достичь «высот» истинно европейского образования для бедных с присущим ему цинизмом, безнравственностью и пустотой.

Но такие предположения всё же кажутся нам слишком экстравагантными и неверными. Потому что люди, указавшие в опросе, что их политическая ориентация «радикально-либеральная» или «консервативно-государственническая», хоть и отличаются по некоторым оценкам от остальных участников опроса, тем не менее, судя по основному массиву данных, являются обычными российскими гражданами — в том смысле, что выросли они в Советском Союзе и на советских ценностях и представлениях о должном, в том числе о том, каким должно быть образование и как именно оно должно отвечать на вызовы современности. Особенно хорошо эта «общность» российских граждан видна в зависимости оценок образования от реального дохода на душу населения в семьях респондентов — см. рисунок 14.

Конечно, некая слабая зависимость на рисунке 14 видна: чем богаче респонденты — тем больше они недовольны российским образованием. Однако доля тех, кто считает российское образования отвечающим запросам нашего времени, практически не зависит от дохода: значения меняются в диапазоне от 16,3 до 19,4 процентов. В целом, граждане с разным уровнем дохода проявляют единство по вопросу дееспособности образования, хотя, по законам капитализма, не должны бы проявлять.

Поэтому (возвращаемся к обсуждению зависимости оценок системы образования от политической ориентации) наиболее правдоподобным нам кажется объяснение низких оценок дееспособности «реформированного» образования теми же причинами, что и у «коммунистов», и у «социал-демократов», — им просто не нравится это образование, и они действительно считают, что оно не соответствует стоящим перед Россией задачам. Значит, даже те, кто поддерживает власть и избранный ею курс, не согласны с направлением, в котором эта власть изменяет образование.

Здесь напрашивается еще один интересный вывод. Он состоит в том, что доблестные «реформаторы» образования (да и всего остального) не удосужились объяснить, что, зачем и почему они делают в российском образовании даже своим сторонникам — что уж говорить о противниках. У «реформаторов» не нашлось времени, сил, средств, а главное — желания, чтобы перевербовать на свою сторону хотя бы тех, кто и так уже разделяет их взгляды. По-видимому, поддержка «реформ» обществом «реформаторам» либо совершенно не нужна, либо слишком, невозможно дорога — в буквальном смысле слова.

Но что там общество! Оказывается, «реформаторы» не озаботились и убеждением людей, из которых система образования и состоит, — то есть ее работников. На рисунках 15 и 16 хорошо видно, что объяснения «реформы» и аргументы в ее пользу не были даны (или были совершенно ничтожными и неэффективными) даже тем, кто, собственно, и должен был эту реформу реализовывать, претворять в жизнь.

В результате среди работников системы образования более половины (51 %) считают, что современная российская система образования не способна решать задачи, которые она должна решать в современном обществе. Еще 29 % решили не давать определенного ответа и остановились на варианте «и вашим, и нашим», и только 20 % учителей и преподавателей вузов, администраторов и методистов, директоров школ и лицеев и т. п. сказали, что система образования, в которой они работают, отвечает запросам современности. Это ли не позор? Только, конечно, не для работников образования, а для «реформаторов». У которых, похоже, из всех психических процессов в рабочем состоянии остался один хватательный рефлекс. Потому что любой более сложно устроенный человек смог бы догадаться, что образование — это не просто система, а социальная система, которая построена из людей, и что нельзя изменить ее, не изменив (или не заменив) людей в этой системе. «Реформаторы» же, судя по всему, устроены просто... Что видно и по результатам их бурной деятельности, и по реакции на нее граждан России.

Вот говорят, что «простота хуже воровства». Имеется в виду, что когда человек в силу внутренней «простоты», то есть пустоты и бессмысленности, не понимает, что делает, не осознает смысла своих действий, то вред он может нанести на порядки больший, чем даже умный враг, который хочет навредить («воровство» ведь — это не только отъем чужой собственности, но и вообще обман, мошенничество, а также измена, подлость, предательство — не зря Гришку Отрепьева называли вором). Трудно, конечно, в это поверить, но, судя по результатам нашего опроса, отечественные «реформаторы» — совсем не умные враги, упорно добивающиеся необходимых им изменений в стране и обществе. Они именно что пустые и бессмысленные «воры», управляемые простейшими рефлексами, в результате чего любые их действия, направленные всегда на какое-нибудь воровство, оборачиваются тупым разрушением «реформируемого», будь то образование, медицина, промышленность, сельское хозяйство... да что угодно. Вот уж действительно — как обезьяна с гранатой. Или как мартышка с очками. Как писал про этот случай мудрый И. А. Крылов:

К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк всё к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.

