Александровская слобода
Шло много разговоров о том, кто собирал Поклонную. Не было бы никакой Поклонной горы, если бы на Воробьевых горах мы не собрались за месяц или больше до того. Не было бы ничего, если бы мы там не собрались. И в этом смысле я хочу здесь еще раз рассказать вкратце, как это всё происходило.
После того, как в 2004 году на Украине произошла «оранжевая революция», в Москве возникла некая тревога о том, что эти «майданы» могут и в Россию перекинуться. Начались совещания. На одном из таких совещаний я сказал, что есть только один политически правильный способ противостоять этому — это гражданское противостояние, потому что если войска станут гасить Майдан, будет сказано, что это тирания — это сирийский вариант. А если граждане выразят две разные воли, то внутри этого пространства двух воль будет путь к спасению государства. Это прозвучало тогда достаточно убедительно. И начались административные игры на тему создания такой российской антимайданной гражданской силы. Игры эти породили движение «Наши».
Ну, и где это движение «Наши» оказалось на момент нашего российского майдана — она же Болотная? Движение «Наши» в этот момент могло бы собраться и что-нибудь противопоставить Болотной, и что? На этих «Наших» с 2004 по 2011 год были потрачены гигантские деньги. Непрерывно кипели какие-то «Селигеры». И что в 2011-м? Ничего! Улица оказалась пуста, средства массовой информации восхваляли Болотную, силовые структуры оказались парализованы, и страна реально зависла. Реально! Тем более что начались какие-то мутные, достаточно высокоуровневые разговоры о том, что если будет хаос, то, наверное, надо будет попросить американцев о том, чтобы проконтролировать ядерное оружие. А как же, если хаос?
Именно в этот момент мы собрали людей на Воробьевых горах (была когда-то клятва на Воробьевых горах, если помните), и если бы мы там собрали 100 человек или 200 — все бы хохотали, и ничего бы не было. Но мы там собрали несколько тысяч, и к концу моего выступления на Воробьевых горах (а я был ведущим митинга) мне звонили уже по телефону разные «випы» и говорили, что они тоже хотят выступать. Вот когда этот удар, как разряд дефибриллятора, произошел, ко мне стали прибегать самые разные люди и говорить: «Давайте большой митинг! Давайте большой митинг! Давайте большой митинг! Давайте большой митинг!»
А когда этот большой митинг состоялся, начали говорить (и говорят до сих пор), что людей свозили на автобусах. Попробуйте подсчитать: если 150 тысяч людей привезли на автобусах, а каждый автобус на 50 человек, то сколько было автобусов? Три тысячи? Они бы парализовали Москву, уже ничего не было бы видно, кроме них. Во-первых, автобусов было мало, и, во-вторых, а на чем люди должны приезжать, почему не на автобусах? Если бы говорили, что их сбрасывали на парашютах с военных вертолетов — понятно, но почему на автобусах нельзя? Это бред! Вы понимаете, какой бред? Они приехали на автобусах, видите ли! Вот вы сейчас тоже приехали на автобусах, а почему? Да потому что они дешевле, и на них легче добраться. А на чем надо добираться? На такси? Французская королева, когда ей доложили, что у парижан нет хлеба, изрекла: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!»? То же самое и здесь: наверное, все должны приезжать на Поклонную на такси! Или на «Бентли»!
В тот день, когда собралась Поклонная гора, была реализована формула гражданского баланса, а на следующий день Обама сдался. Всё кончилось в один день. Потом уже продолжался бой только с вами, потому что вы помешали Обаме. Поздравляю еще раз с тем, что вы это сделали.
А потом вы помешали еще принять законодательство по разрушению семьи. Короткий визит Путина в Колонный зал произвел неизгладимое воздействие на нашу интеллигенцию... Шрам в ее душе не заживает, рана кровоточит до сих пор. Вроде бы с тех пор Владимир Владимирович уже не раз посещал всех либералов, включая оранжевых, и подолгу с ними разговаривал. Но беспрецедентные истерики вызвало только его короткое посещение нашего собрания.
Могу вам здесь еще раз рассказать: я действительно добивался, чтобы после того, как было собрано огромное количество подписей под письмом против ювенальных законов, кто-нибудь к нам пришел. Но я не знал, кто придет. Вижу Сергея Иванова и думаю: «Ну как здорово: руководитель кремлевской администрации, сейчас какую-нибудь бумажку зачитает». Ну, он встает и идет зачитывать. Он идет, и вдруг я вижу, что у него глаза становятся квадратными. Думаю: «Что случилось? Может, у меня в одежде что-то не так?». Поворачиваюсь и вижу... Пришел Президент и собирается выступать... То есть никто не знал, что будет выступать главное действующее лицо. Это главное лицо пришло ненадолго и стало, надо сказать, очень талантливо проверять зал. Говорит: «Ну вот, вы, конечно, против ненормативной лексики, литературы, и мы вас понимаем, но, с другой стороны, XXI век, такие вот веяния, все-таки современные», — зал делает так: «У-у-у!». «Но, впрочем, я совершенно не понимаю, зачем это нужно детям», — зал говорит: «А-а-а!». Поговорив так в течение 10 минут и посидев еще 20, Владимир Владимирович ушел, сказав, что ювенальная юстиция будет остановлена, а я сказал, что гражданское общество за этим проследит. Тогда он сказал: «За что я ценю представителей гражданского общества — так это за их скептицизм». На этом мы расстались.
И куда только не ездил после этого Путин — но до сих пор именно этот его короткий приезд торчит занозой в сердце каждого интеллигентного либерала. Сочится она до сих пор, эта незаживающая рана, нанесенная таким коротким визитом. Количество статей, написанных по этому поводу, превышает суммарное количество статей обо всех посещениях Президентом России кого бы то ни было раз в 15, я думаю. Почему? В каком-то смысле, все вы видели почему, проезжая через ворота фабрики и читая над воротами надпись «ООО Александровская слобода».
Когда мы создали ООО, коммунары решили, что оно должно называться «Александровская слобода», что совершенно правильно. Потому что, во-первых, это поселок Александровское, а, во-вторых, поскольку он вокруг фабрики, то он всегда и был слободой. Так что всё правильно. Но именно страх чего-то, подобного Александровской слободе Ивана Грозного — с поправкой на XXI век и в полном соответствии с законом и Конституцией — вызывает неизбывную боль в сердцах наших интеллигентов... «А вдруг это состоится?».
Хочу, чтоб меня услышали: если по-прежнему представители этой «интеллигенции» будут заявлять о том, что Сибирь надо отдать китайцам, и что граница России проходит по Уралу, как это заявила Альбац в присутствии Венедиктова... Если представители «Высшей школы экономики» — весьма уважаемого нашей элитой заведения — будут говорить, что Арктику надо отдать, и не только Арктику... Если Белковский будет нагло продолжать заявлять, что надо отдать Кавказ... Если будут продолжаться все эти социальные эксперименты, которые провоцируют нарастание социального протеста и одновременно посягают на целостность страны... Если всё это будет продолжаться, то — я предупреждаю — наше название «Александровская слобода» обретет плоть. Пусть все знают — оно обретет настоящую политическую плоть.
В конце XX века под восторги и благие пожелания интеллигенции мы потеряли державу, а заодно и 20 млн. людей — это называется «Русский крест». Второго раза не будет, а все, кто попробует это осуществить, сильно получат по рукам — опять же в рамках закона и Конституции.