Чтобы расстаться, наконец, с вопросом № 17 и оценками соответствия современного российского образования тем задачам, которые стоят перед страной и обществом, посмотрим, как оценивают дееспособность образования люди, которые по-разному представляют себе цели образования.

Представляется, что рисунок 17 особенно пространных комментариев не требует. И без комментариев хорошо видно, что лучше других оценивают «реформированное» образование те граждане, которые наиболее сильно прониклись целями и задачами образования колониального типа, которое по факту строится в России. На первом месте, с большим отрывом — те глубокомысленные граждане России, которые, как и г-н Фурсенко, считают, что цель образования — «воспитание квалифицированного потребителя». И хотя таких граждан, как мы уже имели возможность убедиться, не так уж и много, обидно, что они всё же есть. И вот 34 % этих людей считают, что российское образование способно решать задачи, которые ставит перед страной и обществом современная жизнь. Вероятно, они считают, что главная задача, которую ставит современность перед Россией, — это рост потребления. И российское образование может-таки способствовать этой «великой цели», считают 34 % этих «убежденных, принципиальных потребителей». Почти столько же этих «идейных потребителей» считают, что образование всё же не готово помочь стране наращивать потребление — недостаточно квалифицированные потребители выпускаются из российских школ, техникумов и вузов... А то и вообще — не потребители, а черт знает что! Ужас!

Если отбросить шутки в сторону и вспомнить, что нынче российское правительство чуть ли не всё на свете, включая само образование, а также медицину и соцобеспечение, не говоря уже о ЖКХ, признает «услугами», то, пожалуй, трудно подготовить для всего этого «квалифицированного потребителя». А может, и невозможно. Вот и отмечают сторонники взращивания потребителей, что не справляется образование...

На втором месте — сторонники такой цели образования, как «подготовка человека к безопасной жизни». Из них 28 % считают, что российское образование отвечает запросам времени, и уже 41 % — что не отвечает. Честно сказать, не очень понятно, что такое «подготовка человека к безопасной жизни» и что должно включать образование, которое подчинено этой цели. Понятно, что оно должно включать изучение правил дорожного движения и обучение безопасному обращению с электроприборами (не совать пальцы в розетку, не прятать концы в воду и т. п.). Но вот должна ли подготовка к безопасной жизни включать обучение русскому языку? Вроде бы нет... Или всё же незнание русского языка как-то может увеличить опасность жизни? Сложные это вопросы, вряд ли мы их решим. Важно то, что те, для кого безопасность жизни — основная цель образования, тоже скорее недовольны современной системой образования в России, чем довольны ею. То ли все-таки система образования не обеспечивает по-настоящему безопасной жизни (что было бы неудивительно), то ли граждане недовольны тем, что образование включает много лишнего, что никак не связано с этой вожделенной безопасностью.

Наконец, третье место по степени удовлетворенности современным российским образованием заняла группа граждан, которая считает главной целью образования «воспитать человека, который способен стать успешным в современном обществе: разбогатеть, сделать большую карьеру и т. п.». В этой группе доля считающих «реформированное» российское образование отвечающим вызовам времени составляет тоже 28 %. Причем в этой же группе недовольных современным образованием в России — 41 %, то есть почти в полтора раза больше, чем довольных. Большой вопрос — как связано образование с возможностью добиться успеха в современном обществе, в том числе разбогатеть или сделать карьеру. Скорее всего, никак не связано, о чем и свидетельствует 41 % недовольных в этой группе. С другой стороны, наличие 28 % наивных мечтателей, которые продолжают верить, что если «хорошо учиться», то будешь богатым и здоровым, а если учиться плохо — то бедным и больным, мягко говоря, удивляет. Впрочем, возможно, это школьники, то есть дети, — тогда хоть как-то понятно.

Что касается всех остальных граждан, которых большинство и которые считают целями образования разное — от воспитания «гармонично развитого человека, способного творчески подходить к любым задачам» до воспитания «полноценного гражданина мира, который может легко адаптироваться и достичь успеха в любой цивилизованной стране», — во всех этих группах доля недовольных образованием минимум в два раза превышает процент удовлетворенных, в некоторых группах — и в четыре.

Получается, что какую бы цель образования человек ни считал главной, нынешнее российское образование кажется ему не соответствующим современным задачам общества. То есть подавляющее большинство граждан России категорически не принимают «реформированное» образование, не хотят его ни в каком виде и, по сути, выступают с его осуждением. Вряд ли это осуждение в обозримое время выльется в какие-либо действия, к сожалению. Однако и присудить победу «реформаторам» тоже вряд ли возможно: они построили такое образование, против которого настроено практически всё общество, включая тех его представителей, которые это образование осуществляет, — учителей, преподавателей et cetera. Так что, видимо, не всё еще потеряно для российского образования, еще не вечер.

Обратимся теперь к тем результатам опроса, которые касаются отношения граждан России к конкретным нововведениям в российском образовании — уже произошедшим или только готовящимся. Не к таким глобальным, как смена целей, а к более частным — вроде ЕГЭ, отмены трудового воспитания и введения инклюзивного образования. Этим проблемам в нашем опросе был посвящен вопрос № 18, который был сформулирован следующим образом: «Каково Ваше отношение к различным элементам и принципам современной системы образования в России?» респонденты должны были выбрать в каждом из 32 подвопросов один из трех вариантов ответа: «А. Полностью согласен, именно так и должно быть», «Б. Думаю, что иногда это верно, иногда нет, это не может быть правилом» или «В. Совершенно не согласен, так быть точно не должно».

Генеральные распределения по этому вопросу уже были приведены в газете «Суть времени» (см. № 136). Для более целостного и точного анализа полученных по этому вопросу результатов был посчитан сводный индекс № 2 «Элементы и принципы образования».

Каждый элемент системы образования, отношение к которому мы исследовали в опросе, был обязательно представлен в двух подвопросах: противоположные мнения в этих подвопросах были представлены одинаково позитивно и сопровождались, по возможности, одинаковыми вводными. Например, необходимость платного или бесплатного высшего образования исследовалась в подвопросе 18.14 «Для быстрейшего развития научно-технического потенциала страны необходимо, чтобы высшее образование в России было платным для всех — только так можно гарантировать его качество и соответствие мировому уровню» и подвопросе 18.27 «Для быстрейшего развития научно-технического потенциала страны необходимо, чтобы высшее образование в России было полностью бесплатным для всех и не зависело от материальных возможностей студентов и их родителей».

Такое построение анкеты было избрано для того, чтобы убрать из анализа результатов данные тех респондентов, которые в силу невнимательности или несерьезного отношения к опросу, либо в силу отсутствия мнения по каким-то вопросам заполняли анкету случайным образом — в таком случае они обязательно должны были нарушить транзитивность, то есть дать взаимоисключающие ответы. Например, если в ответ на оба подвопроса, приведенные выше, респондент отвечал одинаково — либо в обоих случаях «полностью согласен», либо в обоих случаях «совершенно не согласен», то ответ этого респондента на вопрос о платности/бесплатности высшего образования в сводный индекс не входил и в дальнейшем анализе не учитывался. Так же не учитывались и ответы «Б. Иногда верно, иногда нет», которые приравнивались к ответу «Не знаю, трудно сказать» или к отсутствию ответа. Таким образом, в сводном индексе «Элементы и принципы образования» и в дальнейшем анализе данных по вопросу № 18 учтены мнения только тех респондентов, кто это мнение имеет и высказывает определенно.

Теоретически значение индекса «Элементы и принципы образования» может изменяться:

от +1 — если во всех подвопросах человек выбирал варианты ответа, соответствующие реальному направлению «реформ» образования, которые осуществляются на наших глазах; в нашем примере с вопросами о платности высшего образования, если респондент в подвопросе 18.14 выбирал вариант ответа «А» и в подвопросе 18.27 выбирал вариант ответа «В», то по вопросу о платности/бесплатности высшего образования он «зарабатывал» +1 (вряд ли стоит специально доказывать, что реальное направление «реформирования» состоит в переходе к платному высшему образованию);

до –1 — если во всех подвопросах человек выбирал варианты ответа, которые противоположны реальному направлению «реформ» образования; в нашем примере, если респондент в подвопросе 18.14 выбирал вариант ответа «В» и в подвопросе 18.27 выбирал вариант ответа «А», то по вопросу о платности/бесплатности высшего образования он «зарабатывал» –1.

Соответственно, если значение индекса положительное — это значит, что большинство респондентов в той или иной группе выбирало ответы, которые говорят об их согласии с основными направлениями «реформирования» образования. А если значение индекса отрицательное — значит, большинство респондентов в группе выбирали ответы, свидетельствующие о том, что их мнение о правильном направлении развития образования в России прямо противоположно реально осуществляемому «реформаторами».

Если совсем кратко и схематично, то если среднее значение сводного индекса «Элементы и принципы образования» в некоей группе положительное — это значит, что эта группа поддерживает «реформаторов». А если среднее значение отрицательное — значит, данная группа выступает против «реформаторов» образования.

Среднее значение сводного индекса «Элементы и принципы образования» по выборке в целом оказалось отрицательным и равным –0,42. Это значит, что в среднем граждане России выступают против того направления «реформ», которое избрала и упорно поддерживает российская власть. А также — что по большинству исследованных нами элементов и принципов граждане России категорически не согласны с тем, что происходит в российском образовании.

Рассмотрим полученные результаты внимательнее. Во-первых, сразу необходимо сказать о том, что совершенно во всех группах респондентов средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» — сугубо отрицательные. Это значит, что в России нет такой социально-демографической группы, которая бы хоть в какой-то степени поддерживала «реформу» образования. И что все группы населения настроены против «реформы» и «реформаторов».

Рассмотрим полученные результаты внимательнее. Во-первых, сразу необходимо сказать о том, что совершенно во всех группах респондентов средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» сугубо отрицательные.

Это значит, что в России нет такой социально-демографической группы, которая бы хоть в какой-то степени поддерживала «реформу» образования. И что все группы населения настроены против «реформы» и «реформаторов».

Отличия средних значений сводного индекса «Элементы и принципы образования» в группах мужчин и женщин (см. рисунок 18) не очень велики, но заметны. Как и в случае с индексом «Цели образования», мужчины более категоричны и более негативно относятся к большинству нововведений «реформаторов». Женщины занимают чуть более согласительную позицию, что, в общем, понятно. В дальнейшем будет возможность проанализировать, по каким именно современным тенденциям в образовании женщины «дают слабину».

Что касается значений сводного индекса в различных возрастных группах (см. рисунок 19), то здесь зависимость более заметна. Хотя респонденты всех возрастов настроены в отношении новых тенденций в образовании сугубо отрицательно, тем не менее более молодые поколения — уже отравленные в разной степени «реформированным» образованием, настроены более благодушно, чем старшие поколения. Наиболее отрицательно к новому относится самое старшее поколение — те, кому за 60. Это поколение наверняка получало образование в Советском Союзе и почти наверняка уже нигде не училось в «новое» время, то есть не получило той дозы яда, которую получили дети и молодежь. Вероятно, именно поэтому все те принципы и тенденции, которые усиленно внедряются в отечественную систему образования «реформаторами», вызывают у старших поколений такое стойкое и отчетливое неприятие. И их можно понять, согласитесь.

Возможно, какой-нибудь особо одаренный критик скажет, что эти оценки старших поколений не имеют никакого значения, потому что старики всегда ностальгируют по молодости, что им всегда кажется, что раньше всё было лучше — и образование лучше, и трава зеленее, и небо голубее... В данном случае такой ход рассуждений не вполне обоснован. Прежде всего потому, что в неприятии «реформирования» образования в России все поколения нашей страны, можно сказать, едины. Вот если бы молодежь резко отличалась от старших, если бы она положительно относилась к современным тенденциям и принципам образования, тогда — да, можно было бы говорить, что старшие поколения просто ностальгируют. Но это не так: хотя молодежь и «подпортили» во время взаимодействия с «обновленной» системой образования, тем не менее она однозначно плохо относится к «реформам». А вот к советской системе образования молодежь относится хорошо (о чем уже упоминалось в «Главных результатах АКСИО-6», см. № 136 газеты «Суть времени»). То есть и молодежь тоже испытывает ностальгию по советскому образованию — о котором они знают только по рассказам старших. Видно, было что-то настоящее в том, советском образовании, что все помнят и чувствуют и что не дает ему умереть окончательно, несмотря на все усилия «реформаторов».

Когда мы говорим о любом предмете, в том числе об образовании — его качестве, содержании, развитии, — всегда хочется отделить квалифицированные мнения от наивных, профессиональные — от профанированных и т. п., чтобы определить, кого слушать и кому верить. В этом смысле зависимость оценок основных «нововведений» в российском образовании от уровня образования респондентов имеет особое значение. Всё же довольно-таки очевидно, что люди с высшим образованием должны лучше понимать проблемы образования, чем люди с неполным средним образованием (напомним, что среди последних в нашей выборке много старших школьников, то есть граждан практически без всякого жизненного опыта). И дело тут не в результатах, так сказать, образования — вряд ли можно говорить о том, что все люди с высшим или, как теперь иногда шутят, «верхним» образованием заведомо умнее тех, у кого образование среднее или даже никакого. Дело — в процессе, потому что уж точно человек, получивший высшее образование, долго учился — заведомо дольше, чем люди с более низким уровнем образования, взаимодействовал с системой образования.

На рисунке 20 можно видеть, что средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» действительно зависят от уровня образования респондентов, причем зависят очень определенно: чем выше уровень образования — тем хуже оценивают респонденты внедряемые принципы и элементы современного российского образования. Причем самое что ни на есть отрицательное мнение об этих новых «реформаторских» тенденциях имеют как раз люди с высшим образованием (–0,48). Это значит, что люди, имеющие самый большой опыт взаимодействия с системой образования, оценивают ее наиболее негативно. То есть оснований для «квалифицированной» оценки у них больше, а оценки — ниже. Ну что тут еще скажешь?

На рисунке 21 представлены средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» в группах респондентов, отнесших себя к различным социальным слоям. Легко видеть, что больше всего «ненавистников» принципов «реформированного» образования — в группах респондентов, которые отнесли себя к «самому нижнему» социальному слою, а также тех, которые считают, что находятся «между нижним и средним» социальными слоями. И это представляется совершенно закономерным, потому что мы знаем, что острие «реформы образования» в России направлено против бедных и социально не защищенных граждан, то есть как раз против нижних социальных слоев. В России строится система образования (и вообще социальная система), в которой сын дворника сможет стать только дворником, сын крестьянина — крестьянином, и никому из нижних слоев общества больше не удастся подняться по социальной лестнице, как это сделали десятки миллионов людей в Советском Союзе, — им просто образование не позволит. А уж наши реформаторы, как мы все понимаем, сделают всё возможное для того, чтобы даже случайно не дать людям «снизу» образование, которое позволит им расти. Потому что в этом и есть главный социальный смысл всей этой так называемой реформы образования и вообще социальной сферы в России — закрепить за актуальными элитами их место в социальной иерархии, зафиксировать социальное неравенство и законсервировать социальную структуру, чтобы они — «аристократы» — всегда были наверху, а «быдло» — внизу. И чтоб даже мысли у этих «анчоусов» не возникало, что можно подняться наверх и что-то изменить.

Нет возможности понять, насколько эти цели «реформы» образования осознаются и понимаются «реформаторами». В свете того, о чем мы говорили выше, трудно вообще представить себе «реформаторов» осознающими и понимающими что-либо более сложное, чем арифметика денежных знаков. Тем не менее, как нас учили в советской школе, независимо от воли и сознания объективный социальный смысл у их деяний всё равно есть. И он состоит именно в консервации социального неравенства и препятствовании социальной мобильности. Однако вот что интересно: эти цели «реформы», похоже, то ли тоже не осознаются, то ли не принимаются всеми социальными слоями российского общества, в том числе и «высшим» социальным слоем, ради которого всё это делается. На рисунке 21 хорошо видно, что респонденты, отнесшие себя к «высшему» социальному слою, хоть и оценивают современные тенденции в российском образовании лучше всех остальных, всё же оценивают их явным образом отрицательно. То есть они не поддерживают эти тенденции, они против них. И вот чего, спрашивается? Ведь «реформаторы» для них же стараются! Но, похоже, что даже те, кто относит себя к «высшему социальному слою», не поддерживают «реформаторов». Причем представляется, не потому, что не понимают, куда всё движется и куда ведет «реформа», а потому, что именно это направление реформы им не нравится. Потому что люди, считающие себя «высшим слоем», произошли оттуда же, откуда и люди, относящие себя ко всем остальным слоям, — из СССР. Они получили полностью или частично то самое советское образование, по которому ностальгирует вся страна, и которое, хоть и не было лишено разнообразных недостатков, было нацелено на развитие всех и каждого, было демократичным по своей природе. И это — направленность советского образования на рост и развитие всех и каждого, кто хотел учиться, — воспринимается всеми «рожденными в СССР» как ценность и как должное. Всеми, включая тех, кто относит себя к «высшим» слоям. Именно поэтому они воспринимают проводящиеся в интересах высших слоев «реформы» негативно.

В отличие от отнесения себя к тому или иному социальному слою, реальный доход респондентов практически не влияет на оценки особенностей современного российского образования. На рисунке 22 можно видеть практически полное единство мнений граждан России: несмотря на очень существенные различия в доходах, все они оценивают направление изменений в российском образовании отрицательно.

А вот политическая ориентация респондентов (см. рисунок 23) на оценки развития российского образования очень даже влияет! Причем весьма предсказуемым образом: чем ближе взгляды респондентов к «властным» — тем сильнее у них желание оценить деятельность «реформаторов» получше; чем дальше политические пристрастия респондентов от господствующих во власти — тем хуже оцениваются «успехи» власти в образовании. Мы уже говорили об этом, не хочется повторяться. Но обратим внимание на то, что сторонники «радикально-либеральной» политической ориентации, которым «по штату» положено оценивать все «реформы» в России положительно, как ни старались, но на положительные оценки «реформы» образования выйти не смогли. Среднее значение сводного индекса «Элементы и принципы образования» в этой группе хоть и явно больше всех остальных, но они отрицательные! То есть даже убежденные сторонники «реформаторов» не смогли найти почти ничего, с чем они могли бы в их деятельности согласиться.

На рисунке 24 можно видеть еще одну фантастическую картину: работники системы образования оценивают особенности «реформированной» системы образования так же негативно, как и все остальные граждане, которые никакого отношения к образованию не имеют. То есть мы опять видим подтверждение тому, что горе-реформаторы ведут реформы, даже не пзаботившись о разъяснительной работе с теми, кто эти реформы будет воплощать в жизнь! В итоге «исполнители» настроены и к «реформам», и, как представляется, к «реформаторам» строго негативно. И каким при такой диспозиции должен быть результат? (Вопрос, конечно, риторический.)

Частично результат можно видеть на рисунке 25, где видна сильнейшая зависимость оценок современных тенденций в образовании от общей оценки дееспособности современного российского образования. Зависимость совершенно очевидна и вряд ли нуждается в комментариях. Поэтому обратим внимание только на два момента. Во-первых, даже те, кто считает, что российское образование «полностью» способно решать все задачи, которые стоят перед обществом, не смогли выдавить из себя положительных оценок нынешним тенденциям и особенностям развития образования. Ну не смогли! Хотя, видимо, хотели. Во-вторых, хочется напомнить, что людей, считающих, что «реформированное» российское образование недееспособно, — больше половины. А оценки, данные этой группой отдельным трендам в развитии образования, — очень низкие (–0,45 и –0,54).

(Продолжение следует)